Когда погаснут все огни

      Вова плотно закрывает крышку последней картонной коробки, и размашисто клеит сверху слой скотча. Проводит пару раз ладонью по клейкой ленте, и с облегчением выдыхает, поднимаясь на ноги.       — Неужели наконец-то закончил? — спрашивает пустоту парень, уперев руки в поясницу, прогибая спину до неприятного хруста. — Ай-ай-ай, точно, нельзя же, — шипит он от боли.       — Вов, ну ты где там застрял? — доносится из-за двери, и Вова переводит взгляд на человека, открывающего ту самую дверь. — Долго нам тебя ещё ждать? — спрашивает Женя, проведя рукой по лысине, приглаживая несуществующие волосы по привычке. — Вон, парни уже забирать твое барахло хотят, а ты все ещё тут возишься.       — Да, да, прости, Жень, что-то я не рассчитал время, — говорит парень, опускаясь на колени перед той самой коробкой, проведя рукой по ее краю. — Столько воспоминаний, запихнутых по небольшим коробочкам… — задумчиво произносит он, встряхиваясь, почувствовав руку на плече.       — Не время ностальгировать, люди ждут, — предупреждает Женя, похлопав его по плечу, и выходит прочь, оставив парня в одиночестве.       — Люди ждут, — вздыхая, повторяет он, снова становясь на ноги и широко распахивая дверь своей бывшей комнаты.       Взгляд зацепился за карандашные штрихи и цифры на дверном косяке, пальцы пробегаются по старым записям. Вова помнит, это они с родителями так его рост меряли. С каждым прожитым годом этих отметин становилось все больше, и больше. Мама всегда радовалась новым прибавленным сантиметрам почти также, как радовался сам маленький Вова, а папа гладил по голове, улыбаясь. Вова и сам коротко улыбнулся, делая шаг в коридор.       На втором этаже, в отличие от первого, все ещё стояло множество запечатанных картонных коробок. Вова вздохнул, осмотревшись, и подошёл к перилам, заглядывая через них на рабочих, выносивших последние коробки из гостиной. Несколько человек уже направились к лестнице, готовясь подниматься к нему.       — Вова, дуй сюда давай, — кричит ему Женя со стороны входной двери, приложив одну руку ко рту, чтобы его было лучше слышно, а второй махнув ему. Вова кивает и подходит к лестнице. Пропустив рабочих, он ловко перепрыгивает через одну ступеньку, быстро оказываясь на первом этаже.       Оглянувшись в последний раз, он проводит рукой по спинке белого дивана, прощаясь с ним и домом, и выходит на крыльцо. Буйные летние краски ударили по глазам, заставляя жмуриться и прикрывать веки. Деревья в небольшом саду зашелестели и зашатались под натиском ветра, будто махая на прощание ладонями. Вова тоже неосознанно махнул им, выходя за пределы участка.       — Наконец-то, — добродушно улыбнувшись, говорит Женя, приобнимая друга за плечи. — Я уже думал что ты никогда оттуда не выберешься.       — Ностальгия в глаз попала, — грустно улыбнувшись, с тоской ответил Вова.       — Да ладно тебе, прекращай хандрить, — закатив глаза, говорит Женя, отстраняясь. — Если твои родители так захотели, то пускай. Их дом, им и решать, что с ним делать. Захотели — продали, не вижу тут проблемы.       — Столько лет прожили, и продать решили. Жень, мне двадцать два, я тут всю жизнь прожил, — Вова размахивает руками в негодовании. — И вот на тебе, этот дом мы продаем, вот тебе, сы‌ночка, ключи от твоего собственного, а мы в Америку, доживать свои года там.       — Не понимаю тебя, — мотнув головой, говорит Женя. — Лучше уж свой дом, тоже двухэтажный, прошу заметить, чем съёмная однушка в убитой многоэтажке. Что тебе не нравится то?       — Такое чувство, как кусок от сердца оторвали, — бурчит Вова, пнув небольшой камешек у ног.       — Так, хватит. Лучше о том, куда что поставить думай, как приедешь, а не об этом. Ты дом хоть видел уже?       — В каталоге только, родители сами ездили смотреть, — опустив голову отвечает Вова, внимательно смотря за бегущими по земле муравьями. — Сказали, мне он определенно понравится.       — Ну вот и все, раз сказали, значит понравится, — снова хлопнув друга по плечу, говорит Женя. — Давай-ка лучше в бар сходим, пока парни тут заканчивают? По пиву, не более, — хитро подмигнув, говорит парень.       — Только пиво? — недоверчиво спрашивает Вова, косясь взглядом на мелькавших туда-сюда рабочих.       — Клятвенно клянусь, только пиво, — сказал он, шутливо отдавая честь. Вова вздохнул, уже уловив лукавство в его голосе.