Пробел

Звук дождя рвал барабанные перепонки, напряжение в комнате сдавливало голову в тиски. Он задыхался и тонул, уже не пытаясь глотнуть воздуха, который мог лишь продлить его агонию, но не спасти. Когда умерла Лаванда, мир окончательно рухнул на него всем своим весом, не спасали даже Гарри и Гермиона. Они изо всех сил пытались помочь, пытались потушить тот адский огонь, который будто бы съедал их друга по частям. Два года назад, когда все это только начиналось, Уизли отмахивался и без конца шутил о том, что это все не более, чем цирк под руководством карикатурного клоуна. Точнее, клоунессы. Прошло всего несколько лет после победы, эйфория еще не утихла, как, собственно и боль утраты. Все смешивалось во взрывоопасный коктейль внутри голов общества, и оседало цепким, липким слоем в головах героев войны. Настоящего будто бы не существовало. Все разговоры велись лишь о прошлом и будущем. Бесчисленные интервью смазывались и делали каждый день — днем сурка. Расскажите о том, как вы смогли избавить магический мир от столь могущественной угрозы? Что герои войны планируют делать дальше? Два вопроса, которые лишь перефразировали и видоизменяли, но суть оставалась неизменной: как и что? Гарри почти сразу ушел в Аврорат. Он не раздумывал, ведь знал, чего хочет. Он знал — он получил. И место, и Джинни, и признание. Гермиона вышла замуж за Драко Малфоя спустя полгода после битвы за Хогвартс, и, так как больше не нуждалась в деньгах, полностью посвятила себя науке, книгам и благотворительности. Рон не удивил прессу браком с Лавандой, но выбор дела жизни привел в шок даже близких друзей и семью. Алхимия. Алхимия была так же сопоставима с Роном, как Северус Снейп и уроки магловедения, но Уизли загорелся этой областью и, вопреки ожиданиям, не бросил начатое ни через месяц, ни через год. Все причастные к победе были у Риты Скитер как на ладони. Они неохотно, но соглашались на интервью, мелькали на светских мероприятиях и никогда не пропадали из виду. Все, кроме Рона. Он не давался ей в руки, не приоткрывал даже маленькую щель в свою жизнь, оставался главной загадкой, зудящей шарадой, раздражающей женщину, заставляющей ломать перья и швырять колдоаппарат. Она ничего не знала о его жизни. Ужасный, выводящий из себя пробел. Именно тогда Рита решила, что заполнит этот пробел сама. Держа в руках свежую газету с кричащим заголовком: «Что скрывает герой войны?» Рон лишь улыбался и в тот же вечер, сидя в баре с друзьями, размахивал ею над столом, цитируя и высмеивая строчку за строчкой. — Вот, вот, — заливистый смех, — мое любимое, — он прочистил горло и зачитал концовку статьи, — «из всего этого можно сделать вывод о том, что Рональд Уизли помешался на алхимии, и та превратила некогда героя войны в опасного социопата, который, по словам наших свидетелей, издевается над женой, а Лаванда Браун, в свою очередь, не выходит из дома, стараясь скрыть побои от своего дорогого супруга». — А я всегда говорил, что ты псих, — поднимая бокал, ухмыльнулся Драко. — О, еще какой, — игриво сверкнув глазами ответил Рон, изображая звериный оскал. — Это недопустимо, Рональд, и совершенно не смешно, — обеспокоенно высказалась Гермиона. — Твоя репутация, твоя честь, просто чудовищно, что Скитер позволяет себе подобное, ты должен требовать опровержения! — Гермиона, брось, кто ей поверит? — улыбаясь в стакан, ответил Уизли. — Это такая чушь, что портит репутацию только самой Скитер, а не мою. — Надеюсь, что ты прав, — все еще тревожно выдохнула девушка, не сводя глаз с газеты. Он был не прав. Уже утром несколько изданий выпустили газеты, в которых появились новые подробности о жизни скрытного героя. Через неделю его дом оказался окружен журналистами и вспышками камер. Тьма ворвалась в его спокойную и тихую жизнь. Лаванду преследовали на работе: по всем этажам Мунго бродили репортеры в попытках подловить ее даже у входа в туалет. Волшебники, которые слишком сильно верили всему, что пишут в прессе, начали закидывать Рона угрозами, а коллеги Браун — сочувственно смотрели на нее и предлагали помощь. Ад, иначе и не скажешь, разверзся над их головами. Все писали о том, что он не достоин звания героя, что за него все сделали Гарри и Гермиона. Обвиняли его в насилии и радовались, что Грейнджер выбрала Драко, избежав участи стать женой тирана. И алхимию без внимания не оставляли, приписывая Рону и желание воскресить Реддла, и стремление самому стать Темным Лордом будущего. Глупый. Недостойный. Ужасный. Чудовище. Трус. Бесконечный список, который постепенно сводил Уизли с ума. Рон перестал спокойно спать, просыпался по несколько десятков раз за ночь. Под глазами растеклись почти чернильные пятна усталости и боли. Он ковырял пальцы, ковырял их до крови и незаживающих ран. В чем моя вина? Лишь этот вопрос слышали небеса, когда Уизли, кутаясь в растянутый свитер, поднимал голову к ночной синеве. Лаванда утешала мужа как могла. Ее неиссякаемый оптимизм и звонкий смех были для него противоядием от благодарного мира. Драко подключил все связи и даже фамильное состояние, Гермиона и Гарри давили на прессу своим статусом, Джинни бросалась угрозами, срываясь на хрип. Бесполезно. После месяцев тишины, заголовки снова взрывались, словно переполненная до краев дамба. Тема жизни Рона казалась попросту вечной. Он тонул в вязком болоте из плевков, унижений и едкой несправедливости, разъедающей его жизнь подобно гниению на некогда свежих фруктах. В начале лета Лаванда заболела и покинула мужа с первыми осенними листьями. Ему не дали погоревать. Его сделали виновным. Обратили горе против него самого, обвинив в смерти жены. Звук дождя рвал барабанные перепонки, напряжение в комнате сдавливало голову в тиски. Он задыхался и тонул, уже не пытаясь глотнуть воздуха, который мог лишь продлить его агонию, но не спасти. Просидев несколько дней возле могилы жены, промокая под холодным дождем, Рон чувствовал ад теперь и внутри себя. Его тело горело, легкие жгли, лихорадка сводила всю оставшуюся жизнь до часов… а может и минут. Cидя на полу своего дома, не пытаясь стянуть промокшую одежду и обувь, Уизли облокотился о книжный шкаф. В руках сжатая бутылка огневиски, в глазах злость и скорбь. Глоток. Еще один. Рон подавился обжигающей жидкостью, и комнату наполнил страшный кашель. Он так и не смог откашляться, упав на деревянный пол. Через несколько недель Гарри добьется от Министра запрета на использование имени Уизли в газетах. Добьется опровержения, и газета с извинениями упадет на сырую землю. Упадет рядом с сидящей на коленях Грейнджер. Ляжет рядом с маленьким, оставленным около могильной плиты рисунком рыжеволосого, улыбающегося парня. И на нем, детским, очень мелким и корявым почерком будет написано: Рону Уизли, герою войны.