Кто сказал, что тебя нельзя убить?

Солнечные лучи играют яркими бликами на твоей фотографии — это первое, что бросается мне в глаза, когда я открываю калитку. Ни теплая погода, несмотря на то, что уже осень, ни легкий ветер, шуршащий разноцветными листьями, ни шум обычной кладбищенской жизни не привлекают мое внимание настолько сильно. Я опускаюсь на колени, глядя на твою фотографию. Здесь ты так счастливо улыбаешься, хоть и против того, что я тебя снимаю… А ведь это было всего за неделю до трагедии. И я в который раз задаюсь вопросом: почему все вышло именно так, Брюс? Ты долго отказывался от моего приглашения приехать в башню Старка, боясь навредить кому-либо; я долго тебя уговаривал, привел больше сотни аргументов, и, в итоге, таки смог убедить тебя в том, что сумею защитить других при появлении Халка — если таковое все же случится, конечно. Я правда думал, что так тебе будет лучше. Если бы я только знал, что в конечном счете защита потребуется именно тебе… А я ничего не смогу сделать. Ты говорил, что пустил пулю себе в рот, но Халк тут же сплюнул ее; а вскоре после этого свалился с огромной высоты и остался жив и, даже больше, — цел и невредим. В тот момент мы и решили, что тебя нельзя убить. Как же сильно мы заблуждались… Чертов Роджерс. Будь он проклят вместе со своей ревностью. Никогда его не прощу, даже если окажется, что он действовал под заклятием Локи. Ведь именно он отнял тебя у меня… Я с первой же секунды должен был догадаться о его намерениях. Будь на его месте кто-то другой, так бы и произошло. Но капитан Америка у нас ведь такой правильный, что ни ты, ни я не ожидали, что едва увидев тебя, он выхватит пистолет и выстрелит тебе точно в голову. И то, что рана окажется смертельной. Нет, я, конечно, не доктор, но тоже кое-что могу — и тут не просто факты на лицо были, тут было неопровержимое доказательство. Я знаю, ты не хотел бы, чтобы я кому-то мстил за тебя, но я должен был. Я не мог поступить иначе. Однако, я не смог ничего сделать и в этот раз, из-за вмешательства Щ.И.Т.а — они как будто следили за нами… И позволили тебе умереть. Они не хотели мне ничего объяснять, спрятали где-то Роджерса, сказав, что он под надежной охраной — но ты же знаешь, ни Романовой, ни тем более Фьюри верить нельзя. С того момента прошло три очень долгих месяца. Наверное, это странно, но именно так и было. Несмотря на то, что большую часть этого времени я проводил в пьяном виде и практически ничего не помню, что в это время происходило, одно я знаю точно: время тянулось неимоверно медленно. А из того, что помню, все сплошным калейдоскопом, и что было неделю назад, а что месяц, я вряд ли узнаю. Да и не уверен, что хочу знать. Так почему же я сегодня здесь? Потому, что вдруг понял, что так больше не может продолжаться. Я не живу сам и не даю жить другим. После похорон я навещал тебя только один раз, и то в очень пьяном состоянии. Я ведь так и не смог полностью смириться, что больше никогда не смогу тебя увидеть, обнять и сказать, что люблю. — Прости меня, Брюс, — шепчу я одними губами, улыбаясь и предвкушая встречу с тобой. Закрываю глаза и приставляю дуло новенького пистолета к виску. — Но, я должен. — Нет, не прощу, — слышу я за спиной столь теплый и родной голос, и чувствую, как твои руки обвивают мою грудь. — Как же я буду без тебя жить? Я чувствую огромную волну слабости, которая накрывает меня с головой, и вот пистолет уже летит на землю. Я резко оборачиваюсь, боясь, что мне все это только привиделось… И чувствую, как с плеч упала гора. Ты рядом со мной, ласково улыбаешься и никуда не собираешься исчезать. — Живой, — ты сдавленно охаешь, когда я сжимаю тебя в стальных объятиях, но терпеливо ждешь, несмотря на явную нехватку воздуха. К счастью, я быстро вспоминаю, что тебе надо держать пульс под контролем, поэтому ослабляю хватку, но не отпускаю и начинаю покрывать все твое лицо поцелуями. А ты счастливо смеешься в ответ. — Но как? — это все, что могу я сказать, когда — наконец — чувствую в себе силы оторваться от твоего лица. — Все это было запланировано Фьюри уже очень давно. Они выбрали Стива потому, что он единственный, кому ты можешь доверять. Нам стоило немалых усилий уговорить его — он ломался до последнего. А после того, как выполнил свою часть работы и увидел твою реакцию на это и то, что с тобой стало потом, не один раз предпринимал попытки сбежать и рассказать тебе правду. — Но… Я ведь все видел своими глазами, — я в недоумении хмурю брови. — Пуля у тебя во лбу… Отсутствие пульса… Кровь, в конце концов! — Все это было специально подстроено. Резиновая пуля, хороший грим, токсин, получаемый из нектара рододендрона, искусственная кровь. Надо отдать должное Стиву, он хорошо справился со своей ролью, — твой голос звучит спокойно, хоть в глазах и виднеется грусть. — Зачем все это? — почему-то я уверен, что не получу ответ на свой вопрос. Щ.И.Т. любит хранить тайны… — Официальная версия такова — у Щ.И.Т.а какие-то проблемы, и они не хотят, чтобы в это были втянуты другие. Фьюри сказал, что эти таинственные враги довольно могущественны и хитры, что они интересуются мной, поэтому мне надо спрятаться на время. Если этого не сделать, то близкие мне люди могут пострадать — это хоть не звучало, как угроза, но от него можно ожидать всего… Вот я согласился, — на мое удивление, после секундного размышления, ответ я все же получаю. — Как я уже говорил, все это только официальная версия. Какую же игру затеял Фьюри на самом деле, я не знаю. Для меня важно только то, что я не мог позволить тебе пострадать из-за меня… Хоть и стал причиной еще больших страданий, — в твоих глазах столько боли, что мои собственные проблемы вдруг начинают казаться мне ничтожной мелочью. После этого мы молчим какое-то время. Я мог бы затеять спор, говоря, что способен защитить и себя, и тебя, но не делаю этого — ты и так это знаешь. Сейчас меня мучают другие вопросы, но я боюсь их задавать — я не уверен, что смогу выдержать ответы на них. — Я должен буду уйти, — ты словно читаешь мои мысли и понимающе улыбаешься, видя протест в моих глазах. — Я обещаю, мы очень скоро увидимся, но сейчас так будет безопаснее для нас обоих, — почему-то я верю твоим словам. Хочется сказать, что методы Фьюри и безопасность — две противоречащие друг другу вещи, но сдерживаю свой порыв. — Как ты узнал, где я? Зачем ты пришел? — ответы на вопросы очевидны, но я все равно задаю их. — Я следил за тобой. Я стал причиной твоих страданий, — твоя улыбка исчезает, а боль в глазах сменяется виной, смешанной с точно таким же отчаянием, которое привело меня сюда сегодня. — Но я не мог позволить тебе умереть из-за меня. Я должен был тебя спасти. Я понимаю, это не искупит мою вину… Но хотя бы облегчит нашу боль. Нашу боль. Ты говоришь «нашу»… Не знаю почему, но я и не думал винить тебя в чем-то. Особенно потому, что это я расклеился и превратился в одержимого местью пьяницу, вместо того, чтобы попытаться разобраться в этом деле. Это я позволил себе взять в руки оружие и решить, что иного выхода, кроме самоубийства, не существует. — Фьюри будет недоволен, — я пытаюсь немного сгладить обстановку — интересно, мне так весело от осознания того, что я вмешиваюсь в планы Фьюри, или оттого, что я начинаю приходить в себя? Возможно, и то, и другое. Чтобы не тратить время на лишние мысли, я впиваюсь в твои губы жарким поцелуем и радостно начинаю стонать, когда чувствую, как ты отвечаешь. — Мне пора, — на мой взгляд, ты отстраняешься непозволительно быстро. Мне не хочется отпускать тебя, но если не сделать этого, то я могу тебя вообще больше не увидеть. — Я люблю тебя, — перед уходом ты наклоняешься к моему уху и шепчешь эти слова, словно оставляя завещание. — А я люблю тебя, — я поворачиваюсь лицом к твоей могиле — солнечные лучи играют яркими бликами на твоей фотографии…