Пролог
За окном шумел летний дождь. Просыпаться не хотелось. Сяо Чжань придвинулся ближе к раскинувшемуся посередине большой кровати Ван Ибо. Не открывая глаз, Ибо обнял его и прижал к себе, найдя приют в растрёпанных сном волосах. — Спи, ещё совсем рано, — прошептал он. — Ты меня любишь? — прислушиваясь к дождливому шуму, спросил Чжань. Ибо приоткрыл один глаз и поцеловал кончик носа любимого. — Разве за пять лет я дал повод усомниться? — Ну, если совсем чуть-чуть, — улыбнулся Сяо Чжань. — Врушка. Конечно, люблю, — кончик пальца скользнул по нижней губе и прочертил линию вниз по разомлевшему ото сна телу. — Через месяц пятилетний юбилей. Кстати, бабушка требует, чтобы мы приехали. Сладкую негу объятий сняло как рукой. Чжань вскинулся на кровати. — Нет-нет-нет. Может получится отказаться? Скажи, что у нас съёмки двадцать четыре из семи. — В прошлом году говорили, — засмеялся Ибо. — Бабуля сказала: «Помираю!». Теперь требует перед смертью взглянуть на внучков. Я звонил сестре узнать, правда ли это, она ответила, что бабушка переживет ещё и нас с тобой. Но всё равно ехать придётся. — О боже, — Чжань обречённо закрыл глаза. — Перестань, — Ибо перевернул Чжаня на спину, сцепил его руки над головой и принялся выцеловывать узоры на нежной коже. — Надо уважить старушку. Помнишь ведь, как мы познакомились? Ещё бы такое Сяо Чжань мог забыть.***
«Поедем красотка кататься, Давно я тебя поджидал.» Когда менеджер озвучил Сяо Чжаню, что съёмки будущего шоу пройдут в России, тот подумал, что ослышался. — Правительства двух стран формируют деловые и торговые отношения, поэтому твоя поездка будет как нельзя кстати. Прокатишься, посмотришь деревенский быт. — Деревенский? — открыл рот Чжань. — Ну да. Сенокос, коровы. Всё в лучшем виде. — Коровы? — он безнадёжно брякнулся в кресло, зная, что если замешано правительство, то спорить бесполезно. — Ага! — радостно улыбнулся парень. — Выпускаем совместную линейку сельскохозяйственных продуктов. Деньжищи такие, что и не снилось. Даже «Gucci» столько не заплатят. Так что проект одобрен. Время выделено. Через пару недель отправляешься. Несмотря на то, что в будущем программу собирались транслировать по телевидению как начало крупного делового сотрудничества, руководство решило снимать, не привлекая общественное внимание. Поэтому выбрали глухую местность, где жители с трудом могли показать на карте собственную столицу, не то чтобы узнать знаменитого китайского айдола. С одобрения местной администрации команда расположилась в отдалении от поселений, и съёмочный процесс пошёл своим чередом. Приспичило Сяо Чжаню как раз в обеденный перерыв. Вчера сердобольная старушка, живущая неподалёку, принесла наваристый борщ. «А то всякий день едите одну лапшу. От такой еды ноги-то быстро протянИте!» — с этими словами бабушка шмякнула на стол оператора кастрюлю, где в густом бульоне помимо овощей плавали отборные куски сала. Пришлось есть, потому как женщина, грозно подперев бок рукою, дожидалась, пока опорожнят емкость. Да и старость надо уважать! Суп не прижился. И, видимо, не только у Чжаня, потому как уличная кабинка была постоянно занята. Чтобы не ждать, решил сходить в лесополосу, разделяющую поле на две части. Это было большой ошибкой. Сделав дела, он стал возвращаться, но поскользнулся на росистой траве и кубарем скатился в глубокий ров, на дне которого призывно чавкала грязевая жижа. Чертыхаясь и пытаясь ругнуться на русском, который в спешке учил на ускоренных курсах, выбрался из оврага и попал в лесную чащу. На этом мучения не закончились. В скором времени Чжань понял, что заблудился. Пока Сяо Чжань, по колени вязнув в тракторной колее, пытался найти обратную дорогу, за ним наблюдала пара внимательных глаз. Местный пастух Ванька, сидя в копне сена, потирал лицо засаленным рукавом фуфайки и рассматривал явление вывалянного по уши в грязи, иностранца. То, что парень был «импортный», видно невооружённым глазом. Во первых, ругался он на ужасном ломаном русском, перемежая его непонятной иностранщиной. Во вторых, одет был не чета городским. Тряпьё-то хоть и грязное, но видать, что дорогущее. «Финны приехали», — первое, что пришло Ивану на ум. Заезжают иногда они. У кочегара Федьки кофе на самогон меняют. Так накочегарятся, что потом Колька их пьяных на тракторе в райцентр везёт. Потом пригляделся и удивлённо застыл. Парень был азиатской внешности. Да ещё какой! «Ух ты! Да он красивей нашей продавщицы Катьки!» — восторгался Ванюша. Этакой красоты Ванька, протиравший штаны в коровнике, сроду не видал. Конечно же, китайцев приходилось наблюдать, причем в собственной семье. Его прабабка была оттуда родом и гордо назвала своего правнука Ван Ибо. Грозную женщину, потомка корейских хваранов, родня побаивалась, перечить не стали, в метрики занесли так, как она и хотела. В народе имя не прижилось. Местные мальчишку звали Иван Ибошев. А паспорт он старался показывать только по мере необходимости, которая, к счастью, возникала крайне редко. — Да ё-моё, как же отсюда выйти? — в очередной раз выругался Сяо Чжань, с трудом вытягивая модельную обувь из чавкающей жижи. Бескрайнее поле с мирно пасущимися коровами простиралось до горизонта. — Я заблудился, а режиссёр хотел менять локацию. Куда теперь идти?! — чуть не плача, сокрушался сам себе. «Вот он! — подумал пастух. — Мой шанс познакомиться.» Решение завязать знакомство возникло спонтанно. Ваня на минуту опешил, не ожидая от себя такой прыти, но, отмахнув смутные мысли, залихватски заправил футболку в трико, скинул фуфайку и, отряхнув сапоги от коровьего навоза, показался перед китайцем. — Чего орёшь? Чай не в лесу, — размазывая ладошкой грязь по лицу, спросил Иван. От внезапного явления Чжань застыл столбом, рассматривая сиё чудо. Редко увидишь такого колоритного персонажа. Перед ним стоял чумазый молодой человек. Рваная футболка заправлена в промасленные тренировочные брюки, а на ногах красуются высокие резиновые сапоги неразличимого цвета из-за корки грязи и коровьего навоза. — Какой чай в лесу? — он абсолютно ничего не понял из слов пастуха. — Ох, беда с вами, финнами. — Я китаец, — наконец-то, догадываясь о чём разговор, проговорил Сяо Чжань. — Я так и сказал! — юноша смахнул сенную труху с головы, вытер руку о штаны и протянул азиату. — Как тебя кличут-то, красавчик? Я Ваня Ибошев, а по китайски — Ван Ибо, — горделиво приосанившись, он вдруг решил представиться настоящим именем. — Халтурю здесь в выходные, а будни на водокачке дежурю. Он неопределенно кивнул в сторону, видимо, показывая какое-то направление. Чжань, кроме его имени, вновь ничего не разобрал и просто решил улыбаться. Его улыбка загипнотизировала Ибошева. — Звать тебя как? А-а… Не понимаешь, видать, — почесав в раздумье макушку, Ибо наклонился к его уху и заорал по слогам с ужасающим славянским акцентом. — Вот ю нейм? Это всё, что смог припомнить Иван из школьной программы по английскому языку. Но красавчик от такого прекрасного знания английского вздрогнул и отшатнулся. — Сяо Чжань. Лучше тебе говорить на русском. — Чан? Как бочку для воды что-ли? — Ай, да всё равно. Помоги, пожалуйста, выбраться отсюда, — он вздохнул, устало потирая виски. — Ты как оказался-то в здешней глуши, иностранец? — шмыгая носом, спросил парень, важно вышагивая впереди. — Остановились в ваших краях по делам, — уклончиво объяснил Сяо Чжань. — Я отлить пошёл, а вышел, видимо, с другой стороны. — Не страшно, сейчас на тракторе тебя мигом домчим куда нужно. Чжань обрадовался такой удаче. — Ты не переживай, Ибо. Я заплачу за беспокойство. — Правда? И чем расплачиваться будешь? — он обернулся и с ухмылкой посмотрел на тонкие брюки, стоявшие колом от грязи, и лёгкий свитшот. Чжань отчего-то покраснел, как перезрелый помидор, под этим взглядом и оглядел себя. Действительно, с собой не было ни мобильника, ни бумажника. — Доберусь до своих, там и отдам. Худо-бедно молодые люди вышли к грунтовке. В кустах обочины сиротливо приткнулся трактор. Едва Ибо открыл дверь, как из кабины вывалился вдрызг пьяный тракторист и захрапел возле ног Чжаня. — Колян, етить-колотить. Вставай! — Ванька пнул его носком сапога, но добился лишь ещё более громкого храпа с присвистом. — Надо кипы везти, а он лыка не вяжет, — разочарованно покачал головой Ибо и кивнул Чжаню. — Садись, красавчик. Прокачу с ветерком. Осторожно сдвинув надкусанный огурец и початую бутыль, он залез в кабину. Ибо лихо крутанул руль и, разбрасывая комья бурой грязи, трактор резво покатил по дороге. Несколько первых километров она была относительно ровной, хотя и выглядела, будто стиральная доска. Но как только поля остались за спиной, превратилась в разбитую колею, где впору проводить испытания марсоходов. В засушливую погоду по ней вполне сносно ездили даже легковушки, но стоило пройти дождю, как превращалась в сплошное месиво. Не успел Сяо Чжань насладиться красотами леса, который буквально светился проплешинами небрежно вырубленных делянок, как железный конь забуксовал. На плохой дороге его занесло, и колесо провалилось в очередную яму, полностью утонув в клейкой жиже. Ван Ибо, громко хлопнув дверцей, чертыхался на улице. Он приволок сосновый чурбак с вырубки и подкладывал его под колесо. Сяо Чжань выбрался из накренившейся кабины и устало прислонился к стволу дерева. В душе зашевелилось предчувствие, что его приключения только начинаются. Ибо изо всех сил пытался вытолкнуть трактор, краснея от натуги. Но добился лишь того, что резинка на его трико лопнула, явив взору Чжаня застиранные семейные трусы и длинные, худощавые, умеренной волосатости ноги. — О, Боже… — простонал Сяо, закрыв лицо рукой и отворачиваясь. — Эй, ты что реветь собрался? — как ни в чём не бывало, Ван Ибо подтянул штаны и завязал их узлом почти что на груди, отчего его вид сделался ещё более комичным. — Вот вы, городские, всем избалованы! Чуть что — сразу в слёзы. Не дрейфь, у меня недалеко сеструха живёт. Всего-то семь кило́метров. В пруду помоемся, да на сеновале заночуем. В дом не пустит, малой народился недавно. — Как же твои коровы? — Чжань вдруг вспомнил про стадо. — Колька проспится, посмотрит. Времени до выгона полно. — А трактор? — Чжань всё ещё поражался беспечности. — Да и бес с ним! Весь район знает, что он Колькин. Теперича надо дорожников просить, чтоб вытянули. В сердцах сплюнув и пнув колесо, Ибо махнул рукой следовать за ним. Сяо Чжань вздохнул и уныло поплёлся следом.