***
Так случилось, что непоседа Вей Усянь оставил до оскомы скучное Гусу и отправился на поиски приключений, а Лань Чжань не смог последовать за ним, он занимал ответственный пост и бросить все дела на произвол судьбы не посмел, даже ради любимого. Хангуан-Цзюнь с детства знал, что долг и честь превыше всего, хоть Вей Ин и канючил, надувая сексуально губы, призывно выставляя их вперёд. — Вей Ин, — глухо произнёс Лань Чжань. — Хорошо, хорошо, но обещай думать обо мне каждый день, нет, каждую минуту, — не прекращал капризничать Вей Усянь, освещая полумрак комнаты своей яркой родной улыбкой. — Возвращайся скорее, — покраснев кончиками ушей, только сказал угрюмый Лань Чжань, притянув любимого к себе. Их последняя ночь больше походила на битву двух титанов, чем на прощание влюблённых. Лань Чжань хотел жёстче, а Вей Усянь отчаянно сопротивлялся, потому что знал, на утро, как всегда, будет отваливаться всё ниже поясницы. И в своё путешествие он не бодро полетит на крыльях счастья с бутылочкой Улыбки императора в руке, а поползет, как старая черепаха, кряхтя и прихрамывая. Нет, он просто никуда не пойдёт и будет лежать с компрессом на пятой точке. Но Лань Чжань всё же добился своего, применив запрещённый приём. Он снял налобную ленту и связал запястья Вей Ина, задрав его руки высоко над головой. — Мой, — шуршал он в самое ухо побеждённого и резко вбивался до основания в горячую пульсирующую плоть, доводя Вей Усяня до исступления. Вей Ин стонал, выгибаясь дугой, весь открываясь для любимого, который, молча кусая нежную кожу на его шее, оставлял пурпурные засосы с отпечатками зубов по краям. — Мой, — затянув длинную ногу Вей Ина себе на плечо и собственнически впиваясь пальцами в его бёдра, рычал Лань Чжань. — Аг-х, мм, — завывал Вей Усянь, задыхаясь, зная, что завтра фиолетовые бутоны синяков распустятся соцветиями на бледной коже бёдер. А на утро они расстались. Навсегда. Ох, если бы Вей Ин был рядом… Но судьба распорядилась иначе.***
Шли года, десятилетия, столетия; Вей Ин многое забыл из прошлой жизни, многих потерял. Но после смерти Лань Чжаня вряд ли что-то могло тронуть его окаменевшее сердце. Все, кого он знал оставили этот мир один за другим, а Вей Ин лишь безразлично провожал их в последний путь, поливая могилы дорогим вином за упокоение душ. И пил, он так много пил, что порой забывал, как выглядит мир без алкогольной дымки. Наверное, он сломался, потерял что-то безгранично важное, исключительно родное, своё, а после застыл, как кости доисторических мамонтов в вечной мерзлоте. Всё, что осталось у Вей Ина это налобная лента любимого с серебрянным украшением в виде плывущих облаков. Он хранил её бережно в бархатной коробочке, иногда открывал и касался ткани кончиками пальцев, а потом сразу захлопывал футляр, чувствуя резкий укол в районе груди. «Сердце шалит что ли?» — подумал он, прикладывая ладонь к своему вечному двигателю. «Бред, какое к чертям сердце», — он в очередной раз задвинул коробочку в сейф и защёлкнул замок, когда в дверь рабочего кабинета постучали. — Войдите, — устало произнёс Вей Ин, откидываясь на спинку удобного кресла, надавливая пальцами возле переносицы на уголки воспаленных глаз. — Простите, господин Вей, я привёл виновника, как вы просили, — заместитель Юй Бинь подталкивал за шкирку мальчишку лет шестнадцати-семнадцати, тот, виновато опустив голову, нехотя передвигал ногами. — Давай, заходи, — шикнул заместитель. — Рассказывай, пусть господин сам услышит эту глупую историю. Парень волнительно переминался с ноги на ногу на персидском ковре, устилавшем паркет в кабинете, и шумно вдыхал воздух, пытаясь унять дрожь. Вей Ин молчал, безразлично рассматривая подростка, который, похоже, находился на грани обморока от страха. Его состояние слегка забавляло, если не учитывать того, что натворил мелкий засранец. Пауза затянулась, это показалось утомительным, Вей Ин встал из-за стола и направился к бару, встроенному в книжный шкаф. Достав два квадратных широких стакана, он плеснул на дно обоих немного шотландского виски. — Будешь? — неожиданно для мальчишки, Вей Ин протянул ему стакан с выпивкой. Тот замотал опущенной головой, словно у него нервный тик. — Как хочешь, а я выпью, — осушив двумя глотками один стакан и отпив со второго, Вей Ин, наконец, почувствовал себя бодрее и уже сам поинтересовался: — Ну, поведай мне ту необыкновенную историю, которая привела тебя сюда, — он присел на край стола, допивая остатки виски из второго стакана, и вытянул длинные ноги так, что они попали в поле зрения парня, стоявшего посреди кабинета и изучавшего собственные носки ботинок. — Я, я не хотел, это вышло случайно! Просто я не знал, что кислоту надо разводить, и нанёс её на картину, а она прожгла дыру, — парень поднял глаза и увидел, как уголки губ человека напротив тронула лёгкая саркастичная улыбка. — Значит, не знал. Хорошо, но незнание не освобождает от ответственности. Как тебя зовут? — Вей Ину было безразлично, но он зачем-то спросил. — Чо, Чо Сынён, — еле выговорил собственное имя мальчишка. Мужчина в дорогом чёрном костюме, красиво сидевшем на идеальной фигуре, его пугал, потому что обладал огромной властью, как президент конгломерата строительных компаний, в то же время этот монстр в сфере бизнеса имел такую завораживающую и притягательную внешность, что хотелось смотреть на него не отрываясь. И Сынён вперился немигающими глазами в лицо президента. — Эта картина не самая дорогая в моей коллекции, но пятнадцать миллионов долларов не хочется выкидывать на ветер только потому, что ты не знал, Чо Сынён! — вдруг изменив дружелюбный тон, повысил голос Вей Ин. — Как деньги возвращать будешь? — он опять подошёл к бару и налил почти полстакана виски. — Господин Вей, — подал голос заместитель, — не злоупотребляйте, — на свой страх и риск попытался остановить начальника Юй Бинь. — Я совета не просил, — отрезал Вей Ин и снова сделал большой глоток. Юй Бинь сморщился, как от зубной боли, предвкушая, как потащит в хлам упившегося босса домой и как тот снова будет весь вечер звать Лань Чжаня, размазывая рукавом слезы по щекам. — А тебе срок месяц, либо деньги, либо картина в прежнем состоянии. Свободен, — грозный Вей Ин указал на дверь, и Чо Сынён, развернувшись на выход, на минуту застыл, рассматривая рисунок на стене. В золотой раме, под стеклом, на самом видном месте висел портрет, нарисованный кистью на писчей рисовой бумаге. Бумага была настолько тонкой и старой, что полностью пожелтела и в некоторых местах сильно потёрлась, а краска изрядно выцвела. Но парень с портрета смотрел строгими ясными глазами, его длинные волосы струились по плечам, лоб перехватывала лента с украшением посередине. Чо Сынён присмотрелся пристальней и не мог поверить глазам, то ли ему от волнения крышу снесло, но сходство было поразительным, непередаваемым. Теперь Сынёну захотелось ещё раз обернуться на человека, в кабинете которого висел портрет его лучшего друга Ван Ибо в старинном ханьфу и с длинными волосами. Но Вей Ина больше не интересовала персона Чо Сынёна, он допивал виски, хмуро рассматривая какие-то документы в папке, и даже не поднял головы на полный удивления взгляд мальчишки. — Пойдём, нечего пялиться, — теперь заместитель выталкивал за шкирку Чо Сынёна из кабинета. Дверь закрылась, Вей Ин посмотрел на пустой стакан, коснулся его рукой, провёл по гладкой блестящей столешнице к краю и намеренно скинул со стола брендовый бокал Spiegelau. На шум в кабинет залетел Юй Бинь. Он только успел проводить парня, который подрабатывал помощником реставратора, припугнув его страшной расправой, если тот не вернёт деньги за испорченную картину. И тут услышал звук бьющегося стекла. — Вей Ин, ну сколько можно, терпения на тебя не хватает, — Юй Бинь присел, собирая осколки. — Что ты ему сказал? Смотри, чтобы пацан не сделал с собой чего, а то запугал ребёнка до смерти. Мне эта картина ни шла ни ехала, просто не хотел в его глазах выглядеть размазнёй. — А президент подумал, где этот ребёнок возьмёт пятнадцать миллионов долларов? Не кажется, что теперь поздно жалеть, когда ты его раздавил, как клопа? — Твои предложения, генерал? — усмехнулся Вей Ин. — Сколько раз можно просить не называть меня генералом? У меня новое имя и новая жизнь, хватит, столько лет прошло, — Юй Бинь высыпал стекло в мусорную корзину. — И пить завязывай, иначе этот бизнес просрём так же, как предыдущий. — Не читай нотаций, будь другом, лучше налей ещё полстаканчика, — Вей Ин протянул выживший стакан. — Размечтался, — Юй Бинь выхватил из уже ослабевших пальцев босса стакан и спрятал в бар, повернул ключ и, вынув его, положил в карман. — На сегодня пивная лавочка закрыта, — строго сказал он. Вей Ин пьяно уронил голову на стол. — Не любишь ты меня, издеваешься, а мне ничего не надо, только один глоток. — Начинается, — вздохнув, закатил глаза Юй Бинь, — вот держался ж почти два месяца, я дышал через раз, боялся удачу спугнуть, и на тебе, опять понеслось. — Ничего не понеслось. Я последний раз выпью и всё, завтра за работу. У нас совет директоров вроде. Да? Нет? — Вей Ин тяжело встал из-за стола, подошёл к бару и достал из кармана узких брюк запасной ключ. — Прости, генерал, но ты проиграл, — он лукаво улыбнулся, открыл дверцу бара и вылил остатки виски в стакан. — Третья бутылка, господин Вей, третья, крепкого алкоголя. Куда в тебя это лезет? — недовольно бурчал заместитель, складывая бумаги на столе. — Так что с мальчишкой делать будем? — перевёл тему Вей Ин. — Что скажешь, то и сделаем, — Юй Бинь уже прибрался и стоял на готове, ждал распоряжения везти босса домой. — Завтра забери картину из мастерской, скажи, что я нашёл специалиста, который её реставрирует, и мелкий паршивец мне ничего не должен. Картину сожги, эту макулатуру уже не восстановить. — С ума сошёл! Пятнадцать миллионов долларов спалить? — Юй Бинь захлебнулся от возмущения. — Остынь, хватит про это дерьмо, поехали домой.