Īlon daor jorrāelagon kīvio

Эймонд не спал всю ночь. Прохладные шелка нежно скользили по его оголенной коже, когда серебряноволосый крутился, выбирая удобную позу для сна. Все было тщетно. Его детская травма — глаз, сегодня болезненно гудел из-за проливного дождя в Королевской Гавани. Мэйстер заходил в опочивальню принца перед сном, как и делал это всегда, чтобы, если что, предложить выпить маковое молоко для утоления боли, но он ждал не его. Он ждал Хелейну… Юную девушку с длинными серебряными волосами, в точности как и у него. Его сестра. Самое чистое существо, что мог повстречать Эймонд за свои девятнадцать лет. Обычно она могла чувствовать его боли и тихо прокрадываться к нему, ведь у принца не было охраны. Он считал, что это ненужная служба для двух гвардейцев, когда же сам Эймонд вполне может постоять за себя, за свою семью, а главное — за Хелейну. Но сегодня вечером она не пришла. Эймонд боялся, что ужин с племянниками напугал ее. Действия Эймонда напугали ее. Он уходил, чувствуя тревожный взгляд матери на спине, лёгкое дыхание Деймона и испуганный, внутренне разочарованный взгляд голубых глаз Хелейны. Он уходил, пытаясь не принимать на себя эти взгляды. Его дракон Вхагар громко скулила. Даже она чувствовала боль своего хозяина. Находясь за много лиг далеко в пещере, дракониха пела свою тревожную песню, желая быть рядом с хозяином. Она стара и озлоблена, но смогла почувствовать любовь к когда-то трусливому мальчишке Эймонду, который вырос в настоящего мужчину. Челюсть парня сжималась до боли в зубах, только чтобы унять боль в левом глазу. Он негромко шипел, проклиная богов и племянников, с которыми ему удалось встретиться за долгие годы. Он пытался не думать об этом. Но мысли одна за другой влетали в его голову, закручиваясь бурным вихрем. Стиснув зубы, парень поднял правую руку, аккуратно дотрагиваясь до скулы, пальцы один за другим поднимались к глазнице, когда же рот продолжал сжиматься, покусывая губы. Боль пронзала до каждой косточки, казалось бы, что за долгие годы существования с этим Эймонд должен был свыкнуться, но со временем боль только увеличивалась. Парень пытался воспроизводить лёгкие, нежные касания, вспоминая каждое движение своей сестры. Она всегда аккуратно дотрагивалась до него, пытаясь массажировать, чтобы немного унимать боль. У него не выходило. Он выругался, сразу же шипя от нового притока боли. Подушечка указательного пальца наткнулась на твердость поверхности сапфира, который был вставлен вместо глазного яблока. Ничего не помогало. Распахнув правый глаз, он увидел лишь темноту. Серую, холодную тьму, которая окружала его с самого детства. Парень медленно встал. Вино должно расслабить его. Он делал это не часто, но когда доводилось, выбора не было. Кувшин с пряным вином оказался пуст. Ветер продувал лёгкую ткань спальных бриджей и рубахи, заставляя кожу покрываться мурашками. Эймонд провел рукой по своим волосам, проверяя, не растрепались ли они. Он быстро схватил черный камзол с зелёной вышивкой, штаны, и надел их на себя. Выходя из комнаты, он захватил с собой повязку на глаз, и тихо, словно хищник, отворил дверь. Коридоры были пусты, как и всегда. Лунный свет освещал тропинку вдоль дверей в опочивальни, а капли дождя стучали по каменным подоконникам, громко отскакивая от них. Обстановка была не самой лучшей, но и не самой худшей, которую только мог встречать принц. Он оглянулся. Где-то вдали была слышна быстрая ходьба служанок, которая сливалась с шумом дождя. Факела уже почти тлели, поэтому стоял полумрак. Эймонд двинулся в сторону тренировочной площади, которая была размещена в дворце специально для таких случаев с непогодой. Его каблуки звонко стучали по каменной плитке, выложенной в замке. Эймонд старался идти медленно и тихо, впрочем, как и делал это всегда, но пронзающая мозг боль и желание поскорее отдаться другому делу, заставляла его ускорять шаг. Он прошел несколько пустых комнат, в которых никто не спал. В замке можно было встретить достаточно комнат, которые пустовали, но это не мешало наполнять его смехом и живностью. Эймонду повезло. Его комнату не окружили другие, и он мог спокойно проводить время в одиночестве или же с сестрой. Никто не знал об этом из-за пустынных коридоров вблизи его дверей. Он дошел до поворота, всматриваясь. Первые двери пустовали — охраны не было. Это значило, что в комнате будущей королевы её самой нет. Эймонд сразу же умерил шаг, кидая холодный серо-голубой взгляд на следующую дверь. Она была больше всех остальных и выполнена в более богатом стиле, чем остальные. Охраны там тоже не было. Это значило лишь одно. Его старший брат Эйгон в который раз позволил выпить себе лишнего и в его покоях точно кто-то находился. Эймонд напрягся. Он не хотел думать о том, что в стенах той самой комнаты могла находиться его сестра. Он не мог думать о том, как его брат применяет жестокость и боль в отношении его сестры и любимой. Он разговаривал с Эйгоном перед ужином и предупреждал его об этом. Говорил, что не позволит причинять его сестрице боль. Старший брат, наследник престола, поклялся об этом, сказал, что уже подарил примирительный подарок своей жене и что та простила его. Он поверил. Точнее… Он хотел верить. Эймонд видел, как рада была Хелейна какой-то побрякушке в виде зверюшки наподобие тех, что она так любит. На её лице Эймонд всегда хотел наблюдать улыбку. Младший сын услышал какой-то шум за каменной дверью и, в последний раз бросив на нее взгляд, захотел ускорить шаг, чтобы двинуться к тренировке. Дверь с силой отворилась. В свете от пламени свеч Эймонд разглядел своего старшего брата. Эйгон улыбнулся, увидев Эймонда. Позади светловолосого брата стоял силуэт Хелейны. Холодно-голубой взгляд сразу же притянулся к ней. Она была в красивом молочном ночном платье с ветвистыми узорами, на талии был завязан тканевый ремешок, что позволял рассмотреть изящность её девичьей фигуры, подтянутость груди и нежность ключиц. Старшая сестра молча стояла с расплетёнными волосами, серебряные нежные пряди доходили до поясницы. Эймонд вздохнул, сразу же принимая в гордую стойку. Подбородок его устремился чуть вверх, ноги расставлены, а руки расположены были за спиной. Что показывало его стойкость и силу. Его боль не отражалась на лице и он гордо показывал свою природную силу. Он пытался как можно сильнее не смотреть на сестрицу, переводя взгляд на брата. Наследник престола был пьян. Он растянул на своем лице добрую, совсем юношескую улыбку, раскрывая руки для объятий Эймонда. Его левая щека была чуть красновата, что сразу же заметил принц. Бросив ещё раз взгляд на Хелейну, он ощутил какой-то прилив сил. Внутри что-то загорелось. Он хотел вечность смотреть на нее. Но серьезный взгляд старшей сестры опустился вниз, и она принялась потирать правую руку.       — Братец, — весело сказал Эйгон, подходя к младшему. Теплые руки брата уместились на щеках Эймонда, когда же губы прошлись лёгким, слегка уловимым чмоком по обоим скулам. Длинноволосый продолжал держать маску спокойствия. — Если ты хотел проверить меня, то, увы, не получится, — мямлил он. Его речь была едва различима, а запах эля пронзал разум. — Я, как и обещал, попросил прощения, — шепнул на ухо брат, сразу же смеясь. Эймонд посмотрел на него. Внимательно и долго рассматривал. Его эмоции бурлили, несмотря на то, что ни одна лицевая мышца не двигалась. Он только хмыкнул, немного выше задрав подбородок.       — Славно, — твердо проговорил он, снова перекинув взгляд на сестру. Она так и продолжала стоять на своем месте, отбросив волосы с одного плеча на другое. Она была прекрасна — так и стремилось вырваться это из его уст. — Тогда, мой милый братец, я не буду вам мешать. Сестрица, — он сделал подобие поклона, отрываясь от крепкой дружеский хватки брата. Взгляд встретился с голубыми кристаллами глаз сестры, и она грустно кивнула ему. Принц оторвался от брата и сразу же последовал по своему прежнему пути. До его слуха доходил какой-то нервный шепот сестры, а позже — звонкий смех изрядно выпившего братца. Дверь тяжело захлопнулась, а с этим и шаг Эймонда сразу же замедлился. Он будто бежал оттуда, пытаясь отринуть действительность. Дождь незаметно успокоился, и теперь лишь можно было слышать лёгкий ветерок. Фигура вошла в тренировочную площадку. Было темно, но свечение луны позволяло видеть намного больше. Эймонд вздохнул. Он снова был один, что радовало его. Принц снял камзол, оставаясь в рубахе. Взяв первое попавшееся оружие, он принялся отрабатывать удары. Они мощно отбивались с глухим твердым звуком. С самого детства он привык избавляться от своих эмоций, мыслей, переживаний, внутренних болей именно таким образом. Меч и кукла из сена отлично избавляли его от лишнего. Так, он с годами оттренировал свой воинственный дух, сформировал силу характера и отработал самую главную, по его мнению, черту — сдержанность эмоций. Так он создавал своеобразный щит от остальных, которые смели шутить над ним и унижать. Которые показывали свое возвышение над ним. Таким образом Эймонд поставил себе цену, заполучил цели и наработал амбиции, которые с годами только укрепились в его голове. Он смог добиться многого, но так и не заполучил самое главное: любимого человека — Хелейну; престол — корону. Эймонд, первый своего имени, младший сын короля Визериса, который больше всех достоин того, что заполучил его брат Эйгон. И это разбивало его. Мысли словно кружили вокруг него, когда же принц разбивал их, круша куклу мечом. Тонкое железо звонко отбивалось в ушах Эймонда, когда же руки рефлекторно продолжали свои действия с мечом. Эта ночь будет долгой…

***

Лучи жгучего солнца падали на серебристые волосы Эймонда. Он стоял в коридоре возле просторных колонн, наблюдая издалека за своими племянниками. Джейкерис и Люцерис всегда находились вместе. Они были настоящими дружными братьями, которые защищали друг друга. Двое темноволосых бастардов сидели на одной из лавок, что-то обсуждая между собой. Возле них кружили дочери Деймона. Голубоглазый не мог точно ответить даже самому себе, сколько времени он уже стоит здесь и для чего наблюдает. Он словно настоящий хищник, который поджидает свою жертву. Он будто тот самый дракон, который выжидает команду dracarys.       — Мой принц сегодня не был на утренней тренировке, — изначально прозвенели доспехи при ходьбе, а позже томный голос сира Кристона, который стоял около Эймонда. Парень хмыкнул, медленно осматривая рыцаря боковым зрением. Коль стоял гордо, также пуская свой взгляд на двух мальчишек старшей сестры принца.       — Я оттренировал положенное ночью, сир Кристон, — спустя мгновение прозвучал проницательный голос Эймонда. Он немного помедлил. Кристон Коль не собирался покидать его. Эймонд тихо повернул голову, бросая взгляд на фигуру и ещё раз осматривая его. Их отношения были намного лучше, чем казались. Именно сир Коль помог когда-то заблудшему мальчишке стать настоящим мужчиной в свои ранние годы. Он обучил принца всему самому лучшему и искусному в бою. Именно Эймонд несомненно был гордостью сира. Кристон был одним из тех людей, которых по-своему уважал Эймонд.       — Вы знаете, где моя сестра? — брови слегка нахмурились. На завтрак светловолосый не приходил и поэтому не был осведомлен о том, где сейчас находится Хелейна. Парень приподнял бровь, молча дожидаясь ответа.       — В своих покоях, принц, — спокойно проговорил темноволосый мужчина, указывая рукой назад — туда, где именно находилась её опочивальня. Эймонд проследил взглядом за смуглой рукой рыцаря. Стража почему-то по-прежнему отсутствовала. Светловолосый кивнул, обратно разворачиваясь к лодже, осматривая двор. Его руки аккуратно сложились за спиной, когда же осанка натянулась как струна. Кристон ещё раз бросил свой темный каштановый цвет глаз на представителей черной фракции и сделал лёгкий поклон Таргариену, покидая его. Доспехи бились об кольчугу внутри, отбрасывая звонкие звуки. Шаги его были тяжёлые и широкие, как положено Лорду-командующему.       — Ах, да, — неожиданно подозвал Эймонд. Рыцарь быстро остановил свой шаг и повернулся к принцу. Благо, он ещё не ушел так далеко. Серебряноволосый также развернулся к нему. — Передайте матушке, что после ужина я навещу её. А теперь ступайте. Кристон Коль кивнул и дальше отправился к выходу из башни. Эймонд проводил его взглядом, а после прошел к дверям комнаты сестры, дважды постучавшись. Он не стал дожидаться ответного голоса сестры с другой стороны и потянул на себя ручку, открывая дверь. Сначала его даже никто и не заметил, он прошел чуть дальше, тихо закрывая за собой дверь. Слышался детский смех и нежный голосок какой-то служанки. Эймонд посмотрел на софу, которая оказалась пуста, на ней лишь лежал вышивальный круг с вышивкой одного из имеющихся пауков его сестры.       — Kepa! — теплое валирийское слово привлекло внимание Эймонда. Он перевел взгляд в другой угол, где находилась Джейхейра на руках одной служанки. Валирийские слова нередко выходили из уст совсем юных детей. Остальные не понимали их, кроме как истинных Таргариенов. Хелейна также перевела взгляд на брата. С её подолом платья игрался близнец малышки, совершенно не обращая внимание на пришедшего в их покои. Малышка улыбнулась своим беззубым ртом, глядя на дядю. Он без усилий мог вызвать детский хохот своих племянников, будь то серьезное лицо или же злое. Они чувствовали некую теплоту Таргариена и поэтому не боялись его, как остальные дети двора. Он и сам не понимал, почему его тянуло к ним сильнее остальных. Дочь Хелейны тянулась указательным пальчиком к высокой фигуре Эймонда, на это отреагировал её брат и, с усилием встав, он поплелся к его ногам. Голубоглазая девушка легко кивнула брату, сразу же устремляя взор на служанку.       — Фрея, будь добра, можешь быть свободна, — утонченные руки девушки сложились. Служанка кивнула и принялась уходить с детьми, как ее остановил все тот же нежный голос. — Оставь их. Служанка Фрея передала принцессу в руки матери и быстро двинулась к выходу, тихо кланяясь и закрывая за собой дверь. Эймонд наклонился к беловолосому мальчику, захватывая в свои сильные руки. Он улыбался, счастливо смеясь. В этом замке было редкостью почувствовать любовь мужчины: Эйгон не навещал их и лишь видел собственных детей на семейных встречах, которые были обязательны с другими великими домами; Визерис же в своем облаке путал их с детьми Рейниры. Поэтому один Эймонд, как самый настоящий мужчина, приходил к ним, пытаясь давать какую-то теплоту. Поначалу это было сложно, но с годами он даже привык, как и сама Хелейна.       — Я слышала звук металла ночью?.. — спокойно спросила девушка, стоя возле Эймонда с дочерью на руках. Эймонд также держал Джейхейриса. Близнецы протягивали друг другу ручки, играясь.       — Из комнаты Эйгона? — его голос оказался твердым. На удивление, взгляд немного пылал, когда же его тон был совершенно спокоен. Он прекрасно знал, что это так и есть. Некоторые окна из опочивальни его старшего брата выходили на улицу, где именно был расположен тренировочный кусочек земли. Хелейна не отрывала от него взгляд, немного прикусив губу. Девушка опустилась вниз, сажая Джейхейру на софу. Маленькие ручки сразу же захватили одну из игрушек в виде дракона. Делая это, рукава зелёного платья девушки забрались. Эймонд обратил на это взгляд. Белоснежная, словно фарфор или молоко кожа покрылась несколькими слегка синими следами от пальцев. Заметив это, младший брат напряг скулы, поджимая губы. Как только девушка снова оказалась возле фигуры брата и сына, Эймонд слегка резко взял одной рукой её кисти. Племянник молча игрался с его белыми прядями и резиночкой от глазной повязки, но это не мешало ему концентрироваться только на Хелейне.       — Issa? — с ноткой какой-то злости и строгости проговорил Эймонд, рассматривая увечья. Ему не приносило радости это. Он мог бы разузнать, как именно и почему сделал это Эйгон, но он знал сестру и ее молчаливость. Находясь за пределами комнаты будущего короля и королевы, он не слышал крики, и поэтому внутри было спокойно. Он не посмел бы издеваться над ней. Ему бы не принесло это того самого удовольствия, которое его старший братец любит получать. Его это могло успокаивать. Молодая девушка попыталась отнять руку из сильной, но нежной хватки любимого брата, но тот потянул ее ещё ближе к себе. Нотки фиалок ударили в нос, но он по-прежнему сдержанно смотрел на нее.       — Arlī? — наверное, это уже был больше риторический вопрос. Эмоции овладевали его, он был готов все бросить, чтобы пойти и взять меч для тренировки, отбивая всю злость в соломенную куклу.       — Kessa, —девушка поджала губы. — Issa nuha addemmis, lekīa, — Хелейна вырвала руку. Она была права. Это её долг. Долг перед матушкой, отцом, королевством, короной и мужем. Она поклялась в септе, и никогда не будет остерегаться этого. Брак — это не так уж и страшно, так всегда твердила она Эймонду, когда тот видел маленькие увечья совместных ночей с Эйгоном. Он позволял это. Единственное, что мог. Ведь во всем остальном он сумел поставить рамки. Уважение должно окружать его сестру, и это будет касаться каждого.       — Sýz. Он всё-таки позволил отпустить ее нежные руки из своих более прохладных. Хелейна кивнула, улыбнувшись одним уголком губ. Он всегда понимал её. И за это она, пожалуй, его и любила больше всего.       — Tymagon! — мальчик в руках Эймонда счастливо смеялся.       — Ты хочешь поиграть? — Эймонд взял тяжеловатого малыша в две руки и поднял его. Он был больше своей сестрицы и имел шесть пальцев что на одной руке, что на ноге. Но это не мешало ему быть таким же прекрасным, как и его мать. — Ладно, давай, — парень уселся в кресло, расположенное сзади него. Джейхейрис уселся на колени дяди, тянувшись к его щекам. Хелейна Таргариен села напротив них возле дочери, продолжая свое вышивание. Эймонд легко улыбнулся племяннику. Иногда он долго гадал. Отец ли? Он любил Хелейну с детства и желал только ее. Несмотря на тяжесть своего характера, он пытался относится к ней иначе, и это так и было. Она единственная, к кому он по-своему трепетен, ласков. Они даже смогли провести пару ночей совместно, полностью отдаваясь друг другу. Любя друг друга по-своему, совсем не братской любовью. Он хотел, чтобы Хелейна была его. Он бы с гордостью исполнил свой долг перед ней, семьёй, королевством. Он бы держался всех тех клятв, которых вместо него дал его старший брат. Это и смогло погубить его надежду. Но старшая сестра сама смогла подарить Эймонду то, чего он жаждал. Без клятв и песен. Без обязательств. Она его, а он ее. Дракон и Дракон. Любовь в пламени.       — Aõla harrenka ilīrigon, lekīa, — голос серебряноволосой привлек внимание Эйгона к ней. Он не думал, что она заметит его маленькую искреннюю улыбку. — Gaomagon bisa tolī, Валирийский не всегда присутствовал в их диалогах. Однажды Хелейна при разговоре с братом перешла на этот язык, и с этого все началось. Все самое тайное, сокровенное, ранимое они произносили именно на валирийском. Так вроде бы обычные слова объединяли их, становились совсем другими для пары. Это была какая-то частичка их, именно то, что дозволялось наедине. Язык, который укреплял их и сближал.

***

      — Принцесса, время кормить ваших детей, — Служанка молодых лет прервала некую семейную идиллию своим тонким голоском. На коленях Принца смогли разместиться близнецы, поочередно играясь с ним. В его руках находилась какая-то маленькая книга, которую он читал детям, но они, выбрав более важное занятия попросту пропускали рассказ. Волосы Эймонда находились в маленьких ручках детей. Он лишь время от времени мог мягко смотреть на них, продолжая читать. Служанка обратила на это свой взор: ранее никто не видел, чтобы принц Эймонд, всадник самого большого дракона, мог так по-домашнему сидеть с племянниками. Хелейна кивнула ей, откладывая вышивание. Светловолосый принц легко откинул какую-то книгу с сказками, быстро вставая. Племянники в его руках лишь открыто улыбались, продолжая путать пряди волос между собой. Эймонд отдал их служанке, поочередно поглаживая на прощание по головкам. Фрея с наследниками быстро ушла, оставляя брата и сестру наедине.       — Они слишком утомили тебя, брат, — Глаза цвета сапфира устремились на Эймонда, который за секунду из любящего отца превратился в прежнего серьезного принца. Она попыталась улыбнуться одним уголком губ.       — Нет, — спокойно ответил серебряноволосый. Девушка встала, поправляя платье. Быстро двинувшись, Хелейна оказалась напротив Эймонда. Он продолжал смотреть на нее, медленно тонув в томном океане её глаз. Парень наблюдал в её глазах что-то беспокойное.       — Они будут непохожи на Эйгона, — её руки юркнули вдоль плечей брата, они спустились до его ладоней, которые безвольно повисли вдоль тела. И взяв их в свои, она потянула их на себя. Её мягкая кожа покрывала слегка шершавые и холодные руки Эймонда, немного согревая их. Он, никак не сопротивляясь, продолжал смотреть на её черты лица. — Tolī mirre, aoha ziry anogar issa, — серьезно проговорила девушка. В этот момент они оба понимали, про что говорила Хелейна. Они и правда его кровь, не Эйгона, а именно Эймонда. Принцесса знала это, возможно, знал и Эймонд, но только не мог полностью принять это. Они всегда будут для него племянниками и детьми для будущего короля.       — Они мои племянники, — парень ускользнул ладонями из ее нежной, любящей хватки. — Ao nuha hāedar issa se nyke aoha lēkia issa, — уверенно проговорил Эймонд. Глаза Хелейны потупились. Она проглотила ком, опуская свой взгляд вниз на свои руки. Из дорогой ткани платья виднелись ее увечья, когда же на коже пальцев были красные следы вокруг ногтей. Только сейчас она почувствовала как яро они защипали, вызывая слезы на глазах. Или же это слова Эймонда.       — Намечается война, сестра, — через время вымолвил Эймонд. Он рассматривал ее, когда же глаза девушки были горько опущены вниз. — Я должен защитить вас; нам нельзя давать намеки на измену короне, — парень опустил взгляд, увидев красные следы на пальцев. Ещё чуть-чуть и они начнут кровоточить. — Ũndegon bē nykēla, — его ладонь аккуратно дотронулась до плеча. И она послушно подняла голубой взгляд на него. Слегка раненный. Она думала, что можно сказать ему, а он преданно ждал, как и всегда, как в ночи, когда она должна приходить к нему в покои. Он молчит и ждёт, смотря на неё.       — Jāla gaomagon daor keligin īlōnda hedrý raqagon, — смогла прошептать девушка. Это было непохоже на Хелейну Таргариен — спокойную, молчаливую, таинственную девушку, которая любила насекомых, которая видела сны с предсказаниями и которая любила Эймонда. Бесспорно, своей где-то безрассудной любовью, но она была, такая же, как и у Эймонда. Он застыл. Убирал свою ладонь с её плеча. Ранее такие фразы никогда не звучали из уст сестры и его самого — ни в моментах жарких ночей, ни в слезах, ни в грусти. Хотя каждый таил эту фразу в себе.       — Kessa, — вымолвил юноша. Тяжесть упала. Хелейна беззвучно вздохнула, смотря на своего родного брата. Девушка поднялась на носочки, поддавшись вперёд. Мягкие, слегка пухлые губы прикоснулись к щеке, вызывая мурашки под камзолом Эймонда. Она медленно, будто опасаясь припала к его губам. Они одно целое. Кровь от крови. Таргариены. Сейчас это было важнее каких-то клятв, важнее королевства и прочего. Сейчас это тот момент, когда двое когда-то раненных детей укрепились не только семейными узами. Но и любовными.