***
Вей Ин в полной мере осознал, что натворил только на следующее утро, когда проснулся дома, в своей кровати, после алкогольной отключки. Мысли потоком ворвались в плохо соображавшие мозги и устроили разбор полётов с казнью виноватых. — Я виноват, я виноват, — это всё, что задержалось в голове, и он бесконечно повторял застрявшие два слова. Магистр хотел позвонить помощнику, но пока искал на прикроватной тумбочке телефон, Юй Бинь сам пришёл из соседней комнаты, услышав возню босса. — Конечно виноват, а что, есть сомнения? Вы вчера разбили свой новый мобильный, можете его не искать, и рабочий ноутбук, и бортовой компьютер в машине. Ещё перечислять? — Юй Бинь, недовольно бурча, помог Вей Ину подняться и принялся застилать постель. — Идите под холодный душ, приведите себя в порядок, у нас собрание с инвесторами через два часа. — Отвези меня в Илин. — Что? Я говорю, собрание… — Едем в Илин, — твёрдо повторил Вей Усянь. И генерал не посмел ослушаться, меньше чем через час они выехали из города и направились на восток к горе Луаньцзан. Юй Бинь, конечно, всё понимал — Вей Ин растерян, он убит и не может справиться с эмоциями, но позволить ему раскиснуть, значит, усугубить положение, подлить масло в огонь его безумия. — Чем вы собрались тут заниматься? — они молча ехали больше десяти часов, перекидываясь лишь необходимыми фразами и, когда оказались на месте, генерал вдруг задал насущный вопрос. — Спать, — Вей Ин, не останавливаясь, прошёл в пещеру Фумо и улёгся на любимую каменную кровать в солому, отвернувшись от генерала. Помощник не забыл прихватить с собой шерстяной плед, сумку сменной одежды и немного еды, и теперь распаковывал всё это, недовольно приговаривая: — Спать он будет, в дороге не выспался, опять ни подушки, ни черепушки, как тут жить? — Юй Бинь добежал до возвышения, где лежал магистр, и осторожно поинтересовался: — Господин, а мы здесь надолго, может, в город сгонять, купить что? — он поправил сползший на пол плед и укутал им плечи Вей Ина. — Едь в Пекин, ты мне тут не нужен. — Господин! — Я сказал, в Пекин, бизнесом занимайся. Генерал не стал спорить, уныло опустил голову, подальше отодвинул свечу, стоявшую у изголовья кровати, чтобы Вей Ин ненароком не зацепил её и не обжёгся, и ушёл, уехал в Пекин, как и приказал босс.***
С момента бурных событий прошёл месяц. Ван Ибо продолжал ходить в школу и каждый день поглядывал на соседскую дверь, которая сильно изменилась — стала дорогой, стальной, с красивой ручкой и надёжными замками. Впрочем, Ибо не сомневался, что и вся квартира бабушки Мэй имеет совсем другой вид, потому что целая бригада рабочих трудилась там целую неделю. А помощник людоеда ходил по подъезду и извинялся перед соседями за неудобства и шум, задабривая их подарками бытовой техники: всякими кофеварками, микроволновками и блендерами. К матери Ибо генерал тоже наведался и подарил кофемашину, долго кланялся, виновато улыбаясь, потому что перфоратор начинал работать в шесть утра, а заканчивал в одиннадцать вечера. Родители хоть и не были в восторге от постоянного грохота, но помощника приняли тепло, поблагодарили за подарок и улыбнулись на прощание. Как же давно это было, так давно, почти три недели назад. С тех пор новая дверь ни разу не открывалась, и Ибо поймал себя на мысли, что скучает по странному соседу, по его улыбке и непонятному чувству внутри, которое возникает только рядом с ним. — Куда пропал? Бесишь, — Ибо с разбега пнул ногой дверь с лаковым покрытием, оставив на ней отпечаток ребристой подошвы, и с чувством выполненного долга зашёл в свою квартиру. Так прошёл ещё месяц, а потом ещё. Ван Ибо окончил школу и сдал выпускные экзамены. Потом поступил в технический колледж, решил стать строителем, вернее пошёл туда, куда взяли, потому что было всё равно, ни к какой профессии толком душа не лежала. Год пролетел незаметно. Ибо продолжал учиться, если присутствие в аудитории можно так назвать, и пытался забыть Вей Ина, но почему-то никак не получалось. Теперь, когда прошло столько времени, людоед казался каким-то мифическим персонажем, случайно приснившимся в волшебном сне. И сон был без сомнения волшебный, только тогда Ибо ощущал магическое притяжение, а эмоции выплескивались через край, заставляя кружиться бабочек в животе. Но бабочки давно крепко уснули или умерли, Ибо ещё не понял, а жизнь казалась пресной до отвращения.***
— Уныло, друг, мне сегодня восемнадцать, а такое чувство, что тысячу лет живу, — Ибо повис одной рукой на плече Сынёна, а другой налил в стакан байцзю. — Да ёлы-палы, нас сейчас из клуба выгонят, ты на ногах не стоишь, — Сынён хотел отобрать стакан, но Ибо залпом выпил и, не рассчитав силу, громко стукнул им по столу. На танцполе ночного клуба гремела музыка и мелькали неоновые огни, и совершенно точно никому не было дела до двух парней у барной стойки. Но Сынён продолжал запугивать Ибо охраной и полицией, только чтобы хоть как-то оттащить его от очередной бутылки водки, которую тот уже хотел заказать, махая бармену и мыча что-то нечленораздельное, — Я вчера видел помощника людоеда, — просто так не в тему влепил Сынён. — Что? — Ибо повернулся к другу, наводя резкость. — Что, что, видел господина Юй Биня, он про тебя спрашивал, дал свой номер телефона, просил, чтобы ты позвонил ему. — Сынён, пельмень ты контуженный, чего раньше не сказал? Давай мобилу, — друг не успел возразить, как Ибо по-хозяйски залез в карман его брюк и достал телефон, но на экране всё расплывалось и пальцы никак не попадали на иконку, чтобы открыть телефонную книгу. — Дай сюда, именинник хренов, завтра позвонишь, — Сынён потянулся за телефоном, но Ибо не отдал, стал размахивать руками, угрожая закинуть трубку куда подальше. — Дай, придурок, я номер наберу, только мобилу не убей. Ибо подозрительно прищурился, не доверяя, но протянул телефон, потому что чувствовал, что сам не справится. Через полчаса, возле входа в ночной клуб, Сынён с Юй Бинем грузили Ван Ибо на заднее сиденье белого мерседеса Вей Ина. — Что ж он так накирогазился то у тебя? — уже привычно справившись с безжизненно упившимся телом, поправив съехавший с плеча пиджак, поинтересовался генерал. — А чёрт его знает, день рождение, но я не думал, что он до такой степени с катушек съедет. Юй Бинь сжал губы, чтобы не засмеяться, вспоминая талант Лань Чжаня пить. — Домой? — спросил он, включив зажигание. — Не-е, вы что, домой нельзя в таком виде, надо куда-то, чтобы протрезвел, — Сынён с тревогой обернулся на свернувшегося калачиком друга, тот довольно улыбался во сне. — Тогда к боссу, — генерал отъехал от здания и развернул машину. — Ну нет, только не к нему! — Не волнуйся, господин Вей давно не живёт в своём доме, там живу я. Так что всё будет в лучшем виде. Сынён не отважился расспрашивать про людоеда и доверился Юй Биню, потому что правда не знал, куда деть пьяного в усмерть Ван Ибо. Если бы родители увидели своё чадо таким… точно обоим бы не поздоровилось, хотя Сынён совсем не участвовал в алкогольном беспределе.***
Ибо проснулся утром в чужой комнате на широкой кровати, темные шторы заботливо охраняли глаза от ярких солнечных лучей, а на прикроватной тумбочке стоял стакан воды и таблетки от похмелья. «Весело, ещё бы узнать, где я», — он потянулся к стакану, но пальцы ослабели и тряслись, как у заправского алкоголика. Скользкий стакан вынырнул из рук и, неудачно упав, разбился. — Да твою ж мать! — попытка подняться тоже не увенчалась успехом, голова кружилась и гадко тошнило. Ибо откинулся на подушку и упёрся немигающими глазами в потолок. Хотелось кого-нибудь позвать, но сил не было даже шептать. На звон бьющегося стекла не торопясь пришёл Юй Бинь, для него подобные звуки были привычными, поэтому он даже не удивился, что стакан лежал на полу, а вода растеклась лужей на дубовом шведском паркете. — Доброе утро, господин Лань, о святой Конфуций, — генерал закатил глаза, — простите, господин Ван. Юй Бинь рассказал, что они находятся в доме Вей Ина и что сам хозяин уже год не живёт здесь. — И где он? — как будто ему не интересно, спросил Ибо. — В Илине. Не могу его с горы стащить. Не поможешь? — у генерала давно зрела эта идея, подключить Ван Ибо к переселению Вей Ина назад в Пекин, но он не знал, согласится ли парень после того, что натворил безумный магистр. А сейчас, глядя в тоскливые глаза Ибо, стало предельно ясно — он поможет, и у него без сомнения получится.