***
Хоб занят любованием тем, как тонкие бледные пальцы обхватывают бокал и лениво покачивают его, и ещё он немного пьян, поскольку пил уже в пабе, так что он почти не обращает внимания когда их ноги соприкасаются под столом. У Морфея в глазах умирает солнце и торжествующе взрываются фейерверками тысячи звёзд. Его хитрая улыбка прячется за кромкой бокала и растворяется в вине. Хобу в горле сухо и он спешно проходится языком по покусанным губам. Горло Сна дёргается, когда он делает ещё один глоток, и от того, насколько ему хочется притянуть к себе и зацеловать эту шею, кружится голова. Король уходит, и этой ночью Хобу снится что-то жарко-ненасытное, шелк простыней и бархатный смешок в ухо на все просьбы. Хоб просыпается на диване, рядом с ноутбуком, и видит оставленный на столе бокал. Он рад называть его своим другом, даже если не любовником или возлюбленным.***
Но Морфей приходит снова и снова, бывает, просто выходит из тени и уже идёт с ним плечом к плечу, заложив руки за спину, вскинув подбородок и храня на лице царственный вид. Впрочем, глаза улыбаются. Хоб-то умеет его читать. Недавно он сидел в парке и читал книжку, а потом на лавочку рядом опустился Сон и втянул в оживленную дискуссию — в ходе которой Гэдлинг экспрессивно размахивал руками и даже повысил голос, удостоившись укоряющих взглядов прохожих — умудрившись начать её с пространных размышлений. — Где твой рубин? Сон склоняет голову птицей и смотрит на него с вопросом. — Ну, ты все наши прошлые встречи был с рубином на шее. — А, это, — Морфей пространно взмахивает рукой: — Он был уничтожен. Не мной. Но… Это даже к лучшему, я был слишком к нему… привязан. У Хоба внутри болезненно скребёт внутри от осознания того, что его друг боится привязанностей. Он кивает в ответ: — Да, я заметил. Его очень радует что, пусть и Сон говорит не намного больше, постепенно он стал открытее по отношению к Хобу. Его эмоции, которые он всё ещё выражает слабо, просто завораживающие. Морфей катает стаканчик с выпитым кофе в руках. Хоб замечает это: — Купим ещё? Тот кивает: — Да… Да, пожалуй. Гэдлинг ведёт его в сторону своей любимой кофейни и замирает у окошка на вынос: — Тебе что взять? Тоже самое, что и в прошлый раз? Сон стоит за его спиной и напоминает ему ребёнка, прячущегося за юбкой матери. Воспоминание о Элеанор и Робине отзывается смутной грустью. Парень из кофейни выжидающе смотрит на них. Морфей наклоняется ближе и тихо произносит ему на ухо, не сводя взгляда с парня. Хоб широко улыбается и повторяет заказ. Сон уже отошёл назад, засунул руки в карманы и настороженно смотрит. Хоб не может подавить смешок. — Тебе сливок взбитых добавить? Или сиропа? Морфей моргает и молча смотрит на него. — Сливок, — полу-вопросом. — И взбитых сливок, пожалуйста. Потом оглядывается на Сна: — С ложечкой? — С ложечкой. Он гордо вручает Морфею напиток пока расплачивается за него и краем глаза замечает, что тот первым делом сует себе пластиковую ложечку в рот. Озадаченно хмурится. Хоб не выдерживает: — Нравится? Сон нерешительно кивает, укутанный в своё пальто, с поднятым воротником и застёгнутое на все пуговицы, как в броню. Его губы обхватывают ярко-красную трубочку. Хоб старается не смотреть. Они садятся на лавочку в ближайшем парке и их колени привычно соприкасаются. Волосы у Морфея взъерошенные, ему хотелось бы протянуть руку и пригладить их. От его маленьких улыбок сердце ухает куда-то вниз. Хоб мягко улыбается в ответ и кутается в худи, пряча в карманах замёрзшие пальцы. Его взгляд замирает на облаках, на деревьях, чьи листья зелёно просвечивают на солнце и кончики тронуты оранжевым. К ногам Гэдлинга падает жёлто-зелёный лист и тот задумчиво вертит его в пальцах. Можно было бы сделать гербарий или что-то вроде того. Но ему больше нравятся засушенные цветы. Напоминание о лете, которое зимой выпадет из книги которую он хотел перечитать, которое согреет его получше пледа когда он будет одинок и за окном повалит снег. Но он не одинок. У него есть Морфеус. Морфей. Сон. Король Кошмаров. (не)Человек, который отрывает задумчивый взгляд от детей, играющих на площадке, когда Хоб костяшками проводит по его щеке. Гладит. Его друг только смотрит на вставшего Хоба снизу-вверх. — Мне нужно идти, — извиняется Хоб, — Из коллег кто-то заболел, так что завтра у меня будет замена. Незапланированная. Как бы ему ни нравилось преподавать, ему гораздо больше нравится вид Морфея, обхватывающего чашу бокала тонкими пальцами на своей кухне. В глазах у Сна падают звёзды и расползается северное сияние. Он кивает: — До скорой встречи, друг мой. Это прозвище заставляет сладко сжиматься всё у Хоба внутри. Он позволяет себе задержать ладонь у его лица дольше нужного, заправить непослушную прядь за ухо и поспешно уйти, в смятении от выходящих за берега эмоций. Даже если ему придётся ждать ещё одну вечность — больше сотни лет без единственного фактора постоянности, дарящего силы стоять на ногах — чтобы только поцеловать его, он готов.***
На следующий день на выходе из лекционного зала ему видится знакомая фигура. — Хэй! — она оборачивается и он видит совершенно незнакомое лицо. Хоб решает, что это знак. Но никто его не посещает. Ни днём, ни вечером, ни, в конце концов, ночью: Хоб засиживается допоздна и это одно из привилегий бессмертности — он не может сдохнуть от недосыпа, даже если очень постарается.***
Его шаги отзываются тихим гулом по залу. Он неспешно вышагивает, рассматривая диковинное…всё. Краем глаза замечает дверь в библиотеку. Но проходит мимо. И заходит в тронный зал, с витражами мозаикой цветных осколков и мраморно-белой лестницей. У него почему-то перехватывает дыхание, когда он прослеживает ее взглядом и натыкается на трон. — Приятель? Морфей появляется за его спиной: — Как ты сюда попал? — и Хоб отшатывается, пробормотав ругательства, которые уже никто не использует. — Я… Подумал о тебе прежде чем заснуть? Это так работает? Губы его друга растягиваются в тонкой, польщённой улыбке. Господи, он хочет видеть её вечно. — Ты всё верно понял. И, раз уж ты здесь, почему бы мне не показать тебе то, о чём мы беседовали в прошлый раз? У меня есть свободная минута. Хоб подтрунивает: — Мой король устраивает экскурсию по своим владениям? Чёрт побери, я готов! Сон фыркает и всё вокруг них меняется по взмаху его руки. Когда Хоб моргает, они уже стоят перед шумящим серебристым водопадом, увитом зеленью. Лозы оплетают камни, рядом пролетает бабочка, почти задевая крылом его щеку. Всё, на что его хватает — это вырвавшееся «вау» на выдохе. Морфей самодовольно улыбается в ответ, похоже, всё понимая. Они садятся у самой воды на прогретые камни, где потоки спокойны и листья кружатся по течению. Хоб опускают пальцы в бодряще-прохладную воду и вылавливает один. Листик лежит посередине его ладони, и это — магия, это частичка Морфея, которую он создавал с любовью, будучи отцом всего, что здесь находится. Он лежит у Хоба на ладони, шумит водопадом и пением птиц в ушах, шелестом травы и листьев, гулом машин и дождя… Машин и дождя? Каким-то чувством Гэдлинг понимает, что просыпается, и торопливо поднимается на ноги, чтобы потом наклониться и чмокнуть его в щёку. — Спасибо тебе, — говорит он негромко, — Я ценю каждую минуту… Он не успевает договорить, Сон улыбается и что-то отвечает, но он уже ничего не слышит и приходит в себя в постели, с солнцем в волосах. Рядом с ним лежит диковинной красоты листок из Сновидения. Частичка Морфея, его магии, его сердца… Она была подарена ему без ничего взамен. Хоб бережно положит его между страниц, зная, что будет открывать книгу и все вспоминать в надцатый раз. Он поцеловал Морфея в щёку. Тот ему улыбнулся, открыто и мягко как никогда. Весь остальной день Хоб проводит с глупым влюблённым видом.***
У него внутри перемешаны травы и виноград, солнечный свет в венах, отзвуки тихой, звенящей музыкой ветра мелодии и гуляющим по крови счастьем. Они лежат на ковре маков, цвета как Морфеевы губы, уже примятом под их телами. Голова Хоба лежит у него на коленях, обтянутых в черную облегающую (и сводящую его с ума) джинсу, пальцы его бога путаются у него в волосах, Сон наклоняется чтобы оставить ещё один поцелуй у него на губах. — Знаешь, — говорит он, — нам не обязательно быть вместе так только в моём мире. Хоб целует его, мягко и самозабвенно, его глаза горят когда он отстраняется. Он бездумно отвечает: — Я готов принять всё, что ты мне дашь, — и губы Короля изгибаются в тихом, не злом смешке. Старом и знающем. — Тогда, — шепот прямо в ухо, — я встречу тебя утром. Хоб согласен. Он мычит в подтверждение и забывается в поцелуях.***
Наутро Сон действительно оказывается у него на кухне. Хоб делает шаг и падает в его объятия, льнёт к нему, ощущая как бережно его ловят, как руки, обнимающие моря и держащие горы, ложатся ему куда-то между лопаток. Ему улыбаются и шепчут в макушку: — Смею надеяться, тебе снились только хорошие сны.