Небесное Число

      Яркая и веселая студенческая жизнь не сразу подхватила Джугён. Но отсутствие гнета матери и появление весьма дружелюбной соседки по комнате в общежитии, со временем изменили ее подавленное, замкнутое состояние и поведение, на что-то более живое.       Соседка была полной ее противоположностью. Общительная, искренняя, сопереживательная и добрая на первый взгляд Пак Юнджи, ко всему прочему, любила шумные компании, всегда хорошо и к лицу одевалась, разбиралась в людях, макияже и алкоголе. Она привлекала внимание и нуждалась в ком-то, на фоне кого могла бы блистать еще ярче. Юнджи нуждалась в такой подруге, как Джугён, а потому первые полгода старалась узнать все ее секреты, поддержать и отвлечь от прежних испытаний и неудачных отношений. Она казалась всепонимающей для Джугён, у которой никогда не было близкой подруги и которая принимала за чистую монету все действия и слова. Они довольно быстро сблизились. Джугён всегда искренне восхищалась подругой, готова была идти у той на поводу и всегда со всем соглашалась, даже если внутри и не чувствовала, что это было правильным решением.       Юнджи же нужно было постоянное восхищение со стороны, похвала и кто-то, кто бы молча слушал ее, открыв рот, без каких-либо возражений и споров. Кто-то, кого она могла бы учить жизни и лезть в то, что ее совершенно не касалось. Она этим питала свою нестабильную самооценку, которая то камнем бесконечно падала вниз, пробивая дно, либо улетала в стратосферу. Ей необходимы были вечные заверения в собственной исключительности, и все усилия Юнджи были направлены на поддержание красивой картинки себя самой. На то, чтобы никто и никогда не увидел ее внутренней ущербности, несовершенности и убожества мысли. Она, как хамелеон, меняла цвета и мнения прямо на ходу, копировала чужое поведение, эмоции или говорила подслушанными фразами, выдавая все за свое.       А за красивой картинкой жил кровожадный монстр, с особой жестокостью калечивший других. Урод, действовавший на инстинктах, без малейшей осознанности, живший лишь своими желаниями и потребностями. Если Юнджи не нравилось, как Джугён высказалась в ее присутствии или вела себя, то в ход шли самые мерзкие манипуляции и уловки. Она отталкивала ее, чтобы потом притянуть обратно и еще крепче привязать к себе. Игнорирование, дурацкие обиды и обвинения на пустом месте, а самое страшное, с чем Юнджи оставляла ее — чувство вины. Как раз последнее грызло и крушило личность Джугён с такой силой, что она готова была вымаливать у подруги прощение, буквально становясь на колени, признавая свою вину. За боязнью остаться одной, Джугён не видела, что все больше теряет себя!       Когда она плакала от бессилия и желания вернуть все, как было, то в свой адрес могла запросто получить обесценивающие комментарии вроде «Играешь на публику?» или «Ты думаешь, я тебе поверю?!». Отчаяние в такие моменты зашкаливало. Она вспоминала мать и Чонгука, все сильнее стараясь сохранить эту губительную дружбу и не остаться опять в одиночестве. И, когда после примирения, Джугён начала слышать от подруги, что с таким проблемным человеком, как она, никто не будет дружить, что только Юнджи терпит ее заскоки и грубости, чисто по доброте душевной, то начала в это верить. Все больше убеждаясь в собственной никчемности, Джугён, чья самоценность была и до этого почти равна нулю, стала сама для себя пустым местом, ходячей проблемой, недостойной внимания пустышкой.       Они вместе ели, спали, ходили за покупками, обсуждали фильмы. В общем делали все то, что и делают подружки, за небольшими исключениями, конечно. С мнением и желаниями Джугён по-прежнему не считались. Зато она, уже умевшая подстраиваться и угадывать настроение людей по звуку их голоса или шагов, где-то через год такого тесного общения, полностью срослась с Юнджи и не представляла своей жизни без подруги. А когда та окончательно утвердилась в своей власти над Джугён, она стала приглашать ее в свои многочисленные и шумные компании.       В одной из таких компаний Джугён и познакомилась с Хосоком. Смешливый и не менее яркий, он сперва пытался приударить за Юнджи, но ей он на тот момент не был интересен совершенно. В отместку Хосок засыпал Джугён комплиментами, чем невероятно ей льстил и подкупал своим отношением. Этот парень не был Чонгуком, носившимся со своей репутацией, гордым ублюдком, зацикленным на своих потребностях, нет. Хосок обезоруживал Джугён иначе. Широкой и открытой улыбкой, хорошим чувством юмора, беззаботным громким смехом. А еще маленькими сюрпризами, вроде невзначай предложенной конфеты или руки, при выходе из автобуса. Он делился с ней своими проблемами, рассказывал страшные семейные тайны, подавая их под соусом тихой грусти. Возбуждал в ней жалость к себе и участие. Она стала видеть вполне искреннюю заинтересованность к себе. Начала верить, что не безразлична, нужна и незаменима. Никогда не получавшая ранее столько внимания и комплиментов, Джугён вновь охотно заглотнула крючок.       И вскоре, не менее важной причиной посещения таких гулянок стала не только Юнджи, но и Хосок. Поначалу они приятельствовали, потом Хосок стал специально садиться рядом, как бы невзначай, мимоходом выбирая места рядом с Джугён. Через месяц они уже стали отделяться от компании и выходить вместе покурить, а в конце, Хосок просто взял и поцеловал ее на глазах у всей толпы, в закусочной.       Юнджи, конечно, радовалась за подругу и всячески помогала влюбленным голубкам организовывать свидания. Она участвовала во всем. Знала все подробности. Она же помогла Хосоку попасть в их комнату незамеченным и остаться с Джугён на едине.       Хосок был весьма аккуратен и настойчив даже в сексе. Но Джугён переспала с ним не потому, что сама этого хотела, а потому, что понимала — это нужно сделать. Причин было много и все они не касались лично нее. Глупые убеждения, услышанные от подруги, о том что секс для мужчины главное, собственные установки и надуманные выводы, после первых неудачных отношений, все это мешало Джугён, в первую очередь, услышать себя.       Их первый секс не был таким уж плохим, скорее он даже показался ей отличным. Пусть страх боли и стыд помешали ей возбудиться, но хотя бы во время соития она не хотела все немедленно прекратить. Со временем Джугён привыкла и к Хосоку, к его скудным ласкам и научилась определять для себя, когда ей стоит ему подыграть, как полтора года назад привыкла к Чонгуку. Оргазм по-прежнему был недосягаемым мифом и сказкой. Однако она не переставала верить, что это случится и с ней.       Первыми звоночками конца стали шутливые обращения Хосока, для которого Джугён была удобным вариантом для слива своих проблем и пассивной агрессии. Он мог в разговоре будто бы с любовью и нежностью назвать ее «дурочкой», «глупышкой», «замарашкой». Поначалу, это не вызывало ничего в ней, кроме неловкой улыбки и смущения. Но спустя определенное время, в моменты раздражения, Хосок стал произносить эти милые некогда прозвища с грубостью. Они стали вылетать из его уст все чаще. И все чаще Джугён пыталась свести на нет свои неприятные ощущения обиды и чувства вины.       Как ни странно, то, что работало с Юнджи, точно так же срабатывало и в случае с Хосоком. Джугён винила себя и старалась изо всех сил выплыть из засасывающего в пучины чувства неполноценности, дефектности, совершенно не видя, что проблема вовсе не в ней самой, но в людях ее окружающих.       Много было того, чего Джугён совершенно не знала, вернее сказать, не верила даже в саму возможность подобного предательства. Хосок посвящал всех в компании в подробности их отношений, вполне откровенно смеялся над наивностью Джугён, ее глупостью и идиотской, на его взгляд, реакцией. Юнджи принимала в этих же обсуждениях не меньшее участие. Со своей стороны, рисуя Джугён, как неуравновешенную истеричку, с которой она дружит в качестве благотворительности. Вдвоем они поддакивали друг другу и искажали представление о ней в глазах остальных, пользуясь доверием и неограниченной привязанностью Джугён к себе. Они попросту старались выиграть несколько очков популярности на ее фоне.       И, когда кто-то из тех, кто вращался в том кругу, решился раскрыть глаза бедняжке на невероятные события, происходившие в моменты, когда она отсутствовала, Джугён не смогла поверить. Она опровергала все сказанное, не верила ни единому слову, до самого последнего момента. А когда ей слили аудиозапись тех обсуждений, как последнее доказательство, ей еще понадобились долгие месяцы на осознание. Джугён не хватило духу спросить их обоих напрямую, но общаться как прежде уже не выходило. Перенесенная несправедливость охладила всю привязанность к Юнджи и убила зарождающуюся любовь к Хосоку.       Гулко в сердце звенела обида, оттого грубость и злость стала естественным ответом. Юнджи, не заметив ничего для себя необычного, в очередной раз, обиделась и решила отгородиться от Джугён игнорированием, которое та уже не спешила прерывать. Хосок же стал на сторону Юнджи и тоже отказался видеться с ней. Заявив, что с друзьями себя так не ведут, а он всегда знал — Джугён ненормальная!       Пусть она была ведомой, глухой к себе и своим потребностям, но нужно отдать Джугён должное за стойкость. Лично меня поразило, с какой решительностью она оборвала все связи с мнимой подругой и парнем, со всеми, кто участвовал в тех гнусных и низких обсуждениях. С какой стойкостью она пережила очередное предательство близких людей. Как отчаянно она хотела быть любимой и как необратимо меняла свою жизнь, кардинально стирая все то, что принесло боль разочарования.       Джугён забрала документы из техникума. Устроилась на работу в магазин и сняла комнату в одном из дешевых райончиков поблизости. Еще долгое время она с болью вспоминала произошедшее. Раз за разом проигрывая в голове данный сценарий.       Хосок и Юнджи, после ее ухода из их жизни, переключили внимание друг на друга, еще сильнее сблизившись, на фоне ужасающего, по своей эгоистичности, поступка Джугён. Взаимные реверансы и комплименты прекрасно заполнили то пустующее место, оставленное ею. Эта идеальная пара просуществовала еще не один год, подпитываемая взаимной зависимостью от чужого мнения, отталкивая и приближая друг друга без остановки. Они получили то, чего заслуживали и к чему стремились.       Для Джугён же в этом эпизоде ее жизни, не смотря на всю трагичность, тоже был хороший исход. Она впервые выбрала себя. Пусть еще не до конца осознанно, но начало необратимым изменениям было положено.