Поцелуй гибискуса

      Грелль медленно приходил в себя, будто постепенно выныривая из прозрачного изумрудно-зелёного света. Кожа дивана, или кушетки, или чёрт знает чего холодила голый живот. Висок стягивало что-то наподобие пластыря. В глаза пробился мягкий электрический свет. Парень попробовал приподняться, но спину сковала острая боль, как при защемлённом нерве. Зашипев, он вцепился в подлокотник дивана и продвинул себя вперёд, чтобы как-то слезть. — Тише, тише… Не делай резких движений — будет больно, — ласково остановил его бархатистый мужской голос. Холодная ладонь легла на голую, разгорячённую спину, моментально вызвав нервное сокращение мышц. — Не трогай меня! — вскрикнул Грелль. — Успокойся. Не трогаю. Просто хочу ещё раз осмотреть твою спинку. Она слегка травмирована. От этих роковых слов невольно вспомнились кошмарные истории о травмах позвоночника, после которых люди остаются обездвиженными до конца жизни. — Что?.. В смысле «травмирована»? Что со мной?! — лихорадочно потребовал Грелль ответа. — Всего лишь ласковое прикосновение смерти. След, конечно, останется, но… Как по мне, тебе даже идёт. Такая затейливая татуировка, вполне в твоём стиле. Но правда, красиво, мне нравится, — продолжал увлечённо рассуждать сам с собой этот невидимый психопат. — Стыдно признаться, но лишь спустя много лет практики, я задумался над одной, казалось бы, смехотворной вещицей. Смерть вонзает в человека косу, чтобы извлечь душу — это очевидно. Но что если… не вонзит, а только не-е-ежно прикоснётся? Тут главное — не переусердствовать, найти эту заветную грань между «нежно» и «со всего размаха». Грелль не пытался понять эту ересь. На спину заботливо легла какая-то одежда — похоже, та самая кожаная толстовка, которую надевал в последний раз. Он смутно припомнил, что был в маске, теперь её, вероятно, сняли или потерял. Пистолет тоже, как назло, пропал. Посекундно задерживая дыхание, чтобы притупить боль, он медленно перевернулся и привстал, упираясь локтями в диван. Двигаться мог — это уже успокоило. Собеседник сидел к нему боком, и Грелль разглядел только тонкий римский нос и белые-белые волосы, ниспадающие на складки мешковатой чёрной толстовки. Капюшон почти соскользнул с головы. Впрочем, занимал мысли сейчас не он, а место, где находились. Большая комната напоминала мансарду дома, вдоль стеклянных стен, покрытых плотным слоем производственной пыли, стояло несколько однотипных диванчиков, еще обтянутых плёнкой. Похоже, здесь не так давно закончили ремонт. Придерживая ноющую шею, парень взглянул вверх: сквозь пирамидальный потолок темнело ночное небо. Сколько же он пробыл в отключке?.. — Эй! Ты кто? Что тебе нужно? — дерзко обратился к мужчине Грелль, стараясь не показывать волнения. — Тшш… — тот, не поворачиваясь, прижал палец к губам. — Мы играем в прятки, нельзя шуметь. Любишь играть в прятки? Кто не спрятался, я не виноват… Красивый вид отсюда ночью, правда? — Он неспешно поднялся и подошёл к стене, протёр стекло ладонью. — Ты знаешь, где мы? «One Canada Square» — самое высокое здание Лондона. Слышал, что молния обычно ударяет в самый высокий объект? Большая часть его слов тонули в растущем смятении Грелля. Дальнего уголка рассудка достигло понимание: взяли в заложники. Желающие это сделать были, и, пожалуй, им приходилось становиться в очередь. На кого же работает этот тип? С минуту Грелль сидел молча, прижав смятую толстовку к груди, и таращился в пол. Равнодушно прикинул свою возможную участь. Прекрасно, если сразу прикончит. Вот только всем этим отморозкам сразу убивать неинтересно. Вспомнил о Себастьяне. Где он? Убит? Ну не бросил же. Хотя с чего такая уверенность? — Меня придут искать, — заявил он, с вызовом вскинув на мужчину глаза, ещё осоловелые после обморока. — Нисколько не сомневаюсь, — тут же ответил тот. Вызов Грелля ни на малость не пошатнул его спокойствие. — Именно за этим ты мне и нужен. Приманка. Самоцвет. Маленький лакомый кусочек, который так страстно все хотят заполучить. Он повернулся, зачесал чёлку назад, и Грелль наконец разглядел его лицо. Оно показалось молодым, несмотря на то что сухая, тонкая кожа, отливающая мертвенной серостью, обтягивала одни кости. Весь белый, похожий на тень. Он напоминал какого-то психопата из нуаровых фильмов. Соски парня тронул щекочущий холодок, и он скорее накинул толстовку. Мужчина, как нарочно, это заметил и отвел похитревший взгляд. — Как тебя зовут? — спросил Грелль. — Зови просто Гробовщик. Хочешь пить? Он достал из-за дивана бутылку минералки и сам аккуратно открутил крышку, чтобы не обрызгать. Гробовщик? К затейливым прозвищам ребят из преступного мира Грелль привык. Вероятно, Себастьян перешёл ему дорогу. Внимание внезапно переключилось на пальцы. Эти тонкие, красивые пальцы… Теперь и голос показался ни с чьим другим не сравнимым. В голове будто что-то щёлкнуло и одна за другой прояснели картинки воспоминаний. — Так это ты!.. Ты украл кольцо! Ты был в музее! — закричал на него Грелль. Думал, что собственный голос звучит злобно, но звучал он измученно. Плевать уже хотелось на кольцо, будь оно неладно! — А ты успешно следовал моим подсказкам, маленький девиант, — бойко подхватил невозмутимый наглец. — Всё случилось в точности так, как было задумано. Конец сказки почти настал, осталось совсем немножечко потерпеть. Прекрасный принц скоро явится за своей принцессой, а злодей падёт, поверженный всепобеждающим добром. Разве не об этом ты мечтал? — Да что, мать твою, происходит?! — надрывно заорал, потеряв всякое терпение. — Какой к чёрту злодей?! Что за бред собачий ты несёшь? — Злодей — это я, разве не ясно? — всерьёз удивился мужчина. — На днях барон Кельвин умер, ты не слышал? Не перенёс операции, увы… Хотя, по подсчётам, должен был прожить ещё двадцать четыре года. Вот поэтому меня вполне официально можно признать злодеем. Он что, нарочно хотел запутать? — Да пошёл в задницу твой барон, псих! Грелль готов был разрыдаться от отчаяния. И завопить. И от души поправить кулаком красивый нос. — А вот это напрасно, — досадно вздохнул Гробовщик. — Тебе не хватает холодного мышления. Будь ты чуть внимательнее к деталям, давно разгадал бы мою загадку. С другой стороны… Может, это и к лучшему. Иногда нужно просто оставаться собой. Ведь Себастьян приглядел тебя именно такого, какой ты есть. Его лицо рассекал грубый шрам — Грелль заметил, когда мужчина подсел совсем близко. От брови почти до нижней челюсти. И на шее, поперёк, словно ему пытались перерезать горло. Грелля не отталкивали шрамы у мужчин. Наоборот, привлекали. Мужчины с безупречной кожей производили впечатление бесчувственных игрушечных Кенов. Как Себастьян, да… — С какой стати тебя волнует, что у Себастьяна со мной? Грелль прищурился и обхватил руками колени, всем видом демонстрируя недоверие дикого, кусачего зверька. — Он питается твоими эмоциями. Ты ни разу не чувствовал подозрительный упадок сил после… — мужчина кашлянул как бы смущённо. — Ну, так скажем, после яркого эмоционального выплеска? Грелль резко насторожился. Ведь было в этой фразе что-то, кроме пафоса и бульварной психологии. — Да причём здесь вообще..?! — рефлекторно продолжал он сопротивляться. — Притом, что через десять лет от тебя ничего вкусного и не останется. Жаль… — Гробовщик с каким-то нежным, родительским сочувствием погладил его по голове. Не терпя прикосновений незнакомцев, Грелль нахохлился, но руку его не оттолкнул. — Вы же условились на десять лет, я прав? — уточнил мужчина. Потом, хихикая, пробормотал в сторону: — Поглотить за год четверых, а сладенькое растянуть… — Да какое тебе дело?.. — Грелль почувствовал, как необъяснимо слабеет его упрямство. — Ну, он вроде говорил что-то про пять лет. И что с того? — Я так и думал, — улыбнулся Гробовщик и закатил глаза, словно именно об этом и догадывался. — Однако это хорошо: меньше времени, чтобы успеть тебе разгореться высоко и ярко, не истлеть, но очаровательно померкнуть во чреве тьмы. Себастьян знает толк. — Что он знает? Что у тебя с ним?.. Что вообще за дерьмо?! Грелль терял слова. Паниковал. Ненавидел. Скалил зубы, буравил его глазами, молча требуя говорить дальше. Сумасшедший клоун, скрывающий за всей этой бутафорией, чёрт возьми, цепкий ум! Гробовщик не торопился растолковать всё и сразу, тем сильнее дразнил. — Странное дело… — немного грустно вздохнул он. — Ты не веришь ни в Бога, ни в дьявола, однако живёшь одной лишь своей детской мечтой, до сих пор воображая себя сказочной принцессой. — Ну ты и кретин, — фыркнул Грелль. — Встретив прекрасного принца, ты не поменял жизнь, а сменил одну иллюзию другой, — без капли обиды, словно и вовсе не слушал его, продолжал Гробовщик. — И тебе нравится это. Пусть будет так, но… Ответь, положа руку на сердце, получил ли ты от него хотя бы очень качественную подделку счастья? Помрачил ли он твой ум настолько, что ты смело можешь назвать себя любимым и удовлетворённым? Понимаешь, о чём я? По молодости лет я тоже думал, что демоны могут всё. Но нет… У всякого существа есть слабое место. Он не давил, не пытался запугать, но густой, певучий голос окутывал, как пушистое одеяло, и Грелль сам не заметил, как перестал сопротивляться. Таким голосом хорошо бы озвучивать страшные сказки. И глаза… Изумрудно-зелёные (точно ведь линзы), постоянно полуприкрытые, смотрели не в упор, а будто сквозь, словно он всё время пребывал в сонном раздумье. — Только не говори, что Себастьян и вправду демон! Я буду очень долго смеяться, — помолчав, дёрнулся от нервного смешка Грелль. — Смех — это прелестно. Пожалуй, одна из бесценных прелестей, что остаётся нам после смерти, — соскользнул с темы Гробовщик. — Вот только после смерти есть продолжение, а во тьме, куда демон увлечёт душу… Увы. Не в силах переварить поток безумия, что резко обрушился на него, Грелль уронил голову на спинку дивана и закрыл руками лицо. Не знал, чему и кому верить. Бред! Дичайший бред! Невозможно! Невозможно! — О, господи! Как я хочу всё это забыть! Хочу заснуть и просто всё забыть, — простонал он. — Если бы ты знал, как на самом деле дорого каждое воспоминание… В твоей недолгой жизни было место и плохому, и хорошему — всё оно твоё, это сам ты. И нельзя это обнулить. Мансарду сотряс гулкий громовой раскат. Соединённые балками стёкла задребезжали, как от очень сильного ветра. Декоративная люстра в виде шариков на ниточках зазвенела от движения. Грелль похолодел и не на шутку сдрейфил. Ни разу не видел вживую землетрясения, но слышал, что оно начинается примерно так. В слепом поиске защиты он прижался к мужчине. Тот, словно чувствуя страх юноши, приобнял его за талию. — Кажется, нас нашли, — обрадовался Гробовщик.