***
— Привет, — Чимин усаживается за самый крайний столик в кафе, тут же снимает верхнюю одежду. — Зачем звал? — Я хотел поговорить с тобой. Чонгук откидывается на спинку стула и складывает руки на груди, терпеливо ждёт, пока бета разденется и наконец усядется. Тема для разговора достаточно щепетильная, но Чон не просто так вечером сорвался, на свой страх и риск оставляя Тэ дома одного. После той ситуации он вообще отойти от старшего пару дней боялся, даже в туалет, и то, с ним просился и под дверью сидел, закрываться не разрешал. Тэхён раздражался, но не наезжал и принимал его беспокойство. — О Тэхёне, правильно? — Чим губами ловит розовую трубочку клубничного коктейля, что попросил Гука заказать, и делает несколько глотков. — Да. Мне нужна твоя помощь. Пак делает серьёзное выражение лица, готовится слушать альфу, который, кажется, переживает: пальцами ручку чашки с кофе теребит, ногой по полу постукивает. Чонгук правда волнуется, не потому, что боится отказа в помощи, а потому что не знает, как объяснить младшему все, что происходит с его другом последние дни. — Я слушаю. — Тэхён, — выдыхает Чон, закусывая нижнюю губу, делает глубокий вдох. — Мне нужно, чтобы ты отвлек его завтра на целый день. Чимин удивленно вскидывает брови. Он вчера пытался с Тэхёном связаться, тот даже трубку не взял, но Чонгук сразу же отбил ему СМС, что с ним все в порядке, и Тэ просто не хочет ни с кем разговаривать. — Допустим, — Чим кивает и делает глоток своего коктейля. — А что, ты куда-то собираешься завтра? — Да. Я хочу увезти Тэхёна в Инчхон на неделю, но чтобы уехать, мне нужно завтра закончить все дела по работе. Я боюсь его одного оставлять. Да, боится. От одних мыслей о том, что Чонгук тогда мог не успеть, у него сердце бешено бьется, дыхание сбивается и в глазах все плывет. Он потирает лоб, пытаясь сейчас об этом не думать и сосредоточиться на небольшом плане действий, который созрел у него в голове в последнюю бессонную ночь. В Инчхоне есть хороший спа-курорт на горячих источниках, который Чону приглянулся ещё месяц назад, и он ещё тогда подумал, что хорошо было бы туда махнуть с Тэ хотя бы на неделю. Отдохнуть телом и душой, поправить здоровье и восстановить силы. — Почему Инчхон? — Чим интересуется по-простому, без напускного высокомерия, с которым он раньше к Чонгуку обращался. Чон его доверие оправдал, в отличие от Юнги, который за эти два дня даже не позвонил ни разу. Ну и плевать. На следующей неделе заберёт вещи и уедет. Черт с ним. Если Чимин ему нужен, Мин его из-под земли достанет. — Там источники. Мне кажется, Тэхёна сейчас лучше увезти куда подальше, ему нужно отдохнуть от всей этой суеты. За это время я хочу восстановить кофейню. Чимин едва напитком не давится, огромными глазами на старшего смотрит, который медленно пьет кофе, смотря куда-то в пустоту перед собой, словно сквозь бету. — Чонгук… Ты правда хочешь это сделать? — Да. Это даже не обсуждается. Мои люди управятся за неделю, и я все сделаю, чтобы Тэхён пришел в норму за это же время, — Чон говорит тихо, но четко. — Осталось только найти идиота, который осмелился пойти на такое… Чимин нервно сглатывает. Он ведь догадывается, кто за этим стоит, но не может заставить себя произнести это имя. В груди болезненно сжимается, и сердце покалывает, заставляя бету заерзать на стуле. Да, стоит сказать, но Пак не может. Ему кажется, что если он расскажет обо всем, что произошло – пожалеет. Станет предателем из-за того, что так погано слил человека, который, несмотря на все это, любит его. По крайней мере, любил, в чем Чим уверен на все сто. — Что-то не так? Вопрос приводит его в чувства, и Пак осознает, что все это время теребил браслетик из бисера на своем запястье, уставившись в одну точку. Этот браслет парный, у Юнги тоже есть такой. Когда-то они вместе их сплели и договорились, что если кто-то из них захочет расстаться, порвет безделушку на глазах другого. И почему Чим ее не порвал?.. — Все хорошо, просто немного задумался, — он допивает коктейль и отодвигает стакан в сторону. — Я отвлеку хёна, можешь не переживать об этом. Прогуляемся по магазинам, вечером отвезу его потусить, я думаю, мы классно проведём время. — У вас с Юном проблемы? — в низком голосе скользит серьезный холодок. С окружающими Чонгук не такой ласковый, не такой нежный и дружелюбный. Он не грубиян, нет, просто все тепло, что зарождается в его груди, он бережет только для Тэ. Потому что только его хочется одаривать заботой и лаской, только его хочется холодными вечерами согревать, кутать в плед, поить чаем и кормить самыми вкусными сладостями, а потом прижиматься к липким губам и целовать, целовать, целовать. Только Ким знает эту его сторону. — Немного, но ничего, мы разберёмся. Наверное. — Тебе нужна помощь? — Чонгук, если я согласился подыграть тебе ради Тэхёна, это не значит, что мы стали друзьями. Как бы ни было Чиму плохо, личные границы он всегда выстраивал отлично. Он все ещё к Чону относится достаточно настороженно, бдит, ни одного движения, ни одного слова мимо себя не пропускает. Пак знает, что сможет защитить Тэхёна в случае чего, только если всегда будет настороже. — Хорошо, извини, — Чонгук отступает моментально, не желая продолжать эту бессмысленную перепалку. — Так… Мы договорились? — Да. Я приеду завтра с утра и займу Тэ. Можешь об этом не беспокоиться.***
— Я никуда не поеду! — Тэхён повторяет это в третий раз. Чонгук уже полчаса уговаривает его поехать в Инчхон на неделю. Но Ким не хочет никуда ехать. Сейчас ему просто хочется отлежаться и выпасть из жизни, чтобы никто его не видел, не слышал, не трогал. Омега вскакивает и направляется в спальню, забирая с собой кружку со своим любимым чаем, который последнее время еду ему заменяет. Он зубы сжимает, когда слышит шаги за спиной — Гук за ним идет. Плевать. Он действительно никуда не поедет. Последние пару дней эта забота встала ему поперек глотки. Тэ кажется, что его это душит, он ощущает себя обязанным, его будто за инвалида считают, за которым нужен глаз да глаз. Тяжело и странно в плане ощущений. С одной стороны Тэхён понимает, что Чонгук просто любит его и хочет помочь, но с другой… Он чувствует себя обузой. Чон ведь даже работу стал на дом брать, чтобы от него надолго не уходить. Максимум спускался в магазин или вытаскивал омегу прогуляться перед сном на полчасика. Тэхёну тяжело сейчас общаться с людьми, в том числе и с Чимином, который звонит и пишет каждый день, но остаётся без ответа. Ему наплевать, что будет дальше, как все сложится. Ким сгорел до тла и из пепла не восстанет — сил не хватит. Чонгук останавливает его уже почти у самой кровати, хватает за руку и разворачивает к себе лицом. — Да подожди, Тэ-Тэ! — альфа кладет ладони на его плечи, чтобы удержать на месте и не дать опять сбежать. — Прошу, послушай меня. Так правда будет лучше. Я же для тебя стараюсь. — А я просил? Стараться для меня. Слова бьют больнее, чем ожидалось. Чон это своим нутром ощущает, но лицом продолжает держаться. Это сказано на эмоциях, так бывает, поэтому всерьез воспринимать услышанное не стоит. Он выдыхает, на пару мгновений закрывая глаза и опуская голову, чтобы не сорваться. — Тэхён, — Чонгук пытается сохранять спокойствие. — Все хорошо. Я понимаю, что тебе тяжело сейчас, но я прошу, не отталкивай меня. Все будет хорошо. — Господи, да как ты не понимаешь, что хорошо уже не будет? — омега выпутывается из-под его рук и крепко пальцами стискивает кружку. — Я не хочу, Гук. — Нужно хотеть. У тебя просто период сейчас такой, ты подавлен и разбит, но нельзя сдаваться, понимаешь? Мы все восстановим, и ты снова сможешь работать… — Блять! Хватит! Чон от окрика вздрагивает. Тэхён стоит перед ним, сжимая кулаки, носом воздух втягивает. Он разозлился. Очень сильно. Младший чувствует это своими рецепторами, которые уловили сгустившуюся ваниль, что стала резкой и будто удушающей. У него сердце где-то в глотке от этого бьется, глаза неосознанно бегают по чужому бледному лицу. Ким смотрит озлобленно и раздраженно — он закипает. — Тэ… — Гук делает шаг ему навстречу, но старший не позволяет ему приблизиться и отступает. Он не подпускает Чонгука. Сейчас альфа понимает, что происходит именно то, чего больше всего боялся, — Тэхён закрывается и отгораживается даже от него. Если Чон сейчас не сможет это предотвратить, он потеряет Тэ и вернуть больше не сможет. Это станет точкой невозврата, когда уже ничего нельзя будет сделать и изменить. От одних мыслей об этом у Гука внутри все замирает. — Я не хочу тебя больше слушать, Чонгук! — Ким продолжает кричать. — Я не вернусь туда, слышишь?! Не вернусь, блять, никогда! И прекрати меня опекать, меня заебало это! Чонгук чувствует, как ногти больно впиваются в ладонь, а подбородок вдруг едва заметно вздрагивает. Он потерянно смотрит на Тэхёна, который стоит напротив него, плотно сжав губы, что превратились в тонкую ниточку. Чон видит, как в сумерках блестят его глаза: от слез или просто так кажется, он понять не может. Альфа тянется к его лицу, чтобы кончиками пальцев щеки коснуться, но Ким бьет его по руке, не давая этого сделать. Всё. Это всё. — Я устал. Ни слушать, ни видеть тебя больше не могу! — снова истерично орет Тэ и вдруг отшвыривает кружку куда-то в сторону. Та бьется о стену на мелкие кусочки, которые разлетаются по всей комнате. Чонгук инстинктивно прикрывает глаза и Тэхёну их ладонью закрывает, чтобы уберечь от осколков, которые могли бы полететь в их сторону. Пара из них бьется о ноги, но, к счастью, не ранит. Чона сейчас ранит другое, совсем другое. Ким снова грубо отталкивает его руку и ложится на кровать, отвернувшись от младшего, который так и стоит перед ним. Выдержка трещит по швам, глаза от слез щиплет, и так неприятно, что Гук жмурится, пытаясь от этого избавиться. Он облизывает пересохшие губы и шумно выдыхает, пытаясь унять жгучую боль, что разливается по всему телу. Чонгуку кажется, что сердце замирает, от чего грудь слева неприятно спазмит. Ощущение отвратительное. Он понимает, что ничего не сможет сейчас сделать. Чон разворачивается и стремительно направляется в прихожую, быстро обувается и, сдернув с вешалки куртку, выскакивает из квартиры, захлопнув за собой дверь. Альфа прижимается спиной к холодной металлической поверхности и, закрыв глаза, сползает вниз, садясь на корточки. Он тоже очень устал за последние дни, и сейчас что-то выяснять у него просто нет сил. Чонгуку хочется заплакать, но он держится, трет глаза, которые уже наполняются влагой. Нельзя расклеиваться. Нужно просто остыть, и всё будет хорошо. Он поднимается на ноги, надевает куртку, застегнувшись, прячет снова дрожащие руки в карманы и идет к лестнице. Лучшим вариантом сейчас будет прогуляться, подышать свежим воздухом и сходить за сигаретами. Не курит Гук уже достаточно долго — Ким не очень любит этот запах, да и рядом с ним не хочется. Одна зависимость сменилась другой. Чонгук сдаваться не собирается. Пусть Тэ его посылает, кричит, бьет, угрожает — он все стерпит, все простит. Возможно это неправильно, возможно так нельзя, но Чон чувствует, что не должен рубить с плеча. Тэхён сейчас не в том состоянии, когда ему можно что-то предъявить, начать злиться за слишком резкие слова и опрометчивые поступки. Это все временно, все пройдёт. Альфа толкает плечом подъездную дверь и выходит на улицу, носом втягивает холодный вечерний воздух, что производит отрезвляющее действие. Голова не кружится, но в груди все ещё мерзко покалывает, отчего Гук морщится и, втянув голову в плечи, направляется к выходу с территории жилого комплекса. Ему надо расслабиться и немного разгрузить голову, чтобы по возвращении не наговорить лишнего. Он уверен, что Тэхён успокоится, и они спокойно обсудят сложившуюся ситуацию. Чонгук все решит. Обязательно.***
Тэхён напряженно смотрит на настенные часы: Чон ушел час назад, на СМС и звонки не отвечает. Он понимает, что перегнул палку, кучу гадостей младшему наговорил, этого не нужно было делать. Чонгук так старается для него: заботится, выхаживает, работает по ночам, чтобы весь день проводить с ним, ни на что не отвлекаясь. И ведь он ни разу Тэ ни в чем не попрекнул, не сказал, что тот ему что-то должен дать взамен. Гук бескорыстный, помогает просто потому, что любит. Ким сам себе обещает, что никогда больше не позволит себе так говорить с Чонгуком, слова плохого не скажет. Никогда. Сдохнет, злостью своей сам захлебнется, но не выместит ее больше ни на ком, кто ему дорог. Он себя ощущает просто отвратительно — язык свой поганый хочется с мылом промыть за все эти гадкие слова, что причинили боль Чону. Тэхён видел, как ранил Гука, как тот сникал с каждым новым плевком яда в свою сторону, как его изнутри корежило и скручивало. «Дурак… Какой же я дурак, — омега хватает себя за волосы и тянет в разные стороны. — Идиот. Просто конченный». За то время, что Чона нет, Тэ и поплакать успел, и осколки с пола собрать, и дважды порезаться. Плевать, что порезался, важнее, что он Чонгуку в сердце нож воткнул. Да так, что тот предпочел уйти, нежели остаться здесь вместе с ним. Наверное, Ким тоже бы сбежал, скажи ему Гук нечто подобное. Вдруг тихо хлопает входная дверь и едва слышно поворачивается замок. Тэхён подскакивает и со всех ног бежит в коридор, босыми ступнями по полу шлепает. Чонгук разувается, головы на него не поднимая, снимает куртку и оставляет ее на вешалке. Завидев старшего, альфа на несколько секунд замирает, смотрит на него пустым взглядом. Выглядит он не очень: лицо потерянное и слегка покрасневшее из-за холодного ветра, волосы растрепанные. — Чонгук… — одними губами шепчет омега, с мольбой смотря на Чона. Между ними висит напряжение, которого никогда прежде не ощущалось. Неожиданно Гук берет стоящий на пуфике бумажный пакет, который Тэхён до этого не заметил, подходит к нему, протягивает его старшему. Тот поднимает на альфу непонимающий взгляд, но спустя несколько секунд все же забирает нечто из его рук. Чонгук ничего не говорит, проходит мимо Кима в гостиную, заставляя его обернуться на шоколадный запах табака, что едва касается чуткого омежьего носа. Тэ заглядывает в пакет: мармелад… Его любимый мармелад. Множество разных вкусов. Гук принёс ему то, что он обожает, несмотря на все те гадости, которые он наговорил младшему. Стыдно. До жути. У Тэхёна глаза наполняются слезами, которые он пытается смахнуть тыльной стороной ладони, голову запрокидывает, надеясь, что они отступят. К Чонгуку. Ему надо к Чонгуку. Ким бежит в гостиную, оставляя сладости на диване, отодвигает штору и распахивает дверь, ведущую на балкон. Чон сидит прямо на полу, меж губ зажав тлеющую сигарету, смотрит куда-то на улицу. Он аккуратно перехватывает табачное изделие двумя пальцами и стряхивает пепел в пепельницу, что стоит у его ног. Только сейчас Тэхён замечает, как его колотит: затяжки судорожные, руки трясутся, едва удерживая сигарету. Альфе плохо. — Чонгук-а, — тихо зовёт его Тэ, садясь рядом. — Гук-а… Прости меня, пожалуйста. Я не хотел… — Ничего. Это холодное безразличное «ничего», которое как ножом по сердцу… Ким льнет к нему, руками обвивает чужое предплечье и голову кладет Чонгуку на плечо, игнорируя терпкий запах «Чапмана», который слегка разъедает горло. Сейчас его это не волнует. Чон докуривает и оставляет в пепельнице сигарету, предварительно затушив ее. Тэхён сразу перехватывает одну из его рук, прижимает к своей щеке и едва заметно вздрагивает от соприкосновения с ледяными пальцами, что касаются его лица. До мурашек. — Прошу, прости меня, — Тэ тихо шепчет, голову поворачивает и губами прижимается к грубоватой ладони. — Я не должен был так себя вести, Чон… — Ничего, я понимаю, — Чонгук смягчается и притягивает омегу к себе, приобнимает за плечи. — Я не злюсь на тебя, просто не отталкивай меня, я ведь просил, помнишь?.. Ким помнит. Очень хорошо помнит. И от этого ему ещё хуже становится. Гук никогда ничего от него не требовал, единственная его просьба: «Не отталкивай». И ее он выполнить не смог. Тэхён ощущает, как неприятно покалывает в носу, и жмурится, чтобы не заплакать. Нельзя, нельзя, нельзя. — Прости, — снова шепчет Тэ. — Это как-то само получилось. Я не специально. Правда! Я… — Тише-тише, — альфа притягивает его макушку к себе и губами прижимается ко лбу старшего. — Все хорошо. Я пытаюсь понять тебя, Тэ, помочь пытаюсь. Может, я действительно навязчивый и надоедливый, но я не могу пустить все на самотек, если сейчас мы не справимся, дальше будет хуже. Чонгук выделяет интонацией «мы», будто хочет сделать на этом акцент. Он ведь их с Тэхёном порознь не воспринимает, только как единое целое, части которого не могут существовать друг без друга. Так с самого начала было. Ким вдруг пересаживается к младшему на колени и обнимает его за шею, жмётся как можно ближе и носом в мощную шею утыкается, на пояснице захватывает ткань толстовки и крепко сжимает ее пальцами. Чон не прогоняет, поглаживает омегу по спине, ладонями поочередно проводит вдоль позвоночника. Тэхёна обволакивает мягкое кофейное облако, что тут же расслабляет и даже слегка убаюкивает. Гук крепко обнимает его и легонько покачивает, поцелуями покрывает те части уставшего лица, до которых может дотянуться. Теперь все в порядке. Тэ ощущает, как на душе постепенно становится легче, а тело даже слегка энергией наполняется. У него появляются силы, чтобы хоть что-то сделать. Неужели все было так просто?.. — Когда мы едем в Инчхон? — вдруг спрашивает Тэхён, не отрываясь от теплого тела, к которому он бы всю свою жизнь прижимался. Чонгук даже не сразу осознает заданный вопрос, вдруг отрывает Кима от себя, с надеждой заглядывает в лицо напротив. Сердце в груди колотится так бешено, что можно подумать, будто он шестнадцатилетний подросток на первом свидании. А с Тэхёном так часто бывает. Иногда Чону кажется, что если бы этот омега снова не встретился ему, не вернул бы его к жизни, его сердце просто перестало бы биться. Рассыпалось бы окончательно. — Ты серьезно хочешь поехать? — альфа хлопает глазами. — Да. Думаю, ты прав, мне надо отвлечься. У Чонгука как камень с души… Он облегченно выдыхает и снова обнимает Тэ. Крепко-крепко, так, будто к себе навечно прилепить хочет. Хотя они оба от этого не отказались бы. Чона услышали, услышали и поняли, пошли навстречу. От одних мыслей об этом ему Кима зацеловать с ног до головы хочется, затискать и больше никогда-никогда не отпускать. — Так когда мы едем? — Тэхён задаёт свой вопрос ещё раз, слегка отстраняясь от довольного младшего. — В эту пятницу, вернемся в следующие выходные. У тебя есть три дня, чтобы собраться. Уложишься? — Да, конечно, — омега интенсивно кивает и едва сдерживает улыбку, что так и рвётся наружу. — Я успею. Чон тепло улыбается и снова притягивает его к себе, губами касается взъерошенных волос, гладит стройное тело, на котором за последнее время стали ещё сильнее проступать кости. Надо будет Тэхёна откормить хорошенько на этом курорте и потом следить, чтобы он нормально питался, а не отнекивался и только обещал. Ничего, все наладится. Ким доверительно жмётся к альфе, глаза закрывает и окончательно расслабляется, обмякает в его руках. Его вообще бесит любое сочувствие, кроме того, что выражает ему Чонгук. Только в его искренности он уверен на сто процентов.