Операция имени меня

      Джеймс просыпается с удивительным, давно забытым чувством лёгкости во всём теле. Он выспался — впервые за много лет! — и чувствует себя восхитительно бодрым. У него ничего не болит, не ноет и не ломит. Он машинально проводит языком по зубам — они все целы и не шатаются. Во рту нет привычного скверного привкуса — предвестника неотвратимо надвигающейся цинги.       Ещё не открыв глаза, Джеймс полной грудью вдыхает запах — чудесный, свежий запах, так не похожий на амбре его каюты и всего корабля в целом. Он с наслаждением потягивается и только теперь вспоминает, что тело, нежащееся в приятной истоме, на самом деле не его. Настоящее тело Джеймса Фицджеймса продолжает страдать, медленно убиваемое цингой, холодом и скверным питанием, затерянное где-то в пространстве и времени. Девушке, в чьём теле он сейчас находится, никогда не понять испытываемого им сейчас блаженства. Она воспринимает его, как должное. А вот сознание Джеймса, странным образом оказавшееся здесь, не в силах справиться с эйфорией, охватившей мозг этой самой девушки, находящийся сейчас под его влиянием. Джеймс решает наплевать на размышления и полностью отдаётся этому безудержному внезапному блаженству. Он поглаживает ладонями простыню под собой, трепещущими ноздрями втягивает воздух, полный изумительных ароматов, вновь потягивается… Господи, как же ему хорошо сейчас!       Внезапно Джеймс чувствует, что на него кто-то смотрит и вспоминает, что он в комнате не один. Он открывает глаза и натыкается на пристальный взгляд Ольги, наблюдающей за ним со своей кровати. Ольга тут же отводит глаза в сторону, но Джеймс уже не может вернуться обратно в объятия полного всеобъемлющего блаженства. Джеймс окончательно вспоминает, кто он и где находится, а также о некоторых сложностях своего положения. Впрочем, какими бы ни были эти сложности, они ничто по сравнению с преимуществами его нынешнего существования.       — Проснулась? — Лёгкая, немного ироничная улыбка касается Ольгиных губ. — Как спалось?       — Давно уже не спал так хорошо, — честно признаётся Джеймс. — И не просыпался так легко.       Ольга тихонько вздыхает. По этому вздоху Джеймс понимает: девушка втайне надеялась, что после сна в тело, лежащее на соседней кровати, вернётся сознание её подруги. Но чуда не происходит, и Джеймс не сможет сказать, радует его это или огорчает. Во всяком случае, столь чудесное пробуждение стоит того, чтобы потерпеть неудобства, связанные с его нынешним положением.       — Пойдём к морю, — предлагает она. — Ты ведь хотел.       Хотел… Она смирилась с тем, что имеет дело с мужчиной в теле подруги. Как бы там ни было, им обоим придётся жить дальше с осознанием этого факта.       — Очень хотел, — подтверждает Джеймс, вставая с постели.       Ольга приносит с балкона высохшие купальники и уходит переодеваться в ванную, чего никогда бы не сделала, будь она убеждена, что рядом с ней Алька. Джеймс с трудом, но всё же разбирается в хитросплетениях завязок на этой странной одежде и ждёт появления Ольги, чтобы проконсультироваться, что ещё ему надеть для предстоящего выхода. Ольга заглядывает в шкаф и подаёт ему лёгкое белое одеяние в виде балахона длиной чуть выше колен и с рукавами, на три четверти закрывающими руки. Джеймс беспрекословно надевает его и с некоторым удивлением рассматривает себя в зеркале, пока Ольга наряжается в какой-то лёгкий цветастый халат с запАхом.       — Причешись, — бросает она Джеймсу, собирая волосы в пучок при помощи непонятного приспособления, надёжно удерживающего их вместе и не позволяющего рассыпаться по плечам.       Волосы у Ольги красивые — густые, удивительно насыщенного каштанового цвета. Джеймс смотрит на свои светлые пряди. Они кажутся гораздо тоньше, особенно в сравнении с Ольгиными, и это почему-то немного огорчает Джеймса, хотя, казалось бы, какая ему разница?       Джеймс идёт в ванную за оставленной там расчёской и приводит в порядок слегка запутавшиеся после сна пряди. А что делать дальше? Собрать их в такой же пучок, как у Ольги? Джеймс растерянно поворачивается к ней с немым вопросом в глазах.       — Садись, — она указывает ему взглядом на кровать. Джеймс послушно усаживается и полностью отдаётся приятным ощущениям всё то время, пока Ольга расчёсывает его, собирает волосы в хвост и плетёт из него косичку. Покончив с этим, она надевает на Джеймса кепку с длинным козырьком, подаёт ему очки с тёмными стёклами — Джеймс уже знает, что это — защита от солнца — и вручает сумку, с которой Джеймс пришёл в номер, засовывая в неё телефон, лежащий на тумбочке у кровати. Сама Ольга водружает себе на голову шикарную широкополую шляпу, которая нравится Джеймсу значительно больше его кепки, вешает на плечо собственную сумку и, оглядев обоих придирчивым взглядом, изрекает:       — Ну, пошли.       Они проделывают в обратном порядке весь путь, который прошли до обеда: широкий просторный коридор (после тесноты «Эребуса» и «Террора» он кажется неестественно светлым и просторным), кабинка лифта, теперь опускающая их вниз, огромный холл, заполненный людьми в одежде, по-прежнему кажущейся Джеймсу странной (некоторые выглядят в ней более раздетыми, чем без неё). Они покидают этот сияющий прохладный рай через стеклянные двери, которые сами раздвигаются, стоит им с Ольгой подойти поближе — и погружаются в плавящийся от жары воздух, наполненный запахами тропических растений, каких-то духов, отдалёнными неуловимыми ароматами пряностей от готовящейся пищи и едва различимым запахом моря. Ноздри Джеймса чутко раздуваются, улавливая этот знакомый манящий аромат, который он различит среди тысяч других, как собака в многотысячной толпе различает прекрасный запах хозяина. Море… Когда-то давным-давно оно поманило Джеймса за собой и не отпускало его всю последующую жизнь. Где бы он ни был — в лондонской светской гостиной, в пустыне, в самом пекле боя с непокорными китайцами — Джеймс всегда ощущал странный непреодолимый зов моря. Вот и сейчас. Оно близко. Так близко… Оно зовёт к себе Джеймса, манит его…       И они с Ольгой вдвоём устремляются на этот зов, пройдя через обширный двор отеля к мраморной балюстраде. Перед ними открывается потрясающий вид: море, подёрнутое мелкой рябью, залито лучами склоняющегося к горизонту солнца, кажется залитым расплавленным золотом на западе и радует глаз спокойной голубизной на востоке. Джеймс вдыхает полной грудью и на секунду замирает, словно пробует морской воздух на вкус, как знаток перекатывает во рту глоток дорогого коньяка. Он закрывает глаза и какое-то время просто стоит, подставляя лицо солнечным лучам и свежему морскому ветру. Его ноздри трепещут, губы слегка подрагивают… Ему не хочется думать о тех, кто остался в ледяном аду, отделённых от него не только пространством, но и временем. Однако, мысли Джеймса постоянно возвращаются туда, откуда он сумел выбраться каким-то нереальным, неподвластным осмыслению образом. Почему он один? Почему им не удалось вырваться оттуда всем вместе? Френсису, Данди, добряку Гудсиру?.. Джеймс стискивает зубы и судорожно сглатывает.       Ольга искоса наблюдает за подругой. Казалось бы, вот она, Алиска, человек, о котором Ольга знает всё. Но сейчас перед ней вовсе не она. Человек, который с таким наслаждением набирает полную грудь горячего солёного воздуха, полного предзакатной неги — явно не Алька. Это моряк, который любит море всем своим существом, как говорится, «всеми фибрами души». И от сознания, что рядом с ней посторонний мужчина, такой загадочный и необычный, у Ольги в который раз за сегодняшний день пробегают мурашки по телу. Она содрогается, словно в этом зное ей вдруг провели по позвоночнику кубиком льда, и отводит взгляд, давая возможность Джеймсу надышаться тёплым морским ветром, которого он был лишён столько лет. Слава Богу, она представляет, что может испытывать человек, вырвавшийся из лап жуткой полярной ночи с её тьмой и адским холодом и внезапно очутившийся на черноморском побережье Турции.       Джеймс открывает глаза и пристально всматривается в горизонт. Ольга осторожно прикасается к его руке. Он вздрагивает и оборачивается.       — Пойдём? — Кивает она вниз, туда, куда каскадом стекает узкая мраморная лестница, временами скрывающаяся в зарослях ярко-зелёной растительности.       Они спускаются вниз и оказываются на широком песчаном пляже, сплошь уставленном грибками-зонтиками и шезлонгами с распростёртыми на них почти полностью раздетыми телами отдыхающих. Заняв два свободных шезлонга под зонтиком, они раздеваются до купальников.       — Идём купаться? — Ольга вопросительно смотрит на Джеймса.       — Идём, — улыбается он, и улыбка у него получается беззаботной и радостной.       Он уже предвкушает объятия обожаемой морской стихии, он ждёт и жаждет их. Ольга берёт его за руку, и они медленно идут к воде, словно растягивая удовольствие предвкушения. Солнце ещё очень жаркое, но Джеймсу нравится ощущать на коже его горячие лучи. Джеймс слишком долго жил без тепла, и теперь его избыток воспринимается им, как благо. Их ноги утопают в мягком горячем песке — и ощущения эти восхитительны. Путь к кромке прибоя — это отдельное особое наслаждение, И Джеймс упивается каждым его мгновением.       Но вот его ступни касаются прохладной воды. Волны ласково лижут ноги, словно пёс, давно не видевший и с нетерпением ожидавший хозяина. Джеймс замирает у кромки прибоя и закрывает глаза, отдаваясь объятиям солёного морского ветра. Ольга не мешает ему. Она терпеливо ждёт — и Джеймс благодарен ей за понимание.       А после она берёт Джеймса за руку, и они медленно заходят в море, погружаясь в его бирюзовую прохладу. Что может сравниться с этим постепенным погружением в необъятную водную стихию? Особенно если на тебе почти нет одежды, и солёная вода ласкает тело, словно заждавшаяся в постели любовница? Бассейн — это, конечно, чудесно. Но он никогда не заменит моря — невероятной природной субстанции, сотканной из солёных волн, солнечного света, порывов ветра, криков чаек, непередаваемых запахов, синевы неба, бесконечности горизонта — всего того, навстречу чему душа раскрывается и летит, будто на крыльях, влекомая в неведомую даль.       Они плывут рядом, вода обтекает их разгорячённые тела, приятно охлаждает их. Вообще, Джеймса несколько удивляет тот факт, что многие женщины здесь умеют плавать, причём, наравне с мужчинами. В его время не каждый моряк обладал столь полезным навыком. Ему за время службы на флоте довелось спасти нескольких тонущих бедолаг, оказавшихся за бортом. А у девушки рядом с ним всё получается просто и естественно.       — Поплыли обратно, — говорит Оля, переворачиваясь на спину.       Она плывёт по-женски, стараясь не намочить волосы, в то время, как Джеймс совершенно не думает о влиянии солёной воды на причёску. Он никогда раньше не плавал на спине и слегка удивлён такому способу плавания. Но ему хочется попробовать. Он переворачивается на спину и повторяет за Ольгой движения. У него получается! И этот новый опыт вновь приносит Джеймсу массу удовольствия.       Они выбираются на берег и устраиваются на шезлонгах. Джеймсу так хорошо сейчас. Его тело наполняет приятная истома. Хочется закрыть глаза и ни о чём не думать, просто отдаться ленивой предвечерней неге. Но у Ольги другие планы. Она не разваливается в шезлонге, а сидит с прямой спиной, опустив ноги на песок и смотрит на Джеймса требовательно и озабоченно.       — Аль, тебе нужно будет обязательно позвонить маме. А, значит, нам надо тщательно отрепетировать весь разговор, поскольку ты… не Алька.       Джеймс открывает глаза и резко выпрямляется. Предстоящее общение с Алькиной мамой кажется ему почти неразрешимой проблемой. Ощущения довольства и спокойствия улетучиваются вмиг.       — Но… Она же сразу поймёт, что с ней разговаривает не её дочь, — произносит Джеймс.       — Вот нам и надо сделать так, чтоб она этого не поняла. Потому что, если поймёт — наш отдых пойдёт… ну, ты поняла. Она поднимет на уши все международные инстанции — единственная дочь пропала! Да ещё в этой мусульманской Турции. Она решит, что тебя украли в гарем. И тут уж тётю Свету будет не остановить.       — А… Как это сделать? — Джеймс озабоченно смотрит на Ольгу.       — Сейчас будем репетировать, — вздыхает та. — Только сначала мне надо кое-что выяснить.       Она вынимает из сумки предусмотрительно захваченную с собой из номера записную книжку и ручку — видно, что план репетиции Ольга продумала заранее. Джеймс с интересом и некоторым беспокойством следит за её действиями. Он в состоянии идентифицировать блокнот, но второй предмет вызывает у него любопытство. Он не похож ни на карандаш, ни на привычную ему перьевую ручку. Но Джеймс догадывается, что предназначен сей предмет именно для письма.       Ольга тем временем открывает блокнот и что-то пишет на свободной странице.       — Сможешь прочитать? — Показывает она Джеймсу написанное.       — Привет, мам, — читает Джеймс.       Ольга подозрительно смотрит на него.       — Всё-таки, ты Алька, — произносит она. — Ты читаешь по-русски.       — По-русски? — Брови Джеймса удивлённо ползут вверх, глаза широко открываются.       — Ну, а по-какому? — Сердито бросает Ольга. — Это написано по-русски.       Джеймс внимательно вглядывается в надпись.       — Мне кажется, что по-английски, — медленно произносит он. — Я вижу английские буквы и слова.       Ольга пытливо заглядывает ему в лицо, пытаясь понять, не дурачит ли он её. Но Джеймс кажется ей искренне удивлённым. Никакого подвоха она не замечает.       — Ну, ладно, — Ольга машет рукой. — Запишем в загадки. Во всяком случае, это нам на руку. Я сейчас набросаю текст, и мы будем работать над голосом и интонациями.       Какое-то время Ольга пишет, склонившись над блокнотом, а Джеймс вглядывается в морскую даль. Она по-прежнему прекрасна, но Джеймсом владеет некоторое беспокойство, поэтому его мысли не столь ленивы и благостны, каковыми были изначально. Но вот Ольга заканчивает и подаёт ему блокнот.       — Смотри. Я отделила фразы, которые ты будешь говорить. Надеюсь, ты будешь вставлять их с умом, в зависимости от того, что будет говорить тётя Света. Если что — телефон будет на громкой связи. Я буду слышать разговор и быстро писать тебе нужные ответы. Поняла?       — Не очень. Но давай попробуем, — отвечает Джеймс.       Весь следующий час Ольга «натаскивает» Джеймса, добиваясь от него нужных «Алькиных» интонаций. Конечно, час — это очень мало. Но Джеймс оказывается способным учеником и хорошим актёром. Под конец репетиции Джеймс так вживается в образ, что почти уверен: он — Алиса Селезнёва, девушка из Запорожья, которая обещала позвонить маме из солнечной Турции. Ольга понимает, что нужно ловить момент, пока актёр не «перегорел».       — Ну, давай, — говорит она, пытаясь скрыть волнение. Перед Джеймсом — вырванные из блокнота листки с текстом. Сам блокнот в руках у Ольги — она готова в ускоренном темпе писать подсказки для Джеймса, если разговор с мамой выйдет за пределы стандартных тем.       Ольга показывает Джеймсу, как открыть телефон по отпечатку пальца. Впрочем, Ольга знает пароль от Алькиного телефона. Как и Алька — от её. Им нечего скрывать друг от друга. Ольга мельком думает, что следующее занятие с Джеймсом будет посвящено пользованию смартфоном. Ну а пока она сама отыскивает контакт «Мама», нажимает значок вызова, включает громкую связь и отдаёт телефон Джеймсу. Тот неумело прикладывает его к уху, слушая вместо гудков «Хорошо, всё будет хорошо!» — обнадёживающее утверждение Верки Сердючки, которое внезапно прерывается громким «Алло».       — Привет, мам, — произносит Джеймс заученную фразу как можно более непринуждённо.       — Привет, Аленький, — в женском голосе слышится радость, скрытая обыденными интонациями.       Джеймсу немного не по себе. Он уже знает, что при помощи предмета, именуемого «телефон» можно связаться с человеком, находящимся за тысячи миль от тебя. И всё же, отсутствие перед глазами собеседника настолько дико и непривычно, что он едва не выпадает из образа девушки Алисы под влиянием этих чувств. Однако берёт себя в руки и спрашивает тоном, которого добилась от него Ольга в ходе репетиции:       — Как вы там? Варенье сварили?       — Сварили-сварили, — отвечает женский голос из телефона. — Затрахались, как обычно. Отец, вон, за ящиком отдыхает. А я решила с тётей Надей пройтись — продышаться после кухни.       — Как погода у нас? — Спрашивает Джеймс согласно плана.       — Жарко. У вас там тоже, небось, жарища?       — Да. После обеда спали с Олей в номере. Теперь вот на море вышли.       — Привет Олечке, — слышит Джеймс. Он не знает, что на это сказать, но Ольга уже быстро настрочила ответ и сунула его под нос Джеймсу.       — Спасибо, передам, — читает он вслух, благодарно кивая Ольге за подсказку. — Оля, тебе привет.       — Спасибо. И от меня передай тоже, — слышит он голос Ольги.       — Тебе от неё тоже, — повторяет Джеймс.       — Доця, у тебя где-то старый корректор оставался, — буднично констатирует телефон. — Ты же с собой новый брала? А где тот? Можно мне им попользоваться?       Джеймс делает «страшные» глаза и смотрит на Ольгу. Та лихорадочно пишет что-то в блокноте, отрывает листок, подаёт ему и продолжает писать.       — Конечно, можно, — читает Джеймс написанное. Но, видимо, не совсем естественным тоном, потому что голос из трубки звучит обиженно:       — Тебе что, жалко?       — Ничуть, — отвечает Джеймс, понимая, что уже полностью выпал из образа и это заметили.       — Ну, ладно, — Алькина мать говорит нарочито-бодро, но так, чтобы было понятно — она обиделась. — Нет, так нет.       — Ма, ну, чего ты? — Читает Джеймс спешно накорябанные Ольгой строчки. Он старается попасть в нужную интонацию и, кажется, это ему удаётся. — Я просто не помню, где он валяется. Посмотри в моей косметике.       Джеймс не знает, о чём идёт речь, просто пытается соответствовать общему содержанию разговора. От напряжения он потеет и лихорадочно вытирает взмокший лоб тыльной стороной ладони.       — Ладно, посмотрю, — кажется, женщина удовлетворена ответом, можно выдыхать. — Там отец жаловался, что у него что-то не скачивается. Позвони ему, может, чего подскажешь.       А выдыхать было рано, думает Джеймс. Теперь он совсем не понимает, о чём идёт речь.       — Хорошо, позвоню, — читает он Олину подсказку. — Только позже. Мы сейчас на ужин пойдём.       — Ну, ладно. Приятного вам аппетита, — видимо, вопрос об отцовских неурядицах тётю Свету не очень волнует. Она довольна, что поговорила с дочерью. — Смотрите там, с турками не знакомьтесь!       — Нам ещё только турок не хватало, — читает Джеймс надпись на листке. И с этим он полностью согласен. Кажется, короткая пауза, пока писался этот текст, замечена не была.       — И не напивайтесь на халяву, — слышит он следующее «мамино» напутствие. — А то обрадуетесь, что всё включено…       — Мам, ну, мы ж не алкашки! — Возмущение Джеймса абсолютно искреннее. А слова, которыми Алька могла бы его выразить, подсказаны Ольгой.       — Нет, конечно. Просто две девицы, вырвавшиеся на свободу, — отвечает трубка.       — Что, сама такая была? — Неожиданно для себя произносит Джеймс чистую «отсебятину».       Ольга округляет глаза и вертит пальцем у виска. Но Алькина мать неожиданно хмыкает и напевает:       — А мати та й не спали,             Усе дочиста чули,             Та мене не сварили —             Самі такими були…       — Мам, мы уже взрослые девочки, — читает Джеймс написанную Олей фразу. — Всё будет норм.       — Надеюсь, — заметно по голосу, что тётя Света улыбается. — Ну, пока.       — Пока-пока, — концовка разговора хорошо отрепетирована и не вызывает у Джеймса затруднений.       Ольга поскорее отключает телефон и засовывает его в Алькину сумку. Напряжение постепенно отпускает обоих.       — Ты зачем выпендрился? — сердито спрашивает Ольга несколько обмякшего Джеймса.       — Чтобы напряжение снять, — отвечает тот, вставая. — Я пойду искупаюсь. Меня наш разговор вымотал так, будто я всё это время от Туунбака бегал.       — Я с тобой, — говорит Ольга. — Думаешь, я не напряглась?       — Но я справился? — Интересуется Джеймс.       — В целом, да. Ты молодец. Вроде, не спалился, — отвечает Ольга, шагая с ним рядом к воде.       - Спалился? - Переспрашивает Джеймс.       - Ну, не выдал себя, - Ольга недовольно поджимает губы, видимо, вконец устав объяснять вещи, которые кажутся ей не требующими объяснений.       Они долго плавают молча, наслаждаясь мягкими прикосновениями почти тёплой воды. Она теплее, чем та, которой Джеймс привык бриться в свою третью зиму на "Эребусе". Они плывут рядом, не касаясь друг друга, но Джеймсу приятно, что Ольга так близко. Он чувствует себя с ней вполне непринуждённо, несмотря на то, что в этой реальности она для него — учитель и наставник. Может быть, ему нравится эта девушка? Вполне возможно. Джеймс не задумывается над этим сейчас, когда тело мягко скользит в солёной бирюзовой прохладе.       Они с Ольгой выходят на берег и, не вытираясь, падают на шезлонги. Джеймс смотрит на горизонт, не обращая внимания на купающихся в море людей. Голос Ольги возвращает его к действительности.       — Послушай, Аль, — серьёзный тон девушки не предвещает ничего хорошего. — Как тебе наши соседи по столу?       Джеймс пожимает плечами.       — Ну-у… Парни, как парни, — неуверенно тянет он.       — Кажется, Димон на тебя запал, — улыбается Ольга. — И это хорошо. Я беру себе Валеру. Согласна?       Джеймс не знает, что ответить. Ему предлагают провести ночь с мужчиной, которого он сегодня увидел впервые в жизни? А это обязательно по правилам того рая, в который он так неожиданно попал?       — То есть, я непременно должен вступить в… м-м-м… сношения с этим молодым человеком? — Осторожно интересуется Джеймс.       Ольга с тяжёлым вздохом смотрит на него. Интересно, кого труднее уговорить на такое — коммандера Фицджеймса или её подругу Альку? Кажется, оба в этом отношении одинаково упрямы. И неизвестно, кто больше.       — Аль. Мы с тобой приехали на курорт, чтобы отдохнуть душой и телом, — терпеливо произносит Ольга, но в её тоне явно сквозит раздражение от того, что ей приходится разжёвывать простые очевидные вещи. — Так давай отдыхать по полной. Парни выглядят неплохо, по разговору понятно, что не быдло. Чего ещё надо?       — Но я же не мешаю тебе заводить роман с твоим избранником, — отвечает Джеймс. — Однако не понимаю, почему я должен обязательно делать то же самое с его спутником.       — Блин, ну ты тупой, — вздыхает Ольга. — Если я пойду в номер к Валере, где будет ночевать Дима? Почему бы ему не переночевать с тобой?       — Пусть ночует в нашем номере, — соглашается Джеймс. — Я не возражаю. Койка свободна. Я только не понимаю, почему я обязательно должен переспать с ним.       — Ну, чтобы он не чувствовал себя обделённым, обманутым и одиноким в сексуальном плане, — хмыкает Ольга. — Тебе что, самому не хочется попробовать чего-то новенького? Это же тебя ни к чему не обязывает. Главное — предохраняться не забывай.       — Предохраняться? — Джеймс удивлённо приподнимает бровь.       Внезапно Ольга вспоминает, что, если перед ней сейчас не её подруга, а коммандер Фицджеймс, он, во-первых, понятия не имеет о контрацепции, а во-вторых, возможно, как представитель своего времени, ярый противник содомии. Это в фанфиках он спит чуть ли не со всеми членами экспедиции. А в жизни, вполне возможно, не приветствует подобный опыт.       Ольга вздыхает.       — Ты, наверное, понятия не имеешь, как в ваше время женщины избегали нежелательной беременности, — скорее утверждает, чем спрашивает она.       Джеймс как-то странно смотрит на неё и неуверенно произносит:       --Мэм, вы считаете… приличным … разговор на подобную тему?       --А почему нет? — Интересуется Ольга, хоть она и понимает причины такой реакции.       Девятнадцатый век. Все разговоры о сексе и о том, что с ним связано — табу. Особенно между мужчиной и женщиной. Даже если они муж и жена — желательно подобных тем не касаться. В мужской компании — ещё куда ни шло, но вот так, с малознакомой девушкой…       Пока Джеймс мнётся в замешательстве, не зная, что ответить, Ольга идёт в наступление.       -- В наше время секс не является запретной темой, — уверенно произносит она. — Он — одна из сторон человеческой жизни. Почему нужно этого стыдиться? Мы же взрослые люди.       — Ну-у… Это ведь… интимный процесс, — отвечает Джеймс. — Или?.. Здесь у вас уже не интимный?       -- Вообще-то да, — Ольга задумывается. — Хотя для некоторых уже не совсем. Но пока ещё правила приличия работают, и кто попало где попало этим не занимается.       Джеймс облегчённо вздыхает.       -- Но и обсуждать эту тему вслух не запрещено. Особенно между подругами, каковыми мы и являемся, — заключает Ольга с улыбкой. — Я же не могу допустить, чтобы ты залетела на курорте.       — Залетела? — Джеймс снова приподнимает бровь.       — Ну, забеременела, — нетерпеливо поясняет Ольга.       Джеймс замолкает, переваривая услышанное. Он немного привык к тому, что находится в женском теле. Но тот факт, что тело это может забеременеть, его мозг воспринимает с трудом. Ольга смотрит на выражение Алькиного лица, и ей становится жаль человека, находящегося сейчас в теле подруги. Ольга тянется к нему и накрывает его руку своей ладонью.       -- Не бойся, — говорит она мягче. — Думаю, до этого не дойдёт. Если ты будешь соблюдать все правила.       -- Какие правила? — Спрашивает Джеймс.       -- Правила контрацепции.       Джеймс вопросительно смотрит на неё.       -- Ну, я же не зря спросила, как предохранялись ваши женщины, — говорит Ольга. — Ты ведь не девственник, правда?       Джеймс тихонько хмыкает.       --Конечно, нет. А… они предохранялись? — Джеймс приподнимает бровь.       — Думаю, да. Во всяком случае, пытались. Во все времена.       — Тогда какого … — Джеймс осекается.       Он хочет выкрикнуть вслух: «Какого чёрта этого не делали любовницы моего папаши?! В том числе и моя мать? Почему на свет появился я и другие его бастарды?» Внезапно он вспоминает, что перед ним совершенно посторонний человек, которому не стоит открывать столь интимные подробности своей биографии. Он закусывает губу и опускает голову. Внезапно он чувствует, что Ольга садится на краешек шезлонга рядом с ним. Он отодвигается, давая ей больше места и старается не думать о прикосновениях её почти обнажённого тела к своему не менее обнажённому.       А Ольга, как назло, приобнимает его за плечи, становясь ещё более близкой и волнующей.       -- Какого не предохранялась твоя мать? — Спрашивает Ольга. В её голосе нет насмешки, только сочувствие и понимание.       --Ты и это знаешь? — Джеймс горько усмехается, не поднимая головы.       -- Конечно. Алька достаточно долго мучила меня подробностями твоей биографии.       -- Но почему? Зачем? — Джеймс искренне удивлён.       -- Да потому, что она кукухой поехала от этой вашей истории, — хмыкает Ольга. — Она перечитала и пересмотрела всё, что могла найти про вашу грёбаную экспедицию и про каждого из её членов. Особенно про тебя и про Крозье. Поэтому я не очень удивилась тому, что после теплового удара она стала тобой. Ну, а я была её вынужденным слушателем. Носить всё в себе она не могла, поэтому вываливала на меня то, что узнавала о вас.       -- Значит, она… Она согласилась бы… переспать с этим… мужчиной? Чтобы не портить тебе отдых? — Джеймс вспоминает, что сказала ему Ольга насчёт предполагаемого развлечения и теперь старается в точности воспроизвести её слова.       Ольга задумывается. Сказать Джеймсу правду — не в её интересах. Соврать?.. Почему-то язык не поворачивается.       -- Если бы Дима ей понравился, возможно, она согласилась бы, — задумчиво произносит Ольга.       — Несмотря на то, что она — противница курортных романов?       — Ну-у… да… — Неуверенно тянет Ольга.       — Ты сама говорила, что она не может заниматься этим, не испытывая к человеку привязанности. И я, честно говоря, не понимаю, как это можешь делать ты.       -- Могу, если человек мне симпатичен, — с вызовом произносит Ольга. Ей не нравится их разговор. Джеймс осуждает её? По какому праву? И, самое главное — почему ей не плевать на его осуждение?       -- И такое поведение действительно не считается у вас развратным? И не осуждается в обществе? Ты сказала мне правду?— Джеймс задаёт вопросы нейтральным тоном, стараясь не вызвать недовольства собеседницы. Ему действительно нужно понять. Ведь то, что он слышит, абсолютно не соответствует привычным для него моральным принципам.       -- Не считается и не осуждается, — раздражённо бросает Ольга. Но именно это раздражение даёт Джеймсу понять, что сама она не слишком уверена в правильности такого поведения.       -- А если я не хочу вступать в… сношение с этим мужчиной? И не хочу портить тебе отдых? Как тогда быть? — Задаёт Джеймс практический вопрос.       — Ну, давай сегодня вечером мы с ними погуляем, ты присмотришься к Димону — вдруг он тебе понравится? И если да, вы проведёте очень интересную ночь.       — А если нет?       — Тогда просто переночуете в нашем номере. На разных кроватях.       — А ты уверена, что он не захочет взять меня силой? — Интересуется Джеймс. Этот вопрос его действительно волнует.       -- Ну, блин! Давай решим это сегодня вечером. Посмотрим на них. Если что, пусть он эту ночь проведёт в баре. В общем, будет видно.       Джеймсу не нравится этот план. Неопределённость не испугала бы его, будь он мужчиной. Но тело слабой девушки вряд ли сможет эффективно сопротивляться, если его попробуют взять силой. А чего ждать от совершенно незнакомого парня, он не знает. Впрочем, у него ещё есть время, чтобы принять решение.       А пока Джеймс осознаёт, что его волнует близость Ольги, которая продолжает сидеть рядом на шезлонге, не обращая никакого внимания на тесное, очень тесное соприкосновение их тел, которое Джеймса, напротив, чертовски будоражит. Был бы он мужчиной, его возбуждение оказалось бы слишком явным. Джеймсу хочется, чтобы Ольга отсела от него подальше и одновременно — прижаться к ней, погладить рукой её изумительное бедро, сжать эту восхитительную грудь… Дыхание Джеймса учащается. Ольга пристально смотрит на него и, кажется, что-то сообразив, возвращается на свій шезлонг, чувствуя при этом странное волнение.       -- В общем, если у вас что-то будет, — говорит она чуть хрипловатым голосом, — обязательно пользуйтесь презервативом. Без презерватива не соглашайся, — строго повторяет Ольга. — Алька таблетки не пьёт, потому что постоянного кавалера у неё нет. Поэтому презерватив обязателен.       -- Презерватив? — Переспрашивает Джеймс.       Ольга привычно вздыхает.       -- Презерватив — это такая резинка, которую надевают на член, — терпеливо объясняет она. — В неё кончают, и сперма не попадает во влагалище. А значит, женщина не забеременеет. Если, конечно, он не порвётся. В номере покажу его тебе, — добавляет она.       Слушая её, Джеймс краснеет до корней волос. Ни от одной женщины в своей жизни он не слышал ничего подобного. И ведь Ольга ни капли не стыдится своих слов! Джеймс пока не определился, хорошо это или плохо. Он чувствует лишь горячую волну непривычного смущения, затопившую его с головы до ног.       Ольга замечет это и улыбается.        -- Эх, ты, стесняшка, — произносит она, и в голосе её сквозит нежность. — Пойдём домой. Скоро ужин.       -- Пойдём, — соглашается Джеймс, с сожалением глядя на море.       Ему не хочется уходить. Но и ужин пропускать тоже не хочется. Воспоминания о еде вызывают в его желудке голодный спазм. Он вновь вспоминает о своих товарищах, затерянных в арктическом аду, и ощущение реальности покидает его. Но наваждение вскоре проходит. Джеймс самостоятельно собирает пляжную сумку, и они с Ольгой направляются к отелю. Для Джеймса это — очередной путь в неизвестность, но он старается взять себя в руки перед лицом предстоящего ему нового опыта. Всё-таки, Джеймс Фицджеймс побывал в стольких переделках, что нет смысла бояться очередного приключения. Тем более, что перед этим приключением у него есть возможность отлично поесть.