Бесконечность

      Через опущенные жалюзи неуверенно проникали утренние лучи. Белый потолок, тонкое одеяло поверх одноразовой синей сорочки и ползущие, как змеи, трубки подсказали, что я находилась в медицинском учреждении, однако ничего более не приходило в голову. Явившаяся в палату медсестра быстро отправилась за врачом, тогда как мне выпал случай оценить обстановку в течение нескольких минут: соседних коек рядом не наблюдалось, вероятно, страховка покрывала лечение и предусматривала дополнительные вип-услуги, ну, или кто-нибудь сподобился заплатить деньги, чтобы я сильно не мучилась. По крайней мере, в памяти ещё данные оставались: например, знания арифметики, географии, информация о планете Земля и президенте Соединённых Штатов, но главное, я знала своё имя, а это было важно. Потому как мужчина в халате, представившийся доктором Зильберштейном, оказался немцем по происхождению и чёртовым педантом, и скрывать от него амнезию было так же сложно, как вытаскивать из мозгов воспоминания. Благо Зильберштейн сам охотно отвечал на вопросы, и после сеанса я уяснила две вещи: во-первых, меня шарахнуто мощным разрядом тока, это привело к клинической смерти, а после — к коме, во-вторых, в больницу привезли друзья. Пришлось делать вид, будто понимаю, о ком шла речь, и, похоже, Зильберштейна моя реакция успокоила. Медсестра принесла обед, жизнь потихоньку начала налаживаться. Вечером впустили какую-то женщину с красивыми волнистыми волосами, и она долго обнимала меня и гладила, словно домашнюю кошку. В процессе разговора (в основном говорила она, а вернее, причитала) открылось, что эта ухоженная леди — моя родная мама. И, честно, хотелось во всём сознаться, особенно когда незнакомка сообщила о намерении забрать в Сан-Франциско, даже пообещала, что впредь будет заботиться по-настоящему, а не как раньше, — однако трусливый, полный предосторожности внутренний голос противился идее выложить правду. Я кивала и пожимала плечами, ограничила общение односложными фразами, лишь бы избавиться от чужого внимания. Свободное от посещений время проводила в отключке, иногда ходила к ребятам в другие палаты послушать смешные байки, смотрела вечерние передачи по телевизору, в общем, просто ждала, когда Зильберштейн сочтёт меня здоровым человеком и выпустит в большой мир. Друзья не заходили. Телефон не звонил, в соцсетях тревогу люди не поднимали. У Элисон Коннорс как будто не было близких, кроме матери, но задавать по этому поводу вопросы означало бы согласие на дальнейшее лечение. Психотерапия, таблетки, сеансы… Не хватало ещё загреметь в клинику для душевнобольных. Амнезия стёрла всё: детство, школу, поездки, первую любовь и семейные праздники. Вдобавок преследовало странное ощущение, словно от моей личности оторвали огромный кусок. Со многим предстояло разобраться, но желательно без врачей и смирительной рубашки.       «Джон прислал твои вещи», — торжественно сказала мама в день выписки, и пока я гадала, кто такой Джон и почему ни разу не заехал в больницу, раз уж хранил шмотки, женщина усадила в машину, как маленького ребёнка, велела пристегнуться и повезла через Штаты в далёкую Калифорнию. Собственно, деваться всё равно было некуда, и поэтому я продолжала разыгрывать спектакль, надеясь, что память сама восстановится. В пути мы ночевали в хороших отелях, мама не жалела средств, кормила в приличных кафе, а не в забегаловках, так что я тихо радовалась удаче и пользовалась моментом. Темы работы, коллег и друзей не касались, а если какие имена проскакивали в разговорах, то в спешке и без конкретики; эта женщина, как позже стало известно, не имела вообще никакого понятия, чем я занималась в Атланте. Некий детектив Джон Константин сообщил о трагедии. «Такой симпатичный мужчина, очень вежливый, почему не приглашала его к нам?» — болтовня матери порядком утомляла, хотя ей чудилось, наверное, что нескончаемый поток глупостей наоборот развлекал. В отражении зеркала я видела потрёпанную жизнью девчонку с апатией в глазах, невысокую и похудевшую. Это не было пресловутой депрессией, — нет, скорее, я сравнила бы состояние с поствоенным синдромом, когда с поля боя возвращаешься в нормальный мир, где нет взрывов и крови, а есть супермаркеты, концерты и милые розочки в саду. Мама вырастила кучу цветов за домом. Не хватало лебедей и павлинов, каких разводили английские аристократы от скуки. В ажурной беседке мы пили чай, ближе к вечеру возились с приготовлением ужина, встречали мистера Хэнсона с работы — мамин бойфренд упрямо игнорировал моё присутствие, — словом, семья у Элисон Коннорс получалась условная. Я всё чаще воспринимала себя в третьем лице, поскольку ни черта не знала о прошлом. Молчаливость и замкнутость списывали на последствия удара током, не приставали, даже компанию не навязывали, и мне практически каждый день выпадал шанс свинтить из викторианского особняка в город, пошататься по площади и паркам, посидеть у Тихого океана в одиночестве. В списке контактов высвечивались Роуз Уокер, Папа Миднайт, Чез, тот же Константин, — я решила подождать, когда эти люди позвонят или напишут первыми. Если Элисон Коннорс считала их друзьями, рано или поздно они о себе заявили бы. Если же нет… Нынешняя я не ностальгировала по старым связям, не оплакивала потери, которых не помнила. Лишь хотела собрать себя из осколков. Определить, куда дальше двигаться. И на что опираться. Элисон Коннорс окончила учёбу в колледже в Лондоне — уже неплохо. Долго не могла находиться в четырёх стенах, любила собак, носила блузки и футболки с изображением волков, пантеры, тигров, предпочитала кожаные куртки и удобную обувь. Чемодан с вещами обладал большим красноречием, чем родичи. Дэвид Хэнсон вовсе родственником не приходился, но я уважала его хотя бы за то, что позволил жить с мамой и терпел в своём доме. Я просто старалась не доставлять проблем. И долгие прогулки по Сан-Франциско не давали напряжению разрастись до масштабов взрыва. Иногда во взглядах матери проступало странное выражение, и меня подмывало спросить, почему всё так, но мгновением спустя мы обе опять держали лицо вежливости и радушия. Однажды Хэнсон обмолвился, что готов привлечь к стажировке в финансовой компании, и я находилась в шаге от согласия, поскольку не располагала другими разумными вариантами. Деньги имели свойство исчезать, как по волшебству. Мама выглядела чрезвычайно довольной: конечно, это она подговорила богатого любовника помочь, тут я не сомневалась нисколько.       Пословица гласит, желаешь рассмешить Бога — расскажи о своих планах.       Хозяин удалился в кабинет отслеживать рост и падение акций, и пока мама занималась уборкой, я пошла за молочными коктейлями, а по возвращении обнаружила в гостиной светловолосого, невероятно привлекательного мужчину, который без стеснения курил сигарету, несмотря на то что здешние обитатели не любили табачный дым. Белая рубашка незнакомца была небрежно расстёгнута на пару верхних пуговиц, а чёрному классическому пиджаку позавидовал бы любой бизнесмен. Передние пряди своенравно топорщились, и в этом заключалось тонкое очарование. Он восседал на диване, закинув ногу на ногу.       — У нас гости? — спросила я маму, которая изваянием застыла посреди комнаты.       — Здравствуй, Элисон, — произнёс мужчина чарующим бархатистым голосом.       — Здравствуйте, — я опустила пакет с коктейлями на столик и с любопытством уставилась в необычные янтарные глаза. — Знаете моё имя. Мы раньше встречались?       — Один раз.       — Уходите отсюда! — внезапно выпалила мама и сжала кулаки, словно готовилась к драке. — Оставьте Элис в покое! Что бы там ни произошло… Она заслуживает нормальной жизни!       — Ого. Ничего рассказать не хочешь? — сказала я матери, заинтригованная развитием ситуации, и заняла кресло рядом с ухмыляющимся посетителем.       — Она думает, я утащу тебя в Ад, — прокомментировал нежданный визитёр, а затем задрал голову и выпустил струю дыма. — Крайне забавное предположение, учитывая, что мы оба оттуда.       — Это не смешно! — гостиную сотрясли её злые крики.       — Я Люцифер Морнингстар. А ты, Элисон Коннорс, на меня работаешь, — спокойно сообщил наш гость, явно стараясь не реагировать на бурный эмоциональный выплеск.       — Разве что в воображении! Чёрта с два вы подойдёте к моей дочери!       Похоже, утаивание информации окончательно завело в тупик, и розовый милый особняк вот-вот мог разрушиться. Маска пристойности, святой воспитанности спала с лица этой красивой женщины, которая едва ли вызывала во мне чувства, — разве что благодарность за приют и заботу. Её место заняла бешеная фурия, жаждущая довести дело до точки невозврата.       — А-а-а, кажется, пора кое в чём признаться… — я изобразила невинную улыбку. — У меня амнезия. Простите, мистер Морнингстар, вас я не помню. Совсем. И тебя, мам, тоже.       — Неудивительно, — невозмутимо откликнулся мужчина.       — Никакой он не мистер Морнингстар. С тобой я позже разберусь, Элис, ну а вы… Моя дочь достаточно настрадалась! В мире полно настоящих грешников, по ком плачет преисподняя, возьмите хотя бы наше правительство… Всем станет лучше, если этого идиота-президента хватит удар на пару с премьер-министром! Да любого из Конгресса хватайте или из Пентагона. Почему вы пришли за Элис?       — Ты прикалываешься? — спросила я маму и, переведя взгляд на Люцифера, ткнула в её сторону пальцем. — Она же прикалывается?       Однако, похоже, его не слишком удивляло сравнение с дьяволом. А когда в янтарных глазах промелькнул отблеск пламени и гостиную окутал смертельно опасный голос, всякое сомнение отпало, будто осенний лист.       — Вы пытаетесь искупить вину за то, что бросили своего ребёнка, — сказал Люцифер, пристально вглядываясь в самую душу моей матери, которая притихла так же быстро, как возбудилась от ярости. — И пребываете в заблуждении, что сможете защитить Элисон, если оградите её от правды. Но правда — она такая… вылезает в самый неожиданный момент и приносит кучу неприятностей.       — Всё было прекрасно, пока не появились вы.       — Я планировал забрать своё. И всё ещё намерен это сделать.       — Только попробуйте притронуться к моей дочери! Я не посмотрю, что вы дьявол!       — Не переступайте черту, миссис Хэнсон. Или пока ещё мисс Коннорс?       Он специально надавил на больное, зная, как её страшит мысль потерять обеспеченного любовника, не услышать предложения о замужестве; мама держалась за банкира бульдожьей хваткой, и Люцифер выстрелил прямо в яблочко. Мне стало её очень жаль, наверное, зов крови всё же перебивал апатию, связанную с отсутствием общих воспоминаний. Но когда решила вмешаться, в комнату проник третий участник. По лестнице спускался Хэнсон.       — Вам лучше покинуть дом. Немедленно. Я не позволю угрожать семье, — твёрдым тоном оповестил мамин ухажёр. Мы не состояли в близких отношениях, чтобы стоять горой друг за друга, и оттого видеть Хэнсона в роли защитника было поразительно неправильно и приятно одновременно.       — Хм, Дэвид, да? — в акульей улыбке Люцифер обнажил зубы, и я поняла, что пора действовать, пока этот светловолосый мужчина с раздвоенной чёлкой не вскрыл глотки опекунам.       — Ладно, я поговорю наедине с мистером Морнингстаром, э-э-э, с Люцифером. Нет нужды устраивать сцену, — произнесла как можно мягче под сердитые взгляды предков. — Пожалуйста.       — Элис, нет… Ты не понимаешь! — воскликнула мама. Она была напугана, поскольку не имела против незваного гостя никаких шансов, да и банкир ходил по лезвию ножа. Чистенький идеальный антураж гостиной совсем скоро испортили бы багровые пятна, останься я и дальше наблюдать картину.       — Речь о моей жизни. Сама буду решать, что делать, — ответила чересчур резко, с напускной грубостью, чтобы заставить, наконец, умолкнуть родных, и повернулась к Люциферу. — Выйдем на улицу?       — С удовольствием.       Снаружи сияло солнце. Обилие ровно постриженных лужаек навевало обманчивое ощущение гармонии. Мы покинули пределы дворика и добрались до дороги, не перекинувшись ни словом. Мужчина и впрямь казался чужеродным, особенно в окружении прелестных викторианских домов, какие построили зажиточные американцы, чествуя древних переселенцев из Англии. Люцифер Морнингстар обладал вкусом в одежде и, вероятно, во многих других вещах тоже, а судя по уверенной плавной поступи и расправленным плечам, отличался сильным характером.       — Вы пришли к человеку, который потерял память. Я всё равно что попаданец в сказочном мире. Мама называет вас дьяволом, а я теряюсь в догадках, сошла она с ума или мы правда из Ада выбрались?       Люцифер соизволил оглянуться, и с высоты его роста я, наверное, воспринималась как маленькое забавное существо, пытавшееся добиться внимания.       — Второй вариант наверняка предпочтительнее? Разжигает интерес? — спросил мужчина.       — Хм, да. В обычной жизни меня ждёт стажировка в финансовой компании. Я ненавижу цифры.       — А должность администратора больше отвечала бы запросам?       — Вы ищете администратора?       — Вообще-то от тебя нужны услуги медиума, но поскольку на днях я решил открыть ночной клуб в Лос-Анджелесе, потребуются новые сотрудники.       «Медиум? Клуб? Лос-Анджелес? Медиум?» — мозг завис, вопросы обрушились водопадом на неподготовленное сознание. Я взирала на Люцифера с потрясённым выражением, а он между тем достал из пиджака визитку. На чёрной карточке изящным золотым шрифтом были написаны название, адрес и телефон.       — Я дам время на раздумья, но недолго, — сказал дьявол скучающим тоном, словно всё это служило рутиной, в которой он вынужден участвовать.       — «Люкс»?       — За остальным иди к матери. Как-то лень чужую биографию пересказывать, — небрежно отозвался Люцифер, и пока я рассматривала визитку, гадая, сколько времени предстоит добираться отсюда до Лос-Анджелеса, улица опустела: посетитель растворился в воздухе, чем ещё раз доказал, что я очнулась на какой-то неправильной Земле.       — Ну обалдеть.       По возвращении я застала маму в кресле с низко опущенной головой. Хэнсон опять куда-то подевался, но с ним я бы поговорила позже; пока меня волновало другое. Удивляло, как стремительно человек может перемениться за жалкие несколько минут: холёное лицо потускнело и состарилось на десяток лет, волосы непослушно выпали из заколки, под глазами залегли тени. Я тихонько проскользнула в гостиную и, прихватив подушку, устроилась на диване, туда, где ранее сидел Морнингстар. Мамин гнев схлынул, его место заняла глубокая подавленность.       — Ты ни в чём не виновата, Элис. Единственное, что навсегда должна запомнить: твоей вины нет, — с горечью произнесла она, шумно втянув носом воздух. — Джон Константин просил передать эти слова, если представится случай. Если захочешь погрузиться в кошмары.       — Кто такой Константин?       — Он обучал тебя. Вы жили какое-то время в Атланте. Расследовали преступления, — она пожала плечами и, всхипнув, утёрла нос. — Я ничего не знаю, дочка, кроме того, что Джон Константин твой друг и экстрасенс. Это он оплатил лечение в клинике и сообщил о твоём состоянии… Ты находилась в коме.       — Чему он обучал?       — Элис, это долгая история. В детстве ты пережила клиническую смерть из-за удара током. Господи, опять! — выпалила мама, с остервенением впиваясь в волосы. — С тех самых пор наша жизнь превратилась в фильм ужасов. Ты видела призраков, как наяву, общалась с мёртвыми. Я не собиралась отправлять в психушку своего ребёнка, но единственное, что могла как мать — делать вид, будто ничего не происходит. Мы часто переезжали, чтобы у людей не возникало вопросов. А потом остановились в Лондоне, ты поступила в колледж, нашла друзей, и я сбежала в Сан-Франциско, как только почувствовала, что моя защита больше не требуется. Какое-то время ты была счастлива. А потом они умерли, твои друзья… И всё пошло прахом.       — Я правда медиум? — спросила с осторожностью, поскольку подобные откровения смахивали на розыгрыш: человека с потерей памяти легко убедить в чём угодно.       — Ты постоянно кричала по ночам, когда была маленькой. Жаловалась на призраков, говорила, они прямо у твоей кровати. А я никого не видела, — мама прикрыла ладонью глаза, смаргивая слёзы. — Медицина тут не помогла бы.       — Я не сказала про амнезию, прости. Всё такое чужое. Странное.       Взгляд прикипел к входной двери.       — Как ты поняла, что он дьявол?       — Этот тип возник из ниоткуда. И назвался Люцифером, — ответила мама, стараясь побороть ухмылку. — Нетрудно сложить два и два.       — Ты хотела надрать ему зад.       — И я бы это сделала, Господь мне свидетель! — бросила она с вызовом, а после протянула руку и нежно коснулась моей щеки. — Не важно, где мы и что с нами. Ты моя дочь, Элис, я жизни ради тебя не пожалею!       Мы погрузились в молчание: что-то глубокое стояло за разговором, тяжёлое и всеобъемлющее, и я бережно сжала горячую ладонь, подчиняясь внутреннему порыву. Лёд таял, и где-то в области сердца зашевелилось живое пульсирующее существо — маленькое, слабое, но всё же живое, и впервые после пробуждения я искренне улыбнулась. В карих глазах женщины отразилось просветление, будто она обрела, что искала.       — Знаешь, я вдруг вспомнила, что люблю тебя, — сказала маме, придвигаясь ближе в надежде получить больше тепла и объятий.       — Ты имеешь полное право обижаться.       — Нет. Нет, — быстро возразила я, накрывая второй рукой её обрамлённую браслетом кисть. — Мы очень разные, это правда. Но люди и не должны быть друг на друга похожи. У тебя розовый дом, как у принцессы, и богатый мужик, и жемчуга не шее, а я типа оборванца-кочевника, за которым охотится сам Люцифер… А, прикинь, у него ночной клуб в Лос-Анджелесе. Дьявол открыл клуб! А я буду администратором, — с важным видом сообщила, истерично хихикнув. — Планете хана!       — Ты можешь начать всё заново. Может, амнезия — хороший повод перечеркнуть прошлое?       — И чем я буду заниматься? Работать в офисе, перебирать бумажки? Считать налоги? Цифры складывать? У дьявола есть козырь в рукаве, — я прикусила губу, готовясь к очередному неприятному признанию. — Что-то случилось во время комы. Я как будто половинчатая. Эмоциональный диапазон низкий, хотя голова варит хорошо. Но чувства… С чувствами что-то не так. По большей части мне наплевать на происходящее. Здесь дьявол сидел, натуральный Люцифер, а я даже не напугана.       — Позвони Константину.       — Я не стану просить помощи. Он не выходит на связь, не интересуется новостями. Отдал тебе на поруки и слился.       — В тебе проснулась гордыня, — мама отпустила меткое замечание.       — А у кого её нет?       — Дьявол выбирает лучших, чтобы опустить до худших. Элис, с его стороны это не благотворительность. Согласишься на сделку — и назад пути нет.       — Знаю. Я не дура, мам. Безразличие только одно может означать — у меня уже отобрали душу. Надо выяснить, зачем я понадобилась Люциферу на самом деле, — стараясь, чтобы голос звучал бодрее, попробовала обрисовать ситуацию с другой стороны. — Он вроде настроен положительно, даже ваши угрозы вытерпел. Ты шипела, как дикая кошка, а дьявол затягивался сигаретой.       Мы обе понимали, чем кончилась бы потасовка, если бы его терпение лопнуло. Вполне вероятно, Люцифер строил долгоиграющий план и подключил меня к делу из-за способностей медиума, поэтому сносил оскорбительный тон смертных, — маме просто повезло, да и Хэнсону, вообразившему себя рыцарем. Конечно, оставался вариант с отказом, и тогда бы я коротала дни в ожидании, что Люцифер вновь появится посреди комнаты, потребует чего-то невообразимого. Жить в вечном страхе и угнетении — или поехать в Лос-Анджелес, шаг за шагом подбираться к истине, поймать волну… Судьба сблизила нас с мамой лишь для того, чтобы разлучить, однако даже сквозь паутину апатии в области груди чувствовалась прорастающая сила, и я не сомневалась, что возникла она из-за материнской любви, честной, неподкупной и безусловной.       — Не исчезай, дочка. Делай что хочешь, только не исчезай с горизонта.       — Не буду. Постараюсь держать связь и обещаю звонить периодически.       — И всё-таки поговори с Константином, — попросила она, намекая, что эта история с детективом могла таить нечто большее. — Джон выглядел встревоженным, когда передавал вещи.       — В своё время, — кивнула я. — Всему своё время.       — Если дьявол ходит по Земле, как думаешь, это наши последние дни?       — А разве он не посещал Землю, когда Иисус блуждал по пустыне? — ответила вопросом на вопрос, припоминая Библию. — Земля для демонов не новинка. Он бы давно устроил Апокалипсис, если бы хотел.       — Возьми мою машину, — вдруг сказала мама и резко покачала головой, когда я уже намеревалась отказаться. — Дэвид купит новую. А мне хочется сделать для тебя что-нибудь, что окажется полезным. Лос-Анджелес намного хуже Сан-Франциско. Наркодилеры, эмигранты, искатели приключений… Элис, если бы я могла тебя защитить!       В свете падающих лучей, наполнявших гостиную, эта легкомысленная женщина выглядела поразительно, и, по всей видимости, я в корне неверно оценивала наши отношения, если судила о ней исключительно по игре в наивность и глупость, которую мама вела на протяжении довольно длительного времени.       — Ну, ты не обращалась к докторам, когда я жаловалась на призраков, а это многое значит. Спасибо.       — Я молюсь за тебя каждый день, Элис, — печально изрекла она. — И буду молиться ещё больше и усерднее. Господь милостив.       — Господь назначил Люцифера моим начальником, полагаю, меня не очень-то любят в Раю, — я неудачно попыталась сострить и подмигнула, вставая с дивана. — Ладно, дойду до Хэнсона, проясню кое-что.       — Не ссорься с Дэвидом, пожалуйста.       — Мам, не переживай за нас. Вообще-то я недооценивала твоего бойфренда. Он классный.       — Дэвид человек старой закалки.       — Да, таких не сломаешь, я в курсе. Но, может быть, я заблуждалась не только насчёт него?       Хозяин особняка нашёлся в кабинете за письменным столом. Пачки документов и книги, разложенные вокруг, легко сбили бы с толку и навеяли мысль о чрезмерной занятости, однако, увы, рассеянный блуждающий взгляд намекал на то, что мужчина был далёк от акций и финансового рынка в целом.       — Ку-ку, к вам можно?       — Полагаю, попрощаться пришла? — произнёс он сурово, и ещё пару дней назад я бы восприняла подобные речи за объявление войны.       — И да, и нет. Мистер Хэнсон, хотя я совсем не помню вас после комы, кажется, мы не особо дружили раньше.       — Действительно.       — Вы в курсе, кто был там, внизу?       — Имею некоторое представление.       — Правда? — я с изумлением уставилась на Дэвида. Поведись он на то, что Люцифер глава банды или мафиозник, куда проще было бы сочинить историю. И пусть бы дальше верил, что дочь его сожительницы — обыкновенная непутёвая девка, не стоящая внимания, но, похоже, Хэнсон учуял в визитёре подлинную пугающую суть.       — Вы со своей матерью думаете, никто ничего не видит и не понимает, — банкир воззрился на меня, словно коршун. — Я не так глуп, чтобы не признавать дьявола.       — Почему не скажете ей?       — А зачем? Тогда бы пришлось будоражить былое, а я не за тем долго и тщательно хоронил прошлое, чтобы опять его воскрешать.       — И в вашем прошлом был дьявол?       — Он — нет. Выйти на Люцифера всё равно что позвонить из тюрьмы президенту, нереально. Но всё же враг человеческий торчал внизу на первом этаже, а значит, правила в мире не действуют, и я в замешательстве, — Хэнсон постучал пальцами по столешнице. — Нет, не буду спрашивать, как ты призвала дьявола в мой дом, по правде, это не важно. Немного расширю кругозор: я учился в Йельском университете, и уже тогда в семидесятые детишки из старых семейств, с благородными фамилиями объединялись в секты; впоследствии тех же, кто отринул сатанизм, и близко не подпускали к Вашингтону. Или должен измараться в крови, или работай вдали от политики, не лезь на верхушку. По молодости я хотел к ним присоединиться, но слишком уж не люблю находиться в долгу… Однажды на вечеринке, когда эти несчастные играли с тёмными силами, мне довелось встретить демона. На следующий день я подавал заявление о переводе, проще говоря, сбежал. Вашингтон привлекателен лишь вначале. И когда я слышу, как очередной сокурсник из Йеля сдох в собственной ванной или схлопотал сразу четвёртую степень рака и сгорел за два-три месяца… Я благодарю судьбу, что не связал себя договором.       «Ладно, вынуждена признать, у мамы отличный вкус», — пронеслась блудливая мысль, вынудившая скривить губы в ироничной улыбке.       — Сейчас-то вы не побоялись выступить против Люцифера, — сообщила я Хэнсону, который, преисподненный чувством собственного достоинства, поднялся из-за стола и, сложив на груди руки, занял позицию напротив. Из рукава белой рубашки выглядывали дорогие блестящие часы.       — В этом и есть преимущество свободного человека, — строго сказал Дэвид. — Я не просил у Ада ни денег, ни успеха, ни повышения. Брал что нравилось, когда сам хотел. Если убьют — пусть, мы все смертные. Но я, по крайней мере, умру не как раб на побегушках.       — Я запомню, — кивнула ему, находя точку зрения Хэнсона вполне здравой.       — Теперь я хотя бы имею представление, почему твоя мать страдает.       — Вы вините меня, что я медиум?       — Нет, я просто не знал, насколько твоя жизнь ужасна, — неумолимый тон мужчины заставил невольно опустить взгляд. — Некоторые вещи изменить не в нашей власти. Иногда приходится плыть по течению.       — Что же, я поплыву в Лос-Анджелес. Надеюсь, вам не доведётся видеть Люцифера снова.       — Если он в США, кто правит преисподней? — спросил Дэвид неожиданно, двигая седыми кустистыми бровями.       — Хороший вопрос, мистер Хэнсон, — я одобрительно качнула головой. — Наверное, высокопоставленный чиновник, кого не жалко бросить в мясорубку?       — Главное, тебе в неё не попасть.       — Ничего, если мама даст мне машину? На время? — уточнила на всякий случай, прикусив губу.       — В такой ситуации можешь даже взять Браунинг.       — А если я назову вас отцом?       — Не перегибай палку.       В подобные моменты я находила амнезию привлекательной. Меньше чем за час с семьёй удалось сблизиться, и если какие обиды гложили сердца, после утреннего инцидента они перестали иметь смысл: отныне вопрос касался исключительно выживания, и человек, которому я мозолила глаза, постоянно раздражая своим присутствием, тайком вручил пистолет перед отъездом, так, чтобы мама не волновалась лишний раз, — а то меня как будто провожали на «стрелку». Иногда навещала мысль о наступлении Апокалипсиса: мог ли конец света уже начаться? В прелестном солнечном Сан-Франциско ничего необычного не происходило, или мы просто не замечали очевидного, поскольку варились в собственном болоте. Хэнсон обмолвился, что умные люди грядущую катастрофу определяют по массовой скупке недвижимости, которая в наши дни не представляет ценности — но окажется феноменально дорогой лет через пять, когда экономика затрещит по швам. Я мотала его проповеди на ус.       И да, мама точно охарактеризовала Лос-Анджелес, куда я добиралась целых восемь часов: город искателей приключений, безработных эмигрантов, бывших студентов, выпустившихся из актёрских факультетов, молодёжи, которую тянуло к славе, быстрым деньгам и океанскому берегу. Шумный, музыкальный и очень разный — как с монументальными белыми домами, где обитала обеспеченная прослойка американцев, сумевших здесь устроиться, так и с простеньким жильём для среднего класса и ниже — вроде приезжих, снимавших в аренду комнаты. Развлекательных заведений хватало. Но направилась я на пляж, где просидела пару часов с коктейлями. Люди у воды веселились, кто-то занимался спортом, а я просто наслаждалась погодой и ощущением свободы, которая, возможно, вскоре бы меня покинула. Пальмы, мягкий песок и бриз, синее безоблачное небо, шум волн — о чём ещё бы я мечтала, не обременённая грузом прошлого, не помнившая даже саму себя? Клубов в Лос-Анджелесе было в избытке, и если дьявол хотел поднять бизнес, ему предстояло о многом позаботиться: взыскательная публика ошибок не прощала. С «Люксом» я познакомилась в разгаре дня, когда на пляже стало довольно жарко, и место как-то сразу понравилось: на углу улицы невдалеке от делового центра находилось здание в интересном стиле, странным образом сочетавшее архитектурный фасад древнего мира и модерн, — по виду не музей, но и не привычный нам ресторан, куда наведываешься по вечерам с друзьями. Я припарковала тачку и, опалённая огнём любопытства, зашла внутрь.       Клуб ещё не открылся, рабочие сновали по просторному помещению: кто развешивал зеркала, кто изучал проводку. Зал для гостей на два этажа плюс лифт, который, по всей видимости, предназначался для персонала и, естественно, для хозяина, длинная барная стойка, кожаные диваны, светлые внизу и чёрные в зоне балкона, — Люцифер придерживался классике. Но не антураж привлекал внимание, а шикарное большое пианино в центральной части. За ним-то и обнаружился новый начальник. И, чёрт возьми, он был невероятно хорош. Я осталась на лестнице наблюдать, как мужчина наигрывал неизвестную мне мелодию. Пальцы нежно и уверенно порхали по клавишам, спокойное выражение лица сглаживало островатые черты. Богохульная звериная красота обещала свести с ума сотни гостей: стоило порадоваться, что амнезия понизила эмоциональный диапазон, а иначе никакие предостережения не уберегли бы мою душу от вечного плена в Аду. Силуэт женщины незаметно проскользнул в зал, и я отвела от Люцифера взгляд, только чтобы рассмотреть другую, не менее интересную особу. Она явно обладала тут влиянием, потому как смело руководила рабочими, отпуская приказы, вдобавок откровенный наряд — обтягивающий короткий топ с кожаными брюками — как бы намекал, что это полностью её территория и в случае сомнений она, словно хищница, расправится с любой угрозой. Белая маска закрывала женщине ровно половину лица, вторая же половина принадлежала смуглянке с большим тёмным глазом и высокими скулами. Музыка стихла, и я вновь воззрилась на Люцифера, который аккуратно снял с пианино бокал и сделал несколько вдумчивых глотков, смакуя вкус напитка. Заложив руки за спину в надежде подавить таким образом волнение, медленно я совершила последние шаги до директора клуба — и по совместительству своего палача, — чтобы, держа голову прямо, вежливо сообщить: «Мистер Морнингстар, медиум готов заступить на должность администратора».       — А ты смешная, — произнёс он, скаля зубы в улыбке. — Ты действительно осознаёшь, кто я такой?       — Библейский сатана, Иблис из Корана, Раху из индийских преданий, Ангра-Манью… Иных имён не припомню.       — И всё же ты здесь.       — Я здесь, — подтвердила со вздохом, кивнув ему. В течение следующей минуты дьявол окидывал непроницаемым молчаливым взглядом мою невысокую фигурку в просторной футболке и джинсах, будто пытался отыскать редкие и исключительные качества за непримечательной внешностью. На любительницу ночных клубов я точно не была похожа, поэтому, если Люцифер искал кого-то элитного, с наружностью голливудской звезды, то обратился не по адресу.       — У меня нет особых требований к работникам, кроме одного — преданности. Преданность — самое важное в сделке, я бы сказал, основное, — поделился Денница соображениями.       — Я понимаю.       — Ещё не совсем, уверяю, но скоро… Когда появится шанс принять решение, ты будешь действовать, исходя из моих интересов. Я никого и никогда не прощаю, Элисон Коннорс. И не повторяю дважды, — предупредил Люцифер уже без улыбки. Игривый тон пропал. Внезапно вспомнилась «Божественная комедия», где, согласно сюжету, клятвопреступники несли наказание на самой глубине Ада. Вероятно, Алигьери уведомили о предпочтениях дьявола.       — Позвольте внести правку, — отозвалась я, пользуясь его снисходительным настроем. — С тех пор как проснулась, ещё ни разу не встречала призрака, хотя все вокруг говорят, что я медиум. Боюсь, магические способности угасли.       — Я запер демонов и тёмных духов в Аду, вот почему ты никого не встретила, — благосклонно ответил Люцифер, возвращая внимание пианино, а затем изрёк с ядовитой усмешкой. — Вдобавок многие попрятались, когда я пришёл на Землю.       — Это не то, что все ожидали от вас, правда?       — Рушить чужие надежды и ожидания всегда сладко. Ангелы, боги, первобытные твари и дети Лилит сейчас одержимы одним и тем же. Интересно, сколько времени они убьют на размышления, прежде чем прибудут сюда за ответами? Отчаяние моих братьев чувствуется даже отсюда.       — А Создатель? Отче? Яхве? — попробовала вызнать о единственном непревзойдённом спасителе, кто бы вытащил человечество из ямы, но услышала:       — Отдыхает уже не первую тысячу лет.       — Ясно, — стараясь скрыть разочарование, я огляделась по сторонам, насильно вдалбливая в голову идеи о более материальных вещах. — Должна отметить, у вашего клуба есть изюминка. Но дальнейшее будущее обычно определяют дни открытия. Хорошая кухня, качественный лицензированный алкоголь, атмосфера и, конечно, обслуживание. Придётся побороться за звание лучшего заведения Лос-Анджелеса. Войти бы сначала в десятку, а там по ситуации…       — Здесь тебе карты в руки, администратор «Люкса», — янтарные глаза Люцифера блестели весельем. — Пользуйся властью на полную катушку, лишь бы заведение соответствовало моему статусу. Гости не должны быть разочарованы. Мэйзикин, у нас новый сотрудник! — сказал женщине, которая, словно тень, подобралась ко мне со спины. — Решайте между собой рабочие вопросы, а я съезжу в Гамбург. Пора проведать старого друга.       — Я отправлюсь с тобой, — раздался её шипилявый голос.       — Зачем? Мэйз, занимайся бизнесом, я быстро вернусь из Германии, и глазом моргнуть не успеешь.       — Я. С тобой, — упрямо возразила смуглянка.       — Как хочешь. Но ты портишь репутацию: все думают, я таскаю тебя на привязи.       — Назови их имена, и они перестанут думать.       — Какая ты…! — восторженно произнёс Морнингстар, в то время когда я разглядывала Мэйзикин с испугом и изумлением. — Что же, «Люкс» в надёжных руках, теперь мы можем позволить себе отлучиться. Правда ведь, Элисон?       — Э-э-э, да, полагаю, да? — промямлила что-то там, сознавая, чем чреваты отказы.       — Отлично, — широко улыбаясь, мужчина устремился к лифту, и подопечная последовала за Люцифером, игнорируя моё существование: серьёзно, она не удосужилась даже перекинуться парой слов! Не то чтобы я действительно желала этого.       — Кажется, до меня дошло, зачем Хэнсон подарил Браунинг. Ещё не поздно, наверное, застрелиться, — пробормотала в пустоту, когда хозяева покинули помещение и не могли видеть удручённого состояния своего администратора.       Помыть бокал, из которого пил Денница, заодно исследовать кухню и кладовую, потом изучить вопрос со страховой компанией, не просто остановиться на самой раскрученной, а открыть сайты с отзывами, где недовольные клиенты писали об обратной стороне контрактов и обманах, в итоге определиться с несколькими лучшими программами для «Люкса», оставляя конечное решение за Люцифером, и далее — познакомиться с множеством лиц, жаждущих оказаться в роли бармена, официанта и повара… О наступлении вечера уведомили рабочие, которые часами сверлили и таскали мебель. В фильмах почему-то администраторы клубов распивали виски за барной стойкой, а не валились с ног от усталости, но, признаться, работы было проделано много, и я гордилась усилиями, особенно когда светловолосый дьявол соизволил явиться в районе полуночи и в качестве доказательства трудов усердных получил на дегустацию несколько блюд, которых приготовили потенциальные повара. «Беатриса Векслер также претендует на вакансию официанта, и я могу рекомендовать её, поскольку эта женщина не только имеет соответствующий опыт… В общем, после развода она потеряла всё, включая жильё и сбережения, и ради того, чтобы подняться с колен, готова посвятить себя «Люксу». А ещё Векслер сильная, ходит на уроки самообороны, это может пригодиться, наверное», — продолжала грузить Люцифера информацией, пока он, с удобством откинувшись на спинку дивана, оценивал вкус рыбы, запечённой с овощами под сливочно-винным соусом. Мэйзикин меня игнорировала, и, признаться, она производила впечатление крепкого орешка, поэтому я сосредоточила внимание на непосредственном начальнике. «С барменом сложнее. Для открытия претендент есть, однако в дальнейшем потребуется особый человек. Глазастый», — сказала Деннице, подразумевая под этим, что в клуб будут приходить преступники, торговцы наркотиками, помимо, конечно, существ из иных миров.       — Пройдёмся, Элис, — произнёс Люцифер, когда получил полный отчёт, отодвинул тарелку и повёл меня к лифту. Мэйзикин слонялась у шкафа с алкоголем, но оно и к лучшему: я бы предпочла обсудить личные вопросы с Денницей наедине.       В замкнутом пространстве дьявол воспринимался острее. От него веяло жаром, энергия наполняла воздух. Я сильно прикусила губу, пока лифт потихоньку вёз на самую вершину здания. Как-то неловко было стоять с Люцифером бок о бок. Нагрешила я, видимо, знатно в своей забытой жизни, если оказалась в такой ситуации. А хуже всего то, что враг человеческий воплотился не рогатым ублюдком, а широкоплечим мужчиной с прекрасным телосложением, золотистыми волосами, которые слегка отливали рыжиной в тёплом свете электрических ламп, и благородным лицом.       Через минуту выяснилось, что на последнем этаже у него находилась квартира. Большая, опять же, с пианино по центру, библиотекой, массивным письменным столом, а всю правую сторону занимал бар. Несмотря на клубную атмосферу жилища, чувствовался уют; хотелось залезть в одно из кресел с чем-нибудь горячительным и послушать живую музыку. Люцифер, словно уловив мысли, протянул бокал с бренди и себе заодно плеснул.       — Почему Лос-Анджелес? — спросила я, украдкой поглядывая на распахнутые двери балкона. — На планете есть и более интересные города. С древней культурой, хорошей развитой инфраструктурой…       — С этой точки мы последние, кто наблюдает закаты солнца, тогда как с противоположной стороны, в Японии, люди первыми видят рассветы. Путь в Серебряный город расположен прямо над океаном, между континентами. Там, где закат для одних означает рассвет для других, и наоборот, — объяснил Люцифер, также направляя взгляд к ночному небу.       — Никогда бы не подумала. Парадокс! — я с восхищённым удивлением воззрилась на собеседника. — Вы не планируете посетить Рай?       — Он закрыт для меня, но даже если бы я и мог достичь владений ангелов, не полетел бы. В Серебряном городе нет ничего стоящего.       — А преисподняя? Что насчёт неё?       — Судьба Ада не волнует совершенно, обратно я никогда не вернусь, — с намёком на недовольство откликнулся дьявол и вальяжно прошествовал по квартире, убрав левую руку в карман брюк. Денница напоминал тигра, который проявлял обманчивую нерасторопность в спокойные времена, однако всегда был готов вскочить в мгновение ока и ударить когтями.       — Вы как-то обмолвились, будто бы мы оттуда выбрались. Или я неправильно поняла?       — Ты хочешь задать другой вопрос, — поправил мужчина. — Впрочем, давай лучше я. Элис, скажи, каково это — жить без души?       — Так и знала, что продала её! — я со вздохом потёрла переносицу, испытывая досаду и некоторую степень негодования.       — Я всяких людей встречал, но иметь дело с человеком без души ещё не доводилось. Твоё прошлое полностью утрачено, годы жизни коту под хвост, — краешек губ Люцифера дёрнулся в полуулыбке.       — Неправда. Суть-то не поменялась: я по-прежнему Элисон Коннорс.       — Каждого из нас формирует опыт. Как ты можешь быть прежней?       — Я не уверена, — нехотя призналась дьяволу и предпочла смочить рот алкоголем, прежде чем продолжила откровенничать. — Мы можем обсудить это позднее, когда я разберусь с внутренней дилеммой. В любом случае, если опираться на слухи, раньше я жила ради блага других, ходила по краю пропасти. Не пора ли начать что-то делать для себя, хотя бы теперь, когда память полностью истёрлась?       — А ты не думала, что бежишь от своего прошлого?       — Нет. В таком ключе я не рассматривала проблему.       — Идём, покажу кое-что.       Люцифер поманил в соседнюю комнату, и я с осторожностью проследовала за хозяином в спальню, гадая, с чего бы ему настолько глубоко запускать меня на личную территорию. Не на мебель пало внимание, когда мы вошли, глаза сразу уставились на разрезавший стену проём высотой в человеческий рост.       — Портал? — уточнила я, хотя интуитивно знала, что это он и есть.       — Для его создания я использовал карту Басанос, — ровным тоном пояснил Денница. — Портал ведёт на первый уровень бытия. Библия описывает его как день сотворения, начало существования Вселенной. Прежде властвовала Тьма, но Бог сказал: «Да будет свет!», и мир озарило белое сияние. Абсолютная пустота в извечном ослепляющем свете.       — Зачем он вам нужен?       — Ты такой любопытный зверёк, Элис, — ответил Люцифер игриво, явно желая сбить с толку. — Хорошенькая лисичка. Позволь тебя удивить. Мне нравится заставлять сердца трепетать от восторга.       — Хм, — я с хмурым видом сложила на груди руки, пропуская мимо ушей оскорбительный комплимент. — Из портала ничего ужасного не вылезет?       — Духи не успели поселиться в пустоте, надеюсь, так оно и останется. Я вверил защиту портала Мэйз, но кому-то придётся присматривать за «Люксом», устраивать вечеринки и полностью взять под контроль бизнес.       — Вот почему вы делитесь информацией…       — Теперь имеешь представление, насколько всё серьёзно? Многие пожелают проникнуть в новый мир. Или присоединить портал к своему Царству.       Бокал едва не выскочил из пальцев, когда меня накрыло, наконец, понимание цели нашего разговора.       — Вы уходите, — сказала я, с тревогой и смятением взирая на Люцифера.       — Ненадолго, — быстро утешил дьявол и задумчиво добавил. — Надо забрать крылья. Их украли, а я слишком долго не давал о себе знать.       — Что же, я могу заняться вопросами страховки, потом найду специалиста для дизайна сайта. Во всём мире столики бронируют через интернет. Работы непочатый край, — с усмешкой попыталась отвлечь внимание непринуждённой болтовнёй, чтобы через секунду, облизав губы, выстрелить. — А кто украл крылья?       — Лиса, — ласково отозвался мужчина, и я почувствовала, что Люцифер как будто поощряет на дальнейшие безобидные игры. — Они в потустороннем мире богини Идзанами. Я должен оставить бессмертие, чтобы пересечь порог её дома.       — В смысле, придёте к богине как человек?       — Неприятно, но что поделать, — вновь сверкнула жадная голодная улыбка, напомнив, какой зверь прячется за всей этой вежливостью и остроумием. — О, нет, мне определённо будет весело.