***
— А где Чонгук? — Джин останавливает машину прямо возле тротуара и ставит на ручник. — Он сказал, что не сможет сегодня поехать со мной — много работы накопилось, — Тэхён пытается вздохнуть как можно менее грустно, но от друзей ничего не утаишь. Поездку за детскими вещами планировали ещё на прошлой неделе, но у Чонгука начался аврал на работе, который не закончился до сих пор. Распашонки сами себя не купят, ну и Тэ предложил съездить Чимину и Джину, которые согласились без раздумий. С Гуком, конечно, хотелось съездить гораздо больше: это их малыш, соответственно, эмоции совсем другие. Тэхён сначала даже расстроился, но понимал, что это работа, и она никуда не денется. Чон и для него ведь работает, и для ещё одного маленького члена их семьи, который покажется родителям где-то месяца через три. Да, совсем немного осталось. — Конечно, за рисунки на бицепсах не платят, — Пак, сидящий впереди, тихо хихикает, заставляя сурового Тэхёна посмотреть в свою сторону. — Ну правда же, хён. Правда. Хотя если бы платили за красоту и тату на бицепсах, Чон бы без особого труда стал долларовым миллионером. — А родители Чонгука? Они… — Джин на секунду задумывается, стоит ли поднимать эту тему. — Не будут вам помогать? — Я не знаю, Джин-и, — Тэхён кусает нижнюю губу. — Мы встретились с ними две недели назад, хорошо к нашему браку и моему положению отнеслась только мама Чонгука. Она пообещала, что постарается быть рядом, когда нужно будет, сказала, что хочет встретиться потом лично со мной и познакомиться поближе. Но, кажется, отец Чонгука не в восторге. Думаю, он смирится… Но Гук-и сказал, что даже если он не примет нас, мы ничего не теряем, так что… Все будет нормально, наверное. Давайте больше не будем об этом, — Ким смущённо пожимает плечами. — Не хочу эту тему обсуждать без Чонгука. — Ладно, идём, у нас на сегодняшний день грандиозные планы, — Сокджин протягивает омеге раскрытую ладонь. — Давай список покупок. Купить нужно действительно очень много: кофточки, штанишки, пижамки, носочки, шапочки, коляску ещё надо глянуть, несмотря на то, что Юнги с Чимином настаивают на том, чтобы презентовать ее молодым родителям самостоятельно. Это ещё не считая детской посуды и всяких других мелочей по типу игрушек. Джин чувствует себя на этаже детских магазинов как рыба в воде — быстро находит нужный, подсказывает, где и что будет лучше купить. Тэхён даже, наверное, рад, что поехал именно с такой компанией — с Чоном бы они полдня провозились. В детских магазинчиках слишком много товаров, среди которых можно с легкостью потеряться. И Чимин даже пару раз теряется. Его приходится вызванивать и отрывать от стеллажей с игрушками, к которым он липнет, будто сам в детство впал. Тэхён аккуратно перебирает висящие на вешалках разноцветные ползунки, стараясь выбрать те, которые понравились бы ему больше всего. Вообще омега ощущает себя странно: будто это все не с ним происходит. Тэ словно во сне. В сладком тягучем сне, от которого голова кружится, в котором пахнет чем-то сладким, кофейно-ванильным с примесью корицы. Ким все время в облаках витает, выбраться из этого состояния не может никак, проваливается в свои мысли по поводу малыша, по поводу их с Чоном дальнейшей совместной жизни, отношений и работы. — Ты чего застыл? — Пак приобнимает его сзади, маленькими ладошками аккуратно обхватывает живот друга. — У тебя что-то болит, хён? — Нет-нет, все нормально. Я просто задумался. — Кстати, — Джин кладет в тележку маленькие белоснежные носочки с кружевными рюшечками по краю, — вам сказали, кто у вас будет? Тэхён снимает с вешалки кремовые ползунки и кладет их к остальным вещам, которые тоже выбраны со вкусом: все в бежевых или в молочных тонах, которые Киму очень понравились. Все-таки чувство стиля у него замечательное, точно так же, как и у Чонгука, правда у альфы он диаметрально противоположный. — Мальчик. Но альфа или омега мы попросили не говорить. Хотим, чтобы это был маленький сюрприз для нас обоих. Но Гук говорит, что точно будет альфа. — А ты кого больше хочешь? — Чимин целует Кима в щечку, заставляет его тихо засмеяться. — Мне без разницы, если честно. Я просто хочу, чтобы он быстрее… — Тэхён не успевает договорить — его будто несильно пинают изнутри. — Ой… Ребята напрягаются моментально. Сокджин обеспокоенно смотрит на Тэ, который держится за живот, слегка нагнувшись вперед, свободной рукой упирается в стену. Движение повторяется, только с новой силой, заставляет Тэхёна вытаращиться на друзей. — Что случилось? — Пак наклоняется к нему. — Тебе больно? — Он… Он… — у омеги глаза слезами моментально наполняются. — Он толкается… Первый раз. Он никогда раньше так не делал. Тэхён срывается на плач, игнорируя попытки друзей успокоить его. Они наперебой начинают рассказывать, как это хорошо. Он и сам знает, но на последнем приеме врач сказал, что малыш уже должен вовсю пинаться, и Тэ по этому поводу успел распереживаться. Успокоить Кима не получается: он все слезами давится, держится за животик и гладит его, чувствуя под ладонями аккуратные шевеления. Джин звонит Чону, понимая, что они ничего сделать не могут. Тот отвечает практически моментально, а узнав о ситуации, задаёт один единственный вопрос «где вы?» и, получив ответ, сбрасывает звонок. Значит, скоро приедет. Сокджину, конечно, не хотелось ему звонить, но сейчас такие перепады настроения для Тэхёна могут быть опасны в силу ослабленной нервной системы. К тому моменту, как Чонгук влетает на территорию фуд-корта, Тэ уже сам немного успокоился, но все ещё всхлипывает и вытирает мокрые щеки рукавами огромного свитера. Альфа находит его глазами моментально, ускоряет шаг, чувствуя, как нос начинает улавливать родную ваниль. Тэхён. Его маленький Тэхён, ради которого Гук сорвался с работы, как только узнал, что тот плачет — перепугался. — Совенок!.. — плевать, что на них оборачиваются люди. Тэхён поднимается ему навстречу, опирается о столик, игнорируя предложенную в качестве опоры Чимином руку. Чон его в объятия заключает, пухленькое тело обхватывает, носом утыкается в плечо и закрывает глаза. Вот теперь хорошо. Теперь Тэ рядом. Чонгук гладит омегу по спине, шепчет, как он скучал, как он Кима любит. Тот в его руках растекается, едва ли на альфе не виснет, цепляется за него, продолжая тихо-тихо всхлипывать. — Что случилось, Совенок? Что произошло? Почему ты плачешь, объясни мне. — Малыш… он пинается, — Тэхён сквозь слезы смеется кивает вниз. — Попробуй. Он хватает мужа за запястье и прижимает его ладонь к своему животику. Чонгук настороженно затихает, даже прислушивается, но под пальцами нет никакого шевеления, чувствуется лишь пушистая ткань. Ничего. Абсолютно ничего. Тэхён прислушивается вместе с ним, тихо шмыгает носом и смотрит на его раскрытую ладонь. — Я ничего не чувствую, — одними губами шепчет Чон. — Он же зашевелится ещё раз? Да? — Не волнуйтесь вы так, — Джин подходит к ним. — Малыш может шевелиться раз в пару дней, а может несколько раз в день. Это все зависит от его активности. Все будет хорошо. Сокджин с Чимином провожают их прямо до парковки, передав Чонгуку купленные для малыша вещи. Пока Джин пытался Тэхёна успокоить, Чимин по-тихому все оплатил и, когда друг окончательно пришел в себя, торжественно вручил ему два больших пакета. А Чонгук втихаря перевёл бете денег на счет, прикинув примерную стоимость товара, на что тот ещё долго возмущался, но услышав, что Тэ не будет с ним разговаривать, угомонился. Ребята уезжают первыми, не желая больше смущать пару, которая все нежится в объятиях друг друга и остановиться не может. Чон подталкивает омегу к машине и открывает перед ним дверь, губами прижимается к виску. — Ты потом поедешь на работу? — Тэхён выпячивает нижнюю губу. — Да, Совенок. Но я приеду сегодня пораньше, буду часиков в шесть. Сходим куда-нибудь поужинать, прогуляемся и дома кино посмотрим. Договорились? — Да, — Ким довольно кивает и улыбается. — Мне все нравится. Чон аккуратно помогает ему усесться и уже хочет закрыть дверь, как вдруг Тэ хватается за живот и восторженно ойкает. — Опять, Чонгук! Быстрее! — он хватает супруга за руку и прижимает ладонью к своему животику, слегка надавливает, чтобы тот посильнее прижался к этой части его тела. Чонгук заметно напрягается и даже дышать перестает, замирает, пытаясь хоть что-то почувствовать. Неожиданно в ладонь осторожно пихаются, заставляют сердце альфы забиться чаще. Это малыш, их с Тэхёном малыш. Он во все глаза таращится на ликующего Кима, который едва ли на месте не подпрыгивает от воодушевления. Это счастье! Самое настоящее счастье! Чон неожиданно присаживается на корточки, щекой прижимается к тэхенову животу и закрывает глаза, чувствуя под щекой тихое шевеление, из-за которого он проваливается в какое-то небытие. — Боже, как же я вас люблю, — Чонгук шепчет сбивчиво. — Очень сильно люблю вас обоих.***
Начинается все достаточно спокойно. Чонгук просыпается от копошения рядом с собой, перекладывания одежды с места на место и тяжелого дыхания. Несмотря на начинающиеся схватки, Тэхён почему-то спокоен: медленно собирает вещи, придерживая свободной рукой опустившийся за последние несколько дней животик. Он теперь неуклюже ходит, в развалочку, будто с ноги на ногу перекатывается. — Успокойся, у нас ещё есть время, — Тэ пытается поймать мечущегося по квартире Чона, который ищет все, что они приготовили для экстренной поездки в роддом. — По крайней мере, в ближайшие три-четыре часа я точно не рожу. — Какой промежуток? — Двадцать минут, — омега прижимается к мужу, обнимает его. — Тебе очень больно? — альфа буквально сыплет вопросами — слишком волнуется. — Нет. Просто тянет немного. Чонгук, у меня создается ощущение, что рожать собираешься ты, а не я. Чон закрывает глаза и выдыхает. Тэхён прав. Уж кому-кому, а ему нужно держать себя в руках. От его состояния зависит самочувствие Тэхёна, который должен полностью на него в этот период положиться. И Чонгук голову остужает практически моментально, сбрасывает все волнение, берет себя в руки и уже спокойно помогает Тэ собираться. Омега иногда задерживается, переживая очередную пока ещё не сильную схватку, но Чонгук тут же оказывается рядом, поддерживает и постоянно оглаживает большой живот, уговаривает малыша не делать папе больно. Выезжают, когда интервал между схватками достигает пятнадцати минут. Время ещё есть, только вот Ким начинает действительно мучаться: морщится каждый раз, на месте замирает и крепко чонгукову руку сжимает, которую тот совсем не жалеет. Да пусть Тэхён хоть сломает ее в конце концов, хуже, чем ему, Гуку не будет все равно. Ким начинает паниковать, с каждым разом волнуется все сильнее, а вот Чон наоборот — держит свою нервную систему под контролем. В больницу приезжают уже под тихие не сдерживаемые стоны, от которых у Чонгука все нутро каждый раз сжимается в комок. Тэхён старается вести себя тихо, но его от страха трясёт, и альфа это чувствует прекрасно. Кима забирает медперсонал, сказав, что его нужно оформить и проводить в палату, а Чонгук должен заглянуть к их врачу и заполнить документы. — Не уходи, — Тэ цепляется за руку альфы, тут же морщится от боли. — Гук-а, не оставляй меня, пожалуйста. — Совенок, всего пять минут. Я очень быстро вернусь, ты не один. Все хорошо. Совсем чуть-чуть, — он целует Тэхёна в лоб и быстрым шагом направляется в сторону приемной. Оказывается, их врач-акушер уже ждал его — регистратура быстро оповестила гинеколога о прибытии его пациента, который вот-вот должен родить. Чонгука сразу сажают заполнять документы, параллельно задают вопросы для медицинской карты омеги. Гук еле ручку в руках держит, почерк выходит неровный, скачет туда-сюда, а альфа ничего с этим сделать не может. Как там Тэхён?.. Все ли с ним хорошо? Ему ведь не очень больно? А если врачи сделают что-то не так? — Когда начались схватки? — Около шести утра, — Чонгук бормочет, витает в своих мыслях. — Токсикоз когда начался и тяжело ли проходил? — врач задаёт очередной вопрос, сделав пометку в бланке. — На одиннадцатой неделе. Проходил средне. Не слишком тяжело, но и не бессимптомно. Альфа наконец заканчивает с документами и, отложив ручку, пододвигает бумаги врачу, который все ещё заполняет графы, половина из которых пока пустует. Значит, Чону придется тут ещё посидеть. Господи, как к Тэхёну хочется… А если ему там очень плохо? Чонгук ведь просто обязан быть в такие моменты рядом с ним. — Кого будем спасать в случае непредвиденных обстоятельств? Сердце тихо ухнув, рухнуло куда-то вниз. Гук поднимает на доктора потерянный взгляд, одними губами бесшумно выговаривает: — Что?.. Что это значит? С Тэхёном что-то не так? Он может пострадать во время родов? Не просто так же такие вопросы ему задают. — Господин Чон, — акушер говорит спокойно и тихо, будто пытается альфу настроить на точно такой же лад. — Иногда бывают такие ситуации, когда встает вопрос по поводу того, кого стоит спасать. Мать или ребенка. И я просто обязан задать вам этот вопрос, чтобы сделать пометку заранее. — Тэхён… Он… Может оказаться в такой ситуации? — осторожно интересуется Чонгук. Он сам не замечает, как его голос предательски дрожит и звучит глухо, будто он едва его из себя давит. — Каковы риски? — У вашего супруга пока что все идет по плану, вам не стоит волноваться без причины. Этот вопрос задается абсолютно всем без исключения. Вот, значит, как. Почему-то Чонгук об этом даже не задумывался никогда. Это так по-детски неосмотрительно и безответственно… Он трет кончиками пальцев внутренние уголки глаз, чувствует, как в носу начинает неприятно щипать, но терпит. Ещё чего не хватало — в кабинете врача заплакать. Чон просто нервничает и слишком сильно волнуется за Тэ, который там сейчас один. Один — не значит совсем один, а один — значит без него. — Спасайте Тэхёна, — выдыхает он, сглотнув вязкую слюну, что ужасно мешает говорить. — В любом случае его спасайте. Задав ещё несколько вопросов, врач, наконец, отпускает Чонгука к мужу. Узнав, в какой омега в палате, Чон едва ли не срывается на бег — быстрее рядом оказаться хочется. Дверь с номером «119» оказывается практически в самом конце длинного коридора, и за ней ни звука не слышно. Гук приоткрывает дверь и заглядывает внутрь. Тэхён лежит на кровати уже в больничной одежде, на него смотреть жалко: кожа бледная, на ней выступила испарина, волосы ко лбу липнут. Завидев альфу, он слабо улыбается, руками к нему тянется и пододвигается к краю. Чон заходит молча, прикрывает за собой дверь. В палате пахнет какой-то медикаментозной стерильностью, от которой хочется сразу же поморщить нос. — Как ты себя чувствуешь? — Чонгук садится рядом с омегой, берет его за руку, чувствует, какие холодные и влажные у него ладони — страшно. — Пока все не очень плохо. Но мне сказали больше ходить, растирать поясницу, когда схватки, и показали, в каких позах нужно находиться. — Значит, все сделаем, — альфа вдруг отодвигается подальше и, наклонившись, щекой прижимается к большому животу Тэхёна. — Эй, давай скорее появляйся, мы с папой очень ждём тебя, — он улыбается, целует голубую пижаму и поднимается, обращаясь уже к Киму. — Ну что? Пойдем гулять? Тот кивает и пытается встать, но Чонгук тут же помогает, пододвигает к его ногам в белоснежных носочках тапочки. Тэхён поднимается медленно, опирается на предоставленную ему руку, кряхтит, ощущая, как неприятно тянет в спине — неслабая нагрузка на позвоночник, между прочим. Чон рядом, поддерживает, как только может, дает опереться на себя практически всем весом. Как только они выходят в коридор, Тэхёна накрывает с новой силой. Он жмурится, впивается тонкими пальцами в чонгуково предплечье и пытается не осесть на пол, однако Чон реагирует моментально: подводит омегу к лавочке и дает опереться о ее спинку двумя руками. Так будет легче. По крайней мере, об этом сказал врач. — Тише, Совенок, я рядышком, — Чонгук крутится вокруг мужа, не зная, чем ещё ему помочь. — Нужно чуть-чуть потерпеть, и все обязательно пройдёт. — Угу, — Тэ все ещё стоит, не открывая глаз, пытаясь лёгкие забить терпкими феромонами альфы, которые он специально усиливает, зная, что это может помочь. Последние три часа перед родами проходят для обоих как в тумане. Тэхён мучается с каждым разом все сильнее, уже стонет громко, не сдерживается. Чонгук пытается делать все, чтобы омеге было хоть чуть-чуть легче: растирает ему поясницу, передвигается с ним черепашьим шагом по палате, что кофейными феромонами уже насквозь пропахла. Тэ воет от боли, сжимает руку мужа до того сильно, что на ней точно останутся синяки. Да и плевать Чон на них хотел. Гука самого трясет уже, он слишком боится за Кима после того странного вопроса от врача, который у него все из головы не выходит. Неужели, такие случаи — не редкость. Ничего, все будет хорошо. Если Чонгука пустят, он и в родильный зал с Тэхёном пойдет, лишь бы с ним рядом быть. Совсем немного осталось.***
Чонгук прислушивается к размеренному дыханию омеги, который уснул практически сразу, как его после родов отвезли в палату. Тэхён вымотан окончательно — роды прошли тяжеловато, но в пределах нормы. Теперь их трое. Ким родил маленького альфочку, который в первые часы жизни оказался очень спокойным: тихо кряхтел, плакал только с самого начала и то, до того момента, пока не оказался прижатым к груди плачущего папы. Чон сидит в кресле, смотрит то на спящего Тэ, то на маленький сверток, что лежит в специальной кроватке. Такой малюсенький, с темненькими волосиками на самой макушке, тоже тихонечко сопит и понятия не имеет, что сейчас чувствует его отец. Чонгук действительно сам едва ли не плачет от переполняющих его чувств. Он безмерно благодарен Тэхёну за то, что тот подарил ему такое счастье, безмерно рад, что теперь их трое, и теперь они как настоящая полноценная семья. Альфа встает со своего места, склоняется над кроваткой, рукой тянется к малышу и будто на пробу кончиком указательного пальца проводит по нежнейшей щечке. Господи… Какой же он… Чону хочется поднять его на руки, но он боится ужасно, что может навредить такому маленькому человечку, который появился на этот свет всего несколько часов назад. Гуку кажется, что малыш на Тэхёна очень похож: такой же красивый, волосики вьются слегка, губки бантиком и щечки большие пухлые. Зацеловать эти щечки хочется, всего-всего зацеловать. И Чонгук целует. Наклоняется медленно и предельно осторожно прижимается губами к маленькому носику-пуговке. — Хорошенький, правда? — тихий голос Тэ привлекает к себе внимание Чона, который тут же испуганно выпрямляется. — Такой же, как и ты, — Чонгук подходит к кровати и садится на край, поглаживает супруга по бедру. — Маленький мой, знал бы ты, как я тебя люблю. Спасибо тебе большое за малыша. — И я тебя люблю. Тебе спасибо, что ты был рядом. Мне правда было легче, когда ты держал меня за руку и успокаивал. Гук улыбается, придвигается ещё ближе и своим лбом ко лбу омеги прижимается. Тэхён закрывает глаза, уголками губ улыбается, которые альфа тут же нежно целует. Ким его теперь целиком и полностью, навсегда. Чонгуку хочется мужа заобнимать, зацеловать всего, но нельзя пока его тревожить. Организм и так пережил сильный стресс, и лишний раз его пока лучше не дергать. — Хочешь подержать его? — Тэ предлагает практически шепотом, в предвкушении милой картинки, которую он может увидеть прямо здесь и сейчас. — А можно? — Можно, — омега тихонько смеется. — Ты боишься? — Если честно, да. Он ведь… — Чон в воздухе очерчивает руками что-то маленькое и абстрактное. — Крохотный совсем. Я могу не заметить, как сделаю ему больно… — Ничего, просто аккуратно держи, и все. Тэхён медленно встает, морщится от пока ещё не очень приятных ощущений и мышечной боли во всем теле. Чон помогает, поддерживает сразу же и практически поднимает омегу самостоятельно. Чонгук понимает, что пока Киму нужна помощь практически во всех вещах, и он готов помогать. Даже уже договорился на работе, что его не будет точно неделю, но все документы он будет присылать вовремя. Конечно, Гуку позволили так работать в силу прекрасной репутации и высоких статистических показателей. Они вместе подходят к кроватке, и Тэхён предельно осторожно берет на руки малыша, обхватывает его поперек маленького тельца и поддерживает головку, показывает, как альфочку нужно держать. Чонгук от них обоих глаз оторвать не может: его омега держит на руках их малыша, что от прикосновений папы даже не проснулся, все так же тихо сопит. — Попробуешь? — Тэ поднимает глаза на мужа. Тот кивает, и Ким осторожно передает ребенка в дрожащие руки Чонгука, который тут же вцепляется в сына, боясь уронить. Чон сам ещё не до конца осознаёт все происходящее, смотрит влажными от слез глазами на этот маленький сверток в своих руках. Он не верит, что это результат их с Тэхёном любви, результат того, что когда-то он не сдался и выполнил обещание, данное Хосоку и самому себе. — Я так вас люблю, — шепчет Гук, смаргивая слезы. — Очень люблю. — Тише, ты затопишь его, — хихикает Тэ, вытирая костяшками пальцев влагу с его щек. — Мы тебя тоже очень любим. Если бы я знал, что ты так отреагируешь, я бы не отдал тебе Минхо. Минхо?.. Чонгук смотрит на омегу испуганно, одними губами проговаривает имя их сына, будто привыкая к нему. Они никогда не обсуждали, как назвать малыша, не писали на бумажке все варианты, как делали многие родители, не ругались на почве разных мнений. Ничего этого не было, а теперь Тэхён так просто называет альфочку по имени… — Ты хочешь назвать его Минхо? — Тебе не нравится? — Ким тут же идет на компромисс. — Мы можем выбрать другое имя, если хочешь. — Мне нравится, — Чонгук улыбается. — Очень нравится. Чон Минхо. Хорошо же звучит?***
Чонгук жмурится от детского плача сразу же, как только заходит в квартиру. Сердце болезненно екает от одних мыслей о том, что что-то могло случиться. Он быстро сбрасывает ботинки и прямо в куртке бежит в их с Тэхёном спальню, куда пока поместили кроватку Минхо. Через полгода они планируют переехать в квартиру побольше, чтобы у альфочки была своя полноценная комната. Чон влетает в спальню и тут же кидается кроватке, в которой надрывно кричит мальчик, быстро поднимает его на руки, укачивает, напевая первое, что пришло ему в голову. Тэхён. Где он? Почему оставил Минхо одного? У малыша сейчас начинают резаться зубки, и он плачет практически постоянно: и ночью, и днем, и дома, и на улице. Они все сейчас ужасно выматываются. Чонгук на правах отца не спит ночами точно так же, как и Тэ, понимая, что если он оставит омегу с малышом одного и не будет помогать, Ким просто потухнет. Но проблема в том, что его последние пару недель нет дома практически целыми днями, слишком много работы, которую он не может сейчас бросить. Ну никак не может. Нужно встречаться с клиентами, чтобы были новые проекты и соответствующий немаленьким тратам доход. Минхо на руках отца успокаивается минут через пять, затихает и вроде бы засыпает, тихо посапывает, хлюпая забитым носиком. Чонгук бережно опускает сына в кроватку и выходит в гостиную — нужно найти Тэхёна. Не мог же он выйти куда-то и оставить альфочку одного. Так делать нельзя. В голове копошатся нехорошие предположения, и одно хуже другого. Однако альфа успел краем глаза заметить, что все вещи мужа на месте — значит, он не сбежал с концами. — Тэ. Гук не кричит, старается звать спокойно и не повышать голос, чтобы не разбудить Минхо. Со стороны ванной слышится задушенный тихий всхлип. Чонгук прислушивается и, как только убеждается по запаху, что омега действительно там, направляется к ванной. Лишь бы не закрылся. Дверь, к счастью, оказывается лишь прикрытой, и Чон без труда попадает внутрь. Тэхён плачет, сидя на кафельном полу в уголке между стиральной машинкой и стеной, подтянув колени к груди, на вошедшего Чонгука даже головы не поднимает. Гук ощущает себя просто отвратительно: он понимает, что в какой-то момент пропустил что-то важное, связанное с состоянием его омеги. Он садится перед Тэ, заставляет его вылезти из угла и прижимает к себе, слышит, как тот уже рыдает, не сдерживаясь. В таком состоянии бесполезно пытаться что-то выведать, нужно немного подождать, хотя бы пока Ким перестанет в голос реветь. От терпких родных феромонов и тепла Тэхён успокаивается достаточно быстро, но жмется к мужу ещё ближе, носом слепо тыкается в шею. Чонгук поглаживает его по спине, волосам, что-то едва разборчивое шепчет, но очень приятное. — Расскажи мне, что случилось? — Гук, наконец, решается спросить об этом. — Совенок? — Я не справляюсь… — омега снова всхлипывает. — Совсем… Гук-и… Не справляюсь. — С чем, солнышко? С Минхо? Тэхён отстраняется, ладонями размазывает по щекам подсохшие слезы, от которых кожу неприятно стягивает. Он даже не знает, как объяснить Чонгуку все, что у него накипело за последнее очень тяжелое время. Альфа ждёт, пока он все мысли в голове соберет хоть чуть-чуть. — Он все время п-плачет, — Тэ сам не замечает, как его глаза моментально наполняются слезами. — Все время, Чонгук. Н-не молчит больше получаса… Мне… Я ничего не успеваю. Я н-не могу. Я… Я… — он срывается на громкие рыдания. — Я п-просто отвратительный папа… Чонгук снова притягивает его к себе, чувствуя, как Тэхён всем телом дрожит и снова громко всхлипывает. Альфа понимает, что он пропустил. Ким скатился в депрессию, пока Гук предпочел не замечать ничего кроме работы в погоне за новыми проектами и деньгами. Да, это все для семьи, но ведь семье и он сам нужен. Тэхён в нем нуждался все это время, но врал, что у них все прекрасно, что он со всем справляется в одиночку, что с Минхо все хорошо. — Маленький мой, ты замечательный папа, слышишь? — Чон губами прижимается к виску омеги, обнимает, крепко-крепко. — Не тащи все один, скажи, если тебе нужна помощь. У тебя есть я, если что, наймем няню, а вообще у нас есть целых пять нянек, которые точно не откажутся хотя бы несколько часов повозиться с Минхо. — Я думал, что смогу все д-делать сам, — Тэхён всхлипывает, слезы вытирает чонгуковой курткой. — У тебя ведь работа, и я… Я не хотел отвлекать… Ты в-ведь и так устаёшь. — А ты, Тэхён? Ты не устаешь? — Чонгук сам стирает остатки слез с его лица. — Совенок, прошу, подумай о себе. Подумай о том, что ты сам очень устаешь и выматываешься. Прости, что я не видел этого. Прости, мой хороший. Чон поцелуями покрывает влажное покрасневшее личико, осторожно обхватывая его ладонями. Никогда он больше не позволит Тэхёну ощутить себя недостаточно хорошим, все сделает, чтобы тот считал себя самым-самым лучшим. Ведь он и есть такой на самом деле. Самый прекрасный, самый любимый и самый красивый. Для Чонгука он самый во всем, за что бы ни взялся. Ким сам к нему льнет, закрывает глаза и расслабляется, наконец, снова носом прижимается к пахучей железе на шее альфы, надышаться не может. Гук спиной пододвигается к стене и ложится на нее, чтобы им было удобнее сидеть. Он сам себя сейчас изнутри за эти ошибки сожрать готов. Неожиданно тишину снова разрезает детский плач, затем обреченный вздох Тэхёна, который тут же встает и плетется в сторону двери. Однако теперь Чонгук не ошибется ещё раз. Он подрывается вслед за омегой и догоняет его уже в гостиной, несильно хватает за руку, не давая войти в спальню. — Отдохни, я сам его успокою. Минхо, чувствуя крепкие феромоны отца, успокаивается быстрее обычного, но не засыпает. У Тэ даже головная боль стихает, что была вызвана постоянным шумом и стрессом. Он лежит в постели, наблюдая, как Чон расхаживает по комнате с сыном на руках, тихо разговаривает с ним, пытается донести альфочке, что тот не должен так сильно тревожить папу, который и так устает. — Совенок, я написал Намджуну, они вечером приглядят за Минхо, я хочу, чтобы мы выбрались куда-нибудь, — Чонгук оборачивается на супруга. — Ты ведь не против? Ким улыбается, чувствуя, как постепенно погружается в сон — накопившаяся усталость берет вверх. Он последние силы собирает в кулак, чтобы ответить. — Нет, Гук-а. Я не против. — Хорошо, тогда ты отдыхай, а мы сходим погуляем, чтобы не мешать тебе, — Чон опускает малыша в кроватку. — Никогда больше, слышишь, никогда не взваливай все на себя. Ты не один. Понял? Тэхён тихо угукает и практически моментально проваливается в сон.***
— Минхо, я прошу тебя, не бегай так! Тэхён не поспевает за маленькими ножками, обутыми в такие же маленькие кроссовочки, что быстро рассекают зеленую траву на одной из лужаек парка. Минхо уже ходит вовсю и бегает очень даже неплохо, но за ним глаз да глаз нужен, чтобы малыш не дай бог не запутался в собственных конечностях или ещё в чем-нибудь, что под ноги попадётся. Альфочка растет крепеньким и очень непослушным, кое-как совладать и договориться с ним получается у Чонгука, а вот Тэ он почти не слушается, отчего омега даже пару раз всерьез на мужа обижался. Однако оба уверены, что с возрастом это все пройдёт. Просто пока Минхо ставит выше того, чей запах ощущает четче, а феромоны Гука сложно не почувствовать. Ким не успевает схватить ребенка за легкую курточку, и тот с громким смехом падает куда-то в траву. Тэхён быстро поднимает его, отряхивает запылившиеся модные штанишки и курточку, параллельно беззлобно ворча: — Ну я же просил быть осторожнее, кто теперь отстирывать будет? Побежали к отцу, Мин-и, а то что-то мы далеко от него ушли. Ребенок сам протягивает папе ручку и, зацепившись за несколько тонких длинных пальцев, идет рядом с ним на другой конец отведенной под пикники парковой полянки. Чон сидит на пледе и что-то печатает на ноутбуке, но, как только замечает мужа с сыном, хлопает крышкой и прячет гаджет в сумку. Минхо показывать такие интересные вещицы нельзя, точно захочет по клавишам постучать или проверить на прочность крышку. Поймав взглядом отца, Минхо вырывается и со всех ног к нему летит, едва не спотыкается, но его это совсем не смущает. Альфочка восторженно визжит, бежит, руками тянется к отцу. Чонгук раскидывает руки в призывном жесте, и как только малыш оказывается рядом, подхватывает его и заваливается спиной назад, держа заливисто смеющегося мальчика на вытянутых руках. Тэхён сам улыбается, наблюдая, как Чон не сильно подкидывает сына и тут же ловит предельно осторожно, укладывает себе на грудь и обнимает аккуратно. Ким достает из кармана джинсовки телефон и, открыв камеру, делает несколько фотографий. Вообще его галерея давным-давно забита фотографиями сына и мужа: спят, едят, катаются на аттракционах, гуляют на детской площадке. Точно тем же наполнен и телефон Чонгука. — Ну такие вы хорошенькие, — Тэхён садится рядом, предварительно поправляя плед. — Не могу. Чонгук поворачивает голову, улыбается, смотря на омегу, но тут же опять отвлекается на сына, который пытается ухватить его за колечко в губе. Альфа снимает Минхо с себя, но тот снова прыгает ему на грудь, заставляет слегка приподняться с пледа, чтобы поймать себя. — Наверное, пора весь этот металл с лица снимать, — Чонгук вовремя закусывает нижнюю губу, пряча пирсинг во рту. Минхо, наконец, сдается и просто продолжает прыгать на отце. — Почему? — Тэхён достаёт из рюкзака бутылку с водой. — Мне все нравится. Тебе и так очень хорошо. — Разве это не странно? — Чон поднимает малыша, ставит на ноги и подтягивает ему джинсы, что уже порядком сползли, пока альфочка его терроризировал. — Мне скоро тридцать, а я все как байкер какой-то: весь в татушках и с пирсингом. Тебе комфортно будет, если я такой буду забирать Минхо из детского садика или школы? Тэхён протягивает ребенку машинку, отвлекая его от отца, чтобы тот мог спокойно выдохнуть хотя бы на ближайшие пять минут. — Я же говорю, — Ким ложится рядышком и пододвигается поближе. — Мне все нравится. Да и вообще, тебе тридцать только через три с половиной года. Не так уж и скоро. Почему ты так переживаешь? — Боюсь, что Минхо будут дразнить из-за этого. Не хочу, чтобы ему досталось. Ты же знаешь, я не смогу спокойно на это смотреть. Омега находит его запястье, переплетает их пальцы и поднимает руку вверх, слегка рукав толстовки задирает, оголяя побольше чернильных рисунков. Он кончиками пальцев свободной руки проводит по татуировкам, любовно их поглаживает. — С таким отцом нашего сына никто не тронет, — Тэхён улыбается. — Мне кажется, что со всем этим ты ужасно сексуальный и кажешься ещё более грозным. Но я тебя любым буду очень сильно любить. Чон подаётся вперед и прижимается к полюбившимся пухлым губам. Тэхён ему родной, самый родной из всех. И всегда таковым останется. — Я тебя тоже очень сильно люблю, Совёнок. Вот теперь точно конец.