***
Когда Пулька только появилась в Костиной жизни — как снег на голову — он растерялся. Наличие дочери скорее радовало, чем нет, но известие, что она будет жить с ним… Её тётка сразу предупредила: Полина — сложный ребёнок, эгоистична, переживает смерть матери… Ирина оставила бы ребёнка себе, но содержание, вы понимаете, содержание… Костя посмотрел смету на содержание Пульки и уточнил, кого собирается содержать Ирина: пятилетнюю девочку или роту королевских гвардейцев? И с тех пор Пулька жила с ним… ну, тогда, когда не гостила у Антоновых, Котовых, Шустовых, Соколовой, Власовой, Амелиной… Опыт няньканья с младшими сестрами и братьями даром не прошёл, и с одним ребёнком Костя справлялся на ура, а если в чём-то не преуспевал, без труда находил помощь или советчиков. Вот та же Соколова, когда Костя впервые рассказал ей о своей дочери, вытаращила глаза, потом выдохнула: «Ну ты и…. Лисицын!», а затем обучила премудростям чтения вслух. Валюша показала ему с десяток причёсок с косичками и без, даже раньше, чем Костя спросил совета. Игорёк первым привёз из дома кучу роботов и взял на себя обучение Пульки робототехнике… Софья Михайловна помогала по дому и, кроме этого, помогла Косте найти новое съёмное жильё — в том же подъезде, где жили Котовы — и устроила Пульку в новый детский садик… В общем, лишь одного не хватало, чтобы сделать Пульку счастливой: наличия мамы. Пулька обожала и тётю Люлю, и тётю Литу, и тётю Ксану, так что дамы даже соревновались за сердце маленькой Пульки, но замуж за Костика не стремились. И Пулька тоже этого не хотела, потому как глубокомысленно пояснила, когда Костя однажды спросил. — Когда они тёти — это плиятно, они меня любят и веселят, а мамы — будут лугаться и тлебовать чистить зубки. И потом, папа, ну какой же ты глупый! Ведь их тлое и они такие холосые! Как же я выбелу из них одну маму? А тлое мам сразу — это узасно! Но мысль о необходимости мамы Костю не оставила.***
На следующий вечер Пулька вновь заявила, что хочет быть Котовой. Правда, уже не Кисой, а Буськой. — А большое имя как будет? — развеселился Костя. — Бусинария? — Бусьмила, — отрезала Пулька. Она всё ещё болела, но чувствовала себя не в пример лучше, и Костя дождаться не мог, когда её выпишут в садик. — Бусьмила Котова, приятно познакомиться, папа Лис. Косте захотелось удариться головой о стену, но в педагогичности поступка он сильно сомневался, и потому остался сидеть на месте. Костю ведь предупреждали! Ребёнку нужна полноценная семья! Наверняка её детская влюблённости в Котова — следствие сложной семейной жизни. Может, записаться на приём к штатному психологу? — Папа, можно с тобой посеклетничять? — спросила Пулька, моментально переходя к процессу. Благодаря тёте Люле и тёте Ксане — Костя не знал доподлинно, кто завёл эту несомненно бесовскую практику — Пулька знала все правила «правильного» секретничания. Для начала надо было нанести друг на друга крем. Лучше с блёстками! И с самым сладким на свете запахом! Затем, сделать друг другу причёску. И, конечно, накрасить ногти. Лишь на этом, последнем, этапе можно было переходить к болтовне. — А как ты думаешь, папа, а у дяди Коси есть подлужка? — спросила Пулька, деловито вазюкая Костины ногти лаком. Ну началось! — У тёти Вали есть муж, — поделилась «секретом» Пулька. — Ты знал? А у тёти Люли есть длуг, ты знаешь? У неё в машинке галсук лежал! Тётя Лена и дядя Иголь женаты. А тётя Логозина и дядя Боля встлечаются! Только у тёти Ксаны нет длужка. И у тебя подлужки нет, я бы заметила. А у дяди Коси? «Вот теперь мне самому интересно!» — подумал Костя. Котов не появлялся дома уже третий день. И на службе он не был — взял отгулы. Тогда где его носит? — Я бы была сильно глустной, если бы у него появилась подлужка. А ты, папа? Сильно-сильно глустной, — Пулька зевнула, и затем ещё раз, уже протяжнее. — глустной-преглустной… Я тебя люблю, папа Лис… Устав секретничать, Пулька уснула. И пяти минут после этого не прошло, Костя даже не успел убрать с пола крема и лаки и разогреть себе ужин, как в дверь поскреблись. Не позвонили, не постучали, а именно поскреблись, как мышь. Костя открыл дверь, и с удивлением уставился на Котова. Котов тоже глядел с изумлением, будто не ожидал застать Костю в его, Костиной, квартире. Потом, правда, немного отмер, оскалился и, ничего не объясняя, подпихнул Костю к зеркалу. Из зеркала смотрела сияющая розовыми и золотыми блёстками морда с кучей крохотных хвостиков на голове. Ещё и разноцветные ногти озадаченно чесали эту голову. — Меня ждал, Котенька? — Котов подплыл ближе. Намного ближе, чем приятель к приятелю. — Намекаешь на что-то? — Сам знаешь. Котов ещё и за ухо куснул, и тут же отстранился, мол, он не он, и зубы не его. Они и в самом деле были не только приятелями. Было кое-что. И до появления Пульки. В течение нескольких лет до её появления в Костиной жизни. И даже немного позже. А потом исчезло, будто приснилось. — Ты же сам меня игнорировал, — пробурчал Костя, пока мыл рожу и голову. Котов вовсю помогал, массировал кожу головы своей лапищей, плечи мял, хотя Костя в этом не нуждался. — А как не игнорировать, когда ты упёрся со своей женитьбой! Сам же говорил, что Пульке нужна мама! «Ещё бы не нужна! — подумал Костя. — Она на тебя, старого дурака, запала!» — И где тебя, друг сердечный, черти носили? — спросил он вслух. — Софья Михайловна отказалась мне говорить. Котов расцвёл, словно Костя ему комплимент отвесил. Или словно не Костя, а какая-нибудь Оля. Загадочно улыбнулся, помогая Косте вытереть голову полотенцем, а потом обхватил под грудью и сунул в ванну. Как был. В домашних штанах и в футболке. И сам полез следом. — Ты офигел? — зашипел Костя. — Пулька только заснула! — Да мы тихо, — возразил Котов, задёргивая шторку и включая воду. — Соскучился капец! — Слушай, я тут приятелю помогал с одним делом, — пояснил он же, в самый неудачный момент. Держа Костин член в одной руке, яички в другой и плотоядно облизываясь в нескольких сантиметрах от лобка. — Ну и, короче, ждут нас в Амстердаме. Не сейчас, правда, а когда Пульку усыновишь. Ну, чтобы все вместе. Там отель — ЛБ… ЛГ… ЛД… Короче, Лисицын, хороший там отель! Френдли. Проблем не будет. И это ещё… там короче… Он вновь облизнулся, а Костя немного подался вперёд, так что член опалило горячим дыханием, но этого было мало, ужасно — УЖАСАЮЩЕ! — мало! Костя слушал вполуха объяснения Котова, да и какое там слушать? Он скучал по этому дураку! И по его рту! И по телу! Да просто скучал! А этот дурак морозился не меньше месяца! Потому что Костя тоже морозился. Потому что тоже дурак. Хоть фамилию меняй. Он едва не прослушал, что ему объясняют, но, к счастью, всё-таки вычленил из слов самое главное. — Там, короче, регистрируют. — Ты мне предложение делаешь, что ли? — улыбнулся Костя. Губы в улыбке разъехались, как у котика на картинке из Пулькиной книжки — от уха до уха. И ещё немного шире. — Заявки там регистрируют, — пояснил Котов и осёкся. — Погоди, так ты про эту регистрацию, что ли? Лисицын! Погоди, а это ты мне предложение?.. Лисицын, твою мать! Это «твою мать» он воскликнул так громко, что даже вода не заглушила, и… Костя нашёл единственный способ заткнуть рот… Приятный, в общем-то, способ, тем более к разговору о предложениях и регистрации лучше вернуться не в ванной с членом наперевес и струёй воды, бьющей сверху. И не потом, когда лежал животом на стиральной машине… И даже не сразу после того, как переместились на кухню… Сходив в душ повторно и одевшись, они оба устроились на кухне с кружками пива в руках. — Ну как Пулька? — Завтра ко врачу и на выписку, — отчитался Костя. — Вот и славно, а то Петрович уже шутит, что возьмёт её в штат, у Галины Николаевны, мол, уже бланк заготовлен. А как в штат возьмёшь, если дошкольное образование не получено? Костя лениво фыркнул. Петрович, говоришь? Не тот ли Петрович, который утверждал, что понятия не имеет, где Костю носит? — Да я попросил их, чтобы пока не говорили, типа… — Котов замялся. — Ну, короче, Лисицын, что ты там насчёт предложения говорил? Можно устроить! Костя уютно сложил голову ему на плечо. Нет, ну, допустим, жениться пока рано, да и как Пульке объяснять? — Я тебе по секрету скажу, — доверительно сообщил Котов, но, в отличие от Пульки, не потянулся красить Костика и плести ему хвостики, зато засосал так, что едва не проглотил. — Дочка твоя весь мозг мне выела вопросами, нравишься ты мне или нет. И ещё, по секрету сказала, что не нужна ей новая мама. А вот ещё один папа… Костя хохотнул. Боже, этому ребенку всего пять лет! Как ей объяснять про пап и однополый брак?! Ну Пулька! Ну девочка! Так что почему она про Котова твердила, не умолкая! Ну, Пулька!.. И вовсе не потому что в него влюблена. Котов довольно засопел в Костино ухо. — Слушай, лисёнок… — Я не лисёнок! — Котик!.. — Я не котик! Котов, ты мог бы не?.. — Хорошо, а как мне тебя называть, жених мой? Костя подавил в себе желание удариться лбом о стену. Что-то ему разговор напоминал… И, кажется, это семейное. Хотя, если честно, Костя был согласен и на лисят, и на котиков… Только бы Котов не исчез в ночи, как уже исчезал. Сколько лет фигнёй страдать, а? — Я тебя люблю, — прошептал он, засыпая, и в ответ раздалось тоже самое… Тихое, как дуновение ветерка, так что, не последуй за словами крепкий горячий поцелуй, Костя счёл бы, что обознался. — Люблю, — повторил Костя Котов. — Моя семья.