Лагерь

Остаток смены прошел бестолково, но спокойно. Никого больше не забирали, никто не скандалил и не сбегал, никто не устраивал сцен. Концерт, оказавшийся под угрозой из-за разразившегося прямо перед ним скандала, все же состоялся. Родителей успокоили и рассадили по местам, вожатым велели поддерживать порядок, а детям — слушаться и не обращать внимания. Подумаешь, забрали Тихона — всякое бывает. Он ведь все равно собирался уезжать, ничего страшного. Номер, так и остававшийся под угрозой из-за отъезда одного из главных героев, тоже удалось спасти — Игорь подобрал с земли брошенные ослиные уши, надел их на себя и объявил, что сыграет сам. Никто не спорил — но и не радовался. А Игорь и правда сыграл, при том весьма недурно, и после концерта никто уже и не думал о том, как все должны было быть по изначальной идее. С этого момента все и устаканилось. Пустующая после отъезда Тихона комната, конечно, нагоняла мраку в первую ночь, но на следующий день и к ней все привыкли, стали шутить, а потом просто не вспоминать о неприятном. Никита с Соней все чаще отдалялись от отряда и уходили куда-то вдвоем. Игорю это не нравилось, Дарья просто кипела от злости, оба они старались или следить за «этой парочкой», или не отпускать их от себя, но результатов не добивались. Остальные подшучивали, конечно, пели исподтишка про «Тили-тесто», но в остальном не мешали. Да и как помешаешь, если Соня грозит их всех в ослов превратить, а Никита между делом напоминает, что занимается боксом? Соне это Никитино желание отстоять их неприкосновенность кулаками не нравилась, но сам факт того, что Никита защищает ее даже от глупых шуток и длинных языков других мальчишек, оказывался куда важнее методов охраны. Никита, услышав, что Соня занимается волейболом, серьезно задумался о том, чтобы сменить вид спорта — все равно бокс маме никогда не нравился, а с мячом оно и безопаснее, и интереснее быть должно же. Серый с Леной, к слову, влюбленных не дразнили, потому что и сами старались держаться вместе. Лена с каждым днем все сильнее верила Серому, тот в свою очередь все старательнее и увереннее ей внушал, что правда всегда лучше лжи, и что доказывать ее легче. Лена, вообще-то, уже решила для себя, что расскажет правду, если ее спросят, но внутренне все равно надеялась, что не спросят — не хотела идти против мамы, какой бы она не была. Боялась, что со своей правдой окажется одна. Серый этот ее страх угадывал, и думал, сможет ли убедить родителей в случае чего Лену забрать, но вслух ей об этом не говорил — надеялся, что не пригодится. Семён держался в стороне ото всех и почти не общался ни с отрядом, ни с Игорем. Тот старался найти подход, звал Семёна с собой покидать в мяч, пробежаться за территорией лагеря, кино посмотреть вместе с первым отрядом — но все было без толку. Потерю Тихона Семён ему так и не простил. Он пытался искать Тихона в соц. сетях, выпрашивал у Дарьи номер его телефона или адрес в городе, чтобы после смены проведать, как он там, но получал лишь отказы. Мол, если бы Тихон хотел оставить контакты, он бы оставил, вот и нечего. Игорь, наверное, и сам себя за Тихона не простил. Ходил к директору, старался выяснить, что можно сделать, неустанно читал семейный кодекс и гуглил, кому можно позвонить и нажаловаться, но путей не находил — доказательств-то не было, а без доказательств любое заявление — не больше, чем слух, а то и вовсе клевета. Клеветать не хотелось. Хотелось мира — и Игорь изо всех сил старался его поддерживать, как мог. В ночь перед отъездом лагерь не спал: мазали друг друга зубными пастами, дрались полотенцами, кидались подушками, а потом дружной толпой так и завалились с одеялами на полу в коридоре, решив, что это всяко лучше, чем расползаться по норам. Все равно ведь завтра все разъедутся, так чего бы ночь не провести вместе. На утро об этом, правда, многие пожалели: у кого шея затекла от того, что повернуться во сне не смог, у кого рука, потому что на нее товарищ лег — но вид все делали довольный, не хотели, чтобы вожатые нудели. Разъезжались кто когда. Семён вызвал такси сразу после завтрака и уехал минут через сорок, отказавшись и от памятных фотографий со смены, и от предложений подвезти его до города бесплатно. Вслед за его отъездом приехали родители Серого, но забирать его не спешили: Серый заявил, что обязан дождаться, пока не приедут за Леной, и в итоге проторчал в лагере едва ли не до обеда, виновато глядя на отпросившихся с работы маму и папу, но не сдаваясь. За Никитой приехал только дед, чем немало его напугал — настолько, что Никита не решился играть в героя, как Серый, и уехал, не дожидаясь отъезда Сони. Соня на это надеялась и даже успела обидеться на Никиту, но быстро передумала: знакомить родителей с Никитой не хотелось. Казалось, стоит Никите с ними поговорить, и он сразу поймет, почему они такие с Соней, тоже перестанет с ней водиться. Уезжая из лагеря, каждый увозил с собой кучу разных вещей: то, с чем приезжал из дома, какие-то сувениры на память от обретенных друзей, веру в то, что дружить они теперь будут вечно и крепко… Но каждый понимал: в следующее лето они вряд ли уже так соберутся. Будет не то.