Бесконечность

      Никакие слова не заверили бы, что всё кончится хорошо, а давать обещания ради ложного чувства безопасности было глупо. По крайней мере, Морфеус заботился обо мне, что, несомненно, скрасило пребывание в Аду, хотя оно тяжело сказывалось на ментальном теле. Я прихрамывала на левую ногу, плечо ныло тупой болью, и периодически грудь сотрясал кашель. Мэттью замыкал процессию, и, что странно, ворон не комментировал происходящее, тогда как раньше болтал без умолку, — вероятно, считал себя виноватым перед хозяином. Морфеус находился в состоянии глубокой задумчивости, однако каждый раз, когда из моего горла доносился хрип или случалась одышка, он вскидывал голову и стремительно хватал за локоть, явно опасаясь, что я соскользну в пропасть во время приступа. Вероятно, это была галлюцинация, игра обезображенного преисподней разума, — порой мужчина прикрывал меня всем своим телом. Руки Морфеуса обладали силой, и эта сила обращалась мягко, не пугая и не причиняя вреда. Я понимала, что неосознанно поставила его в неудобную ситуацию, когда Владыке снов пришлось взять дополнительную ответственность за жизнь человека и сохранение души, и жутко стыдилась своей слабости. Поначалу ещё храбрилась, отпускала в сторону бога лёгкие, едва живые улыбки, но затем перестала, сосредоточив внимание на том, чтобы идти вперёд и стараться не оступиться на камнях, а главное — не задерживать Морфеуса. Он подчинялся медленному темпу моих шагов. Учитывая угрозу для мира снов и кошмаров, Бесконечный мог отправиться на встречу с дьяволом один. Я совсем вымоталась и скорее была балластом, чем помощником. Наше движение к длинному извилистому мосту, расположенному над ущельем, сопровождалось долгой прогулкой по горной тропе. Стойкость и мужество понадобились бы и в лучшие дни, чтобы совершить путешествие; в состоянии полного истощения я не видела у себя и намёка на эти качества. Прежние страхи и истерику заменило какое-то искусственное безразличие: не окажись рядом Морфеуса, я и не заметила, как упала бы в пропасть. «Почему ты уверен, что Люцифер знает о моём присутствии?» — спросила, просто чтобы избавиться от гнетущего молчания. — «Кроме громилы со шрамами, демоны на глаза не попадались. Может, всё же повезло?»       — Местность в Аду иногда обретает иные формы в зависимости от настроения Светоносного. Незваному гостю не найти дворец Люцифера.       — А кто-нибудь пытался это сделать? Ну, кроме Христа, который, как гласят легенды, взломал врата и вывел из тьмы тысячи душ. У него-то получилось.       — Ты говоришь о проводнике воли Создателя. О воплощении Всемогущего в яви, — сухо отозвался Владыка снов.       — Это не мешало Иисусу быть бунтарём и идти против системы. Серьёзно, за миллионы лет преисподнюю ни разу не проверяли на прочность?       — Боги не стали бы злить Люцифера намеренно. Подобное безрассудство свойственно только людям.       — «Дух приключений» — вот как оно зовётся на Земле, — пояснила с намёком на ухмылку, на которую не хватило сил.       — Вы, смертные, легкомысленны.       — А вы закостенелые. Я, в отличие от Христа, ворота не ломала. Через стеночку перелезла, как обычный воришка. Так и представляю Люцифера с попкорном или пакетом чипсов. Настоящее кино!       — Ты взобралась на стену? — Морфеус выразил удивление.       — Ага. И судя по тому, что дьявол до сих пор не предъявил претензий, смею надеяться на госпожу удачу.       Мужчина не удержал на лице сурового выражения, уголки его губ невольно приподнялись. Из-за переутомления эмпатические способности поугасли, чужие эмоции не перетекали ко мне, как раньше. Однако и со стороны было понятно, что Владыку снов одолевало смятение. Его кидало из крайности в крайность, от восторженного ликования к тревожности, но в итоге он всё равно возвращался к видимому равнодушию, и я даже задалась вопросом, не была ли отрешённость Морфеуса защитной реакцией.       — У тебя есть любимые стихотворения? Наверняка есть. За тысячи лет наблюдения за расцветом и упадком разных культур богам бы что-то да понравилось. А ты натура творческая. Сам создаёшь сны и других вдохновляешь на написание произведений.       — Хочешь послушать? — произнёс он незнакомым чувственным тоном, от чего я обернулась и, перехватив пристальный заинтересованный взгляд, не нашлась с ответом. По правде, жажда поэзии родилась спонтанно, как альтернатива музыке. Морфеус легко уступил просьбе. Среди тишины скал раздавался глубокий спокойный голос, и я не заметила, как начала улыбаться, пока продвигалась вперёд по колее над бездной. Это была целая поэма в оригинале. Может, даже хорошо, что он зачитывал не на английском, — неведомый мне язык звучал магически. Мы преодолели приличное расстояние, когда мужчина прервался. К концу его речи я чувствовала себя иначе, невероятным образом забыв об усталости и переживаниях. Мысли устремлялись к высокой изящной фигуре Морфеуса, который выглядел довольным собой и даже не скрывал этого. Он, похоже, больше не сожалел о моём присутствии, — строгость, с какою журил меня за безумства, куда-то испарилась. «Красиво», — сказала я, впечатлённая не только произведением, но и самим духом божества, его сильной пылкой натурой, страстностью, раскрывшейся во время чтения.       — Это староаккадский, язык древней Месопотамии, — разъяснил Морфеус. — История об Иштар и Таммузе.       — О богине плодородия? — уточнила я, освежая знания мифологии.       — И человеке, — добавил Владыка снов, особенно выделяя это слово, будто оно имело двойной смысл. — Иштар спустилась в Ад ради возлюбленного. И согласилась на отречение от власти, чтобы спасти его.       — Твой голос не был печален. Они всё же остались вместе?       — Действительно, у этой истории счастливая концовка, — слегка озадаченно отозвался мужчина. — Таммуз разделил обязанности Иштар. Он стал её правой рукой, компаньоном.       В облике Морфеуса отразилось нечто проникновенное, страдальческое, вынудившее меня приблизиться на шаг. Нетрудно было догадаться о причине очередного его отката от воодушевления к полному упадку настроения.       — Так уж вышло, что я в курсе, почему ты здесь, — сообщила с величайшей осторожностью, опасаясь, как бы подобная откровенность не стоила слишком дорого. — Из-за женщины.       Он отвернул лицо в сторону в явной попытке утаить сложные глубинные эмоции.       — Я не стану лезть куда не следует, достаточно твоего слова…       — Нада. Её зовут Нада, — почему-то Морфеус согласился поделиться личным секретом, хотя и с неохотой. — Она была королевой первых людей. И могла стать королевой моего Царства, если бы приняла предложение.       На краткий миг Владыка снов замолчал.       — Я любил её.       — А что же она…? — спросила по наитию, необдуманно, и была припечатана его тёмным и грозным взглядом. Пришлось прибегнуть к другому, безопасному вопросу.       — Ты говорил, что хочешь закрыть старые долги.       — Так и есть. Пока у Нады не будет моего прощения, Ад она не покинет, — ответил он твёрдо, и тихий голос, который умел убаюкивать и дарить утешение, вдруг наполнился холодными металлическими нотками. — Тебя это не пугает, Элисон?       — Не пугает что именно? — из чистого упрямства я не сдала позиции, не опустила глаза, когда Морфеус сосредоточил всё внимание на моей маленькой фигуре.       — Смерть сказала, я бессердечен с женщинами.       — И ты веришь ей? — бросила с плохо скрываемым раздражением. — Ты вовсе не бессердечен, как раз напротив. Я своими глазами вижу — тебе больно. Настолько, что едва способен произносить имя Нады.       — Я запер её на десять тысяч лет, — заявил Морфеус с таким видом, словно от этого мир должен был рухнуть.       — Ты держался за свою боль десять тысяч лет! — громко воскликнула я, находясь почти на грани. — Не важно, люди или бессмертные, мы все творим жестокость, когда боимся и испытываем гнев.       После моих слов уверенность мужчины сильно пошатнулась, я видела, как отчаяние, растерянность, негодование соперничали в нём с любопытством и надеждой. Его внутренний мир действительно рассыпался, и Морфеус, поглощённый ощущением обречённости своего прошлого, цеплялся за любую соломинку. «Я преступил законы, пожертвовал самым дорогим — Царством Грёз, ожидая, что Нада тоже будет бороться за наш союз», — признался он, изобличая старые раны, и не впервые за фасадом горделивого бога мне почудился одинокий мальчишка. — «На её долю выпало немало. Если бы она обратилась ко мне за помощью… Но вместо этого Нада совершила самоубийство. И даже здесь, в Аду, отвергала. Трижды».       — Так вот в чём причина… Она не верила в тебя. Не верила, что ваша любовь может преодолеть невзгоды, — прошептала я и, поддавшись соблазну, медленно коснулась его чёрной мантии. — Мне очень жаль.       — Думаю, теперь это не имеет значения, — он, взглянув на мою руку, смело и решительно положил поверх неё свою тёплую ладонь. — Я собираюсь сказать Наде, что прощаю её.       — А потом? — сочувственно спросила, подметив. — Десять тысяч лет — это очень много.       — Она вольна распоряжаться судьбой сама. Я больше не стану вмешиваться.       Не знаю, что взволновало сильнее — горячая искренность или же готовность Морфеуса принимать близость, то, как легко он подпустил к себе человека и разделил тягу к физическому утешению, прижав мою кисть к складкам мантии. Ледяной ветер трепал неряшливые спутанные волосы Владыки снов, и я не удержалась — пригладила неаккуратные пряди, крайние зачесала за ухо, затем откинула чёлку с высокого белого лба. Со вздохом мужчина ненадолго прикрыл глаза. «Сейчас ты поступаешь правильно», — мягко сообщила Морфеусу. — «Мы вернём твой мешочек, освободим Наду и выберемся отсюда. Таков план». Лицо бога украсила непроизвольная полуулыбка. Будь у него крылья, расправил бы их, — я чувствовала, как что-то менялось внутри Бесконечного, разрасталось и распирало границы.       — Я должен был встретить тебя много лет назад, — промолвил он откровенно.       — Если отталкиваться от теории перерождения души, я вполне могла жить в средневековой Европе или Древнем Египте. Только Всеведущий Создатель пролил бы свет истины, — пробормотала в ответ, хотя прекрасно понимала, что Морфеус вовсе не это имел в виду. — Не надо печалиться о том, чего не случилось. Мы оба здесь. Не лучшее, конечно, место: всё-таки преисподняя, а не парк развлечений…       — Элисон, — бархатный голос остановил поток речи, и когда я вскинула на мужчину взгляд, смущённая и слишком нервная, чтобы продолжать связно говорить, он вдруг наклонился и мазнул мой рот. Поступок Морфеуса обескуражил, — я не сразу поняла даже, что это был поцелуй, настоящий, — и, забыв дышать, сжала пальцами ткань его одежды. Мы оба в тот момент переступили некую незримую черту. Острые чувства разогревали кровь. Он не настаивал, водил над подбородком губами, словно пробовал на вкус, знакомился и покорно ждал следующего шага. Тёмный силуэт заслонял страшный обугленный пейзаж, казалось, мир замыкался прямо над нами. Я поражённо застонала, когда увидела звёздный блеск вокруг зрачков Морфеуса, и подалась навстречу, позволяя чужому языку проникнуть в меня. По телу расползались расслабляющий жар, удивительное сладостное томление. Руки вслепую оглаживали предплечья Владыки снов и обнаружили под мантией напряжённые рельефные мышцы, — он походил на дикое животное, которое прикладывало усилия, чтобы не спугнуть человека и понравиться. Морфеус с мягкой осторожностью прихватывал мою нижнюю губу, и я, стыдясь неопытности, вовлекла его в новый, более глубокий поцелуй. Мужчина продолжал быть нежным, ненапористым, почти невинные бережные объятия обещали безопасность. Длинные пальцы закружили по моим вискам, тем самым намекая, как сильно Владыка снов хотел бы овладеть разумом, поглотить мысли. Он не отстранился, когда всё закончилось, и я прислонилась лицом к груди Морфеуса.       В скалах гудел ветер, и холод постепенно возвращался вместе с осознанием, что мы по-прежнему находились в Аду. Следом нагрянули воспоминания об угрозе для Царства Грёз, Люцифере и прочих неудобных вещах. Пришлось собрать волю в кулак, чтобы снять с себя руки упрямого несносного бога. Он, похоже, вообще никуда не торопился, особенно после всего, что устроил тут.       — Надо выдвигаться, пока дьявол не отправил армию в бой, — сказала я рассеяно.       — Время ещё есть, — невозмутимо откликнулся Морфеус, и мне не удалось спрятать усмешку, вызванную его реакцией.       — Жестоко заставлять Люсьен волноваться. Тыква тоже, наверное, в шоке.       — Ты про Мервина? Полагаю, он рад моему отсутствию.       — Да не скажи. Тыква активно искала, кто из вашего Царства спустится в преисподнюю. У тебя классные друзья.       С новыми силами я направилась дальше по каменистой колее, оставляя позади Короля сновидений. Следующие несколько минут тишину нарушал только шорох наших шагов. Мне хотелось захватить как можно больше времени, чтобы осмыслить произошедшее: в голове был полный раздрай. Конечно, рано или поздно пришлось бы расставить точки над «i», только ещё один разговор по душам я однозначно не вынесла бы.       — Ты расстроена, — заметил Морфеус, вынудив обернуться и посмотреть на него. — Из-за того, что я сделал?       — Послушай… Я не замена Наде. Не призрак прошлой любви. Не играй со мной, пожалуйста. Я поставила на кон душу, жизнь, само существование, чтобы тебя вытащить. Можешь не верить, но я правда испытываю к тебе чувства. Они, эти чувства, только мои, и я не хочу, чтобы ты отвечал из-за долга или благодарности.       Мне сделалось неуютно под изучающим взглядом, но в тот момент я гордилась своей смелостью. Стало легче. Было бы глупо ждать от бога ответного признания. Я не особо надеялась на взаимность. На Морфеуса наверняка повлияла ситуация, вызволение из тюрьмы и сострадание, — едва ли это древнее высокомерное существо польстилось на хрупкое человеческое тело, уставшее и выжатое, как лимон.       — Ты влюблена в меня, — произнёс мужчина глубоким проникновенным голосом.       — Откуда такое удивление? Разве это невероятно — любить Сон?       — Нет, если видеть светлую сторону. Я создатель Кошмаров, Элисон, а не только Сон.       — Опять нагоняешь жути? — я уже начинала злиться. — Что же, перед тобой тоже не королева, не красавица, не аристократка с хорошей родословной, у меня нет царства, богатств, даже дома нет. Думаю, или Люцифер прикончит, или демоны скоро за мной придут, поэтому живу без особой надежды на будущее.       — Я никогда не придавал значения социальным рангам. По крайней мере, человеческим, — быстро возразил Морфеус, словно бы защищаясь. — Что до остального — со мной ты всегда будешь в безопасности. Элисон… Я отвечаю на твою любовь всем, что во мне есть.       Это прозвучало неожиданно. Мужчина держался уверенно, на бледном лице не отражалось и тени сомнения. Досада сошла на нет, меня одолели неловкость и стеснение, и странная робость, — я ощущала себя пришпиленной бабочкой, не меньше.       — Мир бодрствования весьма загадочен, — меж тем продолжал Бесконечный. — Много тысячелетий я контролирую и направляю сны, которых создаю для людей. В редких случаях приходилось взаимодействовать с кем-либо из вас напрямую. Вы страдаете от голода, мучаетесь болезнями, терпите лишения, сражаетесь за каждый вдох. Порой одержимы завистью и ненавистью. Первое время, когда люди появились на Земле, я стремился познать вас. Слабые, уязвимые, порочные… Я не понимал, чем вы привлекаете других бессмертных, пока не познакомился с Надой. Она была воплощением доброты. Её благородство и искренность поражали. Нада заботилась о своём народе, как мать о детях. И меня потянуло к ней… Мир яви разоблачил один из секретов: лучшие человеческие качества перекрывают тёмные стороны. Впервые за миллиарды лет я забыл о долге и был готов преступить священные законы. Нарушить свои же принципы: люди не должны жить во снах. Я хотел забрать Наду, но оказалось, борьба ведётся только с моей стороны. Я был разочарован. Раздавлен. Опустошён. Чувства, что я испытываю к тебе — не те же самые. Безусловно, я благодарен. И навеки останусь твоим должником, до последнего дня существования. Но это далеко не всё.       — Морфеус… — я попробовала остановить его, на эмоциях даже протянула руку, чтобы успокоить огонь. Мужчина воспринял жест по-своему и, не медля, ухватился за мою кисть.       — Истинная любовь — единственное, что способно покорить бога. Это величайшая и самая могущественная на свете сила. Истинная любовь выдерживает все испытания. И я ждал её миллиарды лет. Обманывался и ждал. До сих пор жду, — с этими словами Владыка снов шагнул вперёд, а потом опустил глаза вниз, изображая покорность перед дальнейшим моим решением. Я была взволнована, смущена столь откровенным признанием, как и тем, что Морфеус раскрыл себя полностью, обнажил всё, что снедало долгие годы одиночества, и мягко приласкала пальцами его ладонь.       — Ты заслуживаешь любви больше, чем кто-либо. Правда, — тихо выдохнула в ответ, мысленно касаясь вопроса о невообразимых усилиях по части сохранения и защиты бессознательного человечества. Мужчина крепче сжал мою руку, будто уловил невысказанное, и взгляд, каким он посмотрел, резкий и неистовый, буквально заставил отбросить всё лишнее в сторону — препятствия и обстоятельства, о которых я постоянно думала. Он снова наклонился к губам, призывая забыть о трудностях и угрозах; меня же поразила незнакомая вспышка тепла. Ноги подкашивались, и Морфеус обнял за талию, пока я цеплялась за его плечи, как за спасательный круг. Мы вели себя смелее в поцелуе и близости, словно получили друг на друга некое право, — особенно Морфеус, который не мог насытиться простым физическим удовольствием. Из-за нехватки воздуха я приоткрыла рот, чем он моментально воспользовался. В какой-то момент я ощутила на нижней губе его зубы, но мужчина не причинил вреда, лишь слегка прихватил, как если бы обозначал территорию.       — Будь мы в бодрствующем мире, я бы сотворил портал, но здесь, в Аду Люцифера, мои силы ограничены, — с сожалением сообщило это несносное бессмертное существо, пока я приходила в себя.       — Послушай, ты должен вернуться и защитить своё Царство, — хриплым голосом отозвалась я где-то в области его груди. — Во что бы то ни стало, понимаешь?       Сама же отчаянно кричала в глубине сердца: «Как же ты всё усложнил, чёрт возьми!» Ещё полчаса назад ситуация выглядела на удивление простой.       — Тебя так волнует судьба моих Грёз?       — Они и ты неразделимы, — а после, обнаружив у бога редкую улыбку, сердито выпалила. — О чём я вообще? Ты дразнишься.       — Нет, мне приятна забота. Хочу насладиться ею.       — Всё, больше не попадусь на уловки. Лучше расскажи, как планируешь забрать у Люцифера песок.       Мы двинулись дальше по дороге, и в процессе, оборачиваясь по сторонам, я заметила бредущего невдалеке ворона. Мэттью благоразумно не вмешивался, даже не каркал, сочтя, видимо, что лучше побудет наблюдателем и поболеет за отношения хозяина, — похоже, у жителей сонного царства сплетен прибавится на годы вперёд.       — Светоносный сам отдаст мешочек, — горделиво заявил Морфеус. — Он полагал, никто из Бесконечных за мной не придёт, и хотел продемонстрировать, сколь мало я значу для Вселенной.       — Но боги и впрямь не торопятся помогать.       — Смерть однажды сказала, «я не одна, когда делаю свою работу. Наша функция и есть наша цель». Моя сестра присутствовала при рождении первого живого существа и будет рядом, когда умрёт последнее, — медленным тоном разъяснил Владыка снов. — Вовсе не Бесконечные дают стимул и мотивацию моей деятельности. А люди.       — Понравится ли это Люциферу? — я задала скорее риторический вопрос, поскольку реакция дьявола, хотя и являлась полной загадкой, всё же не обещала доброжелательности. — Только не ухмыляйся в его присутствии, он наверняка взбесится.       — Верно. Думаю, излишне показывать Светоносному, как я доволен.       Даже если бы Морфеус надел привычную ему маску равнодушия и безучастности ко всему происходящему, голос подводил мужчину, — воодушевление и восторженность так или иначе пробивались сквозь размеренные тихие нотки. Блестящие глаза лучились оживлённостью, детским задором, чем-то свежим и светлым. Я опасалась спрашивать, почему грядущий разговор с Люцифером не вызывал должной остроты ощущений, ведь дьявол не только похитил атрибут власти, но и заточил Короля в камере на вершине скалы, — Морфеус считал это не битвой, а неудавшимся спором, и шёл к Пандемониуму, будто к дому старого друга, просить переночевать, например, или обсудить новости. Вероятно, миллиарды лет знакомства наложили отпечаток. Мэттью перед походом обмолвился, что в стародавние времена Люцифер принимал посольства из разных миров, и хозяин, естественно, навещал преисподнюю вместе с другими богами и бессмертными существами. Я черпала представления о дьяволе из легенд, преданий, сказок, где Светоносного изображали как козлобородого монстра, — насколько соответствовали описания тому, кем он был на самом деле?       Скоро мы вышли к злосчастному мосту, петляющему над чёрной пропастью, и замерли, разглядывая огромный замок с множеством шпилей, протыкающих дымное серое небо. Густые непроницаемые облака разбавляло далёкое зарево на горизонте. Центральный и главный шпиль был самым высоким, — нетрудно догадаться, где восседал владыка Ада, создавший столь мрачное место. Морфеус отправился дальше по дороге, а я ещё постояла, желая запомнить картину и навсегда высечь в измученном разуме силуэт пугающего, но великолепного сооружения. Ворон огорчённо топтался рядом.       — Вынуждена признать, твой хозяин не ошибся, — сказала я Мэттью и, обхватывая себя за плечи, последовала за богом по длинному, покрытому пеплом мосту. — Дьявол и впрямь ждёт нас.       — Почему же Люцифер не воспрепятствовал вторжению?       — Я могу быть частью игры. В лучшем случае наш враг забавляется, в худшем — уготовил каждому роли.       — А если он о тебе не знает?       — Демоны, — отметила я, взглядом обводя обширные и пустые угодия. — Их нет.       — Неужели я один не утратил веры в удачу? — воскликнула птица.       Морфеус оглянулся, чтобы проверить нас. «Нет. Не один», — ответила ворону, соотнося свою удачу с будущими возможностями, которые открывались для меня и Короля снов. Странно, но он цеплялся за влюблённость какой-то девчонки, презрев различия, и я всё ещё была поражена, с какой готовностью, решимостью и жаждой бог отнёсся к моим нежным сентиментальным чувствам.       Вратами в Пандемониум являлась гигантская пентаграмма, перевёрнутая звезда, выгравированная на грубой каменной породе. Мы наконец добрались до точки назначения. Мэттью с обеспокоенным видом взгромоздился на плечо хозяина, и я пожалела, что не могу стать букашкой и залезть Морфеусу в карман.       — Ты будешь делать что велено, — внезапно произнёс он, отвлекая внимание от мощных монолитных врат. — Светоносный моя проблема. Молчи и стой за спиной. Ты не собственность Люцифера, а моя, значит, говорить с ним не обязана. Не дерзи, веди себя вежливо, а лучше тихо.       — Я не горю желанием общаться с дьяволом, знаешь ли…       — Люцифер мастер провокаций, любое слово обернёт против тебя. Поэтому без моего согласия ты и шагу не ступишь.       Я кивнула, показывая, что полностью разделяю убеждение Морфеуса и не стану нарываться на неприятности, по крайней мере, специально. Он намеревался ещё что-то добавить — очередное поучительное напутствие, однако пространство сотряс протяжный шум, и высокие врата начали открываться, надвое раскалывая пентаграмму. Мэттью издал странный звук, похожий на вопль, и через секунду стало понятно, из-за чего птица волновалась: из замка на тропу в нашу сторону полилась река крови. Красная ковровая дорожка… Я невольно отступила назад, ощутив, как к горлу подкатил комок ужаса. Кровь омывала землю и камни, подползала к нашим ногам. «Идём», — сказал Морфеус и направился в темноту прямиком по багровому потоку. Следующие минуты нас сопровождало громкое отвратительное хлюпанье, какое бывает, когда с трудом пересекаешь отрезок пути после дождя — глины полно кругом, лужи в ямах, борозды на мокром песке. Наступать на кровь было мерзко. Врата позади нас сомкнулись, отрезав свет, и я быстро схватила Морфеуса за рукав. Он не возражал, напротив, переплёл наши пальцы. Вскоре глаза привыкли к потёмкам. Пещерная первобытная обстановка на нижних ярусах замка по мере возвышения менялась на более цивилизованную, торжественную: грязный окровавленный пол остался позади, дальше в галереях лежал мрамор, и он же облицовывал стены — чёрный, красивый, с зелёными малахитовыми жилами. Морфеус довёл меня до просторного зала с колоннами, освещённого слабым сиянием небес и яркими, буйными огнями факелов, и, отпустив руку, выдвинулся вперёд, загораживая собой. Хотя я могла смотреть на Короля снов только со спины, преобразования, которые с ним случились за эти несколько мгновений, не укрылись от внимания: мужчина будто утратил человечность, стал внушительнее, и божественное начало — его суть Бесконечного — обнажилось впервые на моей памяти. Падающая от Морфеуса тень увеличилась в размерах и расползлась вокруг. Это было необычно и странно, и я бы наверняка испугалась, если бы не знала, кому принадлежала сила.       От колонны отделилась фигура в блестящей кольчужной тунике. Поскольку демоница находилась в поле зрения, я заприметила её первой. Длинноволосая смуглая женщина, стройная, хорошо сложенная, казалась привлекательной лишь до тех пор, пока не поворачивала голову, являя другую свою половину. Кожа на левой стороне полностью отсутствовала вместе с глазом. Провал рта и открытые влажные мышцы грубо контрастировали с правой, красивой частью лица. Незнакомка имела весьма воинственный вид и, судя по всему, не зря находилась здесь. Она взирала на бога с долей любопытства и обеспокоенности. Далеко не сразу демоница нашла взглядом меня, должно быть, мешала тень Морфеуса, но когда мы уставились друг на друга, у женщины вырвался всплеск удивления. Я думала, она скажет что-нибудь, однако эта особа продолжала хранить молчание. И уже скоро ситуация прояснилась. В центре зала стоял Люцифер.       Я оцепенела, чувствуя, как поражает молния, а мир сужается до критического состояния — ни моргнуть, ни глотнуть воздуха. Понимание, что вот он — воплощение порока, живое обещание вечных мук, разрушитель судеб, кошмар человечества, бич грешников, заклятый враг, — пронизывало насквозь. Массивные перепончатые крылья в размерах превосходили человеческий рост и, раздвигаясь, делали своего обладателя намного больше. Люцифер предстал в чёрном бархатном халате на восточный манер и выглядел довольно изысканно, хотя и по-домашнему; он как бы намекал, что находится в комфортных условиях, в отличие от гостей или пленников. Его золотистые волосы оскорбили бы любого ангела. Передние пряди над самым лбом выбивались из общей копны и, расходясь надвое, напоминали рога. Брови резкой линией оттеняли янтарные глаза. И да, он был крупнее, выше Морфеуса, по внешности он бы переспорил любого земного мужчину, — я чувствовала себя мышонком, жалким ничто в присутствии дьявола.       — Здравствуй, Сон. Не знал, что освободишься так скоро. Надеюсь, с толком провёл время? Меня нельзя назвать радушным хозяином, потому не обессудь… Ты ведь не держишь зла?       Сильный голос обволакивал, словно бархат.       — Люцифер Морнингстар, — произнёс Морфеус, ничуть не впечатлённый зловредной насмешкой. — Я ожидаю, ты вернёшь мешочек с песком и впредь не будешь играться с моими вещами.       — Это второй раз, когда ко мне попадают твои безделушки, — ехидно заметил Денница. — Становится традицией. Или уже третий? Человечью душу, которую ты сдал сюда на хранение — её можно добавить в список?       — Я действовал в рамках договора.       — Конечно. Однако ты забыл, нельзя забрать отсюда что-либо, не заплатив цену. В Аду воровства не терпят. Хочешь душу той женщины, пожалуйста, но на её место изволь другую доставить. Или предмет, равноценный душе. Почему я должен рассказывать основы? — Люцифер медленно и лениво прошествовал по залу, а затем криво улыбнулся, и это не предвещало ничего хорошего. — О, прости, Сон, я почему-то усомнился. Разумеется, ты помнишь о правилах. Что же, я впечатлён. Считай, плата рассмотрена и принята.       — Речь не идёт о душе Элисон Коннорс, — моментально отреагировал Морфеус, и я вздрогнула, осознав, что противник имел меня в виду, когда говорил о плате.       — Ты сам привёл человека сюда, разве не для того чтобы обменять на Наду?       — Нет.       — Очень жаль, — дьявол, впрочем, разочарованным не выглядел, скорее позабавленным. — Я даже завидую твоей личной жизни: столько страдающих поклонниц!       — Прошёл слух, будто ты призвал из бодрствующего мира всех демонов и тёмных духов, — Владыка снов умело сохранял хладнокровие.       — Слухи не лгут.       — С какой же целью? Неужели планируешь нападение?       — О, Сон, ты впечатлителен. Хорошо, что не довелось слышать Азазеля и Вельзевула: они спали и видели, как разрушат твоё Царство. Ради такой идеи эти ничтожества даже заключили союз. Впервые за тысячелетия! — Люцифер громко усмехнулся, и на его красивом мужественном лице проскользнула злость. — Планы, планы, планы… Столько вариантов будущего, глаза разбегаются. Я и правда мог бы наведаться в мир сновидений. Лёгкая добыча… Но я не люблю, когда всё легко. Азарт пропадает.       — Для чего же понадобился мой песок?       — Скажи, Сон, мир яви лучше Грёз? Ты довольно часто бываешь у людей. Учитывая, что смертные причинили столько вреда, держали взаперти почти столетие, ты на удивление ласков с ними. Терпишь их глупости, позволяешь на себя кричать. Куда подевался старый Морфеус?       — Он перед тобой.       — Нет, — растянуто ответил Люцифер, покачав головой. — Ох, я не осуждаю, напротив. Эти изменения — в них что-то есть.       А затем хищные янтарные глаза уставились прямиком на меня сквозь завесу тьмы, сотканную Бесконечным, и всё было потеряно. «Подойти, дитя, не бойся», — чарующе сказал светловолосый правитель Ада, немного приподняв руку в приглашающем жесте, однако означало это совсем иное: ментальная связь установилась в мгновение ока, а затем, подобно вспышке, сердце пронзила чужая, неведомая, ненормальная боль.       — Элисон запрещено говорить, — между тем оповестил Морфеус, не видя, как я хватаюсь за горло.       — Какой строгий. Думаешь, у твоих запретов в Аду есть сила? — в словах Люцифера таилась угроза. — Мы не будем дважды проходить одно и то же.       Боль нарастала, и я, задыхаясь, прислонилась к колонне. Чувства отверженности, покинутости, раздражения, застарелой обиды и тоски превосходили любые другие, даже гордыню.       — Что с ней происходит? Элисон!       Морфеус сжал мои плечи, но я, ошеломлённая, слишком уставшая для борьбы, невольно продолжала возвращать взгляд крылатому существу, чьи эмоции ощущала наравне с собственными.       — Она эмпат и чувствует всё, что чувствую я, — прокомментировал Люцифер с мнимой снисходительностью. — Бедняжка.       — Прекрати это.       — Такова природа медиума, Сон. Медиумы проводники, а Элисон… Элисон я ждал давно. Признаться, утомительная работа, но чего не сделаешь ради достижения заветной цели? — он широко улыбался, будто не испытывал той боли, какую исторгали глубины его разума, и отвечал с особой торжественностью. — Да, это по моему указу демоны подстраивали несчастные случаи, чтобы у детишек в посмертии открывались новые таланты. Ничего личного, малышка. Мне нужен был медиум и я его получил. Из сотни претендентов ты оказалась самой… изобретательной и настойчивой. Обожаю это в людях. Когда демон заметил вас двоих в Сан-Франциско, я уже понял, что сорвал джекпот. А теперь скажи, медиум, кого ты видишь? Кто я такой?       — Архангел, — сорвалось с языка. — Ты архангел.       Странно, почему я сообщила об этом, прежде чем всё обдумать. Ментальная связь крепла вопреки попыткам отторгнуть насильственное нагромождение чужих впечатлений.       — Оставь её, — бросил Морфеус, прикрывая от яростно сверкающих глаз.       — О, Сон, тебе повезло жить в мире, сотканном твоим же воображением. Ты и Грёзы есмь целое и неразделимое. Демоны глупы, чтобы это понять, — презрение в голосе Люцифера заменила нежность, когда противник обратил внимание на стоявшую в стороне двуликую женщину. — Я оставил при себе одну Мэйзикин, она единственная, кто заслуживает почтения. Судьба прочих не особо волнует. Можешь внушить демонам, будто они завоевали Царство и разобрали твой замок на камешки — любопытно, каким глубоким станет их разочарование впоследствии.       Понадобилось время, чтобы полностью постичь смысл ироничного замечания.       — Ты хочешь покинуть Ад, — произнёс Бесконечный спустя несколько долгих мучительных мгновений.       — Это не мой мир, как бы сильно Отец не убеждал в обратном. Я намерен отправиться на Землю, — уверенно заявил дьявол, наслаждаясь нашим общим смятением.       — Люцифер Денница, ты ведь понимаешь, какое влияние оказываешь на смертных. Твоё присутствие в человеческом мире отразится на судьбе Вселенной.       Морфеус намеренно искал лазейку в надежде защитить всех, не только меня, от безумной выходки сатаны.       — Я гулял по Вселенной, когда Сна не существовало, и Смерти, и Страсти, и других, назвавших себя богами. Я преобразовывал энергию для создания звёзд. Я был рядом, когда Отец сотворил Землю. Видел закаты и рассветы задолго до любого из Бесконечных, любого бессмертного существа и тем более человека. Земля — единственное подходящее для меня место.       — Ты правил Адом миллионы лет.       — Я правил, потому что кто-то должен был взять на себя управление, — быстро возразил Люцифер и едко добавил. — Павшие со мной ангелы предпочли ослепнуть, нежели принять истину. Ты и сейчас легко можешь найти их в горах неподалёку. Мои братья выкололи себе глаза.       — Вероятно, они не знали того, что известно тебе. О причинах раздора между ангелами, — предположил Морфеус, по-прежнему держась стойко и независимо.       — Назови какую угодно причину, и она окажется ложью. Вся история построена на лжи. И я более не стану в ней участвовать. Видишь ли, Сон, преисподняя разительно меняет всех, кто в неё попадает. Не удивлюсь, если роль дьявола подойдёт тебе больше, — Люцифер не поскупился на новую улыбку.       — Предлагаешь занять должность Владыки Ада?       — Демоны боятся кошмаров. Ты быстро укротишь самых сильных.       — И с чего же ты взял, что я подыграю этой затее?       В ответ на упрямство Бесконечного дьявол вознёс правую руку, изображая чашу весов.       — Можешь вернуться в тюрьму, если выбор не устраивает. Я поступлю, как того от меня ожидают: одержу верх над древним божеством, уничтожу целый мир — все сны и кошмары, а после примусь за человечество и заставлю жалких обезьянок погрязнуть в отчаянии и безысходности. Они недолго протянут. Люди хрупкие и беспомощные. Или., — говоря это, Люцифер приподнял левую в противовес. — Возглавь преисподнюю в моё отсутствие, ну а я стану, наконец, собой. Архангелом. Медиум отправится со мной, это не обсуждается.       Вновь встретив жаркий многозначительный взгляд Денницы, я медленно сползла на пол. Безобразие чувств, которых он испытывал, довело до агонии. Казалось, рёбра распирали грудь и вонзались в лёгкие. Мрачный мраморный зал, да и весь Пандемониум, пропитывала древняя боль — почему же никто не увидел этого? Люцифер горел изнутри.       — Чего ты хочешь от Элисон?       — У каждого путника есть проводник. Я долго искал Вергилия и вот — нашёл подходящего. Она идеально вписывается в мою свиту. Такая дерзкая и находчивая, я бы с радостью наполнил её чистую душу ядом.       — Считаешь себя архангелом, но угрожаешь невинному созданию, — в низком голосе Морфеуса отчётливо звучал гнев.       — А ты до сих пор веришь в безупречность ангелов? Серебряный город — логово интриганов. Эти пернатые вымаливают любовь Отца, но стоит Ему отвернуться, сосредоточить внимание на чём-то ином, и ангелы начинают точить ножи, прятать за спиной оружие. Они совсем не умеют жить без указки сверху.       — Признаться, я удивлён… Что ты будешь делать среди людей, которых ненавидишь?       — О, Сон. Ненависть непростое чувство. Оно мощное. Жгучее. Ни один смертный не достоин моей ненависти, поверь. Но раз уж спросил, удовлетворю любопытство: во-первых, я мечтаю играть на пианино. Давно не брал в руки музыкальные инструменты. Целую вечность… Во-вторых, отыщу крылья, — Денница с отвращением воззрился на тёмные перепончатые громадины. — От этого уродства пора избавиться, я всё-таки не демон! Мои прекрасные белые крылья стащили какие-то ёкаи, так что придётся съездить в Японию, напомнить духам, кто они и кто я.       — Не слишком ли мелочно для Люцифера Морнингстара? — спросил Морфеус, видимо, цепляясь в своих суждениях за издёвку, которую слышал.       — Он говорит правду, — хрипло отозвалась я, из-за чего словила недовольство Короля снов, но всё же, подавляя дрожь, продолжила разоблачать глубинные, настоящие чувства Люцифера, горе и злобное бешенство вместе с жаждой свободы. — Он верит, что Ад коверкает его природу. Сила этого места начала побеждать его волю.       — Вергилий. Эта девочка и впрямь чудо, — подметил дьявол восторженно, и стало ясно, что он упивался нашей эмоциональной связью. — Да, такова особенность преисподней. Ад задуман Отцом в наказание, а не для жизни. Исправительная колония для смертных, для демонов же — клетка. Достаточно дуновения Тьмы, чтобы ангел утратил силы, вот почему слуги Света сюда не суются. Видишь, с чем тебе предстоит иметь дело, Сон? Надеюсь, справишься. Азазель и Вельзевул полагают, что достойны власти куда больше, чем любой из нас.       — Я ещё не дал согласия.       Морфеус упирался, хотя лёд, по которому мы ходили, давно трещал под ногами.       Бесконечный просто отказывался принимать поражение.       — Спасение твоего Царства и добровольный уход Люцифера в отставку — против души одного человека, — произнёс Денница с откровенной насмешкой. — Сон, ты не можешь быть серьёзен. Скольких ты обрёк на страдания ещё при жизни? На кошмары длиною в сто лет.       — Мы не будем использовать в играх Элисон, — холодно отрезал мужчина.       — Ты повязан с ней долгом, скажи? Неужели смертному удалось поработить бога? Жаль, — Люцифер шутливо цокнул языком. — Когда демоны узнают, что легендарный Король сновидений променял Царство на смертную…       На меня это подействовало как удар. Дальше прятаться за спиной, рискуя судьбой Морфеуса, я не имела ни малейшего права. Сам бы он не согласился на жертву — из гордыни или привязанности, было уже не важно.       — Моя лояльность потребует отдельной платы, — жадно глотая воздух, сказала дьяволу. — Можешь применить силу, но это ничем не поможет. Дерзость, находчивость служат исключительно добровольно. Ты заключаешь сделку со мной, а не с ним.       — Элис, помолчи…       — Нет, она права, — ответил Люцифер. — Речь ведь о её душе, верно?       — Речь о моей работе, — поправила я, силясь вспомнить всё, чему Джон учил, и, собрав волю в кулак, с трудом поднялась на ноги. — Медиум нужен явно не ради поиска крыльев. На Земле должно быть что-то ещё… Или кто-то.       — Мой Вергилий так умён, — отпущенные слова явно предназначались Морфеусу, чтобы позлить бога. — О, да, скоро на Земле много интересного произойдёт. Я слышал, Вечные намерены устроить Дикую охоту. Помнишь, к чему это обычно приводит, а, Сон? Они заливают миры кровью. Твоё Царство точно не выстоит против сумасшедшей четвёрки, учитывая, что ты жаждешь остаться в адской тюрьме из-за принципов. Я могу предотвратить катастрофу, а благодаря медиуму даже помочь Жертве охоты выжить. Вам решать, какое будущее предпочтительнее.       Мужчина был чрезвычайно бледен, и хотя я близко не представляла, о какой охоте толковал Денница, грядущее сулило ужасные перспективы. Морфеус молчал. Впервые он не сумел возразить Люциферу. Тёмные блестящие глаза, затуманившись, устремились вдаль.       Противник знал, что загнал добычу в тупик, что понадобится ещё немного времени — и Король сновидений признает ситуацию как есть, неразрешимой.       — По-другому мы отсюда не выберемся, — горько прошептала я. Хотелось, как прежде, коснуться тёплой мягкой ладони. Но не осмелилась, обнаружив в выражении лица Морфеуса неприкрытую ярость.       — У твоей мести поистине грандиозные масштабы, Люцифер Морнингстар, — произнёс он низким голосом.       — Только не обещай отплатить той же монетой. Лишь одно существо во Вселенной я люблю — своего Отца. Интересно, действительно ли ты знаешь о любви хоть что-то? — проникновенно изрёк Светоносный, а после грубо отвернулся от бога, будто не намерен был вести диалог дальше. — Итак, Элисон Коннорс… На каких условиях вверишь мне душу и будешь честно и преданно служить до последнего дня нашей сделки?       Вот и всё. Жизнь подводила закономерный итог. Я вскинула на Денницу искренний прямой взгляд и сделала навстречу парочку неровных шагов. Наверное, рассудок помутился от пережитых испытаний и истощения, поскольку страх не терзал, не сжимал сердце, как это происходило при экзорцизме или столкновении с одержимыми. Люцифер с его золотыми прядями и изящными точёными чертами лица воспринимался иначе, как нечто высокое и величественное, с терпким жестоким нравом. Хитроумный зверь, способный на чистые чувства. Он сам стремился быть увиденным — истинная природа, природа архангела, подчёркивала близость к Создателю, и Люцифер пытался спасти исконное «я» от зловонного влияния преисподней, где провёл слишком много времени. Кожистые чёрные крылья придавали оскорбительное сравнение с демонами, что вызывало в нём ненависть.       — Я дорого стою, — коротко сообщила Деннице, пользуясь его желанием вырваться из адского плена любой ценой.       — А я достаточно богат, чтобы позволить иметь при себе личного Вергилия.       — На Земле ты не убьёшь ни одного человека. Даже наихудшего из грешников. Не будешь вынашивать планы против человечества и не станешь помогать другим в осуществлении подобных планов.       — Я бы уничтожил людей тысячи лет назад, если бы захотел, — ответил дьявол с таким видом, будто тривиальные посредственные мысли об Апокалипсисе навевали скуку.       — Демоны не будут устраивать бесчинства, как раньше, — быстро уточнила я, с облегчением выдыхая из-за необычайной покладистости противника. — И некоторые души покинут это место. Пусть или реинкарнируют, или попадут в Рай.       Люцифер резко выдвинулся вперёд, напоминая почуявшую кровь акулу. Янтарные глаза запылали огнём.       — Готов отпустить троих, — заявил с азартом. — Не забывай, договор защищает от моего гнева всех живых на планете.       — Хорошо.       По правде, это было куда больше, чем я надеялась выгадать.       — Имена. Назови по именам, и счастливчики получат свободу, — милостиво оповестил дьявол. В улыбке он обнажил ровные зубы.       — Нада, — сказала без тени сомнения. А через секунду между нами возник силуэт смуглой женщины с буйной кучерявой копной волос. Морфеус вскинул голову, но не успел что-либо предпринять, поскольку полупрозрачная фигура неожиданно растворилась в воздухе.       — Тебе делают подарок, Сон, — с колкостью заметил Люцифер, по-хозяйски складывая на груди руки.       — Это подарок ей, — я поспешила опровергнуть случайное мнение. — Пусть будет свободна вопреки обстоятельствам. Вопреки заключённым ранее контрактам. Вопреки прощению.       — Ну, хоть кто-то пожалел бедняжку. Провести в тюрьме десять тысяч лет из-за троицы Бесконечных, которые не поделили игрушки…       — Троицы? — спросил Морфеус изумлённо. — О ком ещё ты говоришь, Денница?       — О Страсти и Отчаянии, конечно. Мне ли не знать, какие штуки вытворяет твоя драгоценная семейка! Разве у Нады был против Страсти или тем более Отчаяния хотя бы малейший шанс?       Я боялась оглядываться. Новость нанесла новую рану. Если женщина совершила самоубийство не по своей воле… Однако Люцифер не лгал. И мы знали это.       — Не печалься, Сон. Мой Вергилий пощадил твою женщину. Идём дальше.       Предпочитая не видеть, что творилось в сознании божества, до какого предела уныния и обречённости доведён мужчина, я спрятала мокрое лицо за ладонями.       — Мардж, — назвала имя подруги. — Маргарет Льюис. Демон утащил её в Ад живьём.       Пожалуй, об этом сожалеть точно не стоило. По залу проплыла знакомая тень, и на секунду почудилось, будто она произнесла «Элис!» перед тем, как исчезнуть.       — Какая ужасная участь для молодой девушки, — безжалостно произнёс Люцифер. — Она разве не убила своего папашу?       — В состоянии одержимости, — ответила я, не в силах скрыть обвинительный тон.       — Даже если и убила, какая разница? — беззаботно продолжал дьявол. — Мне плевать на Маргарет Льюис, пусть убирается. Отныне преисподняя для неё закрыта.       — Астра Лог.       Глаза Светоносного внезапно изменили цвет, налились красным. Я поняла: он находился в поисках нужного человека, перебирая десятки миллионов пленников. Это было пугающе странно и не похоже на предыдущие два раза.       — Девчонка принадлежит Нергалу. Для чего демону ребёнок? — задумчиво пробурчал он под нос, наклоняя голову. — Хм, любопытно, Нергал жалуется на Константина. Сопротивляется отдавать душу. Как будто у паразита есть выбор… Не имею желания выяснять, кто такой Джон Константин. Астра Лог сама решит, возвращаться ли в мир живых. Я следую условиям сделки.       Последняя реплика удивила больше, нежели весь Ад вместе взятый. Люцифер не знал о Константине? Разве детектив не хвастался, что за ним должен явиться сатана после смерти? Джон верил в безрадостный конец, годами лишал себя любви, друзей и возможности обзавестись семьёй из убеждения, что падёт жертвой дьявола. Я обескураженно взирала на Светоносного, который не находил ценности в похищенной душе Астры, а отказ Нергала воспринял как вызов своей власти. Демон, очевидно, хотел объяснить, почему девочка важна: разговор происходил где-то на коллективном бессознательном, вдали от нашего внимания. Люциферу понадобились секунды, чтобы не только разобраться с Нергалом, но и вырвать жертву из его лап.       Лишь после этого меня настигло истинное понимание могущества Денницы.       Второй после Отца. Архангел.       — Ты не сказал, когда сделку считать завершённой. Последний день — что является его событием? — тишину прервал прохладный голос Морфеуса, и весьма кстати, потому что я была опустошена.       — Разве не очевидно? Когда я перестану нуждаться в медиуме, всё закончится.       — Нет. На протяжении действия договора Элисон Коннорс должна быть в полной безопасности.       Оставалось порадоваться, что хоть кто-то из нас сохранял трезвость ума.       — Я хороший хозяин, Сон. Не волнуйся.       — Ты не причинишь ей вреда, — настаивал Бесконечный.       — Не пытайся переложить ответственность. Наибольший вред нанёс человеку ты! — рычащие нотки Люцифера намекали, насколько переменчиво его настроение. — Я не собираюсь бить Вергилия или мучить, если хочешь знать. Люди легко ломаются, а мне ни к чему поломанные вещи.       — Прости моё недоверие, Денница, однако напомню: ты пытал грешников с самого их появления в Аду, — Морфеус не сдавался.       — Посмотрим, чем ты займёшься, когда будешь тут всем заправлять, — с ухмылкой Светоносный внезапно приблизился ко мне и навис сверху. — Отец говорил, люди Его совершенное творение. Я разрубал ваши тела на части, чтобы понять, как вы устроены внутри. Каков порог боли. И до какой низости готовы дойти, чтобы получить своё.       Рослый и широкоплечий, он был слишком опасен, чтобы надеяться на возможность побега.       — Ты сделаешь это со мной? — сдавленно прошептала в ответ на пронизывающий голодный взгляд.       — За миллионы лет я достаточно изучил человеческую анатомию. Не волнуйся и не бойся. Клянусь, ты защищена даже от смерти — пока я рядом, — Люцифер вызывал ужас и упивался им лишь затем, чтобы впоследствии утешить. Он отыгрывал роли злодея и ангела попеременно. Забавлялся, коротая время перед скорым путешествием.       — Не особо рассчитывай на сестрёнку, в моей власти воскрешать любого, на кого падёт выбор. Смерть не приблизится к Вергилию, в этом не сомневайся, — высокомерно заявил он Морфеусу, ломая ещё не оформленные планы на будущее.       А мне становилось всё хуже. Безысходность обретала очертания.       — А что случится, когда услуги медиума больше не понадобятся? — прерывистым голосом задала я вопрос, страшась поднимать голову и смотреть дьяволу в лицо.       — Давай спросим у Сна. Будет ли ему по-прежнему дорога душа, которую я осквернил и обесчестил? В день, когда я сочту договор исполненным, мы оба узнаем, какова сила любви Бесконечного. И умеет ли он вообще… любить.       Борьба между Денницей и богом вовсе не прекратилась, отнюдь. Она набирала темпы. И если людей Люцифер разрывал на куски, чтобы познать нашу природу, то Бесконечного он намеревался подвергнуть пагубному воздействию Ада.       Мы все были не более, чем куклами для лучшего и самого сильного творения Отца.       — Я никогда не забуду этого, Светоносный, — медленно и тихо отозвался Морфеус.       И кому как не мне следовало знать, какую ярость таил низкий глубокий голос Владыки снов. Люцифера гложило любопытство. С минуту он наслаждался каменным выражением и железной выдержкой, варварски поглощая незримую муку Бесконечного, чтобы потом отстраниться и бесстрастным тоном сообщить:       — Возьми кинжал и срежь уродство с моей спины. После я отдам песок. И целую преисподнюю.       Остро сверкнуло серебристое лезвие, которое демоница с поклоном протянула богу. Пока мужчина разглядывал оружие и аккуратно поглаживал рукоять, дьявол в остервенении сорвал халат, полностью обнажаясь перед нами. От мускулистого крепкого тела едва получилось оторвать глаза: ублюдок и впрямь был хорош.       — За всё надо платить, драгоценный Вергилий, — отпустил Люцифер напоследок и опустился на колени, позволяя Морфеусу подойти сзади.       А после зал сотрясли громкие крики.       Я не сразу обнаружила, что беспомощно вжималась в стену, закрываясь руками, тогда как женщина обеспокоенно переминалась с ноги на ногу. Мраморные полы заливала чёрная кровь. И звуки отпиливания суставов, хруст костей… Ничего хуже мои уши не слышали. Люцифер рычал и хрипел, когда ему наживую кромсали крылья.       Чего он пытался доказать экзекуцией? Или попросту себя наказывал?       — Великолепно! — возбуждённо воскликнул Денница, едва от позвоночника отделилась вторая перепончатая часть. — Я чувствую себя великолепно! А теперь подойти сюда, человек.       Преодолеть дрожь и тошноту в желудке. Сделать шаг, другой, затем ещё и ещё, пока не поравнялась с Морфеусом. Он смотрел на кинжал, но в действительности избегал моего взгляда. Потому что оказался слаб, чтобы сдержать обещание. Потому что иногда нужно подчиниться требованиям судьбы. Я вспомнила о трикселе на шее и, быстро расстегнув цепочку, вложила амулет во влажную от крови руку.       — Пожалуйста, прими его, — шепнула Морфеусу. — Невозможно получить всё сразу.       Люцифер встречал надменной улыбкой. Демоница накидывала халат обратно ему на плечи.       — Элисон, — твёрдый голос Владыки снов на краткий миг захватил внимание. — Однажды я заберу тебя.       Мне не позволили даже обернуться в его сторону. Дьявол сокрушённо вздохнул и коснулся пальцем моего лба, удерживая на месте.       — Дам бесплатный совет: не верь богам. Верь только в свои силы, — сказал он, прежде чем разум охватило пламя, и всё вокруг развеялось горьким пеплом.