***
Деймон редко задумывается о своей родственной душе. Если когда-то ему и было любопытно узнать о ней, то сейчас он уверен, что у него ее просто нет. Об этом свидетельствует идеально чистая кожа без единого намека на метки. Ему предназначены одиночество и шлюхи в постели, которые на краткий миг позволяют забыть обо всем и получить удовольствие. Он не создан для чьей-то любви — Деймон попросту ее недостоин. Слишком жесток, обособлен. Не тот, о ком юные девушки мечтают, вспоминая истории о доблестных рыцарях. И даже не наследный принц. Лишь брат-изгнанник, мишень для многих. Деймон не хочет доказывать остальным, что он чего-то стоит — это лестница, ведущая в никуда. Он просто чувствует, что стоит выше их — и этого достаточно. Именно за это его так и ненавидят, а он питается этой ненавистью, копя ее в себе, как дракон копит в гортани огонь перед тем, как выстрелить им, сжигая все на своем пути. И сомнений в том, что однажды Деймон сможет предать всех своих недругов пламени, нет. Он возвращается в Королевскую гавань, неся на голове корону, за спиной победу, в сердце — злость. И лишь один взгляд заставляет его приподнять уголки губ и почувствовать привязанность. Рейнира наблюдает за ним с плохо скрываемой улыбкой и дотрагивается до подаренного им ожерелья — скорее всего, даже неосознанно, — и Деймон рад. — Как поживает наследница Железного трона? — говорит он на валирийском, следуя их давней традиции, склоняя голову, рассматривая ее и изучая. Она уже не та девочка, что он помнил. Рейнира вытянулась, хотя до сих пор доставала ему лишь до плеча. Ее лицо приобрело мягкую красоту, окутывающую, когда подходишь к ней ближе. Фигура, раньше чуть нескладная и худощавая, стала более округлой и женственной, хотя платье чересчур закрыто, чтобы судить об этом полноценно. Лишь осанка осталась прежней — настолько прямой, будто бы в ее корсет вставляли лишние спицы. И взгляд — с искрами в серых радужках. — Пытается сбежать от сотен предложений руки и сердца, — хмыкает она, подходя ближе и проводя пальцами по стволу дерева. — Разве все девушки не мечтают выйти замуж? — Деймон приподнимает бровь. — Я не разменная фигура на шахматной доске, — резко и зло отвечает Рейнира, и он чувствует, как в это мгновение внутри нее грозно полыхает дракон. Это приятно — находиться рядом с тем, кто похож на тебя. С тем, кого ты можешь понять. Рейнира юна, прекрасна, и внутри нее горят эмоции. В груди у него колет от воспоминаний о себе в ее возрасте. Деймон так же честолюбив и непокорен. Не вписывается в предложенные рамки, не желает следовать правилам — и это привело его к тому, что сейчас он одинок и отвержен. И глядя на нее, он ощущает эту незримую нить, связывающую их. Это кровь, текущая по их венам. Это драконы, живущие внутри них. Это понимание, отражающееся в зрачках. — А твоя родственная душа? — он спрашивает ее об этом внезапно, не ожидая даже от самого себя такого вопроса. Рейнира дергается — еле заметно, — будто слова ее ранят. Но уже через мгновение она вновь выглядит собранной и напряженной. Однако он заметил. — Политика не о сантиментах, верно? — улыбка чуть горькая, как лакричные конфеты. — Ты женился не по любви. Деймону хочется сказать ей, что он бы с радостью избавился от своей жены, если не при помощи развода, то скормил бы ее Караксесу. Что с первого дня брака даже не задумывался о ней как о женщине, которую можно хотеть. Он сдерживает это желание, чувствуя, что впервые за годы непозволительно открылся. Распахнул душу. Словно у Рейниры находилась карта, указывающая ей дорогу к той его стороне, что он тщательно скрывал. С ней всегда было так. Оголтело честно, искренне, живо. Находиться рядом с ней — это как лететь на драконе, ощущая полную свободу и осознавая, что мир внизу слишком маленький и незначительный. Рубин в ожерелье сверкает в лучах заходящего солнца, когда Деймону приходит идея о том, как подарить ей немного свободы.***
Ей с ним было легко, когда всем остальным невыносимо. Сила, исходящая от каждой клеточки его тела, пугает и заставляет окружающих опасаться, но Рейнира всегда знала — словно это знание родилось вместе с ней, — что он не сможет причинить ей вред. Деймон смотрит на нее как на равную. Без гадкого сочувствия от тех, кто в курсе, что скрывается под ее одеждой. Без приторной лести мужчин, жаждущих ее руки. Без скрытого презрения людей, ожидающих ее падения и думающих, что она недостойна занять Железный трон. Он переплетает их пальцы, пока они петляют по улицам Королевской гавани, и Рейнире тепло. И дело не в летнем вечере, не в огнях, что вспыхивают то и дело вокруг. Дело только в нем. Рейнира привыкла притворяться кем-то иным: более сильным, уверенным, равнодушным. Но сейчас, изображая пажа и принимая чужую роль, она как никогда ощущает себя собой. Смех то и дело сам собой вырывается из ее груди, и она ловит улыбку Деймона, смотрящего на нее столь открыто, что от этого почти больно. Отец уже долгие годы смотрит сквозь нее, и теперь этот взгляд напоминает ей оттепель после долгой зимы. Она позволяет себе не скрывать своих эмоций — хотя бы на этот вечер и ночь, украденную у судьбы для себя. Забытое чувство, кажущееся ей детской ошибкой, трепещет внутри и бьется о стенки грудной клетки. Требует выхода. Просит большего. И наверное, это безумие, но Рейнира лишь крепче обхватывает его ладонь и прижимается своим плечом к его. Деймон не отстраняется, и она выдыхает, понимая, что он все еще тут. Здесь. Прямо перед ней. Возмужавший, ставший еще более красивым — той острой красотой, что может ранить, если подойдешь слишком близко. Его ладонь на ощупь шершавая от долгих тренировок и сражений, и эти мозоли кажутся ей признаком его силы, взращиваемой годами. Алкоголь, который Деймон ей вручает, отдает горечью и обжигает горло, но она все равно пьет его маленькими глотками, пробуя на вкус свободу. Когда он заводит ее в бордель, Рейнира замирает, впиваясь зрачками в то, что происходит вокруг. И первым появляется не возбуждение, а зависть. Рейнира всматривается в обнаженные тела вокруг: чистые, ничем не запятнанные. Она сглатывает, все еще ощущая дешевый алкоголь на кончике языка, и отступает назад. Но Деймон перехватывает ее за талию, ведя внутрь. Ломая ее сомнения своими негромкими словами. Завораживая, открывая нечто новое. Ее бдительность и постоянное напряжение, что сковывают тело, отступают. Это нечто новое — то, как он на нее смотрит. Не как на маленькую девочку. Не как на наследницу престола. И именно поэтому в ее голове не остается ни одной здравой мысли — лишь инстинкты, толкающие ее к нему. И когда его язык скользит по ее губам, она приоткрывает рот, позволяя затянуть себя в этот поцелуй. Все ее тело дрожит, когда она становится на цыпочки, чтобы зарыться рукой в его волосы. Он притягивает ее еще ближе, и твердость его тела выбивает из ее легких весь воздух. Черт, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Вокруг сверкают искры, которые она чувствует нутром: поднеси щепку — и та тут же загорится. Рейнира сама загорается, когда ловит губами его негромкий стон, отдающий вибрациями по ее телу. Она настолько забывает обо всем, что, когда Деймон развязывает шнуровку на ее блузе и та соскальзывает вниз, открывая плечи, поначалу не понимает, почему его пальцы замерли и он остановился. А когда Рейнира осознает, что он видит, все волшебство вечера схлопывается и исчезает. Желчь застревает комом в горле, и ей хочется горько расплакаться. Она часто задумывалась о том, как отреагирует мужчина, что разделит с ней постель, на все эти безобразные надписи, опоясывающие ее тело. Будет ли это отвращение, отражающееся на его лице. Или презрение, прячущееся в нахмуренном лбу. Или шок, округляющий глаза. Но сейчас она не хочет знать, что увидит, потому что ей попросту страшно. Рейнира быстро запахивает блузу, сжимаясь и отворачиваясь. Зажмуриваясь до белых точек, чтобы удержать слезы, разъедающие сетчатку. Упуская то, что Деймон смотрел на нее ни с отвращением, ни с презрением, ни с шоком. А с болью. — Рейнира, — хрипло зовет он, заставляя слова продираться сквозь саднящее горло. — Повернись ко мне. Она никак не реагирует, продолжая вжиматься в стену и, по-видимому, желая слиться с ней воедино. Но подозрение разъедает его внутренности, и ему просто необходимо убедиться в своей правоте. Деймон аккуратно, но уверенно касается ее плеча, которым она дергает, отталкивая. Но у него перед глазами стоит ее бледная мерцающая кожа, испещренная словами, и он наступает на свои страх и потаенное желание забыть об увиденном, крепче сжимает ее и поворачивает к себе. Рейнира не поднимает на него взгляда, опустив голову в пол, но не сопротивляется, когда он вновь стягивает ее блузу, открывая плечи. Каждое имя выжигает внутри него дыру; большинство он даже не помнит, но имена некоторых его любовниц, продержавшихся рядом с ним какое-то время, узнает безошибочно. Деймон правда думал, что у него нет родственной души. Такому, как он, не может достаться что-то столь светлое. Непорочное. Настоящее. И все становится на свои места. Его тяга к ней. Эти необъяснимые связь и привязанность. Он продолжает тянуть ткань вниз, и с каждым сантиметром чувствует все большую тошноту. Его тошнит от самого себя, от осознания того, что ей пришлось пережить. Вот почему она всегда носит лишь закрытые платья, скрывающие руки и плечи. Всему виной он. Боги, сколько же ей было, когда на ее теле появилась первая метка? Пять, шесть? — Рейнира, — вновь зовет он ее надломленным голосом. — Посмотри на меня. Пожалуйста. И она поднимает взгляд: Деймон видит, как она пытается скрыть свои смущение и боль за бравадой, за вскинутым подбородком и сжатыми в тонкую линию губами. Он проводит подушечками пальцев по ее лицу, заправляя локоны за ухо. Скользит ниже, обводя ключицы. Касаясь имен женщин, что никогда не имели никакого значения для него, но оказались острыми ранами для нее. Мысли путаются в его голове, и он думает о том, насколько был глуп все эти годы. Как мог не замечать того, что человек, предназначенный ему самой судьбой, находился совсем рядом. Деймон думает о боли, причиненной ей. О том, сколько лет ей приходилось скрывать свое прекрасное тело. Сколько ночей она провела, ненавидя его. Ненавидя себя. Это порыв, который он не может сдержать. Он обнимает ее, зарываясь лицом в волосы, вдыхая и ощущая, как ее цветочный парфюм оседает в легких. И шепчет: — Прости. Дрожит ли она, или он, или они оба — Деймон не знает. Он лишь уверен в том, что больше никогда не захочет ее отпускать. — Прости меня, — продолжает бормотать он, оставляя смазанные поцелуи на ее мокром от слез лице. — Я не знал, прости меня. Сколько раз потребуется произнести слова извинения, чтобы стереть все эти имена? Наверное, не хватит и целой жизни. Даже если он всадит в себя меч то количество раз, сколько букв на ее коже, этого все равно будет недостаточно, чтобы искупить вину. Важно лишь одно-единственное имя, которое он сейчас бесконечно повторяет. Имя, высеченное у него внутри, вышитое венами. А потом он чувствует, как Рейнира неуверенно обхватывает его спину руками, отвечая на объятия. И Деймон знает, что не заслуживает этого, не заслуживает ее, но все равно на пепелище его души появляется надежда, когда она поднимает на него глаза цвета грозовых туч, наполненные слезами, и еле слышно произносит: — Я ждала тебя.