YFM: Axel's Can of Worms

Аксель Чейнс не был плохим парнем — конечно, он мог вести себя глупо, совершать глупые поступки, и некоторые люди думали, что он какой-то психопат из-за его футболки с черепом, любви к металлу и того факта, что никто даже не видел, как выглядит верхняя половина его лица. Из-за этого распространился слух, что если ты посмотришь ему в глаза, он сожрёт твою душу. Несмотря на всё это, честно, он не был плохим парнем. Иногда он вёл себя как придурок со своими друзьями (особенно с Бенатаром), но он вряд ли хотел этим кому-то навредить. Парни были братанами, они были настолько близки, насколько это вообще возможно. Все они дружили ещё со времён средней школы (ну, Аксель познакомился с ними, когда был старшеклассником, и все они были младше его, но они все равно стали друзьями). Ладно, иногда он был полным мудаком по отношению к Бенатару, но на самом деле они были близкими друзьями, и когда они подшучивали друг над другом, это было просто способом показать, что им не плевать друг на друга. И Акселю было действительно не плевать на Бенатара, очень сильно не плевать. По большей части в том смысле, что это было ну, типа, совсем немного — ладно, совершенно и бесповоротно — по-гейски. Да, второй по величине извращенец YFM (первым был буквальное лицо группы, Пафф-Пафф Хамберт) запал на Бенатара. Дело было не столько в том, что ему не нравились девушки, просто он любил их тела, но не мог представить, что останется с одной из них надолго. Так он и оказался в своём нынешнем положении и теперь задавался вопросом, заслужил ли он это весьма… затруднительное положение. Вся эта история началась три дня назад. Члены YFM были в стрип-клубе «Лысый бобрик». Акселя раз пять отшили разные горячие цыпочки, он спустил чуть ли не половину всех денег на стриптизёрш и теперь запивал своё горе в баре. Бенатар сидел там же, потягивая мартини. Британец всегда ел и пил медленно, ему требовалось не меньше часа, даже чтобы просто выпить утреннюю кружку кофе (он повсюду таскал её с собой и делал по маленькому глоточку, занимаясь прочими утренними делами). Аксель опустился на табурет рядом с товарищем по группе. — Ты легковес? — спросил он блондина, делая глоток виски. Бенатар пожал плечами, он был не очень разговорчив. За эти годы у Акселя развилось как бы восприятие Бенатара; он мог понимать его без необходимости что-либо говорить. Это было странно, и у других парней подобного не было, но никто и не задумывался об этом. — Хочешь устроить соревнование с шотами? — спросил Аксель. Он считал безмолвный вопрос Бенатара о том, с чего бы ему этого хотеть. — Это будет металл! Давай, разойдись немного, ослабь бриджи или ещё какую-нибудь английскую хрень типа того. И они начали пить, и после каждой рюмки оба ожидали, когда другой скажет, что с него хватит. Аксель сбился со счёта после десяти шотов. К тому времени, когда у барабанщика закончились деньги, их обоих развезло. — Т-ты знаешь… — невнятно произнес Аксель, обнимая британца за плечи. — Я тебе много дерьма говорю… Но, чувак, ты типа мой лучший друг… — он рассмеялся, сам не зная почему. — Ты пытался мою голову в унитаз засунуть. — отметил Бенатар. Аксель улыбнулся, ему нравился голос Бенатара, такой высокий и мягкий, когда он звучал по-британски. Вот бы только он говорил почаще. — Пытался, вместо этого ты засунул мою. — напомнил ему металлист. Когда они встретились в старшей школе, Аксель сразу невзлюбил Бенатара и попытался поколотить Пафф-Паффа за то, что тот с ним дружил. К сожалению, Бенатар вмешался, и Аксель потащил его в туалет, чтобы окунуть его в унитаз. Однако, он не так хорошо знал британца, чтобы понять, что хрупкая внешность Бенатара была чертовски обманчивой. Парень был очень силён, неестественно силён кого-то столь тощего, поэтому он поменялся ролями с Акселем и вместо этого сунул его голову в унитаз. Бенатар хихикнул при воспоминании об этом, Аксель почувствовал покалывание в груди. — Школа заставила меня писать письмо с извинениями. — клавитарист задумался, Аксель крепче обнял его за шею и притянул ближе, пока его голова не оказалась на плече Бенатара. — Аксель, ты пьян. — Как и ты. Аксель что-то невнятно пробормотал и расхохотался. Он начал вырубаться, но ещё частично осознавал, что висит на Бенатаре, когда блондин потащил его из клуба. А следующее, что он помнил — что они были в автобусе. Аксель без предупреждения скривился, и его вырвало, и его футболка оказалась забрызгана рвотой, как и рубашка Бенатара. — Эй! — Бенатар отчитал его, а затем усадил на диван. Дрожащими пальцами клавишник снял галстук, синий блейзер и, наконец, белую рубашку, Аксель жадно уставился на грудь блондина. Бенатар, может, и был стройным, но он определенно не был костлявым. Его тело вряд ли было слишком твёрдым наощупь. «Хе-хе, я мог бы сделать его очень твёрдым. Там, внизу» — подумал Аксель со смешком, почувствовав, как с него стягивают футболку, которая позже оказалась брошена на пол. — Чувак… Мне нужна другая футболка. Иди, принеси мне ещё одну. Бенатар застонал. Его мозг работал слишком медленно, чтобы он мог подняться с дивана. — Ни за что, чёрт возьми, я сейчас так размазан. — Легковес! — поддразнил Аксель и, не раздумывая, положил голову на колени Бенатара и уставился наверх — когда он смотрел на блондина снизу вверх, пока его собственные волосы разметались в стороны, они действительно могли смотреть друг другу в глаза для разнообразия. У Бенатара были карие глаза, у Акселя — зеленые. Аксель не помнил, кто поцеловал первым — ему нравилось думать, что это был Бенатар, но чего-то подобного он обычно ожидал от самого себя. С этого момента всё разогрелось по-настоящему, и у обоих, должно быть, отключились мозги. Поцелуй стал более глубоким… Аксель потянул Бенатара на себя… Они стонали и целовались, их руки блуждали повсюду, остальная их одежда оказалась на полу. Теряя чувство времени и пространства, Аксель запомнил, как его пальцы впивались в плечи Бенатара, когда блондин толкался внутри него. Даже пьяный британец поддерживал медленный, но таком приятный ритм, что Акселю было так хорошо, что его даже не заботило то, что он снизу. Он выкрикивал чужое имя, а Бенатар выкрикивал его. Он кончил до того, как Бенатар финишировал, и отрубился, в то время как его коллега по группе все ещё двигался внутри него. На следующее утро он проснулся, лежа на Бенатаре, который был в отключке, а его рука лениво покоилась на спине Акселя. Когда барабанщик увидел, что они оба голые, он запаниковал и, всё ещё помня кое-что из событий прошлой ночи, слез с другого марсианина, накинул на него одеяло и бросился в ванную. Его несколько раз вытошнило в унитаз, и он принял горячий душ, чтобы смыть с себя пот, сперму и запах Бенатара. Теперь оглядываясь назад, он понимал, что был не против переспать с Бенатаром, но тот факт, что они оба были пьяны, заставлял его чувствовать себя немного мерзко. Это не было полностью согласовано с обеих сторон. Он вылез и оделся, выйдя из ванной как раз в тот момент, когда Бенатар проснулся. Его сердце бешено заколотилось, когда стонущий клавишник сел и посмотрел на него. — Что случилось прошлой ночью? Почему я голый? — спросил Бенатар, и металлист понял, что его друг понятия не имел о том, что произошло той ночью. Ах да, Бенатар вчера был так занят репетированием новой песни Пафф-Паффа, что ничего не съел и в тот вечер пил на пустой желудок. Должно быть, он все это время не был в сознании. — Видишь ли, э-э… — он порылся в своей пульсирующей черепной коробке в поисках оправдания. — Прошлой ночью мы сильно напились, и, э-э, я убедил тебя пойти побегать голышом. Извини, чувак… Бенатар застонал: — Ну разве это не грёбаная собачья чушь? — выругался он и, всё ещё скромно завернувшись в одеяло, поплелся в ванную, наивно не подозревая, что Аксель не только точно знал, как выглядит его обнаженное тело, но и был действительно хорошо знаком с ним. Это было три дня назад, и Аксель надеялся, что если он заставит себя забыть об этом, все будет хорошо: он сможет продолжать восхищаться Бенатаром издалека, довольный тем, что даже если маловероятно, что они когда-нибудь будут вместе, то, по крайней мере, они провели вместе одну ночь. И он мог бы держать всё это при себе, и не было бы никаких мгновенных последствий. Но вот, теперь он был здесь, склонившийся над унитазом, с желчью на губах, и чувствущий себя полным дерьмом. Почему? Очевидно, спать со своим лучшим другом по-пьяни и не говорить ему об этом было такой плохой идеей, что Вселенная наказала его, обрюхатив.