***
Снова неспокойная ночь. Антон открывает слипшиеся веки, его тело окутало мерзкое ощущение, одежда в некоторых местах прилипла к телу, на кровати и штанах, чуть выше бедер виднеются бардовые пятна. Он подрывается с места и тут же скалится от боли. — Блять. Нет, почему… Откуда… — Кажись вся штанина и правый бок уже в темной, почти что алой крови, а по шее стекает маленькая струйка. Антон закусывает губу до боли и всё-таки, дотрагивается до живота, — Что это? Что это блять? — Всё его тело покрыто разводами крови и изящными, где-то даже фигурными ранами, синяками и разного рода телесными повреждениями. Но боли нет, Антон ничего не чувствует, абсолютно. — Арс… это всё сон, сон, просто сон, я не мог… Я не мог так много, — Руки у него дрожат то ли от страха, то ли от слабости. Антон поднял штанину чуть выше, до колена, все в крови без единого пустого места. Вот-вот и он уже завоет от безысходности. Глаза уже на мокром месте, из когда-то прекрасных зелёных глаз идёт кровь, алая, на удивление холодная кровь. Всего один миг и тело юноши сковывает сильная боль, судорога проходится по ноге, он зажмуривается от боли, а когда открывает глаза, ничего не видит, пустота. — Арсений… Арс. Пожалуйста… Я больше не хочу, не буду больше… — он не слышит себя, зато отчётливо слышит, как кто-то зовет его. Четко по имени. Макушку нежно гладят и что-то шепчат. — Что ж это такое… Тише, тише, — Руки Арсения крепко держат подростка, юноша проснулся, наконец-то проснулся и ушел от кошмара. Антон утыкается в шею старшему, пытаясь до конца успокоиться и восстановить дыхание, слушая размеренный ритм чужого сердца. Арсений, одной рукой, твердыми, но заботливыми движениями гладит парня по плечу, а другой не сильно прижимает голову младшего к себе, зарывая пальцы в светлые волосы и легонько массируя кожу головы, успокаивает. Он мягко поглаживает подростка двумя руками, проходясь по спинке, затылку и бокам, стараясь унять истерику, осторожно поднимает младшего, чтобы тот сел и хотя-бы немного сконцентрировался. Медленно разводит в стороны прижатые к лицу руки подростка, всматриваясь в заплаканные глаза. Антон отворачивается, пытаясь уйти от взгляда, но Арсений, положив ладонь на щеку подростка, поварачивает голову снова, вынуждая смотреть на себя. Большим пальцем Попов проводит по скуле мальчика, пытаясь стереть след от слез, но в глазах тут же образуются новые, сразу стекая по щеке. — Тише, Тош… Я рядом, — Арсений повторяет одни и те же слова на протяжении нескольких минут, повторяя те же движения. Кажись, спустя минут десять, всхлипы прекратились, дыхание стало ровным, и Антон уже сладко посапывал на груди у старшего. — Тошик, — шепчет Арсений, поджимая губы. — Будешь спать дальше? — Всего пару секунд и в ответ еле слышное «угу», этого весьма хватит. Арсений со всей возможной нежностью кладет юношу обратно на подушку и аккуратно, чтобы никак не потревожить и не разбудить «ребенка», укрывает его одеялом и перед тем как выйти из комнаты, целует в макушку. В обычный день, Арсений бы не позволил себе такой жест, но сейчас… Это было нужным? Это единственное объяснение.***
Шел 3 час ночи, а Арсений просматривал уже пятнадцатый сайт, и все были на разные темы, начиная с «Как поладить с подростком», «Почему снятся кошмары» и заканчивая «Снотворное доза для подростка» Время от времени, Арсений заглядывал в комнату к подростку, проверяя, все ли хорошо. Почему-то он уверен, что должен помочь хоть как-то…***
6:44. Арсений спал три часа от силы, все переживал за подростка, но когда заходил в комнату, видел одну и ту же картину, Антон, свернувшись калачиком, спокойно сопит без единого намека на беспокойство, кажись за прошлую ночь Арсений заходил в комнату раз двадцать, пару раз просто садился на край кровати, смотрел на спокойное лицо юноши и, погладив по макушке, уходил. Ведь сегодня пятница, несмотря ни на что работа тоже есть, а до неё надо сделать кучу дел: приготовить завтрак, чтобы Антон не ходил голодным весь день. Также разбудить Антона, да и самому привести себя в порядок надо. И сейчас, когда всё запланированное выполнено, мужчина сидит за столом, завтракает и пьёт кофе. Помыв за собой посуду, слышит тихий топот из коридора, а затем на кухне появляется сонный Шастун. Потирает глазки и зевает. Мягкие кудряшки беспорядочно лежат на голове. Арс умиляется такой картине, на минуту забывая все, что было раннее. — С добрым утром, — говорит он, улыбаясь, видя перед собой все ещё сонного мальчишку. Он весьма удивлен, что подросток встал сам, в столь раннее время, — Выспался? Как себя чувствуешь? — Выспался, хорошо, — бормочет Антон. — Что-что? — смеётся старший. — Хорошо всё, — чётче повторяет Шаст. — А вы когда успели проснутся? — спрашивает, как только замечает, что Попов не в домашней одежде, причем на столе стоит тарелка с оладьями и чай, а в раковине пусто, что оглашает про то, что посуда была помыта раннее. — Определенно раньше тебя. Садись завтракать, ты с чем оладьи любишь? — Спросил старший, вставая с места и подходя к холодильнику, — Есть сметана, варенье малиновое и сгущенка, Тош, что будешь? — Я не хочу есть, я не завтракаю… максимум чай, — хмуро бормочит Шастун, и тянет руки к кружке, он вроде как проснулся, но глаза все равно закрываются, утренняя слабость еще дополняет это все, — И вообще, что вы пристали со своим «Тош»? Арсений хмурится. Настроение резко пропадает, он отодвигает кружку с кофе на середину стола. — Антон, чай не заменит тебе полноценный завтрак, съешь хотя-бы парочку. И, разве тебе не нравится такая форма имени? — Нет, не нравится! — Врет. У Шастуна сердце тает, когда он слышит подобное в обращении. — Ладно… Почему не сказал раньше? В ответ лишь тихое бурчание. Сейчас главное не идти на поводу у эмоций. Потому Арсений старался их просто вырубить. Надо спокойно всё обдумать и потом поговорить, а там легче будет. Детей у мужчины не было. Он конечно общался с ними несколько лет, в том числе и с подростками, но в одном доме не жил. Да и таких концертов ему в кабинете никто не устраивал, слёзы, тишина в ответ, капризы, но чтоб кто-то злился — не было. — Вам-то какое дело, что я ем, чем занимаюсь? Захочу хоть сейчас уйду, я тут явно лишний, — вновь бурчит Антон, уже громче и четче. Брови нахмурились, а руки сложились на груди. — Так, значит? Характер начали показывать? — старший ловко улавливает идею этого разговора, подросток это сложно, Арсений знает и не жалуется, тут нужно лишь выслушать. — Да, начал. Заебался притворяться паенькой, если вам от меня что-то нужно, говорите сразу. Я вам не экстрасенс. — Тебе не нравится, что ты тут? — Определенно, я не хочу тут быть, я хочу домой. Вы сами не видите, что у меня характер не сладость? — Шастун снова врет, квартира Попова явно лучше его. Да и не так одиноко… — Хорошо, если тебе тут не нравится, то почему же ты так вел себя ночью? Кажись, я успокаивал тебя после первого кошмара, и также я успокаивал тебя после. Ты обнимал меня руками и ногами, чуть ли не мурчал, когда я гладил тебя по волосам и спокойно уснул у меня на руках, — уже чуть серьёзней говорил Арсений. Глаза Шастуна забегали, прятались где угодно, лишь бы не смотреть на старшего. Стало стыдно, очень стыдно. — Я…Мне… Мне просто приснился кошмар, все, это единственная причина почему я так себя вел… И вообще, я не очень тактильный человек. — Резкие телячьи нежности? Ты тактильный человек и если ты этого стесняешься, то в этом нет ничего плохого. Напротив — очень хорошо, — смеётся Попов. — Не правда, это просто случайная ситуация, — Антон думает, что он полный идиот, переступил грань дозволенного и пытается скорее отстраниться от того, что дали, но сделать этого не дают. Младший удивляется выдержке Попова, но всего на секунду. — Так уходи, в чем проблема? Ключи в двери, два поворота в право и дверь открыта, — видя легкую шокированность подростка, на лице старшего всплывает ухмылка. Он уже не так следит за временем, но уверен, что подобная дисскусия заняла не больше 10 минут. — Аривидерчи нахуй, — Резко и угрюмо, но… Какое было удивление Попова когда подросток и вправду вышел с кухни. Им обоим нужно сейчас успокоиться. Пусть Антон посидит сам на сам, а Арсений подумает. Дальше будет видно. Арсений все также сидит на стуле, в голове сто и одна мысль. Он уже более менее остыл, эмоции поутихли. Но действия подростка, слышные аж через стену, крайне настораживают. Создаётся ощущение, что Антон вот-вот и начнет кричать, но в квартире тишина. Мужчина старается не обращать внимания, дать ему возможность побыть одному и успокоиться. Но шум не прекращается и через пять минут. Тогда Арсений собравшись с мыслями направляется к мальчику. Что говорить, он не представляет совершенно, но в любом случае готов и к крикам, и к слезам. Как заговорить? Кто бы знал… Встав между проходом в комнату, глаза Арсения значительно расширяются. Подросток что-то копошится над рюкзаком, на нем уже не та одежда, которую дал старший, он переоделся в свою. Тумба, на которой раньше лежало много чего, в миг опустела. — Антон? — вовсе тихо окликнул Арсений, он явно не ожидал такого поворота событий. Антон сильно вздрагивает от неожиданности, но никак не реагирует, лишь продолжает сидеть около рюкзака, ища в нем что-то, — Антон, ты чего? — Я же сказал, «аривидерчи нахуй»… Вот и иду нахуй. В другой ситуации, Арсений бы засмеялся от подобного ответа… Но тут точно не до смеха. — Антон, давай просто поговорим, — старший кладёт руку на спину парня. Тот вздрагивает, но отстраниться не пытается. Лишь сильнее напрягается. Арсений не спешит сокращать дистанцию, чтобы убедиться, что этим не сделает хуже. Спустя несколько аккуратных и нежных поглаживаний, Антон уже явно не против физического контакта, тело расслабилось, атмосфера стала не такой напряженной. Попов садится к изголовью кровати и просто следит за действиями. — А у меня на самом деле странный характер? — внезапно задаёт вопрос подросток. Сердце Арсения пропустило удар. Что-то защемило внутри. Арсению и вправду было жаль этого парня, хотелось как-то помочь, дать совет, в конце концов просто обеспечить хорошее настроение. Перед глазами вспомнились моменты когда Антон улыбался, милая, вовсе добрая улыбка, словно лучи солнца. — Нет, Антош, вовсе нет. — Тихо отвечает мужчина. — Ты вообще умница… Правда. Мы с тобой оба погорячились. Позже обязательно поговорим. А сейчас нужно собираться. — Нет. Я не хочу… Я все же пойду, — Шастун громко вздыхает от осознания, какой же он дурак, не умеющий себя контролировать. — Но… Давай хотя-бы поговорим? — Потом, точно не сейчас. Антон направился к выходу с комнаты, а после чего сразу же свернул в коридор. Взляд голубых глаз тяжело, почти что невыносимо чувствовался на теле. Создавалось ощущение, что вот-вот, и Арсений в прямом смысле «положит на него глаз». В очах буквально рушились льды арктики, на лице было абсолютно пусто, никаких эмоций, ни слез, ни злости. Ни-че-го. Из-за своего роста, Антону пришлось чуть присесть, чтобы нормально обуть кеды. Поза так несчастно сыграла свою роль. Казалось, что ему снова десять, он снова в пятом классе и снова видит те лица. Продолжалось это недолго. До первого вырванного локона и первой порванной рубашки. В более младшем возрасте волосы были чуть ярче, почти что рыжие локоны. В то время, как остальные в классе были блондины, брюнеты и русые. Рыжая макушка всегда выделялась, чему можно было позавидовать, несмотря на новые предметы, учился почти что на отлично, имел хорошие отношения с родителями, из-за чего носил неплохую одежду, хороший телефон и карманные деньги. На следующей неделе, Антона уже ждал новый класс. Не зря говорят, дети жестоки, в общем, как и все люди, что те, что те, не любят других, которые не похожи на социальную идеальную картинку. Как только Антон закрывает входную дверь, сразу исчезает ощущение тепла. Глаза немного болят, а на улице уже хмурятся облака. В голове всплыли воспоминания произошедшего всего несколько десятков минут назад. В голове столько мыслей, Выйдя из чужого подьезда, ноги как будто сами ведут по нужному пути. Утро, на улице взрослые дяденьки в деловых костюмах и тетеньки с деловыми сумками. На остановках множество людей, как и взрослых, так и подростков. Через минут пять подъехал автобус. Люди словно марионетки, все по одному заходят внутрь, занимая свободные места. Будто бы это вовсе не живые существа, хотя если присмотреться, это так и есть. На руках и ногах, можно увидеть прозрачные оковы, они наверное сами и не подозревают о том, что их жизнь давно продумана, до самой мелкой частицы. Спустя несколько минут, Антон уже стоит около двери своей квартиры и перебирает содержимое карманов в наличии ключей. Заходит в коридор. Сначала заглядывает в гостиную, на кухню. Пусто, собственно как и всегда. Останаливается на пороге своей комнаты. На часах 7:56, Антон в любом случае опоздает, но все никак не мог решить, прогулять или все же прийти, хотя-бы ради Димки. Собрав все за и против, Антон все же меняет книги и тетради, и опять выходит из квартиры. Почему-то Дима это было единственное «Да» чтобы пойти в школу. Человек — словно роман: до самой последней страницы не знаешь чем кончится. Иначе не стоило бы и читать — с таким правилом Антон живет уже несколько лет, но в последнее время кажется, что сравнить человека с книгой — глупость. А может так и есть? На остановке снова стоит длинное дрожащее тельце. На часах 8:03, в любом случае уже опоздал. Сказать что Антон уж очень сильно хотел в школу… Лучше промолчать. После ситуации с Арсением ничего не хотелось. Просто сидеть в тишине, единственное, что хотелось. В автобусе несчастные 10 минут казались вечностью! Антон перерыл все поступки которые были сделаны раннее, все слова и аргументы. Он буквально терзал себя изнутри. Из этого транса, Антона вытащил звук, который уведомлял про станцию. На часах ровно 8:20. До конца урока осталось вовсе немного. На этот раз Антон идет предельно осторожно, чтобы вновь не встретить Пашу, ну или другого учителя. Оказаться у Арсения в кабинете — худшее, что сейчас может случиться. Телефон в кармане куртки внезапно откликнулся секундной вибрацией, достав и включив телефон, Антону на глаза попалось уведомление с вк, отправитель которого был Дима. Димка Поз — Ты че на школьном дворе гуляешь? А про меня забыл? Меня тут щас сожрут за неправильный ответ!Антон-Солнышко
— Ты как меня увидил, епта?
Димка Поз — А вот так, в окошке, на главном входеАнтон-Солнышко
— Ну, ну
Димка Поз — Не нунукай, а давай булками шевели, я жду.Антон-Солнышко
— И как ты это себе представляешь? Половина урока прошла!
Димка Поз — Ну ты же Шастун, придумай, шпала волосатая) С некой раздражённостью юноша стал идти быстрее, мысль, что Дима за ним следит, не давала покоя. Подросток шел осматриваясь, чтобы все же понять, откуда можно было его увидеть. Но как бы головой он не крутил, все равно не понятно. Остается только думать, ну, или же, прийти в класс и расспросить Димку. Звонок прозвенел, как только Шастун зашел в гардероб. Стало спокойней, не так сильно можно переживать за то, что его увидит Паша или кто-то хуже, по типу Арсения. Насчет Арсения… Антон не видел его машины возле школы, неужели он так сильно его расстроил? Пока Антон шел в класс, он думал о многом. О том, почему он так повел себя с Арсением? Почему он не остался дома? Почему машины Арса нету около школы? Почему ему нравится внимание Арсения? Почему именно Арсений? Кто он такой? Блять! Антон чуть с ног не упал, когда мимо него пробежал какой-то подросток. Но сказать честно, он даже благодарен, это хоть как-то вытащило его из потока мыслей. Как оказалось, Антон почти дошел до класса, ему оставалось всего пару шагов. Может тот самый подросток выбежал из его класса? Очень вероятно. Зайдя в класс, Антон сразу начал искать Диму. Как неудивительно. Но удивительно, что Иры нет рядом. Она обычно сидела впереди парней, на 3 парте. Почему-то её отсутствие значило, что что-то случилось. Или у нее, или у всего класса. Антон подходит к парте, сразу показывая телефон. В ответ, Дима улыбается до ушей. — Давай, рассказывай, как ты, блять, меня увидел, — Антон практически процедил через зубы этот вопрос. — А что говорить-то? Ну… Сижу, меня убивает физик своими вопросами, отвернулся, посмотрел в окошко, вижу, такая длинная палка с волосами на дворе. Присмотрелся, а это ты. Ну вот и все, — на отвали рассказал Позов, словно это самое простое дело в жизни. И он делает так каждый день, — А ты хули уроки целыми прогуливаешь? Тебе пизда, кстати. — Э? В смысле? — юноша сразу нахмурился. Он конечно ожидал, что учитель спросит, или Паша. Но так прямо? Неужели настолько нагрешил? — В смысле, в смысле. Арсений Сергеевич сегодня как-будто на иголках. Спрашивал где ты, думал опаздываешь, даже ждал пару минут, а после, прогремел и вылетел с кабинета. — Епт твою мать… — Эээ, ты мою мать не трогай, — протестованно отозвался Димка, принимая ругательство всерьёз. — Понял… Подожди, то есть ты хочешь сказать, что Арсений был в школе? — Я это и говорю, Антон, ты че? Тебе бы меньше гулять, а то мозги походу имеют свойство выветриваться… — Да ладно тебе… Какой урок будет щас? — Да алгебра вроде.***
Наконец-то предпоследний урок. Должна быть история, вроде как. Да вот только что-то пошло не по плану. Вместо злой исторички — Лидии Ивановны, в класс зашел Попов. Антон сначала его не заметил, ведь мем от друга — куда интересней, чем общественная среда. Все было хорошо до поры, до времени, пока над ухом не раздался актерский кашель. Прям над ним стоял Попов. В рубашке и черных брюках, казалось, что, прямо сейчас Антону конец в прямом смысле, его просто возьмут и превратят в пепел. — Антон? — Раздалось сверху. Голос был не то, что бы злым, а безапелляционным. Арсений не кричал, просто спросил, будто бы утверждая, что перед ним действительно сидит Шастун. — Да-а? — Голос предательськи сломался и прозвучал, как будто скрипка. — Встань и иди за мной, разговор есть. Юноша повернул голову в сторону Димы, якобы, намекая на помощь. Но друг только жалостливо кивнул и перекрестил в прямом смысле. Антон противиться не стал — знает, что провинился. Как не дивно, но Арсений вел его в свой кабинет, не выпуская плечо подростка, тянул его за собой внутрь. — А теперь, когда в этом кабинете мы одни, прошу, объясняйся. Что было сегодня утром и что произошло на первом уроке, — прошипел ему в лицо Арсений. Он стоял непозволительно близко, вот-вот, и кончики носов коснуться друг-друга. Голубые глаза смотрели в душу, заставляя на миг замереть и просто смотреть и неспокойную радужку. Там не было чего-то необычного, глаза как глаза, но то, что крылось за ними, завораживало. Зрачок аккуратно менялся в размере, глаза — как два тумана, словно игривая полуулыбка и в тоже время полуплач, как два обмана, соединение двух загадок, а может больше? Трех? Или сразу пяти? Глаза это нечто. А особенно голубые. Это же предвосхищение смертных мук, так ведь? — Арсений Сергеевич, я могу обьяснить то, что было утром… Правда, только чуть позже, — в горле из ниоткуда появился ком. Говорить было сложно, язык будто стал ватным. Кончики пальцев вот-вот и начнут дрожать. — Хорошо. А что насчет уроков? — тон стал еще более низкого тембра. Просто по щелчку пальцев, Арсений пустил свое цунами в бой, — Я ждал тебя. Переживал. Даже у Димы спрашивал, где ты… Я не прошу чего-то большого, я не прошу говорить точную геолокацию, не прошу писать мне, но хотя бы Димку предупредил бы. — Я не хотел идти в школу. Я даже не знал, что приду, — почему-то резко выдал Антон. Вовсе не планируя. Хотелось защищить себя, свои слова и действия. Антон хотел продолжить, но заметив пристальный взгляд, неистово заткнулся. — Продолжай. — Просто, после того как я на эмоциях ушел, я хотел домой, но… Передумал… Я не думал, что вы так беспокоитесь обо мне… — Скажи мне, ты бесстрашный или просто не веришь мне? — Антон все также непонимающе посмотрел на мужчину, не полностью понимая, про что он, — Ну, то, что я не говорил про косяки, наказания, жалобы от учителей — не значит, что их не будет. — Я… — Ничего не можешь ответить ты… Я понял. Ладно, тогда начнем проверять мои теории. Сначала опровергнем первую: отсутствие наказаний. Если ты думал, что я только говорю про это, то ты ошибался, пусть и физическую силу, я не поощеряю. Но другие способы тоже есть. Сейчас садишься и ждешь Пашу, когда он придет, напишешь пояснительную, почему тебя не было на первом уроке. Не впервые замечаю, что ты опаздываешь. — А ещё что? Арсений Сергеевич, я не понимаю, вам заняться больше нечем? Я сам могу решать, что делать и куда ходить вовремя, а куда-нет. Так что будьте добры, отъебитесь от меня, — юноша без других слов повернулся к выходу. — Если ты сейчас же не сядешь на место, ты начнешь писать обьяснительную прямо сейчас, а я, сяду рядом и буду сидеть над тобой и следить, чтоб ты писал! — попытался говорить спокойно Арсений, но получилось всë равно слишком грубо. Антона никак не смутила эта недо-угроза, он уже вот-вот, хотел дернуть ручку двери, чтобы выйти из надоедливого кабинета. Но неожидано, его оттянули за плечо назад. А на пятую точку прилетает то-ли удар, то-ли шлепок, вскрикивает Антон, но скорее от неожиданности, чем от боли — удар был несильным. — Я… простите, мне не стоило этого говорить, — негромко отозвался парень, не поднимая взгляд. — Та-ак, все интереснее и интереснее, — протянул Арсений Сергеевич, продолжая удерживать школьника на месте. У него красные щеки и кончики ушей, серьезный взгляд зеленых глаз выражает вдумчивость, а губы уже припухшие и бледно-малиновые от постоянных покусываний. Юноша дергается в руках, пытается уйти от удара, но вмиг еще один новый удар с той же силой и через пару минут еще, но сразу несколько, сильнее предыдущих. Вполне ощутимо, считая то, что задница уже начинала болеть. Антон не знает, сможет ли он не расплакаться к концу всего этого. Не больно, но стыдно! Очень стыдно! А что там он говорил про пояснительную? Антон готов написать ее прямо сейчас, лишь бы скрыться с глаз и не сгореть со стыда. Арсений тяжело выдыхает, осторожно притягивает его за плечи, обнимая. Одна рука мужчины начинает нежно поглаживать по спине парня, а другая перемещается на затылок, аккуратно прижимая к себе. Антон, совершенно не ожидавший такого порыва нежности, сначала ежится, совсем не зная, что делать, но вскоре прикрывает глаза и просто успокаивается. Пугает то, что кажется ему это, вроде, нравится… Юноша аккуратно расслабляется и пытается прислушатся к ритму чужого сердца. — Прости, Тошик, прости… Хочешь после уроков подвезу тебя? Ну или зайдешь ко мне на чай? — раздается бархатный голос около уха, после чего Арсений нежно чмокает в кудрявую разнеженную макушку.