Teacher's Pet

Выходные Женевьевы прошли вовсе не так, как хотелось: вместо спокойного отдыха, субботним утром она проснулась в позе эмбриона на холодном полу ванной комнаты. Голова настолько раскалывалась, что даже шум воды отдавался басом в барабанные перепонки. После пятничного ужина, за которым она выпила больше литра сэке, минеральная вода и мальчик на побегушках, выполнявший все её поручения, были бы просто сказкой. Но, увы, чуда не произошло. Женевьеву терроризировала головная боль, гора непроверенных тетрадей и школьная программа, которую нужно было выучить за два несчастных денька. Раздуплиться у Женевьевы не получалось полдня, но она всё же нашла в себе силы и приступила к проверке работ с мыслями о том, чтобы это поскорее закончилось. Но, как и ожидалось, она ничего не успела. Конечно, как тут успеть, когда встаёшь в обед, раскачиваешься, приводишь себя в чувства и только потом садишься за работу. Все дела, которые Женевьева не успела сделать, отложила на воскресенье и без всяких угрызений совести улеглась спать. На удивление Женевьевы, она ни разу за выходные не услышала соседских криков и громкого рёва байка, ведь каждый божий день сопровождался именно этими звуками. Но зацикливаться она не стала, а лишь облегченно вздохнула, благодаря вселенную за тишину, которая ей была так нужна. Понедельник начался обычно: ранний подъём с измученным стоном, быстрые сборы и завтрак, станция метро и школа. Переступив порог учебного учреждения, Женевьева первым делом направилась в учительскую, стуча шпильками по полу. Запах свежего кофе ударил в нос, когда Женевьева зашла в кабинет. Поздоровавшись с коллегами и немного поболтав с ними, Окухара уже собиралась уходить, но вдруг услышала от завуча: «Монсаку Сано звонил и сказал, что Манджиро не будет в школе ближайший месяц. Сорванец руку сломал, чёрт бы его побрал! Прошёл месяц учебного года, а он соизволил явиться только два раза, а теперь ещё на месяц пропадёт. Когда он уже выпустится...» Чувство вины обрушилось на плечи Окухары, и сердце невольно сжалось, пока в голове то и дело, прокручивались воспоминания о пятничном вечере. Ведь именно она его напоила, прекрасно зная, что старший брат и дедушка против. — Чёрт! Чёрт! Чёрт! — начала она бубнить себе под нос, выходя из учительской. — Идиотка! — погрузившись в угнетающие мысли, Окухара и не заметила, как врезалась в директора. — Вот чёрт! Извините, Уоллес-сама, я не хотела... — Тише-тише! Окухара-сенсей, ничего страшного, — успокоил её Уоллес, положив руку на её плечо. Увидев, что Окухара пришла в себя, он продолжил: — Вы выглядите напряжённой, у вас всё хорошо? — он наклонил голову, вглядываясь в её лицо. Насупившиеся бровки и глаза, как у оленёнка Бэмби, не могли не вызывать лёгкую улыбку на лице мужчины. — Д-да, всё хорошо. Просто... не выспалась, да и голова немного болит, — соврала Окухара. Кому-кому, а директору точно не стоит знать о её приключениях. – Но вы не переживайте, я выпила таблетку, поэтому через десять минут я буду как новенькая! — Вот и славно, — Уоллес убрал руку с её плеча и завёл за спину. – Я бы хотел поговорить с вами о кое-чём. Зайдите, пожалуйста, ко мне после уроков, — сказал он и скрылся в толпе бегающих по коридорам учеников. После его слов волнение мурашками пробежало по позвоночнику Женевьевы. «О чем он хочет поговорить со мной?! И почему именно сегодня? Неужели он узнал о том, что я напоила Манджиро и теперь выгонит меня из школы?!» — причитало одно полушарие мозга, пока второе говорило о том, что Манджиро не мог вот так взять и сдать её дедуле. Хотя, откуда ей знать, ведь они даже не друзья. Сглотнув подступивший к горлу ком, Женевьева улыбнулась, прихватив необходимые блокнот и журнал, и направилась на урок. Ни одно занятие не проходило без тревожных мыслей о предстоящей беседе с директором и о бедном Манджиро. Самой страшной в этой ситуации была неизвестность, которая ожидала её, как только она переступит порог кабинета Уоллеса. И как на зло время будто тянулось. Наконец, когда все уроки закончились, Женевьева направилась к Уоллесу. Сердце бешено стучало, а по спине стекал холодный пот. Тоненькая ручка поднялась в воздухе и приблизилась к двери, но стучать не решалась. Женевьева всё же нашла в себе каплю мужества и постучала три раза. Услышав тихое «Входите», Женевьева поправила юбку и вошла. — Как вы и просили, Уолесс-сама, я пришла, — с улыбкой сказала Женевьева и подошла к его столу, заведя руки за спину в замочек. — Присаживайтесь, — предложил директор, и Женевьева послушно уселась на диванчик. — Как ваш день? Голова перестала болеть? — Уроки прошли, как и всегда, спокойно и хорошо. Ребятки молодцы, даже не сравнятся с теми дьяволятами, которых мне приходилось учить в средней школе на прошлой практике, — тихонько рассмеялась Женевьева, а Уоллес лишь подпёр ладонью подбородок, и продолжил смотреть на свою практикантку. — А насчёт головы, да, она прошла ещё утром, так что всё хорошо. — Рад, что вы себя хорошо чувствуете. — Спасибо за ваше беспокойство, но не стоило переживать об этом, — тихо промямлила Женевьева, отводя взгляд в сторону, — Так... О чём вы хотели поговорить со мной? — Ах да, точно, — Уоллес встал с кресла, обошел стол, и облокотился на него, чтобы быть поближе к Окухаре. — Ваш Инстаграм. За рабочий день Женевьева успела продумать все возможные варианты, которые могли бы помешать её практике: начиная с любви к алкоголю, заканчивая тем, как пагубно это сказалось на ученике школы. Но совсем забыла о соц.сетях — Что, простите? – недоумённо спросила Женевьева, глядя на директора вытаращенными глазками. — Хотите узнать, как я подписана или что? — её последнее предложение вызвало неподдельный смех у Уоллеса. — Нет, Окухара-сенсей, я уже наткнулся на него, — ответил директор и услышал тихое «Вот как». — Я хочу попросить вас закрыть его на время практики, — продолжил он, но, увидев ещё большее замешательство на лице Окухары, решил внести немного ясности в свою просьбу: — Прошу, не подумайте ничего дурного. Так как вы работаете учителем в старших классах и у некоторых учеников есть ваш номер телефона, они с лёгкостью могут найти ваш аккаунт, если уже этого не сделали. Вы молодая и довольно привлекательная девушка, поэтому мне не хочется, чтобы это отвлекало учеников от учёбы. Теперь Окухаре всё стало понятно. Она вздохнула с облегчением и мысленно ударила себя по лбу. Как можно забыть об этом?! Первая учебная неделя пролетела так быстро и сумбурно, что Женевьева и вправду позабыла о закрытии аккаунта. На самом деле, по фотографиям Женевьевы трудно было сказать, что она учитель. — Прошу прощения, Уоллес-сама, у меня это напрочь вылетело из головы! – Окухара подскочила с дивана и поклонилась перед старшим в знак извинения. — Не стоит, Окухара-сенсей. Поднимитесь, — улыбнулся Уоллес. — Я, конечно, старше вас, но не на столько, чтобы вы ко мне так обращались, — рассмеялся он. — Хорошо! Ещё раз извините, как приеду домой, обязательно сделаю аккаунт приватным! — Рад, что мы всё решили. А теперь... Не смею вас больше задерживать, ведь ваш рабочий день уже закончился. Можете идти домой. — Уоллес вновь уселся за кресло и погрузился в документы. Попрощавшись с директором, Женевьева вышла из кабинета. Облегчение нахлынуло на неё, и, если бы не оживлённый школьный коридор, она бы точно сползла по стенке с истерическим смехом, закрыв глаза ладонью. Столько переживаний, а из-за чего? Аккаунта инстаграма? Она позволила тихому смешку вырваться из груди и со спокойной душой отправилась к станции метро. После приезда Женевьева побежала в пекарню. Взяла несколько дораяки с шоколадом, классический Bubble Tea и набрала целый пакет разных фруктов. «Я понятия не имею, какие гостинцы приносят людям со сломанной рукой. Тогда и это возьму. — Вот чем руководствовалась Женевьева, когда выбирала угощения для Майки. — Вдруг он ушиб не только руку, но и голову? С одной стороны, смеяться над больными нельзя, но с другой...» — Собственные мысли настолько рассмешили Женевьеву, что она начала ржать, как идиотка, несмотря на тишину в пекарне. Это ещё одно подтверждение того, что за пределами школы она была совершенно другим человеком — не строгой учительницей английского, а таким же болваном как... Майки? Каждый шаг давался Женевьеве с трудом: она потела из-за волнения, ещё и блуза неприятно липла к телу. Женевьева искренне надеялась, что Монсаку и Шиничиро не узнали о ночных посиделках. В противном случае Женевьева признает вину. Готовясь к худшему, она и не заметила, как быстро ноги привели её к соседской калитке. Она нажала на звоночек и стала ожидать, пока ей откроют, но в течение минуты ничего так и не произошло. За второй попыткой вновь ничего не последовало, кроме разочарованного вздоха Женевьевы. Уже отчаявшись, она собиралась развернуться и уйти к себе, но вдруг услышала громкий крик. Это был Майки. Он быстрым шагом вышел из дома и направился к калитке. Шлёпки, чёрные шаровары и белая майка — неизменный прикид Манджиро. Новым аксессуаром, помимо браслетика на щиколотке, стал гипс на руке. — Здравствуйте, Окухара-сенсей! — Майки радостно поздоровался и дал Женевьеве пройти во двор. — Здравствуй, Манджиро... — глаза Женевьевы ни на секунду не отрывались от руки юноши. Несмотря на безумную любовь к хоррорам, от которых у многих кровь стынет в жилах, Женевьева не могла спокойно смотреть на боль других людей — по телу электрическим разрядом била дрожь. Вот и, видя Манджиро с гипсом, сердце Женевьевы сжималось сильнее. — Что-то случилось, что вы решили прийти? — поинтересовался Майки. Кажется, он действительно не понимал, что поспособствовало столь неожиданному визиту, однако не был против её компании. — Не подумайте, я рад вас видеть, просто немного странно, — свободной рукой он почесал затылок и отвернулся, стараясь не смотреть на блузу Окухары, ведь из-за пота просвечивался белый бюстгальтер. — Я пришла извиниться, Манджиро! — выпалила Женевьева. Только Майки хотел открыть рот и сказать что-то, как она продолжила: — Я не должна была напаивать тебя, зная, как старшие относятся к распитию алкоголя в столь юном возрасте. Ты ведь по моей вине слома... — Окухара! – прервал Майки, и Женевьева опешила от формы обращения. Спустя секунду, когда он добавил тихое «сенсей», немного успокоилась. — Я просто с крыши упал. В этом точно нет вашей вины, — рассмеялся он. — Как? — Ну-у-у, я хотел незаметно пройти в дом и решил залезть на крышу веранды, чтобы пробраться в свою комнату. Ну, в итоге упал, – совершенно спокойно говорил он, пока на лице Женевьевы играла палитра беспокойства, — Сбежались Эмма, Шин и дедуля, ну а после я поехал в больницу. Как-то так... — А как ты объяснил своё алкогольное опьянение? — встревоженно спросила она. — А, да я спихнул всё на Баджи, — сказал Майки и кивнул в сторону окна, через которое была видна кучка ребят. Среди них был и Кейске. Он временами поглядывал на Женевьеву и Манджиро. Увидев, что они обернулись в его сторону, с улыбкой помахал ручкой учительнице. Женевьева облегчённо выдохнула, узнав всю историю, и это сразу бросилось в глаза Сано. — Окухара-сенсей, вы думали, что я сдал вас? — притворная обида нарисовалась на его милом личике. — Я бы так никогда не сделал! С кем ещё я смогу выпить такое вкусное сакэ? — И не мечтай! — Шучу-шучу! — рассмеялся Манджиро. — Спасибо тебе, Манджиро, — сказала Окухара после неловкой минуты тишины. — Я не знаю, какие сладости ты ешь, поэтому вот. — Она протянула ему пакет. — Я купила на свой вкус. И также я не знаю, что приносят людям, когда те что-то ломают, — рассмеялась она, глядя вниз, но, услышав звонкий смех Манджиро, подняла взгляд. — Спасибо, Окухара-сенсей! Не хотите зайти на чай? — Нет, не думаю, что это будет уместно, учитывая твоих друзей, которые сидят там, — она кивнула в сторону окна и встретилась взглядом с Баджи, он тут же отвернулся, будто и не разглядывал её с ног до головы со своим дружком, чей цвет волос напоминал гнилые и спелые бананы. — Если тебе вдруг понадобится помощь с английским, то я могу помочь тебе. Всё-таки моя вина присутствует и я хочу хоть как-то загладить её, но не говори об этом ни с кем, пожалуйста. В вашей школе не приветствуется репетиторство с учениками, понял? — Хорошо, Окухара-сенсей! Вы дадите мне свой номер, чтобы я, если что... — Последние два слова Майки игриво выделил и изогнул бровь, и Женевьева закатила глаза. — Позвонил вам? Обменявшись номерами, Женевьева и Майки попрощались, и она направилась к себе домой. Нависавшая весь день тревога испарилась. Во всём разобравшись, Женевьева нашла время для небольшого отдыха: приняла горячую ванную, выставила из мини-бара бутылочку красного полусладкого и улеглась на диван. Пока на фоне играл какой-то комедийный ситком, Женевьева впервые за весь день взяла телефон в руки, чтобы проверить входящие сообщения в соцсетях. И каково было её удивление, когда она открыла свой Инстаграм... — Да твою ж мать...