Четыре с половиной копейки

      За окном раздался громкий, протяжный крик, от которого вечный сумеречный туман этого мира всколыхнулся, а такой же затуманенный разум Ильдара пробудился от наваждения. Стоящий с закрытыми глазами молодой парень не мог увидеть того, как проясняется наконец-таки взгляд человека напротив, как к нему приходит осознание всего ужаса открывшейся картины, он лишь чувствовал неприятный жар собственной крови, стекающей по шее и щекочущий кожу.       – Женёк!? – от услышанной смеси паники, ужаса, непонимания, растерянности в таком родном голосе что-то колыхнулось в душе того, кто хотел, но уже боялся верить во что-то хорошее. Боялся открыть глаза и снова наткнуться на тот взгляд, полный ненависти, боялся, что те слова на самом деле истина, которую никто не хотел признавать, – Сука, – громко выругались рядом, от чего парень вздрогнул, – Зажми пальцами и держи, – в голосе ясно слышалась паника. Он отстранено ощущал своё тело, которым управляли такие родные руки: подняли его правую ладонь и положили на рану, надавив, затем на секунду руки пропали, от чего собственное тело опасно наклонилось, словно решило упасть, но завершить начатое не дали, подхватив снова крепкими руками за плечи и осторожно опустив на пол, – Жень, посиди, пожалуйста, – дрожащим голосом сказали ему и, как кукле, вытянув ноги вперед, прислонили к прохладной стене. Затем руки вновь пропали, и стали слышны звуки удаляющихся шагов, рвущейся где-то там ткани, льющейся воды и снова шаги, уже приближающиеся.       Рана на шее пульсировала в такт ровному сердцебиению. Пережитое, забравшее все силы, оставило после себя лишь безразличие, практически вытеснив чувство страха. Но именно последнее не давало до сих пор открыть глаза. Он чувствовал, как холодная вода омывает свежий порез на шее, как потом его перевязывают полоской ставшей влажной ткани, слышал, как что-то спрашивают, но он не понимал, кто и что говорит, поэтому никак не отвечал.       – Блин, да ты можешь хоть кивнуть или нет? – больше сам себе проговорил Ильдар тихим, ворчливым голосом, боясь слишком сильно затянуть на шее тряпку. Небольшой её кусочек почти сразу становится темно-красным, но дальше пятно не растет. Проверив, чтобы ткань несильно стягивала шею и не перекрывала кислород, чуть покрутив её и убедившись, что ткань может ходить вокруг кожи, параллельно он прислушивался к дыханию Жени, стараясь различить признаки его изменения, будь то внезапные хрипы или сбившийся темп. Но ничего такого не было. Лишь ровное дыхание так и не смотревшего на него человека.       – Что я тебе такого сказал? – прошептал Ильдар голосом, одновременно хотевшего и не желающего знать ответ, рассматривая уронившего свою голову на грудь парня, застывшего в своих тяжелых мыслях, полностью игнорирующего вопрос. Решив, что как-то много и страшно смотрится и перебинтованная до сих пор голова, и теперь еще и шея, он смочил на всякий случай не снимаемый, уже давно не нужный бинт на голове и принялся стягивать его с Жени, – Скажи, если будет больно, – вырвалось из его уст, а через секунду захотелось ударить себя чем-нибудь тяжелым. «Больно, ага, скажет, как же», – съязвил голос внутри Ильдара, осознававшего, что подобная физическая боль пройдет незамеченной на фоне более сильной.        – Пойдем, – отбросив ненужный кусок пропитавшейся темной кровью ткани куда-то в дальний угол, понимая, что сейчас он мало что может сделать, мужчина поднял на ноги молодого человека, которому, казалось, всё равно, где он и кто с ним, и, закинув его правую руку себе на шею, своей левой придерживая за талию, медленно повёл в комнату, где стояла кровать, которая была явно удобнее твердого холодного пола одичалой кухни.       Откинув покрывало, застилавшее простую двуспальную кровать, и находившееся под ним тоненькое одеяло, Ильдар аккуратно опустил на нее Женю, а потом сам сел рядом с ним. Тишина давила. Даже их дыхание было едва различимо в ней. Не зная, что сказать и как вообще начать разговор, тот, кого терзала изнутри вина, решил довериться своим чувствам. Забравшись полностью на кровать, он утянул за собой и парня. Неприятный холод ткани компенсировался хоть какой-то мягкостью. Накрыв их обоих одеялом с запылившимся покрывалом, Ильдар притянул к себе Женю, обнимая и словно пряча его от этого мира, не надеясь, что его обнимут в ответ, кожей ловя горячее чужое дыхание в районе шеи.       – Последнее, что я помню, – тихо начал говорить сдавливаемый виной человек, – Это как мы вот так же лежали на кровати и пытались придумать, как от сюда выбраться. И я подумал, что как было бы хорошо сидеть дома, закидываться некой едой и тупо смотреть интересный фильм. А потом, – Ильдар сглотнул, не давая развиться удушающему спазму, – А потом ничего. Совсем. Пришел в себя и увидел, что стою с ножом, а у тебя кровь на шее, – прошептал тот, которому тяжело давались слова, воскрешавшие в памяти еще свежие картины произошедшего, – А потом только жуткая паника и страх, – он сжал в кольце своих рук казавшееся сейчас единственным источником тепла тело, не надеясь на быстрое прощение, – Что я тебе тогда наговорил? – совсем тихо спросил Ильдар, словно желая, чтобы вопрос остался неуслышанным. Долгая тишина, последовавшая за ним, родила в мыслях мужчины какое-то облегчение, что он не услышит того, чего слышать не хотел, но оказалось всё иначе.       – Сказал, что всегда ненавидел меня, – оглушительный шепот раздался внезапно, заставив итак ноющее сердце пропустить удар от того пугающего безразличного голоса Жени, каким была сказана эта фраза, – Что я тебе не нужен, что это всё было ложью, – каждое слово ледяными иглами впивалось где-то внутри Ильдара, – Настолько ненавидишь, что был готов уб...       – Неправда! – резким окриком прервал безжизненный голос тот, кто не желал услышать окончание фразы, потонувшее в его слове, – То, что ты от меня тогда слышал, это всё неправда, – уже шепотом, будто у него ушли все силы, начал говорить Ильдар, крепче сжимая Женю в своих объятиях, будто боясь, что тот не поверит ему и уйдет, навсегда оставив его пленником этого мира, – Я никогда в жизни так не думал о тебе. Не подпустил бы иначе так близко к себе. Я... – он на секунду запнулся и закрыл глаза, – Я слишком люблю тебя, чтобы причинить столько боли, – тихо проговорил Ильдар и замолк, слушая своё бешено стучащее сердце, которое заглушало все остальные звуки.       Парню казалось, что он или сходит с ума, или уже сошел. В голове была мешанина из пережитых в этом мире событий. Услышанные ледяные слова ненависти перекрывались согревающими словами любви, которые снова тонули в холоде.       – Я тебе нужен? – внезапно спросил Женя шепотом.       – Да, – также тихо и просто ответил обнимающий его человек.       В комнате снова повисла тишина, которую не тревожили даже существа этого мира, о которых оба давно успели забыть. Но от этого они никуда не делись.       С улицы раздался жуткий нечеловеческий крик, заставив задрожать стеклянные окна в комнате, а пару одновременно вздрогнуть от неожиданности и прижаться еще ближе друг к другу. Мысли обоих теперь были забиты тем, что за всей этой творившейся с ними чертовщиной они совершенно успели забыть, что, помимо них, тут обитают не пойми кто, и что, возможно, пустая квартира, в которой они чувствовали себя в безопасности, на самом деле не была таким уж надежным укрытием.       – Такой же крик, который я слышал, когда пришел в себя, – прошептал Ильдар, – Но, кажется, теперь он стал ближе.       – Млять... – тихо сказал Женя, смотря куда-то за спину мужчине в находившееся в спальне не зашторенное окно, – Это еще что за херь... – Обернувшись, Ильдар смотрел в окно и чувствовал, как от накатывающего страха внутри всё холодеет.       Мимо их дома проплывала скелетообразная гигантская фигура вроде тех, кого они встречали ранее, но она была высотой с пятиэтажный, мать его, дом. Обтянутый местами кожей череп поравнялся с их окном и медленно принялся поворачиваться в их сторону. Не сговариваясь, одновременно парни скатились с кровати на пол, смягчая удар лишь тоненьким ворсом пыльного ковра, легли и замерли, не зная, чего ждать дальше и надеясь, что существо их не заметило и скоро пойдет дальше. Тишина с улицы напрягала, казалось, что эта тварь сейчас протянет свою когтистую руку в их комнату и полакомится их телами так же, как та свора собак попавшимся им на пути бедолагой.       Кажется, что кого-то поймать твари всё же удалось, так как раздался оглушающий визг, а затем отчетливо слышимое глотание. Женя зажал рот рукой, чтобы не произнести ни звука, зажмурил глаза, но стало только хуже: воображение сразу настолько ярко нарисовало их истерзанные трупы, разрываемые острыми зубами и исчезающие в глотке существа, так что пришлось широко распахнуть их обратно и смотреть просто в пол.       Время как будто издевалось над ними, растянувшись до невозможности. Липкий страх неприятно сковывал тела, оставляя в напряжении все мышцы. Лишь ощущение тепла друг друга, переплетение пальцев рук между собой, дарило надежду. Неизвестно, сколько они так прождали, но скоро раздался еще один визг, на этот раз словно где-то далеко отсюда, и такие же звуки глотания чего-либо.       Выждав еще минуты две в наступившей тишине, Ильдар осторожно приподнялся и выглянул из их укрытия в окно на той стороне комнаты.       Никого.       Выдохнув, он сел прямо на пол, опираясь спиной на кровать и пытался переварить увиденное. Его мелко потряхивало, но он даже не отражал этого факта, пока Женя не произнес:       – Оно ушло, – тихим голосом, обнимая его сбоку похолодевшими руками. Надежда выжить в этом мире и вернуться в свой у парня таяла, даже несмотря на весь его оптимизм. Отчаяние протягивало когтистые лапы к его душе, что, походу, отражалось в его взгляде. Ильдар, сделав вдох-выдох и уняв дрожь в теле, произнес:       – Всё-таки нам надо выбираться от сюда, и как можно быстрее.       – Как нам вообще выбраться из этого мира, если мы на улицу-то выйти не можем, – паника стала возвращаться к Жене, заглушая слабые проблески надежды.       Доля истины в его словах была, но мужчина чувствовал, что он сильно измотан морально и душевно, чтобы тратить силы еще и на подобные переживания. Решив, что спать/лежать на кровати всё же лучше, чем на твердом полу, пара снова забралась на нее, опасливо всё же поглядывая в окно, которое нечем было занавесить. Хотя даже если и было чем, то где гарантия, что какая-нибудь тряпка наоборот не привлечет к ним внимание еще больше на фоне остальных окон?       – Иди ко мне, – прошептал Ильдар, видя, что Женя, очевидно, не может перестать думать о произнесенной ранее мысли, – Мы обязательно придумаем, как нам вернуться, – проговорил он, накрывая их обоих потрепанным одеялом и обнимая парня, – И если я еще когда-нибудь начну себя вести также, как и тогда, просто сразу дай мне чем-нибудь тяжелым, чтобы мозги встали на место, – улыбаясь, шепотом добавил мужчина, вместо ответа почувствовав легкое прикосновение мягких губ к своим.       – Учти, я это запомнил, коллега, – усмехнулся Женя, обдавая теплым воздухом еще влажные губы напротив.       Кажется, этот мир дарил им еще одну передышку в круговороте безумия...