***
Снова утро. Опять школа. Каждый день одно и тоже, те же одноклассники, учителя и уроки, меняется только одно — глаза Арсения. Каждый день они разные, по оттенкам, эмоциям, могут быть яркими, лазурными, а могут быть как сапфиры. Вместе с глазами и их владелец разный, почти каждый день разная одежда, даже носки разные! У Димки всегда что-то разное: одежда, настроение, всегда разные темы на обсуждение. Вот только ничего не происходит у Антона: проснулся, умылся, попил чай, собрался и на тот же автобус в школу. Хотя вот сегодня что-то изменилось, Антон проспал. Прошлым вечером, листая ленту ВК, он и не заметил, как уснул вместе с телефоном, но повезло. Антон как-то успел нажать кнопку отключения, и на телефоне осталось немного процентов. Естественно, будильник он не поставил и проснулся от того, что его же телефон вибрировал под ухом, быстро протрезвев, Антон вскочил с кровати и начал одеваться, но тут, как оказалось, не все так просто: худи, которое Антон носил каждый день в школу, почему-то оказалось в стиральной машине влажным, кажись, юноша перебрал весь свой небольшой гардероб, чтобы найти что-то другое, в чем можно было бы пойти в школу, но нашлось белое худи, Антон весьма удивился такой находке, вся его одежда была невзрачной, серой, черной, а тут из какого-то дива появилась светлая толстовка, так еще и без пятен. С верхом Антон разобрался, а со штанами тоже туго, джинсов в шкафу не оказалось, Антон метался по всей квартире, чтобы найти их, но они как будто сквозь землю провалились, зазывая опять рыться в бездонном шкафу, в том же месте, где лежала кофта, также оказались какие-то коричневые штаны, что ж сегодня Антон будет булочкой. Кстати о еде: позавтракать Антон точно не успеет да и в магазин забежать не сможет, денек походит голодным, не в первый раз, не привыкать. Быстро собрав рюкзак, Антон побежал к двери, одевая свою новую куртку и кеды, не лучшее сочетание, но другого нет. Вылетев из квартиры, подросток быстро закрывает дверь, спускается, бежит к автобусной остановке, которая удачно находилась в пару шагах от дома. Как раз, когда Антон подошёл к остановке, подъехал автобус, хоть тут повезло, юноша зашел в полупустой автобус и сел на «свое» место возле окна. Почти каждый раз, когда едет в школу на этом автобусе, он садится на одно и то же сиденье возле окна. Оно практически всегда свободно. По традиции всегда в окно рядом светит солнце, ослепляя паренька и людей возле. Через пару минут Антон оказывается возле ворот школы, из кармана куртки он достает телефон, который уже показывает время.8:27
«Уже скоро закончится первый урок, на него идти смысла нет», — думает юноша, пока не замечает, что в окне его класса свет не горит, хотя обычно, когда пасмурно и нет солнца, свет включают, так как само по себе помещение темное, шторы, которые висят на окнах, чаще всего не пропускают солнечные лучи, и, даже если на улице солнце светит во всю, в классе все равно темно. Мальчишка все же зашел в само здание школы и направился в сторону лестниц. Не успев подняться на нужный этаж, на лестнице юноша встречает директора и от неожиданности начинает путаться в своих же ногах, но Павел успевает подхватить подростка, «спасая» того от падения. — Опа, что за люди, Шастун. — Павел Алексеевич, вы как всегда, хоть из-под земли достанете. — А ты как всегда падаешь на ровном месте, но я же тебя не осуждаю за это? — по-актерски обидчиво произнес старший, — Кстати, Антошка, а сколько время, а? — Ой, знаете, мне пора. Протараторил подросток и хотел уже быстро подняться, обойдя директора, но резко чья-то сильная рука схватила его за локоть. — Антон, ты, кажись, сейчас должен быть вместе с классом, не так ли? — достаточно грубый голос заставил подростка поднять голову, хотя разница в росте была всего пару сантиметров. Прямо перед Антоном стоял Арсений Сергеевич, настали неловкие минуты тишины, но внезапно раздался голос директора: — Так, если уже все тут, тогда давай Антон в кабинет Арса, а я в свой. — Вот и хорошо, Паш, если что — напишешь, — Арсений мельком посмотрел на Антона и, все также держа того за локоть, потащил вниз. Через пару минут Арсений с подростком оказались возле его кабинета, открыв и зайдя внутрь, старший наконец-то отпустил Антона. — Кажись, первая наша встреча была из-за похожей ситуации, не помнишь? — Арсений был зол? Брови были около переносицы, руки напряглись, а на шее вот-вот выступит венка. Подростка, кажись, передёрнуло, смотря на «такого» Арсения, голос стал высоким и чуть ли не дрожащим: — Помню… — Что я говорил? — Что в следующий раз выйду с наказанием… — Ну вот же, память у тебя хорошая, чего же не запоминаешь того, что приходить надо вовремя? — Я проспал просто. — Будильник для чего придумали? — Я забыл его поставить… — Значит, память все же подводит, ладно. Дополнительных сегодня нет? — Нет, я не хожу никуда на дополнительные. — Ну раз так, после уроков зайдешь ко мне. — А зачем? — Исправлять тебя будем. — после этой фразы глаза подростка заметно расширились, — Вопросов нет? — Нет… — Можешь идти, думаю, класс уже вернулся. Подросток не стал упираться и вылетел из кабинета, быстрым шагом направляясь в сторону лестниц, поднимаясь, переступая по паре ступенек за раз. Дверь в класс была открыта, немного заглянув, подросток увидел банальную обстановку: кто-то в телефоне сидит, кто говорит с друзьями. Только Дима один сидел. Пройдя вглубь, Антон подошёл к парте. — Почему грустишь? — Антоха! Я думал, ты не придешь! Я даже с Иркой подружиться пытался, а она вон, бутылкой меня избила. — Жойско, — сев за парту, Антон отвёл взгляд на одноклассницу, та сидела в телефоне, хоть она и красивая девушка, но друзей у нее почти нет, пару таких же девчонок из других классов, у Антона в классе она мало кому нравится, та самая стерва, заноза и сплетница, чаще всего, если от нее что-то требуется, то обращаются к ней просто «Ирка». — Ты где был? — Меня жизнь много где потаскала, что именно ты хочешь услышать? — Где ты был перед тем, как оказался возле меня? — Дома, в автобусе, у Арсения в кабинете. И вот я тут. — А что ты в кабинете Арсения забыл? — Он мне выговор выдавал. — Опять что-то натворил и без меня? — Да если бы, я Пашу на лестнице встретил, а тот меня в руки Арсению отдал, он какой-то злой был. — М-да… День у тебя не очень начался. — Не напоминай. — Что — похуже случилось? — Ага. Проспал, кофта как-то в стирке оказалась, штаны магическим образом испарились, не поел, чуть в автобус не опоздал, так еще и этот Арсений. — Соболезную. — Ладно, проехали, какой сейчас урок будет? — Сегодня изменили немного расписание, так что литература. — Серьезно? — Вполне. Через пару минут прозвенел звонок на урок, Антона чуть не стошнило от этого звука: такой громкий, ужасный и однотипный, хотелось куда-то уйти, лишь бы оказаться в тишине. В класс вошла учительница, звук каблуков бил по ушам подростка. Резко виски начали отдавать острой болью, которая распространялась по всей голове. — Доброе утро, сегодня рассмотрим такое произведение как «Белые ночи», читать будем краткую версию, написал его Федор Достоевский, вы знаете его биографию и, может, еще пару его текстов, — снова это неприятное чувство, оно плавно распирает хрупкое тело подростка. Ладони сами сжались в кулаки, ногти впились в кожу. Внутри начал разжигаться огонь из эмоций. — Сейчас я прочитаю начало, дальше продолжит кто-то из вас. — «Была чудная ночь, такая ночь, которая разве только и может быть тогда, когда мы молоды, любезный читатель. Небо было такое звездное, такое светлое небо, что взглянув на него, невольно нужно было спросить себя неужели же могут жить под таким небом разные сердитые и капризные люди? Это тоже молодой вопрос, любезный читатель, очень молодой, но пошли его вам господь чаще на душу!..» Какие знакомые слова… Антон где-то их слышал. Вот только где… Точно! Арсений читал ему на ночь, когда тот не мог уснуть из-за грозы. Тогда юноша ощущал комфорт и спокойствие, эти чувства - довольно-таки редкие гости в разуме Антона. Он так сладко спал, ему впервые за несколько лет приснился сон, не кошмар, а сон! Обычно ему ничего не снится, просто темнота, а тут его воображение решило подарить хоть какую-то иллюзию. Отвернувшись к окну, Антон окунулся в вспоминания. Арсений так заботился о нем, когда он болел, несильно злился, когда тот капризничал. Интересно, в обычной жизни он такой же уютный? Может ли Антон надеяться на такое отношение к себе и дальше? Или это было лишь из жалости? Ну, а если Арсений все же по парням… У Антона будет шанс оказаться в его вкусе? Чего? Нет, Антон не гей… наверное. Но как объяснить то, что ему нравится все, что связано с Арсением? Признаться в чувствах, в которых не уверен, — поступить как минимум безрассудно, ведь, возможно, всё, что Антон чувствует — обычная привязанность. Продолжать вести себя как обычно и запрещать себе смотреть в сторону мужчины — мучить себя. Любая симпатия может казаться влюблённостью… Резко Антона кто-то толкает в бок. Как бы вытягивая из мыслей. — А…? — Тох, ты че? Учитель тебя зовет, — шепотом затараторил Дима. — Шастун, ты что себе позволяешь? — рядом с партой Антона стояла учительница, на ее лице явно играло недовольство. — Я уже пять минут стою тут над тобой, пока ты в облаках витаешь! — Я? — неужели Антон окунулся в мысли так сильно, что не заметил, как подошел учитель? — Ты хоть меня слушал? Я, значит, стою тут, время трачу, а ты в окошко, видите ли, загляделся. — Я слушал вас. — Да? Хорошо, к какому литературному жанру отнес сам писатель свое произведение? Антон просто молчит. А что говорить, когда в душе не знаешь, какой ответ? — Ну? Чего молчишь? Не знаешь? Ладно, вопрос полегче. В какое время года происходит действие повести? Снова тишина. Антон все прослушал и абсолютно не понимает, о чем идет речь. — Вы посмотрите на него, слушал меня, значит, ты два слова связать не можешь, не то что на вопрос ответить! — Мария Игоревна, но… — Закрой рот, от тебя всё равно толку никакого. Ты в этой жизни полный ноль, запомни это! Я здесь уже 30 лет, и таких, как ты, я много видела. Представляешь, какой нужно сильной быть, чтобы не шататься? Я уже не человек, я — симбиоз. Мои нервы крепче ста́ли. А ты — просто никчёмный мальчишка. — учительница развернулась и вернулась к своему столу. Мария Игоревна всегда отличалась от всех других учителях своей жестокостью, Антон это знает, но терпеть почти уже не осталось сил. Проходит пару минут тишины, которую нарушает лишь еле слышный звук ручки. Антон поднимает руку. — Шастун. Снова тянешь руку вверх. Ну что тебе нужно? Выйти поплакать в туалет? — Нет! Я просто так давно хотел сказать вам: идите нахуй! — Как ты смеешь?! — Вы каждый урок рассказываете, что ваша грёбаная литература понадобится нам в жизни, зачем? Мне не помогли «Мертвые души» решить ни одну из проблем. Я просто убиваю время зря! — Ну все, Шастун, ты меня достал окончательно. Вышел из класса и родителей в школу! Антон без слов взял рюкзак и вышел из комнаты. Он в коридоре — наконец-то тихо. Подросток так хотел оказаться в тишине, но сейчас отсутствие шума наоборот раздражает. Голова все так же остро болит, руки трясутся, в ушах слышно, как бьётся сердце подростка. Оно все еще стучит, отбивая какой-то ритм. Четкого плана у Антона нет. Но тело само ведет его в гардероб, Там же Антон накидывает куртку, не застегивая, и выходит, юноша направляется в сторону лестниц, спускается на первый этаж и выходит со школы. В боковом кармане рюкзака шуршит пачка сигарет, напоминая о себе. Антон достал из пачки одну сигарету. Первая, такая нужная затяжка. Успокаивает. Неужели жизнь опять по одному месту идет? Знаете этот момент, когда тебе становится тошно от того, сколько ненависти можно испытывать к самому себе? Тот самый момент, когда, кажется, в тебе уже не осталось ничего человеческого, словно дементоры из книг оказались реальными и высосали из тебя всю теплоту, всю душевность, оставив лишь гнев, неконтролируемую агрессию и боль, от передоза которой прекращаешь чувствовать что-либо вовсе. И всё. Ты пуст. И уже всё равно, что произойдёт в следующую секунду, минуту, что будет через неделю, через год. Уже абсолютно не имеет значения. Ты один. Тебе никто не поможет. Прошла пара минут, Антон закончил сигарету и, бросив окурок на асфальт, размазал его обувью. Что-то резко изменилось, голова наконец-то перестала болеть. Острая боль прошла так же внезапно, как и пришла. Неожиданно во рту начался неприятный вкус… металла? Проведя пальцам по губам, Антон увидел, как на них красовалась откуда-то взявшаяся кровь, достав телефон из кармана и посмотрев в экран, Антон увидел, что кровь размазана по губам и вот-вот начнет стекать с подбородка, а сочится она из носа. — Твою налево. Осознав, что происходит, Антона передёрнуло, как будто по телу прошелся ток. Подросток быстро развернулся и зашел в здание школы. С подбородка начала капать кровь, на белом худи алые капли выглядели гораздо устрашающе. Резко Антон с быстрого шага перешёл на бег и побежал в сторону лестниц, переступая по две и три ступеньки, чтобы добраться до ближайшего туалета. Поднявшись на этаж, подросток свернул за угол и все также бежал, закрывая нос ладонью и надеясь хоть немного остановить струю крови. Но Антон не будет Антоном, если не врежется в кого-то по пути, был бы это Димка, все было окей, но этого человека юноша точно не ожидал увидеть. От лица Арсения. Говорят, начало дня должно начинаться с чашки кофе, но точно не у меня. У меня оно началось с Шастуна. «Как неожиданно». Но чашку кофе я все равно выпил с Пашей, так что день начался более-менее нормально. Сейчас главное не облажаться с документами, и все будет идеально, может, даже раньше домой приду. — Что там с Антошкой? — над ухом раздался голос друга, который непонятно как оказался в кабинете. — Ну ты как думаешь? Поговорили, после уроков ко мне зайдет, воспитательную беседу проведу, так сказать. — Эх, надеюсь, ты его там не убьёшь. — Конечно нет, Паш, ты так обо мне плохо думаешь? — Я тебя хорошо знаю, вот и думаю. — Да ну тебя… — Ладно, Арс, жду документы к завтрашнему дню. — Ага. Прошло минут 15, раздался звонок. Посмотрев на экран, где была надпись «Мария И.», с чего бы посреди утра учительнице литературы звонить мне? Тем более у нее сейчас урок вроде. — Да, Мария Игоревна? — Арсений, не могли бы вы подойти к своему классу? Тут неприятная ситуация произошла. — Да, сейчас подойду. Что уже такого могло случиться, чтобы самого классного руководителя вызывали в класс во время урока… Дойдя до кабинета, я постучал в дверь, прежде чем открыть. — Мария Игоревна, вы звали меня? — Да, Арсений, я уже не знаю, что с ним делать. — С кем? — Да с Шастуном, он меня только что послал кое-куда, так еще и обесценил мой труд. — Можно поподробней? — Цитирую: "Вы каждый урок рассказываете — что ваша грёбаная литература понадобится нам в жизни, зачем? Я просто убиваю время зря! " — Ага… А где Антон сейчас? — А вы в коридоре его разве не видели? — Нет, а должен? — Вот как? Да я его из класса выгнала. — Понятно, спасибо, что рассказали, что-то ещё? — А, и передайте Павлу Алексеевичу, что я жду родителей Антона в ближайшее время. — Ох… Я думаю, эта встреча невозможна. — Почему? — Попозже расскажу… Выйдя из класса, я уже хотел вернуться обратно в свой кабинет, но неожиданно из-за угла кто-то влетает в меня… — Антон? Ты где был?! — прямо перед Антоном стоял Арсений. Антон это понял по голосу. В глазах начало темнеть, в ушах начался звон. — Хотел бы я быть… с тобой… — Что? Антон, ты меня слышишь? Подросток слышал Арсения, но ответить уже не мог. В глазах окончательно стало темно, все, что Антон помнит, - прикосновение к шее. Арсений пульс проверял.***
Арсений сидит на краю стула у кровати Антона, взглядом взволнованных голубых глаз рассматривая его бледное лицо. Антон спал вроде, а, когда проснется, непонятно, этого Матвиенко сказать не может. Подросток выглядел уставшим, тени начали залегать под глазами, ресницы подрагивали от беспокойного сна, губы стали блекло-розовыми. Мужчина чувствовал и злость, и волнение, и желание мальчишку обнять покрепче, прижать к себе, сказать, что он — маленький дурак, напугал его. А потом было бы хорошо дать по заднице за то, что курил. И как ему только сигареты продали? Прошло полчаса как минимум, Антон начинает просыпаться: раскрывает свои большие сонные зеленые глаза, моргает пару раз, медленно переводит взгляд на Арсения. Старший смотрит на него пристальным взглядом голубых глаз в ответ, в них видно множество эмоций и чувств: спокойствие, переживание, но в то же время гнев и тревога. Антон где-то видел такой оттенок, он лазурный, но одновременно и небесный, почти как океан. А что, если вылить океан в космос? Это скорее всего невозможно, но если это все же сделать, то именно таким оттенком можно объяснить глаза Арсения. В теле бесконечное ощущение усталости, подняться самому нет сил. Голова начала болеть еще сильнее, чем болела до этого, будто голову разрезают скальпелем без наркоза по всему периметру. Антона трясло, как будто при температуре. — М-м-м… — О, очнулся наконец-то, ты себя как чувствуешь? — раздался голос сидящего рядом Сергея. — Отстой… — Что же мне с тобой делать, Антошка? Домой отпустить рисковано, в больнице могут быть вопросы… — Домой… Я хочу домой… — Сереж, давай я за ним присмотрю, к себе заберу, ну или к нему домой отвезу и там с ним побуду, — раздался беспокойный голос Арсения, как будто Антон не просто в обморок упал, а его машина сбила. — Ну, вариант хороший, только через полчасика, а то надо еще осмотр провести. — Конечно, я подожду. Арсений выглядел задумчиво, пока разговаривал с Сергеем, смотрел в одну точку в пустую стену. Лицо практически не отображало никаких эмоций. — Так, давай, Антошка, сейчас осмотрим тебя… А потом все решим, — заговорил Матвиенко в сторону Антона, взяв стетоскоп. — Ну, Сергей Борисович, зачем? Все хорошо… правда. — Шастун, ты ко мне второй раз с обмороком попадаешь, это, знаешь ли, не норма. Как себя чувствуешь? Только правду говори! — Ну… сил нет, и голова болит… очень. — Ага… перед школой что ел? — Ничего. — Вообще ничего? Даже чая не выпил? — Вообще ничего… — Понятно. К подростку подходит врач со стетоскопом на шее, в глазах мальчишки он выглядит устрашающе. Антон пытается отшатнуться, чтобы отползти подальше от Матвиенко, но тот награждает его строгим взглядом темных глаз и опускает руку на шею. Парень уж думал, что его задушат здесь и сейчас, но старший лишь прощупывает его лимфоузлы пальцами. Мужчина молча задирает на нем футболку, оголяя слегка впалый живот и ребра, окинув недовольным взглядом тощую фигуру. В руках Сергея оказывается стетоскоп, который секундой позже был прижат к грудной клетке юноши, который вздрагивает всем телом: — «Холодный же!» — Антош, ты взрослый мальчик, потерпи немного, — вздохнув, отчитывает его врач, продолжая водить основанием стетоскопа, прослушивая легкие. — Дыши глубоко, как только можешь, — парень, обидчиво поджав губы, делает вдох-выдох. — Теперь задержи дыхание, — чуть хмурясь, приказывает мужчина. — Хорошо, — сняв стетоскоп, врач убирает его в сторону, и юноша облегченно выдыхает, возвращая футболку на место. — Ну что? Можете меня уже домой отпустить? Убедились, что со мной все хорошо? — первым спрашивает Антон, как только видит стетоскоп на столе, а не в руках. — Переживаешь? — А? С чего вы взяли? — У тебя сердце бешено бьется. Арс, подай, пожалуйста, градусник, он там, на стеллаже, — просит Сережа Арсения, кладя руку на грудную клетку юноши и оставляя так, словно желая убедиться, что Шастун не собирается сбежать прямо сейчас, видя, как тот нервирует. — Не надо мне никаких градусников, со мной все хорошо! — недовольно восклицает юноша. — Антон, тебе не хотят сделать что-то плохое, просто осмотр, — грозно объясняет Арсений. Антон порывается предпринять попытку сесть в кровати, чувствуя себя неловко, но рука Арсения по-свойски ложится на его грудь, останавливая, а сам мужчина присаживается рядышком, на край кровати. У Антона от такого «успокойся» ускоряется сердцебиение, и липкое чувство страха комом подкатывает к горлу, когда врач-Матвиенко накрывает лоб мальчишки своей рукой. И бесцеремонно оттягивает горловину кофты, сует градусник ему под мышку. — Да ну не надо, — почти скулит парень, стараясь вытянуть вещь обратно, но Арсений ловко перехватывает и убирает его руки по швам, сжимая у основания запястий. — Успокойся, — вкрадчиво, пассивно-агрессивным тоном произносит он. Сережа с интересом наблюдает за их взаимодействием. Уж кто-кто, а Арсений справится с капризным характером Антона. — Я прекрасно себя чувствую! В любом случае, смогу сам все сделать и в том числе домой пойти… Проходит пара минут, градусник запищал, на что врач, вздохнув, подошел к парню и забрал его. Отметка остановилась на показателе в 35,2. — Теперь все объясняется: пониженная температура, головная боль, тремор и кровь из носа… Скорее всего, у тебя просто слабый организм, так как на простой стресс и давление у тебя вот такая реакция. А, и, если хочешь, можешь уже собираться домой. — Можем уже ехать? Больше ничего не нужно? — спросил Арсений, помогая подростку встать на ноги. — Ага, только это, Арс, если сможешь, то следи за тем, чтобы Антон не слишком бодрствовал. — Да, конечно. — Я не хочу к Арсению, — произносит подросток, сжимаясь под строгим взглядом сразу двух старших. — У тебя нет выбора, чтобы сопротивляться, — голос Попова Антон при любых других обстоятельствах готов слушать вечно, но не когда этот самый голос говорит такие странные вещи. Шастун на это не подписывался. — Антон, не капризничай, иначе вместо квартиры Арса поедешь в больницу, куда тебе, собственно, и надо бы, — приводит внушительный аргумент Матвиенко. Антон бросает на него злой взгляд. — Так нечестно, почему именно к нему? Я к себе домой хочу. — Арсений вздыхает и качает головой, подавая куртку Антону. Антон огрызаться не стал, понял, что спорить бесполезно, потому просто надел куртку и спустя пару минут вышел из кабинета с Арсением, а позже вышли и из самой школы. Подойдя к машине Арсения, старший открыл дверь перед подростком на переднем сиденье, приглашая того сесть. Антон садится, понимая, что выбора нет, и почти сразу, как в машину сел Арсений, они двинулись с места, и поехали по знакомым улицам района. — Может, теперь расскажешь, что с тобой? От тебя перегаром до сих пор воняет. — Арсений Сергеевич, для вас это так важно? Я вообще не думал встретить вас по пути… Я и сам мог разобраться, может, вы отъебётесь уже? — Ладно, — Попов фыркнул, — но не думай, что это значит, что я не доебусь потом. А вот это уже стрёмно. Машина остановилась на светофоре, Антон затих и просто смотрел в окно, это дало возможность рассмотреть подростка. Попов рассматривал абсолютно все детали, юноша начал постепенно расслабляться, его дыхание выровнялось. У Арсения внутри что-то щемит от нежности, когда он смотрит на юношеское лицо мальчишки. У него весьма бледная и чистая кожа, искусанные до мелких вмятин от зубов губы нежно-кораллового оттенка, милая полупрозрачная родинка на кончике красиво вздёрнутого носа, которую он никогда раньше не замечал, и слегка вьющиеся короткие пшеничные волосы. А глаза такого насыщенного цвета, словно летняя мята, как два осколка малахита, в них можно разглядеть радость и любовь, даже если их хозяин не показывает этого. Глаза — это прежде всего зеркало чувств. Следующую часть дороги ехали молча, но минут через пятнадцать машина была на парковке, а Антон с Арсением в лифте. Зайдя в уже «знакомую» Антону квартиру, Арсений, переодевшись, сразу же завернул на кухню. — Антош, иди в ту комнатку, где раньше ночевал, там же вроде одежда есть, переоденься и ложись поспи. — Хорошо.