***
В номере действительно был телевизор. Он, кажется, пережил все девяностые и застал даже Советский союз. Пульта я не нашел и включил его кнопками под экраном. На всех каналах была реклама. Жевательная резинка, корм для кошек, йогурт. Новый чизбургер из «Макдональдс». Ломтики сыра плавились между котлетами. Я слегка передернулся от каких-то воспоминаний. Усталый больной полярник высыпал в стакан порошок «Колдрекса». Пузырьки поднимались в воде, растворялись. Наполняли все вкусом лимона и ментола. Он пил и сразу выздоравливал. Интересно, у меня у самого не температура?.. По экрану поехал какой-то шикарный автомобиль бизнес-класса. Он шел сначала по снежной равнине, потом переключился на скоростную городскую магистраль. Но все эти роскошные виды были только фоном к нему самому. Богатство и удобство. Апофеоз успеха, состоятельности и комфорта. Вот так. Просто потребляйте. И тогда, может быть, продвинетесь по этой пищевой цепи от дерьмовой молодежной еды до дорогой тачки. Я вспомнил наш матричный форум. И комментарии на нем. Сейчас я уже почти не читал их. Но в первое время заходил посмотреть, что пишут люди. В памяти почему-то всплыл комментарий одной пользовательницы. «Да чем ему она вообще не угодила, эта Система?» - досадливо восклицала она. И тут же, в соседней теме, хвасталась, что купила себе новые сапоги. Эта женщина не могла меня понять. Хоть, наверное, и слушала мои песни. Я выключил звук и откинулся на кровать.***
Я услышал скрип открывающейся двери и чьи-то шаги. Снейк вошел, заканчивая разговор по телефону. - Орги на местах артачатся, - нажимая отбой на смартфоне, словно бы счел должным объяснить он. - Просят хотя бы на афишах каким-то образом указать «Агату». Я говорю – какого черта, мы ведь не собираемся исполнять ее песни. А они – все равно, это привлечет людей. Иначе рискуют просто не продать билеты… Новые лица сейчас никому не нужны. Всем подавай старые рожи. По мнению агентов, по крайней мере. Народ-то, может, от этих рож уже и тошнит... Вот уж не думал, что гастроли новой группы будут даваться таким боем. Я сдавленно застонал. - Вечно ты о проблемах ничего слушать не хочешь. Отыграем в ноябре презентацию, куда в тур поедешь? Я закинул назад руку и провел тыльной стороной по покрывалу. Рука была горячая, а покрывало – прохладное. Это было приятно. - Думают, что мы будем выступать с репертуаром «Агаты Кристи». Соглашаются радостно. Когда говоришь им, что нет… Всё. Сникают сразу. «Мы рассмотрим ваше предложение… Конечно, ваше предложение было бы для нас интереснее…» Под руку попалась подушка. Я подтащил ее, смял и прижал к голове. - Какое им, твою мать, еще нужно предложение? Могут приехать и отсосать у меня. - Господи, ты совсем пьяный, – устало выдохнул Снейк. – Пойди сходи в душ. Или поспи. Еще часика два можно… - Хотя нет, - поднеся к виску руку с сигаретой, деловито добавил он. – Ото сна тебя еще хуже развезет. Дима был свой человек. Но сейчас он почему-то меня раздражал. Я развернул подушку и уткнулся в нее лицом. - Уйди, а? Из-под ткани вышло немного глухо. Воцарилась тишина. Я понял, что остался в номере один. Я вытащил из кармана штанов телефон. - Лера? Я непроизвольно улыбнулся, кажется, первый раз за день, услышав ее голос. - Я? Во Владимире… Ой, то есть нет. В Твери, кажется. Да вообще неважно. - Ну, есть немного… Чего, заметно? Я пьяно засмеялся. Но очень скоро смех скомкался и замер в груди чем-то горьким. Тягучая тоска вновь подползала к горлу. Я продолжал машинально шарить рукой по кровати. Рука наткнулась на что-то, что оказалось пачкой сигарет. Осторожно прижимая плечом телефон, я вытащил одну и закурил. - Сегодня концерт… Вечером. Я повернулся, ища, куда стряхнуть пепел. Она показалась мне далеко, слишком далеко. Я едва различал ее голос в трубке. Мне казалось, что едва я с ней поговорю, едва услышу ее, и мне будет легче. Теперь искорка этой надежды стремительно угасала. - Ну ладно, давай. - Моня? Ему тоже передай привет. Я отсоединился. И с тоской несколько секунд глядел на погасший экран. От звонка стало еще только хуже. Виски закончилось. Внизу я, кажется, видел где-то бар.***
Мне казалось, что я почти не пьян. Ну, может быть, только немного. Но если я буду держать себя в руках, то никто ничего не заметит. Ведь я же смогу себя контролировать. Чуть пошатываясь, я подошел к стойке и взялся за крепление. Но отцепить его не получилось. Микрофон вылетел у меня из рук и со стуком упал на пол. Я нагнулся его поднять и чуть удержался на ногах сам. Зал отозвался смехом. Где-то на галерке испуганно взвизгнула пара девчонок. Уже давно каждое мое движение вызывало оживление и шум аудитории. Зрители смеялись сначала неловко, сдержанно. Потом все более в открытую, нагло и громко. Голова медленно и противно кружилась. Сознание отъезжало куда-то, все вокруг плыло. Перед глазами еще маячила картинка клуба, словно кадр кинохроники. Но я был уже где-то далеко. Теперь я уже понимал, что я чертовски пьяный. Но мне было глубоко наплевать. Внутри кипела злость. Мне хотелось напоследок сказать или сделать что-то. Треснуть гитару об сцену. - Да ну вас всех к черту! Дебилы, уроды… До свидания.***
Я проснулся утром в какой-то казенной комнате. Низковатый потолок, непривычные бежевые занавески на окнах. Постепенно приходя в себя, я с трудом осознал, что это гостиница, где мы остановились вчера накануне. Болела голова. Подташнивало. Противно, но не смертельно; в таких случаях всегда знаешь, что тебя не вырвет. Я скосил глаза. На другой кровати сидел Снейк. Я поднес руку тыльной стороной ладони ко лбу, пытаясь заслониться не то от головной боли, не то от Хакимова. Но Дима уже поднялся и шел ко мне. - Глебыч, живой? Он присел на краешек моей кровати. - Ну что хоть это такое вчера было-то? - Не знаю. - Ну так в Интернете посмотри, - мелко, нехорошо засмеялся Снейк; голос у него был как всегда приятный. – Там уже везде есть. А где пока нет, так скоро выложат. - Что, полежишь еще? Я кивнул. - Ну, лежи тогда. Только не долго, мы в двенадцать уже съезжаем. Снейк легонько дружески хлопнул меня по ноге, поднялся и вышел из номера. Дверь за ним закрылась.