spying & terror

Уолтер близко; при других обстоятельствах Киллиан бы даже сказал, что чересчур, а с кем-то другим — просто возмутительно. Он смотрит на него в упор и призрачно улыбается каждый раз, когда их взгляды пересекаются; в его лазурной радужке вспыхивают красивые огоньки, и Киллиан не до конца понимает, что это — отражение чувств Уолтера или отблеск света его искусственного глаза, который в такие моменты начинает жить своей жизнью. Они находятся в таком положении — один сидит на приволоченном из кухни табурете, другой стоит прямо перед ним — ровно полторы минуты, прежде чем естественная мыслительная мощь Киллиана растворяется в тихом дыхании, нежных прикосновениях и мутнеющих мыслях; подключать беспристрастные системы искусственного интеллекта, которые ведут счёт без перебоев и отображают данные прямо на левый глаз, не хочется. Слишком захватывает чувство, что время вокруг замирает и как будто течёт по-другому. Только для них. Уолтер моргает примерно раз в пять секунд, когда ведёт бритвой по его коже, и раз в полторы секунды — когда поворачивается к раковине, крутит кран и смывает забившиеся волоски. Киллиан порывается сделать ему упрёк, но тут он оборачивается с красивыми огоньками в голубых глазах, затапливает его сознание ореолом света и сносит едва-едва сформировавшуюся мысль. Уолтер почти не дышит, когда аккуратно тянет пальцами кожу его лица и мягкими прикосновениями подсказывает, как повернуть голову; Киллиан мысленно ведёт счёт беззвучным вздохам, которые неуловимо скользят по его лицу и задевают спадающие на лоб пряди волос, не замечая, как у него самого замедляется дыхание. Не потому, что грудь сжимает нехорошее предчувствие, клеймом выжженное в его душе; он доверяет Уолтеру безоговорочно и каждый день без сожаления топчет опротивевшую паранойю и перманентную готовность к худшему. Просто Уолтер даже такое банальное дело, как бритьё, умудрился превратить в мероприятие года: накупил различных кремов, бальзамов и масел на месяцы вперёд, потому что не знал, что предпочитает Киллиан, целое утро копался во внутренностях лампочек, чтобы довести освещение до одному ему понятного совершенства, несколько раз почистил зеркало и раковину; словом, сделал всё, чтобы Киллиан не смог воспринимать эти несколько минут буднично. Уолтер отворачивается и поворачивается, крутит ребристый переключатель и неслышно напевает под нос какой-то мотивчик из новой дорамы — эти тихие, непонятные, но бесспорно приятные звуки лезут Киллиану куда-то за шиворот, — бритва в его музыкальных пальцах блестит лезвиями, пряди вьющихся волос смещаются при каждом его движении, и Киллиан чувствует себя пьяным, усматривая во всём этом нечто гипнотическое. — …Хорошо? — улавливает он, чувствуя, как его неподвижной линии рта мимоходом касаются горячие губы. Уолтер ловит его замутнённый взгляд и улыбается любяще, и огоньки в его глазах танцуют, греют, обволакивают; Киллиан не может не улыбнуться в ответ и ловит себя на мысли, что это какой-то сон. Сам он привык бриться быстро правой рукой, и систематически точно — левой, и никому не позволял касаться уцелевшей половины своего лица не то что бритвой, а даже пальцами. Он понемногу учится наслаждаться этим процессом, без спешки и оглядки, и ощущает благоговейный трепет от того, каким спокойным, безмятежным и даже ленивым выглядит Уолтер. В его руках его бритва скользит по коже неуловимо и мягко, напоминая нежное прикосновение пальцев из плоти и крови; Киллиан закрывает глаза на пробу и действительно не может отличить, где скользят лезвия и где щекочут пальцы. Определённо хорошо. — Да, — шепчет он, боясь спугнуть магию этого — неуловимого, спокойного, неторопливого — момента. В его сердце поселяется сожаление, что у самого Уолтера щетина растёт крайне медленно, и он бреется так редко, что Киллиан почти не замечает этого. Ему хочется посмотреть, как он бреется сам. Ему хочется научиться водить бритвой так же аккуратно и мягко и помочь Уолтеру в этом незатейливом (незатейливом ли?) будничном (будничном ли?) деле. У него нежное и красивое лицо; нужно основательно подготовиться и разучиться махать лезвиями так, что у человека тут же вскрывается горло. — Я скоро закончу, — Уолтер кивает в направлении выставленных без малейшей систематизации баночек на полке. — У тебя на выбор десять лосьонов. Выбирай. Он лопочет без умолку, подробно расписывая составы и свойства каждого лосьона; Киллиан наблюдает, как движутся его зрачки и губы, и в какой-то момент перестаёт понимать, что он говорит. Он незаметно тянется живой рукой к нему, кладёт пальцы на его бок и мягко, просто чтобы убедиться, что это не сон, сдавливает. Уолтер не сбивается, призрачно улыбается и смывает последние волоски в раковину.