отдавайся в объятия танца

учебные заведения никогда не радовали. просыпаться куда-то рано утром, отсиживать до вечера, а потом еле как плестись на своих ватных ногах домой. чувство, что задница к концу дня превратится в квадрат, такие мысли часто посещали голову милого мальчика с россыпью веснушек. он не любил садик, ненавидел ходить в школу, а затем ещё целых четыре года в университет, в который даже не хотел попасть. художник из него был никакой, примерно, как вышибала в клубе балериной. блондин не умел рисовать всю свою сознательную жизнь. феликсу нравилось лишь танцевать, а мама решила отдать в художественный университет, ведь сейчас это самая востребованная профессия. художник, представляете? и нет, ли долго не мог смириться с данной участью, вечно твердил, что лучше бы матушка отдала его заниматься танцами профессионально, нежели он будет сидеть и рисовать всякие фрукты со стаканчиками. впервые в жизни за него решили что-то даже не спросив. просто взяли и подали документы, не сказав ни слова. было грустно, даже очень. когда только узнал об этом, феликс крушил всё, начиная от любимой маминой вазы, заканчивая дорогим плазменным телевизором. ему на эти вещи, как бы это сказать, было плевать. вот только одного он не учёл: матушка выгнала его жить в общежитие при университете, сказав лишь: «я не собираюсь терпеть твои истерики». почему он не отчислился? маму расстраивать не хотел. всё-таки его воспитывали хорошим и послушным мальчиком. как только закончит учиться по этой специальности сразу же побежит в первый попавшийся танцевальный клуб, чтобы стать настоящим профессионалом и, может, когда-нибудь построит свою студию, будет обучать других людей и зарабатывать на этом. первый год в университете — знакомство с учениками, с их работами, чтобы понять на каком они уровне. там ли встретился со своим, на данный момент, лучшим другом — хан джисоном. активный, радостный, заводящий всякие тусовки и просто замечательный человек. в своей жизнерадостности с ним ли мог бы проиграть на первой же секунде. нет, феликс не ходил вечно грустным и недовольным, не задумывался о смерти, считал, что это новое испытание, которое должен пройти с гордо поднятой головой. просто на душе постоянно кошки устраивали танец из острых когтей, затачивали свои ноготки и постоянно царапали. остался всего год и он, наконец, сможет заняться тем, что ему нравится. но вот незадача, с ним в одной группе учился самый красивый, потрясающий, великолепный — хван хёнджин. просто хван хёнджин, без лишних слов. ли сразу же, как увидел его, влюбился. настолько сильно, что темноволосый приходил к нему во снах, целовал и устраивал представления, отчего блондин с громкими вздохами и стоящим членом просыпался. стыдно было признаться хвану, что феликс тайком дрочит на свои влажные сны и фантазии с его участием. стыдно было просто смотреть на хёнджина. сердце замирало от одного его мимолётного взгляда, дыхание становилось частым, а по телу шёл табун мурашек. одна лёгкая ухмылка хвана возбуждала похлеще горячих порно видео. одно прикосновение и феликс готов был умереть самым счастливым человеком на земле. но маленькое, хрупкое сердечко разбивалось на тысячи осколков, когда хван проходил мимо блондина с новой девушкой. хёнджин не был бабником или какой-то трах-машиной, которая поимела каждую девчонку в университете. просто это было больно. очень больно для хрупкого феликса, который даже не знал как два плюс два сложить. быть влюблённым в самого натурального гетеросексуала, что уж там говорить о мечтах быть с хваном вместе, целоваться и нежиться, как котята. хёнджин был недосягаемой мечтой, за которой хотелось наблюдать в сторонке. видеть, как он радуется зачету по сложному предмету; как он любезно улыбался проходящим людям; как рисовал картины, в которые вкладывал частичку души; как выстраивал свою речь перед огромной аудиторией и держался сдержанно, уверенно, открывая для феликса всё новые чувства влюблённости и восхищения. какое-то незнакомое тёплое чувство расплывалось внутри, когда ли украдкой смотрел на хвана, сидевшим в столовой на обеденном перерыве, читая новую книгу. феликс был влюблён до беспамятства, до самой конечной точки под названием «разум». мозг давно отключился, когда хван мимолётно смотрел на блондина с веснушками. как же хёнджин умилялся с сморщенного носика, щелочкам вместо глаз и ослепительной улыбки, которая заставляла зажмуриться всех в радиусе пяти километров. ли, так же как и хван, залипал на каждое действие своего любимого человека, радовался и ощущал приятное тепло. джисон, кстати, всегда смеялся над феликсом, когда тот пускает слюнки по идеально подтянутому телу в чертовски сексуальной белой рубашке. в кожаных штанах, что обтягивала безумно красивые бёдра, подчеркивая тонкие и ровные ноги. пару много раз феликс даже задумывался о том, что хочет увидеть хёнджина в юбке с кружевными чулками и чёрном топе. боже, от одного представления в штанах узко становится, а это всего лишь фантазия! и сегодня хван пришёл в ужасно чертовски сексуальной рубашке. его бёдра такие… вау. хотелось, чтобы хёнджин задушил ими ли, для счастья больше ничего и не нужно. рукава рубашки закатаны до локтя, открывая вид на руки. такие прекрасные, они бы точно гармонично смотрелись на шее феликса, пока тот грубо трахает в зад. стоп, что? ли махнул головой, отгоняя от себя возбуждающие мысли, замечая, как хан тихонько хихикает. — чего? — феликс свёл брови к переносице, посматривая то на джисона, то на хвана, который в очередной раз сидел в углу столовой и читал новую книгу, выданную преподавателем на прошлой паре. что-то об искусстве рисования человеческих тел. — ты красный, как помидор, — ли ещё сильнее порозовел, а джисон засмеялся громче, выплевывая чай обратно в чашку. в порыве смеха он больше пить не будет, плохая идея, так теперь и напитка больше нет. — боже, феликс, когда ты с ним поговоришь уже? — я не могу! — дрочить ты, в тайне от самого хвана, можешь, а поговорить так сразу нет? стыдно? джисон узнал о чувствах младшего спустя пару месяцев. он и представить не мог, как такой пай-мальчик может фантазировать такие грязные сцены в своей маленькой голове. в первое время хан смущался от очередного сна где присутствовал хёнджин. слушать о подробном рассказе о том, как старший аккуратно вырисовывал узоры своим языком и проходился руками по рёбрам — неловко. особенно неловко, когда тот находился в паре метров от их стола, вспоминая красочные сны феликса. — заткнись, — ли засунул в рот себе ложку каши. ладно, что-то вроде каши, больше было похоже на рвоту младенца. от одного представления передергивало. — когда-нибудь заговорю. — когда закончишь обучение? друг, остался год, а ты уже целых три сохнешь по нему где-то в сторонке, — джисон хотел выпить чай, но вспомнив, что выплюнул туда напиток вперемешку с крошками хлеба, отставил стакан в сторону. — помнишь, что в пятницу чанбин устраивает вечеринку? он там будет, может попробуешь? — хан посмотрел в сторону хвана, а после покраснел также как и феликс. рядом с ним присел человек, который снился во снах и приходил в самых влажных фантазиях, только уже джисона. — ни за что, — ли перевёл взгляд на друга и в недоумении оглянул его лицо. посмотрел в сторону хвана, заметил рыжеволосого парнишку и встал в ещё больший ступор. — ты чего так покраснел? из-за минхо? — подергал бровями, устраивая на лице пошлую улыбку, открывая вид на свои белоснежные клыки. — помолчи! ли минхо — близкий друг хёнджина, учился на другом факультете, но каким-то магическим образом всегда был рядом с хваном. а хан джисон пускал слюнки в сторонке, прямо как феликс, но ли об этом не знал и старший ни в коем случае не собирался об этом рассказывать, ведь отвечать на миллион вопросов не хотел, да и вспоминать все события произошедшего — тоже. иначе нахлынувшего возбуждения не избежать. это случилось на втором году обучения. хан как всегда зависал в каком-то клубе, куда пускали без паспорта, ведь он благополучно забыл его дома, а возвращаться не хотел. каким же было его удивление, встретив там хёнджина и минхо, сидящим на диване и попивая алкогольный коктейль из трубочки. хо его, к слову, в тот момент никак не привлекал, но хан всегда знал, что по парням. рассказывать о своей ориентации не хотелось из-за огромного количества хейта, что может свалиться на него, как снегопад, ведь у них в обществе это считалось болезнью. да, он любит члены и что в этом такого? красная рубашка очерчивала прекрасные бицепсы, чёрные джинсы облегали пухлые бёдра, а нога покачивалась из стороны в сторону, заигрывающе зазывая хана присоединиться к их компании. он старался игнорировать этого до жути сексуального парня, но выходило, мягко говоря, плохо. не помогал ни танец, ни алкоголь, ни сигареты. аура, которая исходила от минхо, находилась повсюду. удушающая, возбуждающая, сексуальная, давящая. такой она была, такой был сам минхо в тот вечер. красные огни сменялись на синие, затем на зелёные. танец под спокойную, плавящую, успокаивающую и будоражащую все органы музыку по середине сцены. все взгляды обращены на джисона, а его глаза смотрели только на минхо. только в эти шоколадно-карие глаза, в которых полыхал огонь. плавные движения сменялись сексуальными волнами тела, останавливая руки на бёдрах. он звал минхо, звал к себе, в объятия танца. рыжеволосый все понял без слов. ли поднялся со своего места и направился прямиком к хану, что игриво закусывал губу, смотря блестящими глазками на приближающую фигуру. два тела танцевали в унисон, плавно двигая бёдрами. рука ли легка на шею к джисону по собственнически, немного удушающе, но настолько приятно. хан был готов уже закончить всё и отвести его на второй этаж, чтобы переговорить один вопрос. ну, как переговорить, немного другое. но нет. то, как минхо отдавал себя танцу было приятнее всего на свете. он двигался так, будто и был музыкой, словно они смешались воедино. и это так прекрасно, наблюдать за таким открытым минхо. он показывал себя с другой стороны, а не просто как друг-хёнджина-художник. все смотрели на них, затаив дыхание, с открытым ртом. кто-то даже опрокинул стакан с дорогущим алкоголем, но это было не важно. два парня, плавно двигающихся, владеющих своим телом под красно-синие огни. они завладели всеми взглядами, в том числе и хван хёнджина, что безотрывно наблюдал за ними, закусывая свою губу. руки минхо блуждали по телу джисона, а с окончанием музыки он тихонько, щекоча мочку уха, прошептал: — пойдём. и, о боже, джисон был готов сквозь землю провалиться. его шёпот — лучшее, что было с ним за всю жизнь. ли ухватил темноволосого за запястье и потащил подальше от множества глаз, от огней и новых танцев. подальше от мира сего. как все сложилось таким образом, что сейчас джисон нежно стонет под минхо? аккуратные, легкие и непринуждённые толчки. ли двигался плавно, как в том самом танце. нежно покачивал бёдрами, слушая высокий голос младшего. мурашки бегали от кончиков пальцев до макушки и обратно. трепет внутри был таким сильным, готовый разорвать их обоих. джисон царапал спину, кусал за плечо и шею, шептал нежное «быстрее», и прогибался. запрокидывал голову назад, сбрасывал с губ дурманящие стоны и оставлял следы от ноготков в форме полумесяцев. он был похож на кошку, когда та только проснулась и решила потянуться, чтобы размять затёкшую спинку. оба разума под алкоголем, два тела сливаются воедино, сердца стучат где-то в районе ушей. — ты такой прекрасный, хан джисон, — ли толкнулся в нужный комочек нервов, из-за чего у темноволосого вырвался оглушающий стон, растворяющийся в стенах комнаты. было жарко, безумно горячо. — помолчи… минхо держал парня на себе, одна рука лежала на бедре, а вторая придерживала за спину. ноги хана обвили талию хо, сжимая, чтобы не рухнуть на пол. руки уместились на шее, лицо было направлено в ключицу из которой спокойно можно было выпить какой-нибудь напиток. музыка на первом этаже была громкой, но не настолько, как стоны джисона. он принимал минхо полностью и также отдавал всего себя ему. царапал спину, вырисовывал узоры на бархатной коже и оставлял свои метки на шее. нежные толчки сменялись грубыми, глаза закатывались от удовольствия, а узел внизу становился больше от каждого попадания по простате. минхо рычал куда-то в шею, а джисону голову сносит. он не сдерживал себя, стонал, кусал, упирался руками о столешницу сзади, когда терял равновесие и повторял сладкое — «минхо-хён». до разрядки оставалось совсем немного. минхо ускорился, заставляя джисона громче произносить имя первого. это был страстный, наполненный незнакомым желанием секс. секс, который повлиял на дальнейшие события. ещё один толчок в простату и джисон кончил, видя перед глазами звёзды и выкрикивая имя рыжеволосого. ли же в свою очередь продолжал грубо входить в хана, прижимая обеими руками к себе, чувствуя, как собственный оргазм подходил и к нему. член приятно запульсировал, а стенки джисона ощущались сильнее. кончив чуть позже в презерватив, он отстранился от темноволосого, чувственно и нежно поцеловал в губы, по новому пробуя младшего, что так тяжело дышал прямо в рот. в груди все полыхало, ощущение, будто сжигают заживо. горячее дыхание минхо обжигало, его прикосновения отдавались током по всему телу, вызывая новую волну мурашек, отключая разум. всё было хорошо, пока в дверь не постучались. наслаждение сменилось страхом, ведь хо не запер вход на замок под волной возбуждения. никто не сомневался, что по ту сторону двери стоял хёнджин, который, возможно, слышал всё, что происходило в комнате. все эти сладкие стоны, рычания и прикосновения двух тел. не оставалось ничего, как в спешке одеться и хоть немного привести свой внешний вид в порядок. угомонить своё быстро бьющееся сердце не получалось, ведь хван раскрыл их маленький секрет, о котором никто не должен был знать. — если что, я понял всё с самого начала, не переживайте, — произнёс хван сразу как отворил дверь в комнату. он оглядел двух запыхавшихся парней, чему-то улыбнулся и продолжил: — я никому не скажу, особенно феликсу. — как ты..? — еле проговорил хан, вставший в ступор. — причём тут феликс? — я знаю, что ты не говорил ему о своей ориентации. — откуда..? — непонимание с новой силой обрушилось на голову джисона. он свёл брови к переносице, укладывая свои руки на груди. — свои связи, — хван улыбнулся по дьявольски, подмигивая. — минхо, пойдём, нам пора, — он вышел так же быстро, как и оказался в комнате, оставляя парней наедине. стало как-то неловко находиться рядом. вот недавно они даже не задумывались о том, что после секса нужно будет что-то обговаривать. алкоголь давно выветрился, мозг проснулся, а щёки покраснели от недавней ситуации. их буквально застукали за неприличным делом в клубе! и не какой-то незнакомец, а сам хван хёнджин, лучший друг минхо и предмет обожания феликса, с которым ещё видеться два года, а может и больше. — ну, — хан почесал свой затылок, устремляя глаза в пол. было неловко смотреть на ли. — предлагаю секс без обязательств. эти слова обрушились ударом на беззащитного хана. минхо не стал дожидаться его согласия или отказа, и последовал за хваном, убираясь прочь из комнаты, оставляя ошеломлённого джисона стоять там же. посередине. совершенно одного. не сказать, что он был против, просто, это как-то, не очень правильно? целый год проходит незаметно. регулярный секс, выпивка, приятная душе компания и влюблённость. да, хан влюбился и чувства его ожили примерно на их четвертый секс. он стал смущаться, когда минхо слишком близко, когда тот смотрел на джисона и улыбался, когда хо подходил и что-то шептал своим бархатным голосом, который хотелось слушать вечность. только самые слепые могли не заметить некую связь между этими двумя. этим слепым и оказался феликс. просто ли всегда был в своих мыслях, мечтах, где хёнджин держал его за руку и лёгкими поцелуями очерчивал ключицы, спускаясь всё ниже. — послушай, твой единственный шанс поговорить с хёнджином на вечеринке, не упускай его, — хан встал изо стола, накинул рюкзак на плечо и взял тарелку с кашей, которую даже пробовать не стал. — у нас сейчас анатомия, будем тела рисовать. не опаздывай. джисон удалился из столовой, оставляя феликса одного. он продолжал наблюдать за улыбающимся хваном. смотрел, как он пьёт чай, бурно жестикулирует руками и рассказывает что-то минхо. сердце заныло, ведь он разговаривал не с феликсом. не с ним обсуждал новую книгу, не с ним делился впечатлениями о пройденной паре, не ему показывал свои новые картины, просто был не с ним, не рядом. *** все последующие дни прошли незаметно. пары проходили скучно, преподаватели говорили, что их предмет самый важный и пропускать его нельзя. единственное, что скрашивало эти серые будни — хёнджин и джисон. хан постоянно твердил, что тому нужно поговорить, шутил и рассказывал новые истории из клуба. хёнджин просто жил. сегодня пятница, а это означает лишь одно — сегодня он должен поговорить с хваном, рассказать о своих чувствах и получить отказ, чтобы больше не мучиться. да, феликс настраивал себя с самого начала, что его пошлют куда подальше. именно поэтому хван и был недосягаемой мечтой. выглядеть нужно красиво, чтобы подходил по статусу, если возьмёт себя в руки и поговорит с хваном. чтобы стыдно не было стоять рядом с ним в какой-нибудь дешёвой рубашке и джинсами в дырках на коленках. нужно одеться красиво ради хван хёнджина, только ради него. это насколько нужно быть влюблённым человеком, чтобы одеваться ради кого-то? ради кого-то жить, существовать? ходить в нелюбимый университет, чтобы мимолётно увидеть его улыбку? феликс не знал, но точно мог предположить, что это уже что-то больше, чем влюблённость. это любовь. односторонняя, но самая чистая и светлая любовь со своими грязными фантазиями. джисон сидел на кровати, оглядывая комнату феликса, будто впервые тут находится. стены увешаны плакатами разных сериалов и певцов, всё в светлых тонах, а окна выходят на задний двор общежития. ли повезло, ведь он жил один, а подселять к нему некого, поэтому вся комната была полностью в его распоряжении. блондин позвал его, чтобы выбрать одежду, но пока что они не сильно этим заняты, ведь после учёбы феликс решил поспать и ему приснился хван. очередной сон где они вместе. блондин плакал в плечо джисону, потому что больше так не может. его маленькое и хрупкое сердечко не выдерживает. он хочет быть с хван хёнджином; он хочет его себе; он хочет нежиться с ним на кровати под приятную песню в кромешной темноте; он хочет быть рядом с ним; хочет быть его парнем. после часового рыдания, феликс понял, что так дело не пойдёт. он обязательно поговорит с ним, сделает что угодно, чтобы заполучить хёнджина, хоть в девочку превратится, но ли должен. умывшись, они всё-таки преступили к выбору наряда. не слишком вызывающее, не простое, что-то среднее, чтоб дух захватывало. чтобы сердце забилось быстро-быстро, дыхание стало частым, а глаза не могли оторваться от образа блондина. ни белое, ни красное, ни каких-либо других цветов. полупрозрачная чёрная рубашка в облегающих кожаных штанах и массивных тёмных ботинках. лёгкий макияж, чтобы подчеркнуть темно-карие глаза и пухлые губы-бантики. немного завитые волосы и готово. идеально! — он будет локти себе кусать! — говорит восхищённо джисон, когда образ полностью готов. феликс еще никогда не выглядел так сексуально, притягивающим взгляд. вечно ходил в какой-то огромной футболке и спортивных штанах, но вот лицо всегда выглядело свежим, даже если тот не выспался. волосы всегда уложены, но не так, как сегодня. сегодня некоторые прядки, которые были короче, уложены назад, будто рукой только что провёл. мягкие, пушистые. — надеюсь, — как-то неуверенно ответил ли, смотря на себя в зеркало. — я никогда так не выглядел. думаешь он обратит внимание? — конечно! ты будешь лучше всех на этой вечеринке, — хан захлопал в ладошки, улыбаясь своей самой яркой улыбкой, морща носик. — он запомнит это надолго! феликс молил всех богов, — хотя в них не верил — чтобы хван хёнджин заметил его. затаил дыхание и восхищённо наблюдал за ли. чтобы подошёл и первым заговорил, чтобы увидел в феликсе не просто однокурсника, а человека, с которым он бы хотел встречаться. для счастья ничего больше не нужно. они шли не так долго. просто дом чанбина находился в нескольких кварталах от феликсова общежития, так что на дорогу ушло примерно минут двадцать. из окон играла громко музыка, а люди были уже пьяными, танцевали во дворе, выпивая коктейль, который сами и сделали. такие компании феликс не любил. просто не мог находиться среди пьяных людей. либо нужно выпить самому, либо убраться прочь. зайдя в комнату, что находилась на первом этаже, заметил чёрный диван на котором восседало божество в обличии человека, а рядом с ним ангел. хван был одет в облегающую белую рубашку, в которой просвечивались соски, когда свет в комнате сменялся на красный. точно такого же цвета брюки, но бедро на левой ноге было открытым, придерживало данную конструкцию лишь два узких ремешка, что соединяли две части штанины. на плечах что-то вроде укороченной кофты белого цвета. хотелось стянуть её, чтобы налюбоваться прекрасными широкими плечами. волосы собраны в хвост на затылке, выпуская вперёд парочку прядей. феликс думал, что от него сегодня взгляд не оторвут, а оказалось наоборот. он не мог отвести глаз от хёнджина, который, кстати говоря, так же смотрел на образ ли. его рука зависла на уровне груди с напитком, пошевелиться не получалось, как не старайся. феликс всегда был таким? сидевший рядом минхо как-то подозрительно улыбнулся. он был одет примерно так же, как и хван, вот только на штанах не было какого-то выреза, но это не мешало называть рыжеволосого ангелом. джисон даже как-то погрустнел, что не подходит хо, ведь на нем была самая простая одежда. спортивные штаны и толстовка. жаль не нарядился, так они все вчетвером сидели на этом диване и были бы самыми красивыми людьми на этом вечере. феликс как-то неуверенно приземлился напротив хвана. прятал свои глаза, смотря то на стол, то на окружающих, то на интерьер, только не на хёнджина. а тот, в свою очередь, продолжал сверлить взглядом ли и улыбаться своим мыслям. что у него на уме? только сам хван знает, ну, может ещё минхо, ведь тот тоже как-то странно улыбался, смотря на блондина. а может дело совершенно не в нём? феликс нервничает, о ребра бьет волнение, а сердце быстро-быстро стучит где то в горле. поняв всё без слов, джисон ушёл за напитками, блондину нужно успокоиться, иначе он не сможет даже посмотреть на хвана, о диалоге речи даже идти не может. пьяные люди снуют туда-сюда, из комнаты в комнату за порцией новых напитков. красные огни сменяются на синие, синие на розовые, розовые на жёлтые и так по кругу. музыка больно бьет по ушам, вынуждая толпу танцевать, кричать слова песен и разливать напитки на пол. давящая атмосфера, неприятно, скользящее чувство волнения пробирается по всему телу. особенно напрягает взгляд хвана, он пристально наблюдает за каждым действием феликса, закусывает губу и что-то на ушко говорит минхо. хо в свою очередь закатывает глаза и смотрит на джисона. что здесь происходит? мелодия сменилась на плавную. медленный танец для парочек, которые очень хотели вложить свою душу в этот вечер и отдаться в объятия любимому. толпа заверещала, проговаривая: «выключите это дерьмо, где нормальная музыка?!». хван поднялся со своего места и подошел к ли. что он хочет? потанцевать? шутите что ли? хёнджин протягивает руку феликсу, а тот в свою очередь продолжает с непониманием смотреть в чёрные глаза, которые стали ещё темнее из-за освещения. хван стоял напротив ли, не обращая внимания на многочисленные взгляды, а минхо и джисон улыбались. неужели они оба поговорят, а может случится что-то большее? неизвестно. сейчас всё зависит от феликса, чтобы тот принял приглашение и растворился в объятиях хвана. блондин поднял свою руку и как-то неуверенно вложил ее в хёнджинову. неловко, безумно смущающая ситуация. ли поднялся со своего места, попутно выпивая полный стакан алкоголя залпом, чтобы унять быстро бьющееся сердце и волнение, которое с каждой секундой брало разум под контроль. они прошли в центр комнаты, хван сложил свои руки на талии феликса, а ли уместил свои на шее. они плавно кружились, не замечая негодующих взглядов. хван хёнджин и ли феликс? это какая-то шутка? нет, на шутку точно не похоже. и как бы блондин не старался выглядеть неприступным мальчишкой, рядом с хваном он становится маленькой зверушкой в лапах беспощадного зверя. дыхание становилось частым, словно грядущая опасность становится всё ближе, потихоньку приближаясь к своей цели. раз — расстояние сближается до пару сантиметров между лицами. два — тело прижимается сильнее к груди, не выпуская из своих оков, которые держали крепко-крепко. три — горячее дыхание опаляет губы младшего. опасно, очень опасно. жертва в ловушке, без шанса на спасение, без малейшего шанса выжить и убежать прочь. было не важно, что на них смотрят. было абсолютно плевать на то, что они здесь не одни. было безразлично на то, что они находятся на вечеринке с людьми, с которыми будут видеться ещё около года. хван прикоснулся своими губами к чужим, а у феликса мир рухнул из-под ног. они что, прямо сейчас целуются? уму непостижимо. хёнджин целует нежно, мягко, аккуратно, будто феликс был самой хрупкой стекляшкой, которая, если выпустить из рук, непременно разобьется. губы сладкие из-за алкоголя, отдает вишневым привкусом. разум отключается под таким нежным напором, сердце останавливается от осознания, что одна из давних мечт ли воплотилась в реальность. хван сминал чужие губы, словно видел в них спасение от всех невзгод, тихонько пробуя самого феликса. он боролся с желанием не начать снимать с него эту сексуальную рубашку. мысли о том, что молочная кожа феликса такая же сладкая, током отдавалась по всему телу. он пах мускатным орехом, еловыми шишками и летом. таким свежим, легким, непринужденным. желание было выше всего, выше разума, выше посторонних людей, но не сильнее мнения блондина. может он совершенно не хочет, а отвечает на поцелуй из-за выпитого алкоголя? о нет, хёнджин, феликс хочет, еще как хочет, сильнее всего на свете. просто он до сих пор не может осознать происходящее, будто это очередной сон ли, после которого тот проснётся и вновь будет плакать от дурманящих фантазий, а на душе кошки начнут царапать неимоверно больно. незаметно для всех феликс ущипнул себя раз десять, чтобы понять, что это не сон. он правда целуется с хван хёнджином и это не плод его фантазий. минхо уже давно пересел к джисону на диван, устраивая того на своих коленях, поглаживая бедро. наблюдать за данной картиной — услада для глаз. хван с феликсом кружились в танце, сминая губы, руки блуждали по телу и им явно не нравилось, что они здесь не одни. сегодня точно произойдёт что-то грандиозное. что-то, что поменяет жизни обоих. музыка закончилась, сменяясь на новую с громкими битами и толпа вновь заверещала, забывая о ситуации, которая произошла с парнями во время медленного танца. а у них же сердце непривычно быстро бьется, руки дрожат. мозг до сих пор не очнулся после нежного поцелуя. хван отстранился непозволительно далеко, держа феликса за руку. он знал этот дом, был другом чанбина, поэтому часто бывал здесь. только вот об этом никто не знал, отчего последующие действия старшего показались непонятными. хван вёл блондина через толпу, пробираясь к лестнице на второй этаж. никто их даже не замечал. даже минхо с джисоном, которые вовсю уже изучали губы друг друга, исследуя каждый уголок тела руками. второй этаж был скромнее, всего пару комнат. как показалась феликсу — одна из них чанбина, вторая туалет, ведь парень жил один по слухам, что проходились по всему университету. зачем хван ведёт его наверх? зачем заводит в комнату? хёнджин дышит тяжело, осматривая лицо феликса, которое было плохо видно из темноты. его грудь поднималась и опускалась, пока тот сидел на кровати не в силах пошевелиться, не в силах даже слово сказать. ли думал, как же хочется снять с хёнджина всю одежду, попробовать каждую частичку его тела, отдаться ему полностью. хван медленно подходит к феликсу, снимая с себя эту чертову кофту, расстегивая пару пуговиц сверху, открыв вид на прекрасные острые ключицы. откидывает в сторону накидку и опускается рядом с ли. чертов хван хёнджин. феликс чувствует горячее дыхание на своей шее, отчего мурашки идут по всему телу, скручивая узел в штанах. он возбуждается от каждого его действия, от каждого прикосновения. каким образом член ещё не встал, когда они целовались посреди комнаты? хван проводит своим языком по выпирающей венке, очерчивает кадык и принимается целовать каждый сантиметр его шеи. от такого пальцы на ногах поджимаются, а член в штанах больно упирается в ширинку из-под кожаных штанов. хван вдыхает запах блондина, старается запомнить все нотки этих еловых шишек, лета, чтобы потом, в ночи, вспоминать и радоваться как дитя малое. ли ощущает, как что-то живое расцветает внутри, словно цветы при весне. он издает слабый, приглушенный стон, когда хёнджин несильно кусает. шея — эрогенная зона феликса, от которой тот возбуждается сильнее. ткань штанов всё сильнее давит, а желание снять с себя и с хвана всю одежду становится больше. он не может больше терпеть. ли хочет отдаться чувствам. живет один раз, так пусть развлекается как ему хочется, потом будет думать о последствиях. ли поднимает голову хвана за подбородок, вновь впиваясь в эти сладостные губы. на вкус они были как засахаренные карамельные яблоки. очень вкусно. от хёнджина исходил какой-то кофейный запах со слабыми нотками мятной жвачки. феликс небольно кусает за нижнюю губу, оттягивая её на себя и слышит тихий стон. боже, он готов слушать их всю жизнь, каждую секунду. хван проталкивает язык в рот ли, проводит по нёбу. нежно, мокро, чувственно и безумно горячо. их языки сплелись словно в танце, постоянно меняя инициативу. сначала ли, затем хван и так по кругу. феликс уже не чувствует своё сердце, будто оно провалилось куда-то, говоря «пока-пока, я здесь больше не нужен». руки, кстати, тоже живут своей жизнью. они вытащили рубашку хвана из штанов, пробираясь под неё и обводят слабо выраженные кубики, переходя к соскам. снова стон. соски — эрогенная зона хёнджина. в комнате стало настолько душно, что дышать было просто невозможно. либо так было изначально, либо два разгоряченных тела сделали её такой, но это было неважно. хван укладывает феликса на спину, полностью наваливаясь на младшего. снова переходит к шее. ему мешает эта рубашка, чертовски сильно мешает. хочется разорвать её на мелкие кусочки, чтобы больше ничего не отделяло от молочной кожи. он тихонько отстраняется, смотрит на феликса и замечает тяжелое дыхание. переводит взгляд вниз. небольшой бугорок был очерчен облегающими штанами. хван ухмыляется, поднимается с кровати и раскрывает окно настежь. холодный воздух тут же заполз в комнату, покрывая оба тела мурашками от резкой смены температуры. чувствует, как ему потихоньку сносит голову под такими громкими вздохами младшего, что уже чуть ли не хнычет, желая продолжения. ох, хван даст ему это, он отдаст себя полностью в эту ночь. хёнджин аккуратно снимает с феликса рубашку, замечая на плечах веснушки и набухшие розовые соски. у самого в штанах всё узко, но нужно сделать так, чтобы ли понравилось, не сделать больно и удовлетворить младшего, чтоб тот имя своё забыл. припадает губами к ярко выраженным ключицам, проводит языком, а затем легонько кусает. феликс охает, а хван сильнее заводится. — ты… — хёнджин отстраняется, пристально смотрит в чужие, кофейного цвета, глаза. — …не против? — не думаешь, что как-то поздно говорить об этом? — ли ухмыляется, протягивает свои руки к шее напротив, приближается и целует. незабываемое чувство эйфории, которая накрыла обоих, словно под воздействием наркотика. всё кажется сном. хоть в комнате было темно, но свет исходил отовсюду. хоть окно открыто полностью, но было безумно жарко, будто находишься в самом жерле вулкана. сейчас никто из них не задумывается о дальнейших последствиях, не задумываются, что их могут застукать. они живут настоящим, сегодня и совершенно не важно, что будет завтра или через час. дрожащими пальцами феликс старается расстегнуть пуговицы на рубашке хвана. выходит плохо. он не может контролировать свои действия, не может нормально думать и мыслить. борьба с самим с собой в прямом эфире. хван слышит тяжелое дыхание младшего, замечает как тот постоянно кусает свои губы и пытается унять дрожь, пока расстегивает злосчастные пуговицы. так дело не пойдёт. хван тихонько отстраняет руки феликса, расстегивает и снимает рубашку, открывая вид на кубики пресса, широкие плечи и подтянутую грудь. у ли от такого вида во рту стало мокро из-за обильно выделяющейся слюны. он замирает с руками, которые застыли в воздухе, стараясь запомнить каждую деталь в своей крохотной голове. всё точно как в его снах, хван выглядел также. хёнджин снова припадает к молочной коже, которая, кажется, стала ещё горячее. он оставляет укусы, засосы ярко фиолето-синих цветов, спускаясь влажным языком до впалого живота, который подрагивает от каждого движения. феликс стонет протяжно, иногда вскрикивая из-за столкновения разных температур. в штанах сжимает всё настолько болезненно, а трусы намокли от предэякулята. он прямо сейчас хочет снять их, избавиться навсегда, чтобы ткань больше не мешала. хван аккуратно хватает зубами собачку на молнии, расстегивает ширинку кожаных штанов, снимает вместе с трусами и наблюдает, как набухший член подрагивает, выделяя из себя достаточно много природной смазки. картина, где феликс лежит полностью обнаженный, закрывающий свой рот ладонью и красный, словно часов восемь находился под раскаленным солнцем — незабываемая. — не смотри, — стесняется, старается второй рукой прикрыть член. — не могу не смотреть, — хван ухмыляется, убирая руку подальше от столь прекрасной картины, запоминая каждую частичку тела ли. он проводит языком по венкам на члене, а после слышит приглушенный стон. уши краснеют сильнее, дыхание учащается, а сердце норовит выпрыгнуть из груди. обводит головку, а после берёт её полностью в рот. от таких движений у феликса пальцы на ногах подгибаются, а бёдра толкаются вперёд. хван играется с языком, стараясь всё глубже протолкнуть член в рот, проводя головку о щеку. стоны становятся сильнее, открытые, так как феликс теперь сжимает руками ткань простыни. он закрыл глаза, ведь смотреть, как член появляется и пропадает во рту у хёнджина — безумно смущающе. он чувствует, как хван берет уже половину, сжимая пальцами основание, помогая рукой, проводя вверх и вниз. левая ладонь инстинктивно укладывается на макушку, сжимая растрепанный хвост и помогает заглатывать глубже. с каждой секундой член всё больше пропадает во рту, а слюна стекает по подбородку. хван ненадолго отстраняется, чему послужил ноющий тихий вой. — сядь поближе к спинке и смотри на меня. от такого приказного тона все органы делают трехкратное сальто. ли выполняет. усаживается поудобнее, но глаза не открывает. неловко. чувствует, как ноги раздвигаются в разные стороны. горячее дыхание опаляет внутреннюю часть бедра, а член подрагивает. — я сказал на меня смотреть. ли послушно открывает глаза. боже, лучше бы он этого не делал. на голове у хвана целое гнездо, резинка почти упала. он уместился между бёдер ли, проводит рукой вверх-вниз и, не отрывая взгляда, смотрит прямо в эти кофейные глаза. феликс хочет сжать ноги, но голова хёнджина мешает. старший оскалился, а затем вновь взял в рот. он наблюдал за эмоциями на лице ли, брал всё глубже и глубже, а у феликса крыша едет. младший снова кладет свою руку на макушку хвана, где волосы окончательно растрепались, а резинка исчезла где-то под двумя телами. двигает бедрами вверх-вниз, задерживая хвана, когда тот полностью взял член в рот. слюна обильно стекает по подбородку, дышать трудно, а глаза закатываются. ли готов прямо сейчас кончить в этот влажный рот, ведь то, как стенки горла сжимают его головку чертовски приятно. хван отстраняется, чувствуя, как член начинает сильнее наливаться кровью, подрагивая во рту. встаёт с кровати и медленно расстегивает ширинку на своих брюках. наблюдает за младшим, за его нетерпением. оставшись полностью обнаженными ли замечает хороших размеров член, который стоял колом, выделяя из себя смазку. захотелось попробовать, в глазах пробегают огоньки. ли тянется руками к хвану, полностью поднимаясь с кровати. — нет, малыш, не сегодня, — произносит хван, когда феликс уже опускается на колени. не сегодня? значит будет ещё? хёнджин открывает ящик прикроватной тумбочки, достаёт оттуда баночку лубриканта и презерватив. знает, что они всегда находятся именно там у чанбина, ведь не раз выслушивал: «если на какой-нибудь вечеринке захочешь трахнуть какую-то девчонку, то всё необходимое найдёшь во втором ящике». прости, бинни, но сегодня он трахнет не сексуальную девушку, а безумно сексуального парня, от которого разум теряется. — главное расслабься, я не хочу сделать тебе больно, малыш, — проговаривает хван, уместившись возле розового колечка мышц. он выдавливает большое количество лубриканта себе на пальцы, хорошо смазывая каждый. смотрит в глаза ли и замечает, что тот доверяет ему. хван не должен облажаться. первый палец отдается болью. хёнджин вошел только одной фалангой, давая младшему привыкнуть. затем чуть глубже и глубже, делая мягкие толчки, попутно расширяя стенки сфинктера. хван чувствует, как его палец сжимают от колющих и непривычных ощущений. он не торопит, но, будем честны, ему чертовски не терпится войти в младшего своим членом. второй палец уже не так больно, но всё равно ощущения не из приятных. нежные толчки пальцами, разводя их немного в разные стороны, чтобы подготовить его к своему члену. боль сменяется наслаждением, когда хван задевает чувствительную точку, отчего ли слегка выкрикивает и тут же прикрывает рот рукой, боясь, что их застукают. третий палец — не сильная боль с нотками приятных ощущений. хван целует внутреннюю сторону бедра, всячески стараясь отвлекать младшего от неприятных эмоций. он делает всё аккуратно, терпеливо выжидая когда блондин привыкнет. хёнджин наблюдает за приоткрытым ртом, который застыл в немом стоне. ли смотрит в потолок и понимает, что разрядка уже скоро. он не может вот так быстро кончить от пальцев! какой стыд! — я готов, — чуть ли не выкрикивает феликс, стараясь убрать руку хвана от себя. — уверен? — хёнджин убирает свои пальцы, покидая тело ли. такая уже непривычная пустота. — да. хван раскрывает презерватив, натягивая его на свой орган, а после дополнительно смазывает лубрикантом. колечко мышц сжимается в предвкушении наполненности. хван подставляет головку ко входу, тихонько надавливая. ли теряется, ведь даже не ожидал. головка полностью входит, а руки феликса вцепились в плечи хёнджина. темноволосый не двигается, дает привыкнуть, а затем входит чуть глубже всё так же останавливаясь, когда чувствует ноготки в своей спине. ли хрипит, ждёт когда будет не так неприятно. хван начинает медленно двигаться, проникая почти полностью, а с губ ли срываются сладкие, дурманящие разум тихие стоны. — будь громким для меня, ликси, — проговаривает хёнджин, нежно кусая феликса за ключицу. и блондин становится громким, когда толчки чуть ускоряются. принимает хвана полностью, не в силах даже что-то выговорить. наслаждение сладкое, запретное, не поддающееся какому-то объяснению. хван укладывает свою руку на шею младшего, слегка перекрывая кислород. толчки становятся размашистее, ли громче, а хёнджин забывает кто он такой. эти сладкие стоны с хрипотцой, эти маленькие ручки, которые царапаются, эти блондинистые волосы и выпавшие пряди, которые прилипли ко лбу. всё прекрасно, феликс прекрасен. хван замедляется, притягивает тяжело дышащего ли к себе и вовлекает в поцелуй. страстный, жадный, собственнический, горячий. он играет своим языком, проводя по нижней губе, слизывая капельки крови, которые феликс уже успел сделать из-за того, что постоянно кусал свою губу, стараясь быть тихим. во время поцелуя хёнджин ускоряется, чувствуя вибрацию, что отдает прямо в губы, потому что феликс стонет, не отрываясь от старшего. не хочет. хван попадает по простате и ли уже вскрикивает, отстраняясь от темноволосого. последние размашистые толчки и они кончают одновременно, в унисон хрипло с губ срывают стон. хван почти рычит, наваливаясь на феликса всем своим телом, пачкая свой живот. дышат тяжело, сложно восстановить дыхание когда ты только что потрахался со своей самой главной мечтой. хван укладывается на другую сторону кровати, а затем слышит хриплое: — что будет дальше? — всё будет по другому, ликси.