Скажи мне «да»…

      Слова Иль Дотторе заставили сердце Тартальи рухнуть. Несколько секунд он стоял, молча глядя на мужчину. Показывать свои душевные переживания, а если быть точнее, настоящую панику, этому человеку не хотелось, поэтому с усилием воли, он перевёл взгляд на мать и заговорил:       — Операция? Ты не рассказывала мне об этом. — с некоторым упреком заметил Тарталья, — ты вообще ничего не рассказывала о своей беременности и о том, как я родился. Имею ли я право хотя бы сейчас послушать?       В самом деле, эта женщина, казалось, готова была обсудить все детали тяжелого детства своего сына с посторонними людьми, а вот с самим Аяксом она совершенно не собиралась разговаривать на эту тему. Это настораживало.       Джейн улыбнулась.       — Во время беременности у меня обострились некоторые заболевания и врач прописал мне таблетки. Но он не предупредил меня, что они могут отрицательно сказаться на ребёнке. Поэтому я пила их даже не подозревая о том, что они могут вызвать выкидыш или что-то в этом роде. Я пила их около месяца и, внезапно, мое состояние начало ухудшаться. Но не только у меня начались проблемы… когда я была на узи, врачи мне сказали, что с тобой что-то не так. Твое сердце начало биться очень слабо, хотя во время первого узи, меня уверили, что ты будешь здоровым и сильным ребёнком. Я очень расстроилась и в какой-то из дней, когда меня положили в больницу из-за ужасного самочувствия, я встретилась с господином Дотторе. Он пообещал мне помочь и, когда мне стало совсем плохо, когда риск смерти плода стал очень высоким, он провёл операцию. — Почему твой лечащий врач прописал такие сильные препараты? Ты уже была на 4 месяце, разве по тебе не было видно, что ты беременна? — спросил Тарталья, сложив руки на груди.       — Понятия не имею, чем он думал. — Джейн задумалась, стараясь вспомнить те дни, — кажется, после этого я разговаривала ещё с каким-то врачом, и он посоветовал купить аналог этого препарата.       Дотторе, что все это время молча слушал, кивнул.       — Вам очень повезло, что вы приобрели именно тот аналог. Препарат, который вам прописал ваш доктор, возможно убил бы ребёнка намного быстрее тех таблеток, что вам посоветовали. И тогда я бы не смог вам уже помочь. Тарталья нахмурился. Интуитивно он чувствовал какой-то подвох, но пазл пока не сложился, потому, было тяжело делать какие-то выводы. Однако, в груди что-то сжалось от тревоги. Как будто он вот-вот разгадает страшную тайну, которую предпочёл бы никогда не знать. Быть может, ещё не поздно развернуться и выйти? Быть может, ему будет лучше отказаться от правды?       Аякс серьезно задумался об этом. Он мельком глянул на дверь, ведущую из кухни, и прикусил щеку. Его руки начали дрожать, поэтому ему пришлось завести их за спину, облокотившись о столешницу. Он чувствовал себя ужасным трусом, однако… Тарталья не мог ничего с собой поделать. Ожидание чего-то страшного, чего-то крайне неправильного, давили на него все сильнее. Он вновь почувствовал себя мелкой букашкой, на которую собирались сбросить очередную тяжёлую плиту правды.       Сколько это будет продолжаться?       Судьбе не надоело ещё с ним играться? У него и без того проблем по горло. Проблем, которые возникли из ниоткуда. Его никто не готовил к этому, никто не предупреждал. Твою мать, он обычный парень, который должен был готовиться к экзаменам! Почему все это происходит с ним?       Заметив, что взгляд парня направлен на выход, Дотторе улыбнулся краешком губ.       — Кстати, — мужчина взглянул на Джейн, — я слышал, после появления на свет Тартальи, вы впали в тяжёлую послеродовую депрессию. Я очень рад, что сейчас вы чувствуете себя намного лучше. Даже осмелились еще славных детишек родить.       Аякс замер, забыв как дышать. Он взглянул на мать, надеясь услышать от неё: «вы ошибаетесь.», однако несколько сконфуженный виноватый вид Джейн говорил уже о многом. Это была правда. Правда, о которой она не хотела вспоминать, правда, о которой она не собиралась рассказывать своему ребёнку.       — Послеродовая депрессия… — повторил Тарталья, с каким-то странным выражением кивнув. Он внимательно посмотрел на свою мать.       — Да. На самом деле, это довольно частое явление. Женщины, страдающие послеродовой депрессией, могут быть подавлены, безучастны, тревожны и плаксивы. Им тяжело ухаживать за ребёнком и делать дела по дому. Иногда все это переливается в желание нанести вред себе и ребёнку. — объяснил Дотторе, — быть может Джейн и переживала тяжёлое время, но о нанесении вреда тебе, даже не думала. Она любила тебя, хоть ее и тревожили мысли о том, что ты не ее сын.       — Не ее сын? — хмыкнул Тарталья, сжав кулаки. Улыбка и спокойная речь доктора его начинали ужасно раздражать.       — Тарталья, все нормально. Такое бывает у многих женщин. К тому же, все уже давно прошло. — вмешалась Джейн, с беспокойством.       Внезапно на кухню вбежал Тевкр, заставив всех взрослых в миг замолчать. Он отдал матери телефон, что уже несколько минут звонил в гостиной, и застыл рядом, с опаской глядя на гостя. Он смотрел на него своими большими голубыми глазками, сжимая в кулачок юбку матери. Джейн положила на его светлую макушку ладонь и, извинившись тихо перед всеми, поспешила удалиться в другую комнату. По всей видимости ей звонили с работы…        Теперь в комнате остались лишь двое: странный, немного жуткий доктор и некогда бывший его пациент. На некоторое время воцарилась тишина, а атмосфера очень резко стала давящей и крайне неприятной. Тарталья физически ощущал ее, чувствуя себя некомфортно.       — У тебя на лице написано, что ты хочешь знать больше. — усмехнулся Иль Дотторе, сложив руки в замок. Когда Джейн покинула их, его улыбка тут же превратилась в жуткий оскал. Маска вежливого понимающего врача был скинута, — Почему бы тебе просто не спросить меня? Судя по всему, ты уже знаешь кем был до своего второго рождения. Я могу в деталях рассказать, как возвращал к жизни самого Чайльда, любимца Богов.       — Откуда мне знать, скажите вы правду или нет?       — Какой смысл мне лгать? Своё дело я сделал — вернул тебя к жизни. А все остальное меня уже не интересует.       Вновь на долгие секунды воцарилась тишина. Тарталья боролся с желанием покинуть комнату. Что-то внутри него отчаянно кричало о том, что ему нужно убираться как можно быстрее, однако другая его сторона готова была спокойно выслушать этого незнакомца. Это внутреннее противоречие казалось неправильным. И Аякс не мог понять, какая сторона принадлежала ему, а какая была... чужой. Сжав губы в тонкую полоску, он все же поднял взгляд на доктора и сказал:       — Расскажите. Я хочу знать все.       Доктор расслабленно откинулся на спинку стула, внимательно наблюдая за юношей. Он указал ладонью на свободное место напротив него, приглашая своего собеседника сесть за стол. Только лишь когда Тарталья приземлился на стул, глядя на него как злой волчонок, Дотторе начал:       — Этот разговор бы нам стоило вести в другом месте, однако в том, что мы обсуждаем подобные вещи прямо за спиной твоей ничего не подозревающей семьи, есть что-то очень забавное. С чего ты хочешь, чтобы я начал, мой подопытный кролик?       От этого обращения Тарталья скривился. Стоило ему только избавится от этого прозвища, как вдруг вновь его услышал, но уже из уст ненормального доктора, который приложил руку к его «воскрешению». Что может быть хуже? Кажется, даже от Моракса это звучало не так жутко и мерзко.       «Кстати, где эта старая черепаха шляется в такой момент?!» — подумал парень, нервно теребя край скатерти. Забавно, он никогда даже представить себе не мог, что будет так нуждаться в его присутствии. Будь эта тварь сейчас рядом, Тарталья бы не чувствовал себя таким одиноким и уязвимым. Даже несмотря на то, что Моракс почти не вмешивается в подобного рода ситуации, его компания несколько успокаивает. Колкие комментарии, на удивление, отвлекают. И Тарталья правда хотел бы, чтобы эта черепаха была сейчас рядом.       — Я до сих пор не могу понять, как я могу быть воскрешенным Чайльдом. Ведь меня буквально родила другая женщина, я вырос в другой семье. Разве это не перерождение души?       Конечно Моракс уже объяснял что значит «перерождение», однако его правда до сих пор волновал вопрос, как он вообще мог родиться у этой женщины. Его душу всадили как-то в неё, когда ее плод начал только-только развиваться?       — Душа считается реинкарнацией лишь в том случае, если она прошла обряд очищения в загробном мире и естественным путём через круг перерождения вернулась вновь в этот мир. А ты в мир мертвых даже не попадал. Все эти тысячи лет ты находился среди смертных. Что же касается твоего рождения, — доктор очень странно улыбнулся, делая вид, что рассматривает свои руки, — это очень забавная история. Ты знаешь чем отличаются демонические духи от обычных демонов, по типу кицунэ и и прочих подобных? Демонические духи — это обычные души людей, животных или даже предметов, которые по тем или иным причинам не ушли в иной мир. Они могут питаться светлой или темной энергией и при желании становиться сильнее. Спустя долгое-долгое время они даже обретают своё тело.       Дотторе перевел многозначительный взгляд на Тарталью.       — Эту тысячу лет я выращивал тебя как демонического духа, Чайльд. От твоей чистой светлой души не осталось и следа. Ты буквально демоническое отродье, рождённое человеком. Именно поэтому твоя энергия может показаться многим странной. — мужчина пожал плечами, — Конечно я мог выбрать иной путь и подкармливать твой осколок души светлой энергией, к примеру… создав ложный храм и заставив людей обманом поклоняться тебе. Однако это было бы слишком долго и муторно. Я не собирался идти ради тебя на такие затраты. Моей целью было лишь твое воскрешение. А каким грязным способом я это сделаю, не интересовало даже его, — он указал пальцем вверх.       Тарталья нахмурил брови, уставившись на его руку. Несколько секунд он как будто сидел в прострации, не понимая этого жеста. Слова о том, что он буквально являлся тварью, на которых он совсем недавно так желал охотиться… мягко говоря поразили его. Он почувствовал себя грязным. Хотелось обтереть руки об штанины, однако… от этой «грязи» невозможно было избавиться, так как он сам являлся ей. Лицемерный кусок мусора. Не смешно ли все это?       — Хочешь знать чем ты питался? — рассмеялся Дотторе, — сначала я поместил тебя в один дом, где ты питался отрицательными энергиями. Ох, какой же мерзкой была та семья. Они приютили двух малюток и использовали их как слуг. Они били их, морили голодом и запирали в холодном подвале. Дети даже плакать в голос боялись, они могли лишь бесшумно рыдать где-то в углу сырого помещения, молясь, чтобы их не услышали взрослые. А ты… было очень забавно наблюдать за тобой первое время. Несмотря на то, что ты был всего лишь жалким куском души, у которой не было воспоминаний и разума, ты отчаянно сопротивлялся. Однако ничего не поделаешь, духи, как бы они того не хотели, питаются энергией внешнего мира. Оказавшись в доме, где царило насилие и разочарование, ты мог только это и впитывать в себя. Однако ты становился сильнее и, конечно же, подобных эмоций тебе уже было мало. Мое дитя требовало большего. И тогда я решил начать кормить тебя страхом. Знаешь, тем страхом, что испытывают существа, глядя в лицо смерти. Это особенное чувство и очень сильное. Ради тебя я устраивал охоты на людей и демонов.       Тарталья сжал челюсть и немного привстал со своего места, бешено глядя на сумасшедшего доктора.       — Прекрати нести этот бред.       — А что? Не нравится? — усмехнулся Иль Дотторе, — ну ладно, в таком случае, я упущу некоторые подробности. Например, как я убивал людей при тебе, чтобы ты мог питаться. Как начал скармливать тебе маленьких слабых духов. Ну и конечно же, я не стану тебе описывать, с каким наслаждением уже ты пожирал их.       — Ты конченный. — серьезно заявил Тарталья. Он не знал как ещё реагировать на все эти слова. Все казалось таким бредом, что хотелось просто подняться с места и выйти из комнаты, чтобы не продолжать этот цирк.       Как вообще он мог называть Моракса умалишённым, когда настоящий поехавший сидел прямо напротив него?       Этот человек с каждой секундой все больше внушал ужас и отвращение. Но этот ужас отличался от того, что испытывал Тарталья, когда только повстречал Владыку демонов. Моракс был очень сильным и рядом с ним ты ощущал всю его мощь и власть. Рядом с ним ты чувствовал себя жалкой шавкой, которой только и остаётся, что терпеть все его издевательства. Моракс был неотвратимой судьбой, неизбежной гибелью. И как бы Тарталья не желал от него избавиться, как бы не пытался найти выход из всей сложившейся ситуации, в глубине души он знал, что от дьявола не скрыться. Он внушал ужас неизбежности. Ужас от осознания своего бессилия.       Страх же, внушаемый этим человеком, был совсем другим… перед ним сидел доктор, который казался бесчеловечнее даже самого Моракса. Перед ним не существовало никаких границ. Казалось, ради своего интереса, цели и ради своей науки, он готов спуститься в преисподнюю, готов опуститься на самое дно. Но то, что по-настоящему отличало этого человека от демона было то, что у Иль Дотторе не было абсолютно никаких принципов. У него не было привязанности и всепоглощающей ненависти, которая многих толкает на определенные поступки… он делал ужасные вещи потому что может. Потому что ради экспериментов он готов загубить и тысячу невинных жизней.       Тарталья невольно взглянул на дверь, ведущую из кухни. Где-то в гостиной слышался смех его брата с сестрой… и Тарталья ощутил, как по его позвоночнику пробежались мурашки. Этого человека нельзя было держать в доме. Нельзя было, чтобы этот ненормальный доктор как-либо контактировал с его семьей. Разве можно впускать такого монстра и предлагать чашку чая? Тарталья напрягся, настороженно наблюдая за веселым лицом Дотторе.       — На самом деле, я, как доктор, сумевший выполнить столь тяжёлую и опасную работу, жду хоть какой-то благодарности и восхищения. Ещё ни разу никто не возвращал к жизни душу, расколотую на части. С тобой было очень много мороки. Каждый неверный шаг, слишком резкие перемены, недочеты, могли отрицательно сказаться на тебе. Ты, а если быть точнее, тот осколок души, с которым я работал, мог полностью исчезнуть.       — А другие осколки души где были? Почему ты работал только с одной частью? — Выдавил из себя Аякс, стараясь докопаться до сути дела. Нельзя было сейчас концентрироваться на эмоциях. Раз он решил узнать правду, было необходимо отбросить их, чтобы как можно подробнее узнать о своём появлении. Боги… ну разве не абсурдно все это звучит?       Дотторе изменился в лице. Кажется одни лишь воспоминания о тех хлопотах, которые доставил ему Чайльд, приносили головную боль.       — За несколько дней до твоей смерти ко мне пришел… человек. Его окутывала чистая сильная аура, которую я не видел никогда в жизни. Даже самые искусные маги по сравнению с ним казались жалкими букашками. По мощи, на ровне он мог бы стоять с падшими богами вроде Моракса. Казалось, ко мне явился в тот день сам небожитель.       Тарталья нахмурил брови, внимательно слушая доктора.       — И этот небожитель уже догадывался о твоей скорой кончине. Он не знал каким именно образом ты умрешь, однако он заранее дал мне работу. Он хотел, чтобы избранник неба вернулся к жизни. И его не интересовало каким образом я это сделаю и когда. Его волновал лишь сам результат. — Дотторе недовольно сложил руки на груди, внимательно разглядывая мальчишку перед собой, — В день, когда Чайльд умер, я пришёл на то поле где все это произошло. Когда я увидел осколки души самоубийцы, я уже подумал, что ничего не выйдет… сам подумай, человек, что жаждал смерти, разве может остаться в этом мире? Я ожидал, что прямо на моих глазах, твоя душа рассеется. Однако ты отчаянно цеплялся за что-то в этом мире, не желая исчезать. Только лишь благодаря этому мне удалось забрать тебя и вернуть к жизни.       — Цеплялся за жизнь? Что могло удерживать Чайльда на земле?..       — Понятия не имею. Да и плевать мне на это. — Дотторе сложил руки в замок, — единственное что меня по-настоящему насторожило в тот день — отсутствие у тебя золотого ядра и двух частей души. Ядро вполне могло быть вырвано каким-то демоном, на счёт чего я сильно сомневаюсь. Но вот осколки… они точно не могли развеяться. Ведь другие две части все ещё находились при тебе.       Гость прищурил глаза, внимательно оглядывая парня напротив себя.       — Кстати, полагаю вторую часть, с которой мне приходилось работать, тебе уже вернули, не так ли?       — Да. — несколько неуверенно согласился Тарталья, — это вы заставили бабку вернуть ее мне?       — Бабку? — он приподнял удивленно брови, после чего рассмеялся, — Оу, так она сменила внешность. Забавно. Нет, я не просил никого ничего возвращать. Эта часть души была у меня украдена. Именно после того, как она пропала из моей лаборатории, я решил приехать сюда.       В комнате на мгновение повисла тишина. Мужчина сделал паузу, чтобы Тарталья успел хотя бы немного переварить всю информацию. И как раз в этот момент на кухню зашла Джейн с виноватым лицом.       — Извините, с работы позвонили. Просят приехать срочно.       Она приблизилась к Тарталье и положила на его рыжие волосы ладонь. Аякс немного опустил голову, чувствуя себя крайне странно. Ему как будто… было противно и неловко от этого жеста. Он чувствовал себя виновато. У этой женщины должен был родиться нормальный ребёнок, а в итоге, ей пришлось вынашивать какое-то чудовище, которое решили собрать по кусочкам ради какой-то своей цели. Как же… эгоистично все это. Кому-то понадобилось вернуть человека, что покончил собой, явно не желая оставаться в этом мире. Почему все так? Зачем?       — Ничего страшного. — Иль Дотторе вежливо улыбнулся, вновь надев маску доброго врача, — я тоже сейчас пойду. Меня уже ждёт один пациент.       Джейн с облегчением выдохнула.       — Приходите завтра ещё. Я приготовлю что-нибудь вкусное. — сказала она и кивнув на прощание, побежала к выходу.       Доктор вновь взглянул на Тарталью.       — Мне в самом деле пора уже. Поэтому перед своим уходом, отвечу на последний вопрос, что так тебя интересовал. Да, ты в самом деле родился в этой семье. Хочешь знать как это вышло? — он как-то загадочно улыбнулся и, не дожидаясь ответа Тартальи, продолжил: — Госпожа Джейн была беременна. На четвёртом месяце она пришла к доктору и тот выписал ей абсолютно безопасные для ребёнка препараты.       Тарталья поднял на него взгляд. Ему не хотелось верить во все это, ему не хотелось больше ничего слышать. Он не глядя сжал лежащий на столе нож и вновь волком посмотрел на Дотторе. В глубине души он уже догадывался, о чем именно сейчас будет рассказывать этот человек. И это совершенно не нравилось. Казалось, он услышит сейчас грязную, мерзкую тайну, после которой ему будет стыдно смотреть в глаза своей семье.       — Прекрати. — дрожащим голосом попросил Тарталья.       — Но я посоветовал ей взять другие. — совершенно не обращая на слова парня, продолжил гость, — В них я намешивал специальные травы и поставлял через одного врача прямо ей в руки. И когда ей стало тяжело, когда появилась угроза жизни для ее ребёнка, появился я. О, это было так легко, втереться в доверие женщине, что вот-вот могла потерять своего сына. Стоило лишь сказать: «все будет хорошо.» как она тут же готова была побежать за мной, словно верная собачка. И самостоятельно лечь под нож.       — Прекрати! — до побелевших костяшек сжав нож в руке, рыкнул Аякс.       — Знаешь, что я сделал во время операции? Подсадил твою душу в ее настоящего ослабевшего сына. Ты был уже довольно сильным демоническим духом, поэтому тебе не составило труда сожрать его и занять его место. Оболочка была найдена. Инкубатор, с помощью которого я возродил Чайльда, тоже.       Тарталья подскочил со стула и схватив Дотторе за грудки, притянул к себе.       — Я сказал тебе закрыть рот. — прошипел он ему в лицо.       — Дитя мое, почему ты так злишься? — с издевкой спросил доктор, приподняв брови, — тебя так задела эта история? Ты винишь себя? Винишь за то, что занял место их настоящего сына? За то, что съел его душу и прямо сейчас наслаждаешься жизнью, что предназначалась ему?       Дотторе совершенно не сопротивлялся. Он был абсолютно расслаблен. Ясно было как день — это обычная провокация, но Тарталья даже не подумал об этом. Он был в бешенстве от того, что этот ублюдок посмел сделать с его матерью. С его семьей. То, как он спокойно рассказывал об этом… вот он, настоящий монстр! Не Сайно, не Тигнари нужно убивать… а вот таких мразей как он. Тарталья был ужасно злым сейчас. Вновь в груди вспыхнуло мерзкое чувство собственного бессилия. Почему он не может сам выбирать свою судьбу? Почему каждому необходимо сунуть свой нос? Парень ощущал себя загнанным в угол зверем. Хотелось показать клыки, хотелось рычать и биться.       Тарталья с усилием воли, подавил в себе желание вонзить в этого человека нож. Он уже готов был оттолкнуть от себя Дотторе. Его все ещё сдерживали моральные принципы… он не мог избить этого человека в своём доме, не мог убить.       — Знаешь почему я выбрал именно эту семью? — спросил с улыбкой Дотторе, — черт, они не были особенными. Просто их фамилия… — он рассмеялся, — я посчитал это таким забавным. Возродить тебя в семье с фамилией Чайльд. Иронично не правда ли?       Тарталья сжал челюсть. Доктор уже готов был к удару юноши, однако внезапно Аякс замахнулся и резко воткнул нож в руку мужчины. Лезвие вошло почти наполовину, продырявив не только ладонь, но и стол. Дотторе застыл, с удивлённо взглянув на рукоять. Он наклонил голову чуть в бок, после чего перевел взгляд на парня, что отскочил от него, словно от прокаженного. Это была довольно странная реакция на собственные действия. Тарталья, казалось, сам не осознавал что творит. Он сам был напуган своим поступком. Аякс отошел на несколько шагов назад с паникой наблюдая за кровью, что растекалась по поверхности стола.       — Интересно, что боги будут делать с тобой. — с задумчивой улыбкой сказал мужчина.       Он взял свободной рукой нож и вытащил его, даже не скривившись. Отбросив небрежно его в сторону, Дотторе с равнодушным лицом поднял пораненную руку и взглянул на неё.       — Не переживай, Чайльд, я уже давно не чувствую боли.       Грудная клетка Тартальи часто вздымалась, он пытался себя успокоить… пытался унять ярость и страх, которые сдавили его сердце. Однако он продолжал смотреть на чужую окровавленную руку, ни на секунду не отводя взгляда. Ему не казалось это неправильным. Нет… этого было даже мало для такого ублюдка. Однако его сильно тревожил тот порыв, что овладел им в миг, когда он внезапно нанёс этот удар. Как будто его кто-то подтолкнул это сделать.       Тарталья схватил свою руку, в которой совсем недавно он сжимал нож, и перевел взгляд на спокойное лицо Иль Дотторе.       — Я прибыл сюда не для того, чтобы проведать своё «дитя». — как будто успокаивая парня, сказал он, равнодушно переведя взгляд на окно, — Я хотел увидеться с Его Высочеством. Мне необходимо с ним поговорить.       — Ты прогадал. Его нет дома. — сурово ответил Тарталья.       — Да, я не ощущаю его присутствия рядом с тобой. — Дотторе ухмыльнулся. — Его нет дома, однако, неужели ты думал, что он оставит тебя совсем одного?       Тарталья сейчас не совсем осознавал, о чем именно говорил мужчина. Этот странный всплеск эмоций до сих пор не давал ему покоя. Его руки тряслись.       — Я требую аудиенции с Императором. — с твёрдой решительностью сказал Дотторе, обращаясь… к окну. Тарталья нахмурил брови и посмотрел в том же направлении, однако кроме большого дерева ничего не увидел. — Я уверен, что моя сделка будет выгодной для обеих сторон. Ведь я могу соединить и остальные осколки. Могу вырезать воспоминания, — на этот раз он многозначительно посмотрел на Тарталью, — я вам полезен.       — Убирайся отсюда. — не выдержав, прошипел парень, — иначе, Богом клянусь, я воткну в тебя нож ещё раз. И на этот раз не в руку.       Дотторе на это рассмеялся.       — До скорого, Чайльд. — махнул окровавленной ладонью мужчина и спокойно направился в сторону выхода, — я буду ждать тебя.       У дерева, что росло совсем неподалёку от окон, стояла фигура, облокотившись о толстый ствол. Она с улыбкой наблюдала за всем происходящим в доме.       — Какая интересная история получается. — проговорил с улыбкой на лице Венти.       Сяо не захотел приближаться к дому, так как его желание прикончить мальчишку, было все ещё слишком сильным. Чтобы не произошло никаких несчастных случаев, ученик Моракса решил сохранить дистанцию в несколько сотен метров.       — Наверное, стоит доложить о возвращении предвестника. — вздохнул он.       Венти расправил свои огромные с обгоревшим оперением крылья и взмахнув ими всего один раз, исчез. Тарталья лишь увидел, как странный ветер поднялся за окном, из-за чего сухие листья взмыли вверх. Он нахмурился, сжав губы. Не слишком ли много раскрыто секретов сегодня?       «Следишь за мной, а показываться не хочешь?» — подумал он, с какой-то странной обидой. Наверное было наивно полагать, что демон покинет его, не приставив охрану. Должно быть, он боялся, что Тарталья окунется в исследования и вновь начнет искать способ, как избавиться от него... На то, какие опасности ожидают его, на то, какие твари ходят рядом, Мораксу наплевать. Главное убедиться, что его зверек никуда не сбежит, пока его нет рядом, не так ли? Тарталья ощутил горечь, но в слух лишь сказал: — мудак.        Он повернул голову в сторону окровавленного стола и сглотнул вязкую слюну. Его сердце все еще быстро колотилось в груди после встречи с монстром, из-за которого он до сих пор бродил по этой бренной земле. Забавно... как же сильно сейчас хочется оторвать ему голову и отомстить за все, что ему приходилось и приходится до сих пор терпеть сейчас из-за этого ублюдка.        "Но ведь ему было плевать на тебя с самого начала. Это не его была идея - воскресить тебя. - самому себе сказал Тарталья, на ватных ногах приблизившись к раковине. Он ощутил неприятную боль в висках... думать об этом было очень тяжело сейчас, казалось, голова уже не могла здраво анализировать ситуацию. Однако она продолжала подкидывать какие-то обрывки мыслей, заставляя бездумно пялиться в одну точку. - Как хочется... убить их всех..."       "Что бы ни одна тварь больше не посмела руководить моей судьбой."       "А потом я буду спокоен. Я смогу наконец заснуть..."       "А что насчет Моракса?"        Тарталья замер, нахмурив брови. Его словно окатили холодной водой, заставив очнуться. Эта мысль... она звучала его "голосом", но складывалось впечатление, что принадлежала совершенно другому человеку. Снова то чувство... будто что-то чужеродное находится внутри, испытывая эмоции, которые не принадлежали на самом деле хозяину тела. Или же наоборот усиливали эти эмоции до такой степени, что Аякс не знал куда себя деть. Прямо как в тот день, когда они поцеловались с Чжун Ли на колесе обозрения. В начале такое наслаждение, словно он принял какой-то наркотик, а после, какие-то странные чувства, кажущие ему чужими.        Тарталья медленно поднес руку к тряпке, прислушиваясь к собственным ощущениям. Вновь все тихо, словно ничего и не было. Может быть у него уже сносит крышу? Может он не заметил, как переступил черту, и теперь он медленно сходит с ума? Аякс сжал челюсть и смочил ткань водой. Голова в миг стала абсолютно пустой.. он приблизился к столу, залитому кровью, и принялся машинально оттирать его, пустым взглядом смотря куда-то перед собой.        Он уже не мог думать о разговоре, что состоялся совсем недавно. Он не мог больше думать о безумном докторе, который перемешал его душу с грязью, а после, всадил в еще не до конца развитое тело ребенка Джейн, чтобы демон обрел плоть и был рожден на этот свет человеком... Дотторе назвал его любимцем Богов... Но какой же он любимец? Эти "высшие существа", позволили такому монстру, как доктор, возродить его из пепла, сделав из заклинателя не пойми что. Разве они бы допустили все это, будь они на его стороне?       "Я не знаю во что верить. - подумал Тарталья, замерев. Он сжал тряпку и медленно осел на пол, вцепившись в свои волосы, - "Я не знаю кому молиться. Я не знаю у каких высших сил просить спасения. Я уже ничего не знаю."        Экзорцисты, на которых он так надеялся, оказались бесчувственными идеалистами, которые слепо стремятся изничтожить всех тварей. Твари, которых ему нужно было ненавидеть и истреблять, оказались человечнее некоторых людей... Божества, которые должны присматривать за человечеством, оберегать его, просто наблюдают за тем, как мир катится в бездну. А дьявол во плоти, которого он так хочет убить, всего лишь хочет дать своему народу свободу и отомстить тем, кто наступил на его доверие и втоптал ее в землю.        "Я ничего не знаю... что мне делать?.." - Тарталье правда хотелось зарыдать. Он бы сел в угол, обнял собственные колени и плакал, как маленький ребенок. То отчаяние и непонимание, что он сейчас чувствовал были ужасны. Хотелось вырвать сердце из груди чтобы наконец ощутить спокойствие... равнодушие. Однако слезы не шли. Не шли... и это приносило еще больше боли. Он просто сидел на прохладном полу кухни с окровавленной тряпкой в руках.        Интересная вещь - слезы. Когда очень долгое время эмоции копятся в тебе, ты можешь освободить себя от их тяжести, просто проронив пару горячих слезинок в подушку. Тихо. У себя в комнате. Ночью, когда все уже спят. И хоть подобную "слабость" Тарталья позволял себе очень редко, так как считал это смешным и жалким, сейчас он искренне жалел о том, что не может разрыдаться в голос. Слез не было. Он не мог плакать. И вся грязь, которую на него взвалили прямо сейчас медленно гнила где-то в душе. Он просто не мог избавиться от нее, высвободив эмоции. Даже... злиться не было сил. Он ничего не хотел.       В гостиной послышался какой-то грохот. Сразу же после этого послышался плач и топот ног. Тарталье пришлось быстро подняться с места и направиться к двери. Он знал, что кто-то из младших сейчас бежит к нему, поэтому он поспешил загородить вход на кухню, где до сих пор не был убран стол. Ему не хотелось, чтобы кто-то из них видел эту уродливую картину.       — Что случилось? — спросил он у брата, когда тот врезался в него весь в слезах. Тарталья правда пытался придать голосу хотя бы немного эмоциональной тональности, однако его вопрос все равно прозвучал очень устало и тихо.        — Она меня толкнула!       Тарталья поднял брата на руки, апатично глядя в одну точку. У него даже выдавить улыбку сейчас не получалось.       — Все будет хорошо... — прошептал он безэмоционально и поплелся к гостинной. Проходя мимо зеркала он краем глаза заметил собственное отражение, что, будто с какой-то странной грустью, смеялось над ним... Оно выглядело немного иначе, чем сам Тарталья: длинные рыжие волосы, спадающие на плечи, странные старые одежды. Однако была в этом отражении одна деталь, которая заставила узнать человека в зеркале... это взгляд голубых глаз. Только лишь взглянув на это измученное выражение, Аякс узнал себя. Тарталья остановился и взглянул внимательно на отражающую поверхность, однако отражение в нем более не отличалось от парня, стоявшего напротив. Волосы той же длины, одежда та же...       Кажется, его мозг уже не в состоянии воспринимать реальность адекватно. Он слишком устал. Ему нужно поспать... Впасть в кому, чтобы никто не тревожил.