Facing the fire

Офицер Чхве поднял взгляд от протокола допроса и потёр лоб. Ещё сегодняшним утром ему казалось, что дело будет закрыто за несколько часов, но вот уже рабочий день подходил к концу, а Чхве не мог сказать, что полностью во всём разобрался. Допрос подозреваемого только спутал ему все карты, и теперь офицеру предстояло решить, что же он будет делать дальше. Точнее, сначала у него сложилось впечатление, что всё уже решилось само собой — Чон Хосок, хирург городской больницы, которого они арестовали утром, сознался в преступлении сразу же. Ему вменялся акт вандализма на частной закрытой парковке, результатом которого стал поджог нескольких весьма дорогостоящих машин. Мужчина даже не пытался отнекиваться, и Чхве было решил, что это дело пойдёт ещё одним успешно раскрытым в его послужной список, однако следующие вопросы, заданные подозреваемому чисто из формальности, нарушили его радужные планы. Во-первых, чем дольше он присмаривался к Чон Хосоку, тем меньше он походил на того человека, которого они с напарником увидели на записи с камер на территории парковки. Человек, сидевший перед ним в комнате для допросов, был напуган, но это было даже не главное — он выглядел совершенно опустошённым. За свою достаточно длинную карьеру офицер Чхве успел неплохо изучать поведенческие паттерны, и казалось, что Чон Хосок не имеет ничего общего с тем, кто так самоуверенно и вальяжно орудовал на парковке, обливая дорогие автомобили бензином. Вандал с камер казался одним из тех фриков, которые искренне наслаждались процессом разрушения. Как правило, они были либо безработными, либо из неблагополучных семей или условий. Таким людям приносило удовольствие наносить ущерб всем и вся, в особенности тем, кто жил значительно лучше них самих. Чон Хосок, ссутулившийся на стуле напротив, как минимум не был безработным. Более того, он работал врачом и, судя по данным, доступным из государственных баз, вырос во вполне порядочной семье. Кроме прочего, он совсем не выглядел как человек, довольный содеянным. Скорее, он казался потерянным и несчастным — и абсолютно смирным. — У нас есть основания полагать, что вы являетесь человеком, устроившим поджог на частной парковке в районе Сеочо. Что вы можете сказать по этому поводу? — Да, это был я, — мужчина уткнулся взглядом в стол, рассматривая наручники на своих тонких запястьях. Его забрали в участок прямо из больницы, и синий врачебный костюм смотрелся в допросной особенно инородно. — Вы подтверждаете, что это были бы? — зачем-то ещё раз уточнил Чхве, мысленно уже ставя на папке с документами печать “Закрыто”. — Да, — голос Чон Хосока стал ещё тише, но вдобавок к своим словам он кивнул головой. — Подтверждаю. — В таком случае можете ли вы рассказать, что вы делали в день совершения вами преступления? — Я… — подозреваемый нахмурился, а затем сжал руки в кулаки, — утром у меня была операция. Я потерял пациентку. — Это было в той больнице, в которой вы были сегодня? — Да. — Это достаточно далеко от адреса, где вы устроили поджог. Как вы добрались до него? — Я не могу ответить на этот вопрос. — Почему? Не хотите? — Нет. Не могу, — помедлив, мужчина сцепил пальцы в замок. — Я не помню. Офицер Чхве вскинул брови. Поджог произошёл не так давно, чтобы можно было начисто забыть события того дня. Однако Чон и не выглядел как человек, который стал бы врать полиции. Судя по его подавленному виду, он не хотел создавать себе ещё больше проблем, и в то же время дал такой неоднозначный ответ. Что ж, возможно, стоило пока оставить этот вопрос и перейти к другому. — Ладно, тогда можете ли вы сказать мне, по какой причине вы совершили поджог? Вы же понимаете, что нанесение ущерба чужому имуществу — это серьёзное нарушение закона? Повисшая пауза не сулила ничего хорошего. Затем подозреваемый как-то нервно усмехнулся, по-прежнему не поднимая глаз и заламывая тонкие пальцы. — К сожалению, офицер, на этот вопрос я тоже не могу ответить, — Чон Хосок звякнул наручниками и наконец взглянул на Чхве. Он казался очень уставшим. — И, предвосхищая ваш вопрос — потому что я не помню. Не могу объяснить. Из своих мыслей офицера вытряхнул голос его напарника. — Ну что ты тут завис? Так засиживаться на работе просто неприлично. Тем более тут всё ясно, как день — закрываем его, и дело с концом. Отчасти товарищ был прав: отдать Чона под суд было самым простым решением. На этом их работа была бы закончена, и дальнейшая судьба хирурга решалась бы уже на другом уровне. Это было легко и потому заманчиво — но неверно. Хотя это дело и принесло Чхве много хлопот — чего только стоило получить доступ к видеозаписям с камер частного сектора — он не был одним из тех, кто индифферентно относился к чужим жизням. Если уж он брался за расследование, то ставил своей целью честно довести его до конца, а не срезать дорогу через кусты. И в данном случае его работа ещё не была окончена. Чон Хосок представлялся ему загадкой, но перед передачей дела в суд офицер хотел прийти к собственным выводам. Мужчина мог быть умелым обманщиком — в практике Чхве встречались и такие. Но почему-то Чон не казался ему человеком такого склада. Его поведение на допросе не было свойственно патологическим лжецам, а Чхве считал, что способен весьма неплохо читать людей. Впрочем, была и вторая причина, по которой офицер склонялся к тому, что подозреваемый искренен с ним. Этой причиной была медсестра Джиён. Поёрзав на кресле, девушка обхватила себя руками и посмотрела на офицера. Она выглядела испуганной и расстроенной. Неудивительно: вероятно, в больницу редко приходила полиция, да ещё и с ордером на арест одного из врачей. Кроме этого, девушке пришлось встречать двух офицеров в одиночку, потому что главного врача по какой-то причине не оказалось на месте. И вот теперь Чхве попросил её ответить на несколько вопросов перед тем, как они собирались увезти подозреваемого в участок. — Я задам вам всего несколько вопросов, вам не стоит волноваться, — Чхве улыбнулся, стараясь выглядеть максимально дружелюбно. Работники правоохранительных органов не должны внушать горожанам страх, напротив, они должны являться гарантией защиты и безопасности. Поэтому Чхве также старался излучать уверенность и спокойствие, чтобы не пугать медсестру. Всё равно напряжённая, девушка кивнула, соглашаясь на разговор. — Назовите, пожалуйста, ваше имя. — Ким Джиён. — Ваша должность? — Дежурная медсестра. — Скажите, пожалуйста, вы хорошо знакомы с подозреваемым? — С кем?.. — на лице девушки на мгновение мелькнула растерянность. — С Хоби? Да, мы знакомы уже около полутора лет. — Не могли бы вы рассказать, какой он человек? — Он… — она замялась, — он хороший. Он пришёл работать в нашу больницу сразу после учёбы, насколько я знаю. Он очень ответственный, и он действительно хороший хирург — его пациенты точно в надёжных руках. — За время вашего знакомства он никогда не проявлял агрессии? Или, может, когда-нибудь вам казалось, что он ведёт себя странно? — Странно? Нет, никогда… Хоби всегда очень приветлив и с персоналом, и с пациентами… Ну, всегда был. В последние месяцы он стал гораздо больше уставать и меньше улыбаться, я думаю, из-за нагрузки. Чхве нахмурился. У подозреваемого, казалось, не было недостатков — или по крайней мере случаев, когда в его искренности приходилось сомневаться. Но ведь что-то подтолкнуло его на путь, по которому он пошёл? Должно было быть что-то, что послужило причиной его поступков. — Можете ли вы рассказать, что произошло в тот день, когда Хосок последний раз был на работе? Кажется, это было одиннадцатое число. — А… — Джиён ещё больше потускнела, рассеянно теребя край своего медицинского халата. — Да, одиннадцатое число… Хоби был в ночном дежурстве в тот день. Нам привезли пострадавших… Насколько я знаю, там была какая-то драка, домашнее насилие, что-то такое… Молодая женщина была серьёзно ранена. Это было уже под утро. Её почти сразу же забрали на операцию, но, к сожалению, было слишком поздно… Она умерла на операционном столе от полученных травм, Хоби не успел ей помочь. Я сама не видела этого, потому что в тот день у меня была дневная смена, и я пришла, когда всё уже закончилось. — Что произошло, когда вы пришли? Вы видели Хосока в тот день? Девушка болезненно поморщилась. — Да. У него… у него случился срыв. После констатации смерти он перевернул стол с инструментом, а потом просто ушёл, ничего не сказав. — Ушёл из больницы? И никто не остановил его? — Зачем? — медсестра подняла на Чхве удивлённый взгляд — чуть ли не впервые с начала разговора. Она выглядела уже не такой напуганной, зато очень печальной. Видимо, вспоминать тот день ей было нелегко. — Потеря пациента — это всегда очень тяжело для любого врача, особенно для хирурга, который непосредственно пытается спасти человеческую жизнь. Даже если в этом нет вины врача, пережить такое очень тяжело, а для Хоби, кажется, это был первый такой случай в его практике. Все в больнице понимают, как сложно ему должно было быть в тот момент. Поэтому никто не собирался останавливать его. — И раньше у него не было таких… срывов, как вы это назвали? — Нет, никогда. — А дальше? Когда он впервые вышел на работу после этого случая? — Он… — Джиён вдруг замялась, её глаза забегали туда-сюда. Кажется, она пыталась что-то решить для себя, но затем тяжело вздохнула и покачала головой. — Вчера был первый раз. В комнате на некоторое время повисла тишина. Девушка снова уцепилась за свой халат, пока офицер удивлённо смотрел на неё. — Вчера? Но ведь с того момента прошло несколько недель? Прикусив губу, медсестра молча кивнула. — И администрация больницы это допустила? — продолжил Чхве, неосознанно повысив голос. — Если я не ошибаюсь, за несколько прогулов сотруднику положено увольнение. Даже если учесть его подавленное состояние после происшествия, неужели никто не связывался с ним, позволив просто… — Вы не понимаете! — Джиён неожиданно перебила его, заставив замолчать. Полицейский вопросительно уставился на девушку в ожидании объяснений. Та нервно поёжилась под его взглядом, но продолжила. — Вы не знаете, как у нас здесь всё устроено. Вы не можете знать. Во-первых, после таких случаев хирургам с разрешения гравврача могут дать незапланированный отпуск — потому что психологически тяжело сразу же вернуться в график после того, как у тебя на столе умер человек. Не все способны быстро прийти в себя. Во-вторых… — она помедлила, — вы можете пообещать мне, что если то, что я скажу, не поможет Хоби, это не пойдёт в следующие инстанции? — Смотря что вы скажете, — осторожно произнёс Чхве, глядя на медсестру. Что такого она могла сказать, что ему не стоило бы знать? На первый взгляд, больница казалась совершенно обычной — врачи в халатах, снующие туда-сюда, пациенты в коридорах и в палатах. Неужели здесь крылась ещё какая-то тайна? — Мы не увольняем врачей за прогулы, — на одном дыхании выпалила девушка. — Почти не увольняем. Если вы знаете, наш район — не самый благополучный. В нашей больнице и так мало персонала — людей должно быть значительно больше, чтобы справляться с нагрузкой. Нам не хватает врачей, и если мы будем увольнять каждого за такие проступки, мы не сможем помочь людям вообще. Сейчас у нас в штате два хирурга. Один человек не может жить на работе на протяжении месяцев. И если есть шанс, что человек снова выйдет на работу, то мы ждём его обратно. Вчера Хосок спас жизнь человеку, придя после моего звонка, и сегодня этот пациент жив и выздоравливает. Если мы можем оставить врача в штате — мы делаем это, потому что хорошие специалисты у нас на вес золота. Она замолчала, а затем отвернулась и обхватила себя руками. Чхве задумчиво уставился в пустой разворот своего блокнота. Никакой страшной тайны, скрывающейся в стенах этой больницы, не оказалось. Люди просто старались исполнять свой долг помощи другим даже в условиях нехватки кадров. И это было неверно — с точки зрения законодательства — но верно с моральной. Если Чон Хосок, вернувшись на работу спустя несколько недель отсутствия, действительно спас человеку жизнь на операционном столе, то больница и правда нуждалась в таком специалисте. — Что ж… — протянул офицер, не совсем зная, как продолжить разговор. — А до вчерашнего дня вы не выходили с ним на связь? — Я пыталась несколько раз дозвониться до него, но он не брал трубку, — тихо и ровно ответила девушка. — И вчера вы увидели его впервые с одиннадцатого числа? — Да, именно так. — Вам не показалось, что он вёл себя как-то иначе, чем обычно? — Нет, — отрезала Джиён. — Он просто был очень уставшим. — Спасибо, — немного растерявшийся от её ставшего вдруг строгим тона, кивнул Чхве. — На этом у меня всё. Нам может потребоваться, чтобы в ближайшие дни вы пришли в участок, чтобы дать показания под протокол. Надеюсь на ваше содействие. Медсестра поднялась со стула, кинув на него пронзительный взгляд, и он добавил: — Всё, что вы рассказали мне сегодня, останется исключительно между нами — мне это было необходимо для составления общего представления о ситуации. — Хорошо, — уже более мягко согласилась девушка. — Позвоните мне, когда нужно будет приехать в участок. Вздохнув, Чхве отъехал на кресле от стола под любопытствующим взглядом своего напарника. Прошедший день показался ему очень длинным, по большей части оттого, что дело, поначалу представлявшееся простым, только больше запуталось. Чон Хосок был виновен — но, если бы не видео с камер наблюдения, в это сложно было бы поверить. Хотя даже видео — а точнее, человек на нём — вызывало очень много вопросов. Чхве предположил, что кто-то мог заставить Хосока совершить такое посредством угроз или шантажа, но подозреваемый отрицал это, сказав, что действовал по своей воле. И в то же время во время допроса так и не смог объяснить, что подтолкнуло его на нарушение закона. Эти несовпадения не давали Чхве покоя, а потому, медленно собираясь домой, он принял решение: необходимо провести ещё одну экспертизу.