𝅘𝅥𝅯
— Мне говорили, что когда я вырасту, все мои страхи испарятся, — глухо слышится из-за стены, когда Сайно будит данный шум, — но сейчас я не уверен в себе, и мне не всё равно, что обо мне думают. Вместе с песней слышатся лёгкие притоптывания, будто человек танцует в такт песне, поддерживая собственное пение. Сайно не говорили, что его страхи испарятся с возрастом. Напротив, он был научен тому, что со временем мир становится более жестоким, а оттого и страхи подпитываются всё сильнее. Но Сайно не всё равно, что о нём думают, потому что Махаматре это привили. Он вновь закрывает глаза, переворачиваясь на бок, и проваливается в беспокойный сон.—
Впервые Сайно видит своего соседа, когда открывает дверь квартиры, чтобы забрать доставленный пакет с едой; сосед в это время вставлял ключ в замочную скважину, видимо, возвращаясь с прогулки. От него веет чем-то по-странному сладким, в тёмных волосах застряли мелкие листочки. Длинные уши мягко качаются, пока сосед напевает себе под нос ту же песню, что пел в прошлый раз: — Я хотел бы, чтобы мы могли вернуться в старые добрые времена, когда мама убаюкивала нас перед сном. — они пересекаются взглядами на мгновение, и между ними ничего не происходит. Не пролетает искра, не внезапно накаляется напряжение. Сосед лишь напоследок усмехнулся, и только хвост его мелькнул прежде чем он закрыл за собой дверь. Сайно впервые ощущает стресс так ясно.𝅘𝅥𝅯
В следующий раз Сайно слышит ту же песню, когда удосуживается выйти на доселе не изведанный балкон. Он небольшой и общий с соседней квартирой, только лишь между ними стоит небольшая перегородка не выше пояса. Это кажется, на самом деле, ничтожным, но Сайно не жалуется. Он курит, сложив руки на груди, и хмуро смотрит на вид, воцарившийся перед ним — Сумеру никогда не казался таким безликим, как сейчас. Даже бухта, которая отсюда кажется совсем крошечной, не приносит никаких эмоций: Махаматра раньше часто проводил время там, раньше, когда всё было просто, пока он только и делал, что выполнял то, что ему было сказано. — Между кредитами и домами на деревьях, — Сайно не вздрагивает, когда слышит ласкающий уши голос: до него донёсся шорох незадолго до этого, так что логично было предположить, что сейчас появится его непосредственный источник, — мы все выбрали бы второе. Сладкий, непонятный аромат сейчас ощущается сильнее, чем то было прежде. Он тёплый и совсем сахарный, Сайно ловит себя на том, что специально вдыхает воздух глубже, задерживая запах в своих лёгких. Оседая там липкой плёнкой, дурман напоминает Сайно времена юности, когда из окна он безучастно наблюдал за детьми, с озорством поедающими всякие сладости. С таким ароматом хочется сделать ароматические свечи, Сайно даже протёр бы вековую пыль на низком столике в своей комнатке, чтобы поставить их туда и жадно наслаждаться осладившимся воздухом. Сосед сначала будто и не замечает Сайно, полуприкрытыми глазами оглядывая улицу. В его широких зрачках вид обретает свою ноту, недоступную всему остальному миру, и Сайно кажется, будто он крадёт чужой секрет. Вместе с этим смущает ещё одно — сосед вышел в одной лишь длинной футболке, едва прикрывающей бёдра, и спокойно волнующийся хвост иногда дразняще беспокоит полы футболки. Сложно сказать, надел ли тот бельё; Сайно отмечает стройность чужих ног, когда сосед наконец обращает на него своё внимание. Чудак снова усмехается и опирается локтями на перегородку, одаривая Сайно размазанной улыбкой. — Ти–игнари. Реплику встречает недоумевающий взгляд Сайно, и уже почти не незнакомец выдыхает, скучающе выпячивая губу. — Зовут меня так. — Махаматра. Тигнари странно смотрит на Сайно несколько секунд, прежде чем выдать: — Меня иногда зовут лесным стражем из-за моей любви к прогулкам по лесу. Но зовут меня Тигнари. — Я понял тебя. — Сайно всё же докуривает, оставляя сигарету тлеть в ущербной пепельнице, и подходит ближе к перегородке, разделяющей соседей. Лис, будто только этого и ждавший, неожиданно хватает Сайно за предплечье и притягивает к себе, припадая носом к чужой шее и ведя им до уха. Дёрнувшийся из-за неожиданности парень не попытался отстраниться, только лишь положил руку на острое плечо, обнажившееся из-под ворота футболки. — Что ты делаешь? — Нюхаю. Не видишь? — Вижу, но, — Сайно всё же делает шаг назад, и сосед тут же разочарованно вздыхает, опираясь теперь поясницей о внешнюю перегородку, — зачем? — А тебе не всё равно? Стра–анно. — Тигнари опасно выгибается до тех пор, пока перед его глазами не предоставляется та же улица, но теперь уже перевёрнутая. Полы футболки опасно поднялись до начала бёдер. Сайно понимает, что под ней ничего нет. Сайно не придумывает, что ответить, и просто стоит, оглядывая нового знакомого; в свою очередь, Тигнари и будто вовсе позабывший о присутствии рядом кого-то ещё, так и разглядывал мир через перевёрнутую призму, мерно покачивая хвостом. Парень возвращается в свою комнату.𝅘𝅥𝅯
— …сейчас мы под стрессом. Сайно удаётся расслышать только конец фразы, что тянет певучий голос, прежде чем он прервётся. Парень уже давно заметил непонятную закономерность — напевая песню, сосед каждые несколько минут прерывается на некоторые секунды и продолжает петь с того места, где остановился. Его учили, что подслушивать плохо, посему Сайно не позволял себе подобного. Но сейчас здесь только он и Тигнари. — Тупая песня, да? Махаматра? Ты слышишь? — по шороху Сайно догадывается, что Тигнари прислонился к общей стене спиной и сейчас дожидается его ответа. «Махаматра» отдаёт сейчас горьким, забродившим привкусом на языке. — Почему? — Ну, — Тигнари снова чем-то шуршит, прерывая самого себя, — можно быть во множестве различных ситуаций «под», но всех почему-то так и тянет в это состояние «под стрессом». Куда лучше быть под.. кайфом, — беспечно бросает фенек, кивая самому себе, ведь Сайно этого не видит, — или под кем-то. Что ты думаешь? Сайно моргает. — Я предпочитаю быть «над». Слышится шорох, громче, чем был до этого, и Сайно не пугается, когда через панорамное окно на балкон видит, как Тигнари в два счёта перелезает через перегородку и оказывается на его части балкона. Сосед отряхивается, и его уши забавно колышутся; он сегодня в несуразной рубашке — несуразной из-за непонятного аляпистого рисунка, слишком коротких шортах, чтобы их можно было таковыми называть, на его тонких запястьях повязаны разноцветные браслеты. Ни шерстинки не стесняясь, фенек проходит внутрь квартиры и окидывает чужую обитель взглядом. — Скудновато. Ты будто и не живёшь здесь. — он по-хозяйски деловито усаживается на пол, застелённый мохнатым ковром, и наконец смотрит на Махаматру. Тот, в свою очередь, как сидел у стены, так и сидит, внимательно наблюдая за соседом. Будто опомнившись, Тигнари на четвереньках подползает к парню, останавливаясь тогда, когда между их лицами расстояние будет равняться ничтожеству. — Так говоришь, «над»? — он с любопытством рассматривает безэмоциональное лицо Сайно, ладони оставив на его крепких плечах. Махаматра просто кивает, позволяя вот так изучать себя взглядом, как экспонат на выставке, и обхватывает ладонями чужие запястья. — Мы можем сработаться, знаешь. — Тигнари шустро вильнул хвостом, склоняя голову, и длинные уши забавно склонились вместе с ней. На скептически поднятую бровь он фыркает, усаживаясь на свои пятки. — Что? У меня давно не было, с кем ты предлагаешь мне здесь спать? С вековой пылью? Тигнари будто разговорчивее, чем в прошлый раз, да и кажется он осознаннее: увереннее управляет своим телом и языком, не растягивая слова, как пчелиный мёд. — Чем от тебя вечно пахнет? — внезапный вопрос сбивает Тигнари с толку и он просто хлопает глазами. — Такой сладкий, почти приторный запах. — А–а.. это ароматические свечи, — лис освобождает одну руку из сайновской, чтобы почесать тёмный затылок, и ушко его один раз дёргается, — классный запах, да? — Мгм. Напоминает юность. — Точно! — полностью освободившись, звонко хлопает в ладоши фенек, чем заставляет Сайно вздрогнуть. — Вот о чём оно. Ты гениален! Тебе нужно побольше говорить, а? Спорим, я разговорю тебя сегодня? — Тигнари упирает руки в боки и подаётся вперёд, едва ли не соприкасаясь кончиками носов с Махаматрой. — Ты ведь не прогонишь своего милого соседа? Сайно его, конечно же, не прогоняет.𝅘𝅥𝅯
Проходит неделя, прежде чем они видятся снова. За это время они не раз обменивались разговорами через стену, но никто из них не приходил к тому, чтобы эту стену преодолеть. Есть некоторые вещи, которые Сайно узнал о фенеке за это время, например то, что он не любитель резких, опасных впечатлений, им он предпочитает плавучие обстоятельства; не вынося многочисленного общества, Тигнари смотался сюда, на окраину Сумеру. Он не живёт бедно, но вопроса о заработке умело и упрямо избегал. Сайно не менее упрямо отмалчивался, когда лис спрашивал о его существе. Его не учили, что делать, когда свалившийся на голову пушистый незнакомец щипцами пытается вытянуть из тебя всякую информацию, поэтому он не делает ничего. Ночью Сайно точно не ожидал их встречи, но вот он, обладатель длинных ушей и хвоста, стоит за стеклом и перебирает пальцами по нему, настукивая уже знакомый ритм. Поднявшись с футона, парень отворяет дверь балкона, пропуская гостя. — В чём дело? — В углу моей комнаты оказалась отвратительная сороконожка. Я не собираюсь с ней спать. — Как у себя дома, Тигнари усаживается на тёплый, нагревшийся под весом Сайно футон, и протяжно зевает. Браслеты на его руке коротко звякают, когда он прикрывает рот. — И поэтому ты собираешься спать со мной? — Говорю же, ты гениален. Сайно не учили, что надо делать, когда твой сосед буквально что есть врывается в твою квартиру и заявляет, что остаётся спать здесь, поэтому он ничего не делает. Места на двуспальном футоне им обоим хватит с лихвой. — Мама не учила, что зеркало напротив спального места ставить нельзя? — фыркает Тигнари, устраиваясь на футоне поудобнее. — Не учила. — пожимает плечами Махаматра, ложась рядом.—
Прежде просыпаясь от глухого пения через стену, этим утром Сайно просыпается оттого, что кто-то задушенно потирается промежностью о его колено. Этот кто-то сейчас утыкается лбом в его, сайновское, плечо, и цепко хватается за другое пальцами. Опешив, Махаматра кладёт руки на бока Тигнари и пытается того отодвинуть. — Тигнари, ты… — Давай потом разберёмся, ладно? — лис поднимает голову, встречаясь своими светлыми глазами с алыми глазами напротив. — Я не выбирал, с чем мне проснуться. Сайно не внушали наставления на подобный случай, но он сам оказывался в таких ситуациях, и сейчас позволяет отдаться беспамятству. Коротко встряхивая головой, Махаматра избавляется от остатков сна, и как по наитию укладывает Тигнари на спину и опирается на локоть подле его головы. Голова пуста. — Я не понимаю, что делаю с тобой. — Зачем что-то осознавать, — закатывает глаза сосед, — просто делай. И Махаматра слушается — как всегда и было, опуская руку к чужим шортам и проникая под них. Он не удивляется, не обнаруживая под тканью шорт нижнего белья, когда обхватывает уже стоящий член горячей ладонью, заставляя Тигнари чертыхнуться. Лис рвано вдыхает воздух, когда чужая рука сжимает ствол, медленно спускаясь к основанию, после поднимаясь к головке, и оглаживает её большим пальцем. В голове всё начинает плыть, не так, как это с ним бывает обычно, и фенек толкается бёдрами, притягивая к себе Сайно за ворот чёрной майки. Махаматра, до этого внимательно наблюдавший за распалённым Тигнари, сейчас замирает в миллиметре от его лица, и сжимает руку на члене чуть сильнее, из-за чего тот мычит. — Тигнари, что ты… — У тебя кто-то есть? — Нет. — Ну и помалкивай, — шипит фенек, подаваясь вперёд и с силой кусая Сайно за шею. Он не отпускает сразу, позволяя следу остаться на загорелой коже подольше, и только потом снова откидывается обратно на подушки. — Быстрее. — Тигнари почти уж вертится, нетерпеливо подмахивая бёдрами, и хвост беспокойно мечется в стороне. Второй рукой, что была у головы лиса, Сайно на пробу проводит по длинным ушам, и мысленно усмехается своей догадке, когда на это Тигнари громко мыкает и вздрагивает, мотая головой. Рука Сайно на чужом члене ускоряет темп, и фенек уже почти приближается к своему пределу. Испытывая лиса, парень сжимает ладонь у основания члена Тигнари, и последний ругается, выгибаясь. — Не издевайся! — он шипит сквозь зубы и в следующую же секунду его отпускает, заставляя забыть предшествующую злость. – У–ух… — сосед снова притягивает за майку к себе Махаматру и специально громко простанывает на его ухо, когда кончает. — М–м! Ощущая дрожь чужого тела под собой, Махаматра вынимает свою руку из шорт Тигнари и окидывает взглядом стекающую по ней сперму. Он изумлённо приоткрывает рот, когда лис без промедлений хватает его за запястье, притянув то к себе, и широким мазком языка слизывает собственное семя с чужой ладони. Увлёкшись, Тигнари скользит мокрым, шершавым языком меж длинных пальцев, и Сайно чувствует скопившуюся внизу живота тяжесть от чужого возбуждения и такого зрелища. — Ох, точно, — оторвавшись от своего занятия, Тигнари неаккуратно толкает Махаматру на спину, и усаживается на колени меж его ног. Лис бесстыдно проникает рукой под чужие домашние штаны, немного стягивая их, опускается на локти и опаляет горячим дыханием член. Он пару раз дразняще проводит по нему языком, остальное просто завершая рукой. Когда Сайно близок к тому, чтобы кончить, Тигнари потирается щекой о его член, игриво мурлыча, и отстраняется, прикрыв глаза, открывает рот и показывает шершавый язык. Махаматре не приходится долго думать и он не без удовольствия кончает на чужое лицо, рукой выжимая из себя остатки. Всё это время фенек безропотно терпит свою участь, которую сам и предложил, и наконец закрывает рот, гулко сглатывая всё, что попало на язык. Он пару секунд молчит, слушая сбитое дыхание Махаматры, и скользит языком по губам. — Мне понравилось. Сайно удивлённо вскидывает брови, не ожидав сейчас услышать именно это, и поднимает голову Тигнари за подбородок. Некоторое время он ничего не говорит, доставая из кармана штанов платок и стирая с лица фенека остатки собственного семени. Опосля он откидывает платок куда-то в сторону, а лис перед его лицом улыбается. — Спасибо. — кивает Тигнари; он так же сбито дышит, но выглядит довольным. Махаматра пожимает плечами и тянет фенека обратно на постель, не позволяя тишине залиться в собственные уши. — Ещё рано. Не просыпайся снова с этой проблемой, пожалуйста. — Постараюсь. — с озорством легко смеётся Тигнари, заражая своей улыбкой и Сайно.—
— Я ещё ни разу не был у тебя. Тигнари на мгновение замирает, переставая, как всегда, напевать что-то себе под нос, и только покачивает одной закинутой на другую ногой. — Это ты к чему? — Почему? — Ну… — лис отводит взгляд в сторону от Махаматры и поджимает губы, — а тебе принципиально? — Нет, но да. — Сайно на локтях подбирается ближе к соседу, нависая над ним и заинтересованно уставившись. Такой ответ вызывает у Тигнари смешок и это заставляет обоих расслабиться. — Ну побудешь. Потом как-нибудь. Тигнари снова находится не у себя в квартире, и это явление повторяется чаще, чем он у себя дома. Не то чтобы Сайно против — его мнением редко интересовались при том или ином выборе, но сейчас он отчего-то руководствуется своими интересами, позволяя соседу раз за разом оставаться в своей обители. Иногда лис приходил в полностью трезвом состоянии, забалтывая Махаматру до белого каления; иногда его зрачки не реагировали на свет лампы должным образом и сам Тигнари был медлительнее обычного; реже всего этого фенек бывал невменяемым, когда ему порой даже не хватало сил собраться и перелезть через перегородку, так что он просто тянул свои строки на балконе, абсолютно не интересуясь тем, что Махаматра, вообще-то, мог быть занят.—
В таком состоянии Тигнари пришёл к нему впервые. Зрачки у него совсем почти выплывшие за границы радужки, обычно бледные щёки опалил румянец, и лис весь подрагивает как от предвкушения, когда кладёт ладони на щёки Сайно, пару секунд выдерживая его взгляд и после впиваясь в его губы пьянящим поцелуем. Махаматра не успевает опомниться, и он снова понимает, что его не учили обходительству в таких ситуациях. Чужой огонь, чужая сладость будто передаётся к нему через прикосновение уст к устам и заражает; и Сайно делает то, чего ему больше всего сейчас хочется: он кладёт руки на чужую талию, обнимая, и ловя чужой выдох, проникает в рот Тигнари своим языком. Тугой обруч, всё это время сдавливавший его виски, с пружинящим звуком трескается, и в голову будто ударяет новая порция кислорода, заставляя ту кружиться. Сайно теснее сжимает лисью талию, притягивая к себе, и разрывает поцелуй. Между их устами тянется ниточка слюны, которую Тигнари в нетерпении слизывает. — Что ты делаешь со мной? — Не ду–умай, — просит Тигнари, — делай, чего тебе хочется, — он почти задыхается, когда молит, и притирается горящим телом к Махаматре, — пожа–алуйста. Сайно слушается, и в этот раз осознанно. Поплывшее сознание не позволяет Тигнари восполнить пропасть между только что прозвучавшими словами и тем, что сейчас он сидит полностью раздетый перед тем самым зеркалом, о котором небрежно высказался в их первую совместную ночёвку. Он пытается свести ноющие ноги, но безрезультатно: позади него сидит Сайно, на коего он благополучно откинулся спиной; парень, в свою очередь, удерживает его ноги широко раздвинутыми, так бесстыдно и беспамятно. — Кто же знал, что больше всего мне вздумается видеть тебя таким? — Махаматра бормочет, наблюдая за Тигнари через зеркало. Тот весь извёлся, мелко подрагивая в чужих руках. Дразняще скользнув пальцами одной руки от внутренней стороны бедра к промежности, Сайно потирает её, чем заставляет лиса промычать. Парень немного давит, из-за чего Тигнари ноет, сжимаясь; и просто скользит пальцами, не проникая. — Я подумать не мог, что здесь ты течёшь от возбуждения, как животное. — Поменьше разговоров, пож–жалуйста! — тело под чужими прикосновениями сводит приятной судорогой и жаждет большего, которое ему никак не дадут. — М–Махаматра! Сайно с усмешкой мотает головой, притираясь к Тигнари сзади своим вставшим членом. Он всё ещё массирует кольцо мыщц, собирая на пальцах вязкую смазку, и внимательно наблюдает за лисом через зеркало. Теряя терпение, фенек сам тянет руку к причинному месту, но не успевает даже прикоснуться, как оба его запястья обхватывает второй рукой Махаматра и крепко удерживает подле бедра. Не говоря ни слова, средним пальцем свободной ладони он надавливает сильнее и наконец проникает внутрь сразу по вторую фалангу, из-за чего Тигнари наконец-то блаженно стонет. — Больше, больше! — он пытается подмахнуть бёдрами, но рука, удерживающая его руки, одновременно давит и на бедро, не позволяя ему двигаться. — Архо–онты, пожалуйста! Махаматре становится жаль горящего от кончиков ушей до кончика хвоста Тигнари, и он не теряя времени добавляет второй палец, погружая их целиком в горячее нутро. В своих попытках подмахнуть бёдрами фенек непроизвольно создаёт трение пальцев о внутренние стенки и выгибается с отчаянным «мх–мм!». Не решая медлить, Сайно почти вынимает полностью пальцы и тут же толкает их обратно, из-за чего Тигнари охает. В глазах плывёт, но развратная картина в зеркале непреодолимо привлекает их обоих: из-за широко раздвинутых ног открывается прелестный вид на обильно истекающую смазкой дырку фенека — у Сайно от такого взгляд темнеет и он сильнее и быстрее толкается пальцами в Тигнари, а тот и рад; жгучий, наконец-то оживший взгляд Махаматры для лиса как бальзам на грешную, осквернённую многочисленными искушениями душу. Хлюпающие звуки между ног Тигнари иногда перебивают его же стоны и беспокойное нытьё, которое становится громче, когда Сайно проталкивает внутрь него третий палец. Стоит ему немного согнуть пальцы при очередном толчке, как лиса будто прошибает разрядом тока: он крупно вздрагивает, вскрикивая, и просит, просит, просит. — Да! По–ож–жалуйста! Да, здес–сь… — язык заплетается и Тигнари обессиленно откидывает голову на плечо парня, безвольно стоная ему на ухо. Сайно, хмыкнув, усиливает толчки пальцами и в конец просто вдавливает их в простату, потирая. Лис почти воет, выгибаясь, как кошка, и отпускает себя на протяжном стоне. — Как хорошо! О, Архо–онты… Тигнари судорожно дышит, всё ещё ощущая в себе заполненность от чужих пальцев, которая внезапно сменяется холодом, отчего он капризно мычит. Всё же успокаиваясь, он оборачивается на Махаматру. — ...Нравится просто подчиняться своим желаниям, м–м? — он осоловело улыбается, подёргивая ушами в ожидании ответа. Вместо полноценного ответа Сайно хватает его под бёдрами, приподнимая, и усаживает на свои колени. — Что ты– мм–м.. — Махаматра всё же кивает и перебивает лиса поцелуем. Он снова скользит пальцами по его кольцу мышц, собирая стекающую смазку, из-за чего Тигнари хрипло дышит. Не в силах поднять взгляд к зеркалу, лис не видит, как за ним Сайно смазывает свой член его смазкой; снова приподнимая фенека за бёдра, парень даёт ему пару секунд на то, чтобы что-то сказать, — Махаматра, ты– ньхх! Тигнари издаёт иступлённый скулёж, когда резко, с наскока, Сайно насаживает его на свой член по самое основание и прижимает к себе за талию; в разгорячённом после оргазма нутре любое прикосновение горит неистово, натирает, лис весь извивается, ноет, плачет. — Я же то–олько что– а–ах! М–Махаматра! — фенек нескончаемо стонет и скулит, по румяным щекам скатываются слёзы из-за гиперчувствительности; всё тело сейчас кажется эрогенной зоной, Тигнари будто насадили на раскалённый штык, — Я н–не… — Ты да. — Сайно не даёт места возражениям так же, как и не даёт себе задумываться о происходящем. Он делает то, что ему кажется нужным прямо сейчас, и поэтому он начинает толкаться в Тигнари, отчего лис почти что вскрикивает. — Ты–ы!... Ох–х! — одной рукой зажимая себе рот, второй фенек опирается о чужое колено меж своих ног, чтобы не упасть, когда не выдерживает напор от толчков и склоняется вперёд. Хвост неконтролируемо мечется, часто щекоча кожу Сайно, а уши постоянно подрагивают. Махаматру, конечно, устраивает то, что он видит в зеркале: едва пытающийся сдерживать звуки Тигнари зажал рот своей ладонью и сейчас иступлённо в неё мычит; но парню хочется его слышать. По этой причине Сайно хватает лиса за два запястья и тянет назад, пока сам лис склонился от чужого напора вперёд. Получилось так, что фенек прогнулся в тонкой спине, ещё глужбе насадившись на член, и бесстыдно стонет во весь голос. Махаматра снова поглядывает в зеркало: его раскрасневшийся сосед едва успевает сделать вздох между стонами, нытьём и скулежом — он просто не в силах захлопнуть рот, так и оставаясь с по-собачьи вытянутым языком, с которого стекает ниточка слюны; опьяневший взгляд поплыл безвозвратно, заплаканные глаза непроизвольно закатываются. Этого ли он ожидал, оказавшись на пороге своего нового места жительства? Определённо нет. — Это слишком, ты слы–ышишь, — Тигнари плачет, он даже краснеет от изобилия хлопающих звуков, которые слышит каждый раз, когда Сайно засаживает ему по самое основание, — с–слишком… — лис всхлипывает, опуская подбородок себе на грудь; руки уже затекли от такого положения, но он даже не может дать себе отчёта в том, как ему нравится такая позиция. — Но ведь ты течёшь ещё пуще. — подмечает Махаматра и не ошибается с этим. Он трётся о внутренние стенки Тигнари, из-за чего тот скулит и судорожно сжимается вокруг его члена. — Я подчиняюсь своим желаниям, — он подаётся вперёд, к пушистому уху, и хрипло говорит, — как и ты – своим. Не так ли? Подобный тон сводит Тигнари с ума, его потрясывает, а уши каждый раз покачиваются в такт чужим толчкам. Перед глазами уже всё расплывается из-за слёз, и лис ноет, извиваясь в руках Махаматры. Ещё крепче сжимая тонкие запястья, Сайно сам блаженно мычит от удовольствия, и тянется к одному ушку, покусывая основание. — А–ах! — у Тигнари дрожат даже ноги, он уж сам трётся и вертится весь. — Махаматра! — тянет лис, судорожно виляя хвостом, из-за чего Сайно немного отворачивает голову; в последний раз крупно вздрагивая, фенек вскрикивает и снова кончает. Махаматра доводит до конца и себя, ещё некоторое время толкаясь внутрь, отчего Тигнари уже буквально рыдает. Лис чувствует внезапный жар внутри себя и сжимается вокруг члена Сайно, когда осознаёт, что тот кончил внутрь. Всё его животное существо трепещет от восторга и удовлетворения наконец-то за долгое время. Махаматра опять приподнимает Тигнари как безвольную куклу, на этот раз затем, чтобы с пошлым хлюпаньем снять его со своего члена, и лис может только капризно хныкать от пустого ощущения; он ноет, когда чувствует, как по внутренней стороне его бедра стекают их перемешанные жидкости. — Знал бы, что ты так буква–ально воспримешь мои слова, — вяло тянет охрипшим из-за стонов голосом лис, — пом–малкивал бы. У–у меня ниже хвоста всё ноет. — Тебе не понравилось? — Сайно обнимает соседа поперёк живота, прижимая к своей груди, и внимательно смотрит на него через зеркало. Пушистый хвост иногда мелко дёргается, и парень делает то, что давно хотел: он запускает ладонь в мягкую, длинную шерсть, сжимая и почёсывая, и Тигнари тут же брыкается в его руках. — Убери р–руки! — лис вытягивает хвост из чужой ладони и прижимает к себе, прикрывая наготу. Он трёт бёдрами друг о друга, переводя дыхание, и всё же отвечает, встречаясь своими глазами с красными в отражении зеркала. — Понравилось. Сли–ишком, чтобы не хотелось повторить. Фенек дёрнул ушком, заинтересованно ожидая ответа на такое своё предложение, и кладёт ладони на руки Махаматры, лежащие на его животе. В голове червячками ползают мысли, и Сайно почти не раздумывая вытягивает одну из них, подчиняясь своим желаниям. — Я всегда хотел найти лучший звук, который ещё никто не слышал. — черепная коробка пуста от своих наставлений, когда Махаматра ступает на новую, чуждую ему землю, и ему кажется, будто в кромешной тьме перед ним мелькает кончик пушистого хвоста; парню хочется последовать за ним, и он следует. — Твой скулёж вполне подходит. Тигнари подозрительно щурится и всё же расслабленно расплывается в улыбке. — Я приму это за согласие. Странный ты, правда. — он оборачивается и кладёт ладони на щёки Махаматры, приближая своё лицо к чужому. Лис внимательно оглядывает зрачки с алой, сверкающей каёмкой радужки; опосля он хмыкает, пожимая плечами. В голове Сайно рыбкой бьётся подтвердившееся предположение.—
— Что за ароматические свечи, о которых ты говорил? Тигнари лежит на его балконе, щурясь на голубое небо, точно пытается разглядеть что-то своё в облаках; иногда он тянется к небу ладонью и перебирает пальцами. В это время Махаматра проводит в комнате влажную уборку, проходясь намоченной тряпкой по пыльным поверхностям. — Наркотики. — Лис даже не пытается сделать тон голоса менее беспечным, вот так беззаботно отперев шкаф со сладко пахнущим и липким скелетом. Сайно кивает, не удивляясь. — Откуда? — Из леса. — пожимает плечами лесной страж. — Грибы всякие. — Грибы? Каким образом? — парень неверяще хмурится, переставая водить тряпкой по полке. — Ну–у, — Тигнари переворачивается на живот, опирается на локти и кладёт подбородок на свои ладони, — знаешь, как добывают опиаты из мака? — дождавшись чужого кивка, он продолжает, — что-то подобное, только с грибами. Дав пару секунд Махаматре на обдумывание информации, фенек задаёт свой вопрос, чем заставляяет парня опешить. — Как тебя зовут? — Я же говор– — Меня пусть и кличут лесным стражем, но зовут–то меня Тигнари. Кто ты по-настоящему? Сайно хмурится, окончательно откладывая тряпку в сторону, и подходит к балкону, возвысившись над лисом. — Как ты это понял? — Люди не отводят взгляд, называя своё имя, — фыркает Тигнари, выдерживая его взгляд, — так кто ты, Махаматра? Махаматра опускается на колени перед лежащим Тигнари и поправляет его тёмную чёлку, оглаживая светлый лоб. — Сайно. — Са–айно. — лис удовлетворённо улыбается и поднимается на четвереньки, подаваясь вперёд. — Сказал бы сразу; это стонать будет приятнее. О, Архонты. — Так отчего же ты мне решил солгать? — Тигнари трётся кончиками носов с Сайно, медленно качая хвостом позади себя. — Я не решал. Меня всегда звали Махаматрой. — Но ведь ты Сайно. — замечает лесной страж, усаживаясь на чужие колени и тесно прижимаясь. Не дождавшись ответа, он проводит языком по своим губам и, будто загораясь, затягивает Сайно в пылкий поцелуй. Губы у Тигнари персиковые, мягкие–мягкие; Махаматра с удовольствием ощущает их сладкий, знакомый привкус на своих и прижимает лиса ближе к себе за поясницу. Фенек притирается, коленями зажимая бока Сайно. Они отдаются любви прямо на балконе, так открыто и бесстыдно, но прежде Сайно делает то, чего уже долго хотел: доводит Тигнари до беспамятного состояния жадными прикосновениями к хвосту и длинным, подёргивающимся от удовольствия ушам; только затем давая ему то, чего самого хотелось лису. Ушки на голове фенека качаются в такт тому, как он скачет на члене Махаматры и стонет в голос, пока парень потирает чувствительный копчик и чешет основание хвоста с очаровательным пушком. Звонкое «Са–айно!» влажно оседает в лёгких. Наконец-то приятно и тепло.𝅘𝅥𝅯
— Мы строили космический корабль, — глухо поёт голос из-за стены, и приторный запах липко висит в воздухе, — улетали на нём далеко–о… — Тигнари чему-то пьяно смеётся и выходит на балкон. Сайно выходит на балкон тоже, и лис едва одаривает взглядом, продолжая петь. — Мечтали об открытом космосе! — фенек опасно перевешивается через внешнюю перегородку, и Махаматра, беспокоясь, как бы тот не совсем вывалился, тут же перелезает через разделяющую их стенку, хватает Тигнари за предплечье и притягивает к себе. Лис разочарованно вздыхает, когда больше не видит плывущий перед глазами внешний мир, но не сопротивляется; он наваливается на парня, обнимая его за шею и почти повисая так. — Сайно, Са–айно, — он урчит, прижимая тёмные уши к голове, — тебе ведь наказывали зарабатывать деньги? Вопрос стрелой попадает в яблочко, и Махаматра пристально смотрит на лиса, всё же кивая. — Ох, я знаю это, — фенек смеётся, как-то горько, и забвение в его глазах становится пресным, — так хорошо знаю… Опосля они стоят в молчании некоторое время, которое Сайно разбивает своим вопросом. — Дашь попробовать? Тигнари тут же поднимает голову, внимательно глядя на парня напротив. Он, кажется, забывает моргать, чёрные, глубокие зрачки вот–вот выплывут за границы радужки; и через несколько секунд фенек встряхивает головой. — А ты хочешь? — Хочу. — Тогда ладно. Так просто.—
— Мы различаемся. — лениво тянет Тигнари, уткнувшись в грудь Махаматры. — Ты слшком мно–ого думаешь. Сайно, впервые оказавшись в соседской квартире, лениво скользит по ней взглядом. Сиреневые, разодранные в некоторых местах обои; стена вся обклеена какими-то исчирканными бумажками, где-то на острые кнопки прикреплены перья; потрёпанный футон; на полу разбросана куча всяких мелких приборов типа мелкого ножа, пробирок и прочего. Ящик в углу выглядит слишком подозрительно и закрыто, чтобы Махаматра не догадался, где Тигнари хранит свои сладости. Теперь несложно догадаться, как лис всё это время зарабатывал на свою жизнь. Где-то Сайно даже увидел завалявшийся шприц. На вопросительный взгляд фенек только пожал плечами и беспечно ответил, что инъекции ему не понравились синяками, остающимися на внутренней стороне рук после. — А ты? — Сайно требуется некоторое время, чтобы осмыслить услышанные слова. Глаза застилает пелена сонливости, и сияющий красный стал приглушённо бордовым. Кажется невозможным напрячь мышцы, но Махаматра поднимает руку, чтобы погладить лиса по тёмным волосам, вызывая у того довольное урчание. Беспросветный навес над Сайно под натиском пьянящего дурмана наконец рассеивается, и сознание полностью застилает приторной липкостью; все ощущения притупились, но вибрацию от чужого урчания парень ощущает отчётливо. — А что я–а? — Тигнари едва волочит языком: он принял больше обычного в этот раз — сначала в одиночку и опосля за компанию с Сайно, — мне не внушали ничво. Я, мжт, и лис, но поводка у мня нкогда–а не было. — он немного молчит, что-то выводя пальцами на чёрной ткани махаматровской майки. Сейчас его голос звучит неожиданно серьёзно. — Это не есть хршо. Но хорошего ведь не достичь никогда, правда? Сайно хмурится, на секунду переставая гладить лиса по голове, из-за чего тот обиженно мыкает. Возобновляя поглаживания, Махаматра чешет за мягким ушком, и Тигнари переворачивается животом к верху и довольно мычит. На нём, кстати, опять почти ничего нет: лесной страж удосужился лишь накинуть на себя другую разноцветную вырвиглазную рубашку с короткими рукавами, даже не застегнув её; спасибо, что хоть надел бельё. — А оно нужно? — Не знаю, — пожимает плечами фенек и выдыхает, — если чего-то хчется, то почму нет. Если чего-то хочется, почему нет. Сайно соглашается.𝅘𝅥𝅯
Они танцуют, нелепо танцуют, потерянный Тигнари наваливается на Махаматру, озорно смеясь и напевая: — Мы могли вернуться в старые добрые времена, — он так воодушевлён, окрылённый собственным забвением, и эта его лёгкость так секретна и приятна Сайно, что он не может не заразиться ею. — Но сейчас мы под стресс– — Тигнари не даёт договорить, сцеловывая последнее слова с его губ. — Мы под кайфом, — он смеётся ещё пуще, откидывая голову назад. Обнажённая шея привлекает внимание Махаматры, ему хочется оставить на ней влажный поцелуй, что он и делает, заставляя фенека выдохнуть. Улыбка с персиковых губ не сходит, — Сайно, мы под кайфом. — Точно, — улыбается Сайно, — мы под кайфом. Клетки будто никогда и не было.