Империя солнца

      В кабинете Скендера было темно и душно. Подошвы ботинок липли к паркету, издавая причмокивающий звук при шаге, — должно быть, до откупоренной бутылки с хересом, что стояла у него на столе, было что-то ещё, но Ньют старался об этом не думать.       — Сэр, — произнёс он, разлепив сухие губы, — я не совсем понимаю…       — Больше никаких представлений, Скамандер! — гаркнул Скендер, хлопнув ладонью по столу с такой силой, что пустой бокал со звоном подскочил с места, а стопка бумаг встрепенулась ввысь и осыпалась на пол. — Зрители любят, когда их обманывают, а не выставляют полными дураками. А что делаешь ты? Разговариваешь с куклой, чёрт побери!       — Вообще-то она тоже говорит со мной.       — Хватит!       У Скендера было красное заплывшее лицо, дышал он тяжело и с хрипом, а взгляд подслеповато скользил по долговязой сутулой фигуре Ньюта, который рассеянно тёр пальцами шов на одной из подтяжек, застыв взглядом на его письменном столе. Он нисколько не сомневался, что если бы хозяин принял чуть меньше, в него бы тотчас полетел старинный медный пресс-папье — такой же пышный и грузный, как и его владелец. Не то чтобы у Ньюта был какой-либо опыт в этом, но Скендер его всегда выделял среди остальных и относился с пренебрежением как к бесхозной вещи, которой не мог найти должного применения.       Как и этому пресс-папье, которое ему тоже не нравилось — хотя бы потому, что оно было завещано его отцом после того, как тот отмучался чахоткой. Это была семейная реликвия — и, должно быть, самое ценное, что осталось у Скендеров после того, как старик заложил свой дом в Дартмуте, чтобы последний раз отыграться в покер. Впрочем, из этого ничего хорошего не вышло.       — Я могу что-нибудь придумать, — затараторил Ньют, мысленно досадуя на заплетающийся язык. — Я мог бы повторять трюки Тесея. Я знаю о них всё, понимаете, Тесей мне о них рассказал, к тому же у меня есть его дневник и…       — Слушай, — прогнусавил Скендер, — уговор был таков: я выплачиваю тебе всё, что причитается, а ты катишься на все четыре стороны.       — Но сэр, я не могу оставить цирк! — воскликнул он в отчаянии. — Тесей бы никогда…       — Тесей давно сыграл в ящик, братец! — хохотнул Скендер, и Ньют вздрогнул. — Теперь за цирк отвечаю я, и вот что я говорю тебе, Скамандер: проваливай.       Скендер с кряхтением оттянул ящик стола и достал оттуда маленький холщовый мешочек. Монеты звонко отозвались в нём, когда он шлёпнулся на столешницу.       — Вот, всё что заработал. И ни пенни больше, понял? — Скендер налил себе ещё в бокал, расплёскивая капли по столу и оставшихся на нём бумагах. Ньюта качнуло, но он сделал широкий шаг и сжал в руке мешочек.       — И подружку свою не забудь! — выкрикнул вслед Скендер. Об этом ему не стоило беспокоиться — Тина терпеливо ждала в комнате наверху, и, когда Ньют отворил дверь, её стеклянные глаза, уставившиеся ему куда-то в грудь, показались ему влажными, словно бы она слышала весь разговор. Ньют неловко замер перед ней, не зная, что сказать, но, казалось, она и без слов понимала, что больше они здесь не останутся.       Ньют собрал немногие вещи, что у него были, в старый чемодан, подхватил Тину на руки и выскочил за дверь. В столовой было шумно — видимо, собрались все цирковые; они были ярко разукрашены, так как вечером начиналось представление на Стэнгейт-стрит. Ньют бесшумно промчался мимо них, надеясь остаться незамеченным среди оживленной толкотни вокруг стола (в дни выступлений им всегда подавали фаршированную индейку), и уже было взялся за ручку входной двери, как кто-то с силой схватил его за плечо и отдёрнул назад.       — Не так быстро, Ньюти! — Это был Лаки, жонглёр, которого взяли на место дяди Тома. Дядя Том проворачивал невообразимые трюки на сцене, заставляя публику верить в невозможное, но его выкинули на улицу после смерти Тесея, когда Скендер, завладев цирком, решил вдохнуть в него новую жизнь и призвал сюда юнцов, которых нашёл на Трафальгарской площади, вымаливающих кусок хлеба за дешёвый трюк. Пару дней назад Ньют узнал, что дядю Тома нашли мёртвым под мостом. Лаки не переставал острить по этому поводу вместе с Джеки — верным напарником и по совместительству своим любовником.       — Куда это ты намылился? — Он тут же нарисовался рядом — этих двоих никогда не увидишь по одиночке.       — Гляди-ка, у Ньюти свидание, — хихикнул Лаки, дёрнув Тину за руку. Ньют тут же отскочил назад, крепко прижимая её к себе.       — Не трогай её, — произнес он резко, и жонглёров это только подзадорило.       — Неужто мы обидели нашего маленького Ньюти! — На самом деле Ньют был старше их на три года, но они всегда глумились над ним и приевшейся в цирковой братии в шутку называть его таким образом. Во многом старшинство Тесея способствовало такому покровительственному отношению, потому что до недавней поры Ньют был самым младшим в труппе, и это клеймо осталось с ним и по сей день, хотя теперь оно приняло весьма невесёлую окраску.       — Скажи, а она правда так хороша? — Джеки вырвал Тину у него из рук, и Ньют тут же взметнулся следом.       — Не смей!.. — вскричал он, но Лаки отпихнул его в сторону.       — Да тут и ухватиться-то не за что… Ньюти, ты что же, никогда женского тела не видал? — Джеки щупал её руками, пробираясь сальными от жира пальцами под жакет; Ньют шил его сам под рыжим светом крохотной лампы, он помнил, как аккуратно приделывал чёрные блестящие пуговицы — и вот они звонким градом посыпались на пол. Казалось, он ослеп в один миг — настолько ему стало страшно за неё.       — О чём ты, Джеки? Да он с роду не водил знакомств с настоящими женщинами! — засмеялся Лаки. Ньют сорвался к Джеки, но тот ловко перебросил Тину в руки своему товарищу. — Ого! — Лаки потянул за нить, чтобы она открыла рот. — Неплохо, а? Хочешь попробовать?       Они залились громким смехом, когда Джеки демонстративно потянулся к пряжке ремня на своих брюках. Ньют не помнил, как это случилось, — чувствовал только, как кулак вдруг обожгло, а в ушах ещё стоял странный, похожий на бумажный, хруст. Лаки с диким ором схватился за нос, по накрашенным губам поползли красные ручейки. Тина с грохотом упала на пол, и Ньют не успел подхватить её, потому что был в одно мгновение прижат к стене за грудки, рвано дыша.       — Ты что творишь, сукин сын?! — От Джеки исходил кислый запах чеснока, и вместе с его перекошенным от гнева разукрашенным лицом это действовало на Ньюта довольно удручающе.       — Я просил её не трогать, — прохрипел он. В следующую минуту Джеки рывком толкнул его в открытую дверь, и Ньют, полетев на крыльцо, упал и соскользнул со ступенек прямо в грязь, щедро размытую дождём.       — Убирайся к дьяволу! — Ополоумевший от злости Джеки совершенно вышел из себя; Лаки громко стонал и всхлипывал, прикрывая нос, и этим обратил на себя внимание всей труппы, которая тут же оторвалась от трапезы, уставившись на них круглыми глазами. — И прихвати свою девку!       Он кинул чемодан, который едва не достал его головы, и сгоряча пнул Тину ногой. Она шмякнулась в лужу рядом — в глаза лила вода, и Ньют едва соображал, где находится, поэтому тщетно он тянул к ней руки, надеясь, что поймает её. Она лежала лицом к изливающимся дождём сизым облакам, и по её гладким щекам стекали грязные капли; волосы разметаны, жакет распахнут, ноги перекручены… Рука, кажется, и вовсе сломалась — взору открылся пучок разорванных ниток и щель, в которую заливалась вода.       — Прости меня, — исступленно бормотал Ньют, подвинувшись к ней, и принялся бережно стирать с её лица грязь, — прости меня, Тина… Я не хотел, чтобы так получилось.       Но она молчала, не глядя на него; он запахнул ей жакет, поправил кепи и подхватил на руки, точно ребёнка. Ньют тяжело встал на ноги, чувствуя, как болезненно пульсирует всё тело, и поднял чемодан. Он попробовал отряхнуться и огляделся по сторонам, щурясь от дождя, — улица пустовала, только мимо пронёсся одинокий экипаж, взметнув фонтан брызг. Проверил наличие мешочка с деньгами — слава Богу, не выпал из кармана пальто; их как раз должно было хватить на билет до Дорсета.       — Мы уедем, — склонив голову, Ньют попытался улыбнуться Тине. — Уедем, слышишь? На поезде. Уверен, что тебе понравится.       Тина слабо кивнула в ответ, хотя глаза у неё еще оставались влажными.