«И встретишь ты, когда не ждешь И обретешь, когда не ищешь.»
Александр Бирзула
Когда мы встретились с тобою вновь
Одинокое поблёскивание молнии где-то в далеке неким образом прошибало тело бегущего куда глаза глядят парня. Последующий за мерцанием грохот отрезвляет окончательно и заставляет остановиться и сгорбиться над землей, отдаваясь ливню, что так безжалостно проскальзывал сквозь распахнутое пальто прямиком в сердце, впиваясь иголками в и без того израненное сердце юноши. Тот жмурится до отбивания молотом в висках, пытаясь совладать с эмоциями и предотвратить появление обжигающих слёз в перемешку с болезненными всхлипами, что так и норовились вырваться из уст, и оглушить собой безлюдную улицу; лёгкие горели и напрочь отказывались выполнять свою функцию, от чего появляется инспираторная одышка с болезненным кашлем. Пелена слёз застилала собой абсолютно всё, а частое моргание ничем не помогало, даже наоборот — заставляло горячие слёзы литься из глаз безудержным водопадом. Настолько противно от элемента своего обожания парню не было никогда, а чувства так просто и безболезненно не выбросишь за борт души. Как не крути, но даже самому пуленепробиваемому человеку нужно время на восстановление от какой-либо травмы, будь то душевная или физическая боль — не важно. Хотя, существуют ли вообще такие люди? Феликс на такого рода вопрос всегда отвечал отрицательно, аргументируя тем, что люди просто притворяются ими: репетируют некий сценарий, заранее подготавливаются и надевают маски, стараясь выглядеть чуть лучше других, а прежде всего для самих себя. Ведь человечество уже с малых лет пропагандировало своим детях то, что слёзы — слабость, а мы живём в мире естественного отбора, потому такого рода действия не допускались и оперативно осуждались. Но сейчас юноше уже было всё равно, что о нём могли подумать случайные прохожие. Сердце саднило, хотелось вырвать его, или же его остатки, и оставить в грудной клетке пустую дыру, что пропускала бы сквозь себя всё, но оставляла душу в покое. Белокурые волосы прилипали к едва тёплому лбу, обрамляя лицо, как картину в рамке. Однако та была до ужаса неприятной: опухшие потускневшие глаза, губы сомкнуты в тонкую линию и искусаны, волосы же неприятно липли к лицу от дождя, а щёки горели от недавнего бега. Его тело дрожало от холода, он давным давно пробрался под одежды и окутывал того в кокон, заставляя чувствовать себя вдвойне паршивее. От недавних событий сводило скулы от злости и ненависти прежде всего к самому себе. «Сам виноват! Нужно было снять эти чёртовы розовые очки и смотреть на такие вещи под призмой реализма. Бестолочь, Феликс, на что ты вообще надеялся?» — спрашивал себя вновь и вновь парень, сползая по кирпичной стене вниз и хватаясь за голову. Та начала пульсировать изнутри, а капающие с небес воды казались ещё тяжелее, будто бы его придавили кувалдой. Ноги напрочь отказывались куда-либо идти, но и оставаться под дождём было кощунством для своего тела. Учитывая сколько времени он провёл на улице — завтра его организм пошлёт обладателя куда подальше, но и эта мысль не останавливает парнишку — он продолжает сидеть у здания, как какой-то бродяжка, скрестив руки и положив их на согнутые ноги, и опускает голову, отдаваясь на растерзание холодной и безжалостной природе. Феликс ещё не раз прокручивает у себя в голове события былого дня, на смену которому пришла тёмная, не совсем приятная ночь. Ему хотелось верить в то, что это всё сон и ничего сверхъестественного за сегодня не произошло, потому что не могла судьба быть настолько жестока по отношению к нему. Где он так провинился перед ней? Неужели он не достоин любви? От этих мыслей парень будто бы становится меньше: сжимается, глубже утыкая холодный нос в колени и пряча разгорячённые слёзы на щеках. «Угораздило же так бесповоротно влюбиться» А всё было проще простого: малыш Ликс влюбился в местного красавчика с экономического факультета своего университета — Сон Джинхва. Они неплохо общались, ходили вместе в кино, рубились в приставку и… целовались несколько раз. Как правило это происходило на вечеринках и в далеко не трезвом виде с обоих сторон, но обладатель белокурых волос каждый раз запоминал всё, вплоть до того как и с чем они это делали. И если на публике они почти никак не контактировали между собой, то оставаясь наедине в младшем вспыхивал огонь и он знать не знал как снова начать дышать. Лёгкие касания бедра в меру накаченной рукой, поцелуи в шею и Феликс уже теряет рассудок. Ему было сложно объяснить самому себе, почему же его так тянет к этому человеку, если подобное происходило только под алкоголем вперемешку с никотином. Он держался за все возможности прикоснуться к нему, к своему идеальному партнёру, и уже не знал что с собою делать. Только сегодня, когда этот подонок прижал его хрупкое тело насильно к стене, сжимая горло, и начал говорить различные противные вещи в его сторону, всячески стараясь раздробить самооценку напротив стоящего — мозг тут же активизировался, разрушая все возможные воздушные замки. Парню тот час же стало всё понятно, что этот кусок дерьма не тот, кем хотел казаться: очередной лживый паршивец, который сто процентов ещё и переспал с доброй половиной университета и разбил немало девичьих сердец. И Ликс оказался одной из тех девчонок. И это терзало душу, ведь не могут же люди целоваться друг с другом без любви. «Ещё как могут, Джинхва тому пример. Он просто пользовался тобой в нетрезвом виде, а ты напридумывал всякое, идиот» Тогда в светлой голове ничего не щёлкало, и он отчаянно продолжал верить в то, что у них всё же что-то большее, нежели просто «дружба». Ли был уверен в том, что на его шее осталась пара синяков, и было бы неплохо накатать на обидчика заявку в ментовку, но это будет потом. Когда-нибудь, когда его сердце перестанет биться так сильно от одного упоминания этого паршивца, что так бессовестно поднял на него руку, так ещё и в людном месте. Если бы эти черти были чуточку человечнее, то помогли, но этого не произошло. Снимать подобное может каждый, а вот заступиться — никто, и от этого вера в людей в Феликсе постепенно угасает. Хочется разреветься навзрыд. Феликс периодически слышал размеренные шаги прохожих, но никто так и не останавливался, будто бы его вовсе здесь не было и он слился с окружающей средой. Не то чтобы он надеялся на понимание со стороны людей или же какое-то сочувствие, нет, ему это не нужно было, не сейчас. Его больному и пропитанному обидой мозгу не требовалось внимание, но плачевный внешний вид и сердце так и кричали в истоме: «Помогите мне!» — Феликс.? — чуть слышно проговаривает знакомы голос, от чего сердце сжимается в болезненных тисках. Дождь был слышен, но больше не давил на голову, словно его накрыли чем-то сверху, перекрывая доступ к уставшему и промокшему телу. Он так и не поднимает головы, продолжает слушать и ожидать каких-то действий, но чувствует лишь руку в районе плеча. Ликс был уставшим и отчасти ему было всё равно на того, кто так бессовестно нарушал его личное пространство. Обида не отпускала, заставляла погружаться в пучину отчаяния с новой силой, от чего слёзы вновь потекли из глаз, а тело мелко подрагивало. — Ты заболеешь, — констатировал факт незнакомец. — Давай хотя бы в кафе зайдём, отогреешься немного. — Мне не нужна твоя лживая забота, оставь меня в покое, — голос был охрипшим, а зубы стучали друг о друга, выдавая продрогшего юношу с потрохами. — Я не знаю на что или на кого ты обижен, но оставлять человека в полном одиночестве, ещё и под таким ливнем — преступление. — Засунь свои моральные принципы и красивые речи в задницу и просто уйди, — Феликс всё-таки поднимает голову и озлобленно смотрит напротив сидящего на корточках перед ним парня, чьи смольные волосы были собраны в низкий хвост. Лицо было на расстоянии вытянутой руки, но из-за приглушённого света уличных фонарей Ликс по-прежнему не мог разглядеть очередного самозванца, нарушающий его «покой». — Не знал, что ты умеешь так огрызаться, — усмехается Хван Хёнджин, но по доброму. Не было какого-то упрекания или отвращения в глаза, только сожаление и твёрдая решимость. — В любом случае тебе нужно согреться, пойдём, — перед ним возвышается фигура отнюдь не какого-то низкорослого и хлипкого парня, а как раз-таки наоборот, и протягивает свою руку в перчатке, на которую ещё с пол минуты смотрит пепельноволосый опухшими от слёз глазами. — Я и сам могу подняться, — бурчит себе под нос и всё-таки встаёт, подмечая про себя о покупке нового пальто, ибо это даже в химчистку стыдно сдавать: весь подол был в грязи и насквозь мокрым (не то чтобы сам Феликс выглядел лучше). Дождь продолжал осыпать собою несчастных смертных, застилая полупрозрачной стеной очертания тёмных улиц, по которым бредут два тёмных силуэта, укрываясь под зонтом от озлобленной на что-то природу. На душе младшего скребутся голодные дворовые коты, постепенно подползая и доставая до не менее изодранного горла. Слёзы всё ещё скатывались по раскалённым щекам, а из уст вылетали едва слышимые всхлипы, но даже они не укрываются от острого слуха рядом идущего Хёнджина. Он правда хотел узнать что же заставило того выйти на улицу в столь позднее время. Хван молчит всю дорогу до ближайшего кафе, да и сам Ли не был готов разговаривать с неожиданно откуда-то свалившимся на него однокурсником. Оба учились на филологическом факультете, ходили в некое подобие музыкального клуба и, собственно, всё, на этом их интересы заканчивались. По мнению Фела, этот тип был слишком «возвышен» среди других студентов. Встреч они не искали друг с другом, просто знали о существовании и этого вполне было достаточно. Единственное что волновала младшего время от времени — беспрерывный цирк на выезде в углах учебного заведения, в который переодически втягивали местного здоровяка философских мыслей — Хëнджина. Сценарий до безобразия прост и нелеп: девушки с курса помладше видели в Хване чуть ли не Апполона и каждая стремилась перекинуться с тем хотя бы парой фраз, в лучшем случае получалось вытянуть на прогулку. Поговаривали, мол, некоторые вовсе при виде старшего теряли дар речи и уже мысленно бросали своих нынешних парней в канаву несчастных, считая тех не столь зрелыми и обольстительными. Преподаватели всячески идеализировали его поведение, говорили что-то в стиле: «Вот к чему нужно стремиться!», хотя сам парень учился, возможно, малость лучше остальных. У него было достаточно друзей и примерно столько же врагов, половина его любила, половина ненавидела, а Феликс никак к нему не относился, просто есть и есть, что с него взять? Хотя пару раз они делали совместные проекты, но за то короткое время не смогли сблизиться, так как основной их задачей было закончить работу в срок. Шагая по тёмным переулкам ночного Сеула, Ли не отказывал себе ни в чём и в наглую пялился всё ещё красными глазами на идущего параллельно ему парня. — Настолько красив? — вновь усмехается той же полурасслабленной улыбкой, от чего тиски на сердце постепенно спадают и дают сердцу биться в привычном темпе. — Я пошутил, не бери в голову, — Останавливается возле двери и пропускает вперёд белокурого мученика, — Заходи. Парень лишь кивает, всё ещё не решаясь говорить что-то, язык будто был налит свинцом, от того и не слушался хозяина. Хёнджин оттряхивает зонт от прохладных капель, после чего заходит сам. Зайдя в помещение парня передëргивает от перепада температуры, что не скрывается от глаз сзади стоящего Хëнджина. Кафе было небольшим, но уютным: повсюду были развешаны гирлянды и искусственные лозы непонятного растения, около шести квадратных столов, часть сидений находились на подоконнике, и сидя на них можно было созерцать двигающихся по ту сторону стекла прохожих, но сейчас всё что мог созерцать Феликс, так это своё испорченное пальто, ливень и безупречного однокурсника, что уже стоял на кассе и делал заказ. — Ты что будешь? — Ли опешил и с явным недоверием смотрел в глаза старшего. В голове бушевал очередной рой мыслей, от которых становилось тошно и противно опять-таки от самого себя. После того случая парень старался найти подвох во всём, пробить двойное, а то и тройное, дно, которого и не было в помине. — Я… не брал с собой кошелёк, — чуть погодя отвечает юноша. — Я ничего не говорил про деньги, — на лице старшего проскальзывает едва заметное разочарование, которое было вызвано непонятно чем для Феликса. С каких пор за него вообще собирается платить едва знакомый человек? Это что-то вроде очередного розыгрыша или этот весь такой идеальный из себя парень рассчитывает на что-то с Фелом? — Маленький американо, раф с солёной карамелью и два бутерброда с ветчиной. Оплата по карте, — делает заказ Хван не дожидаясь ответа младшего. Феликс же снимает с себя потрепанное жизнью пальто и кладёт его на ближайший стул, дабы не пачкать цветные пуфики. Опять таки ëжится, прекрасно осознавая то, что завтра в университете его не будет и сляжет он с температурой надолго. И всë же ему была интересна причина такого поведения со стороны однокурсника, ему определённо что-то нужно, ведь бесплатный сыр только в мышеловке. — На что ты рассчитываешь? Не просто так же это делаешь, — уже сидя непосредственно за столом на лавочке с пуфиками возле окна, интересуется белокурый, лицо которого стало походить на человеческое. Глаза чуть слипались от переизбытка эмоций за прошедший вечер и того потихоньку клонило в сон. — Честно тебе сказать? Ни на что, — вешая пальто на рядом стоящую вешалку отвечает обладатель смольных волос, передние пряди которых чуть выбились из хвостика. — Тогда зачем? Мы ведь даже не друзья… Если это из жалости, то не стоило, правда. Лучше бы потратил на билеты в кино для своей девушки, — впервые за этот вечер Ли усмехается и не скрывает этого. Возможно, Хван и правда обладал какой-то аурой сирен, что позволяла расслабиться рядом с ним. Как бы Феликс не хотел этого признавать, но рядом с этим парнем правда было спокойно на душе, в какой-то степени его тронуло то, что он не прошёл мимо, не отвернулся после его колких фраз — наоборот остался, даже кофе купил за свой счёт. — Мне просто этого захотелось.? Знаешь, не в моём стиле оставлять даже мало знакомых людей в столь… Ужасном состоянии. Людям тяжело время от времени, если одни могут запросто выговариваться и раскрыться окружающим, то другим это даётся намного сложнее: они зажимаются, встают в оборону и выставляют шипы наружу, дабы никто и близко не подошёл, и ты тому подтверждение, — рассуждает как на философии старший, параллельно набирая какой-то текст в телефоне, позже откладывает его в сторону, — и да, у меня нет девушки, — опять улыбается. — Твоим размышлениям о бренности бытия сами философы из Древней Греции бы позавидовали, — лёгкая улыбка по прежнему красуется на веснушчатом лице. — Спасибо за комплимент, — услышав о готовности заказа, парень поднимается из-за стола и направляется к бариста, после чего перекидывается с ним парой фраз и возвращается не только с готовым кофе и бутербродами, но и с небольшим пледом. — Ты замёрз, так что я попросил у своего друга одолжить нам на время плед, — протягивает аккуратно сложенную ткань, которую Фел берёт без промедления, и тут же поражается мягкостью изделия. Хëнджин чуть помогает расправить его и мягко укрывает Ли в ткань, мысленно сравнивая его с маленьким мокрым цыплёнком. — Только не запачкай его, а то Джисон мне взбучку устроит, — и протягивает горячее кофе к продрогшим рукам. Пальцы начинает приятно покалывать от тепла, а тело расслабляется, упираясь в деревянную стену. Феликс чуть заметно кивает. Хëнджин же берёт свою маленькую кружку американо и отпивает, снова что-то печатая в телефоне. — Не расскажешь как в такой поздний час оказался на улице, так ещë и без денег? — что-то внутри белокурого кольнуло, от чего стало немного не по себе. С одной стороны Хван прав, некоторым людям и правда тяжело открыться, и Ликс был таким человеком, но с другой ему хотелось открыться хоть кому-то кроме Минхо, но боязнь быть отвергнутым перевешивала в несколько раз. «Да, Феликс, тебя так и тянет на моральных уродов, а хороших парней ты к себе не подпускаешь» — Если кратко, то разочаровался в одном человеке. Он оказался конченым идиотом, а я до последнего носил розовые очки и отказывался мыслить рационально, — отпивает немного рафа и блаженно закрывает глаза, будто это помогло бы ему лучше почувствовать вкус кофе. — к вам тот же вопрос, Мистер Дарси. Хëн поправляет смольные волосы, усмехаясь от подобного сравнения с литературным героем писательницы Джейн Остин, но на вопрос всë же отвечает: — Я люблю вечерние прогулки, особенно под дождём. Остаток вечера они проводят за обсуждением различной литературы, паралельно попивая чуть остывший кофе и откусывая бутерброды. За этот вечер Феликс подметил для себя, что внешность обманчива и не все высокие статные парни являются невежами. Хван Хëнджин оказался настоящим ценителем искусства, путешественником и просто душкой: он рассказывал о походе в музей современного абстрактного искусства в Японии и о своём недавнем путешествии в Париж. — Моë сердце всë ещë плавает по Сене. У меня нет выбора, кроме как вернуться и забрать его в следующий раз. — Ох, опять твои слащавые речи, — чуть ерошит подсохшие платиновые пряди и прикрывает рот ладонью, зевая. — Но ты ведь их слушаешь, — этот вечер был по-настоящему особенным для обоих. Феликс никогда бы не подумал, что случайные встречи могут настолько поменять ход дальнейших событий, это некий эффект бабочки. Парни много улыбались, шутили и вели разговоры обо всём, вплоть до бубнëжских тем бабушек на лавочках по типу: «ты видел цены на морковку?», после чего снова слышался негромкий смех. Время проведённое с Хваном Феликсу пошло только на пользу, в кои-то веки он абстрагировался от своих же тараканов, что уже начинали пожирать корку головного мозга насквозь. И почему они раньше не общались? Этот вопрос озвучил сам Хёнджин, опережая мыслительный процесс младшего. — Мне казалось что ты грубый и бесчувственный, правда. Но потом, когда я увидел как ты общаешься с другими ребятами — тут же поменял своё мнение, — Ли был расслаблен с головы до пят и продолжал укутываться в тёплую ткань, — А потом просто испугался, но не тебя, а твоего окружения. — Так ты из тех, кто судит книгу по обложке? — закрывает ладонью едва заметную ухмылку, чуть щурится, показывая свою заинтересованность в диалоге и самом Феликсе. — Возможно, — улыбается одними глазами Ли, а Хван замечает россыпь веснушек на аккуратном белоснежном носике.00:01 аm
— На удивление даже дождь закончился, — озвучивает мысли в слух Ликс, параллельно усаживаясь в такси, после чего смотрит на Хëнджина и продолжает улыбаться уже более лучезарно. Старший раньше хоть и не особо всматривался в черты лица напротив, но за этот вечер сумел разглядеть и отрыть много чего как во внешности, так и в душе этого цыплёнка. — Время летит незаметно, когда находишься в хорошей компании, согласен? — на что получает одобрительный кивок и чуть румяные веснушчатые щëки в свете ночных фонарей. Через проигрыватель играла песня «Joji — Glimpse of us», которая предавала ещё более приятную атмосферу убывающему вечеру. Скоро это будет лишь воспоминание, а пока эти двое наслаждались моментом, иногда поглядывая друг на друга. - Спасибо тебе, Хёнджин, ты скрасил моё одиночество и помог не утонуть в омуте, - в груди младшего расцветали цветы без шипов, а лёгкие наполнялись новой порцией воздуха.