Эгида

      Эмма поставила на плиту чайник и достала из террариума агаму. Завести эту бородатую ящерицу девушка решила сразу после развода с Максом. Одинокая душа явственно нуждалась в домашнем питомце, но идею о пушистых четвероногих друзьях она сразу отмела. С Широ они подружились, и Эмма действительно прониклась любовью к экзотическому животному. В свою очередь, агама ответила ей тем же.       – Надо бы тебя искупать на днях, – девушка провела пальцами по мягким шипам на голове и по подбородку. Чайник засвистел. Отпустив Широ на прогулку по квартире, Эмма заварила чай, нарезала лимон толстыми дольками и с подносом в руках прошла в комнату. Устроилась в кресле, блаженно прихлебывала чай и щелкнула пультом. По телевизору не было ничего интересного, но его бормотание было сейчас очень кстати. Эмма неожиданно ощутила приступ дикой тоски. Воспоминания подкидывали сцены вчерашней ночи. Макс. Холодок пробежал по спине, и девушка поёжилась. «Это ничего не значит. Совсем ничего. Просто проявила слабинку», – утешила она саму себя. Карельский и сам это понимал. Интересно только, куда он так сорвался рано утром. Эмма осеклась. Почему ее вообще это должно волновать? По телу растеклась тяжелая усталость. Мышцы ныли, и только сейчас, прислушавшись к своим ощущениям, девушка поняла, как она вымоталась. Она потянулась, косясь на лимон, и решила, что не грех выпить еще чайку. Вот тут и раздался звонок в дверь. Сам факт, что в дверь звонят в это время, внес беспокойство в душу: резкий, не прекращающийся, он вызывал тревогу. Бегом Эмма кинулась к двери, с перепугу забыв спросить «кто?», повернула замок, и тут дверь под чьей-то тяжестью распахнулась так, что она едва успела отскочить в сторону, и в прихожую, странно согнувшись, вошел человек. Вскинул голову с землисто-бледным лицом, сказал отчетливо: «Помоги» - и рухнул на пол.       – Гурам?! Эмма опасливо выглянула за дверь и торопливо ее захлопнула. А потом затопталась рядом с другом.       – Гурам! Эй! – она присела на корточки рядом. – Ты что, надрался? Мужчина лежал, подобрав под себя руки, совершенно неподвижно и очень страшно. Она потянула его за плечо. Сейчас это ей вдруг показалось довольно трудным делом: Гурам сам по себе был крупным, а сейчас казался тяжелее в два раза, да и мышцы после сегодняшнего у девушки ныли чересчур непривычно. Перевернуть его на спину всё же удалось: кожаная куртка распахнулась, на груди, на светлой футболке, расползлось огромное кровавое пятно.       – Твою мать! – прошептала Эмма и увидела его лицо: он смотрел на девушку широко распахнутыми мертвыми глазами. Вот тут она поняла, что ужас сковал горло. Ей даже показалось, что она вскрикнула. Дверь резко хрустнула от удара. Девушка рыкнула от досады.       – Дерьмо... Она едва ли успела вскочить, как дверь распахнулась, припечатав ее прямо по разбитой переносице. А через долю секунды рот закрыл пропитанный чем-то химическим кусок ткани. В себя Эмма пришла уже на диване, когда по комнате расхаживали два милиционера. И тут она пожалела, что очнулась.       – Значит, убитый вам знаком?       – Это мой друг.       – Хорошо, – мент криво усмехнулся и кивнул. – На почве чего разгорелся конфликт?       – Какой конфликт? – нахмурилась Эмма. – Он позвонил в дверь, я открыла, он упал. Второй, немного пухлый и едва переросший за метр пятьдесят, которого девушка мысленно окрестила Коротышкой, нагнулся к Эмме, напуская на лицо маску злого полицейского.       – Ты кому лепишь? Свое лицо в зеркало видела? Синяки откуда?       – После тренировки, – спокойно отозвалась она.       – Васильев, она кого здесь облапошить хочет? Строит из себя невинную овцу, когда все факты на лицо! Девушка вспыхнула.       – Уважаемый, ты бы речь фильтровал! Второй подставил стул к дивану, на котором расположилась Эмма, и, крутя папку в руках, снова ухмыльнулся.       – А хочешь я расскажу, как всё было? Убитый пришел к тебе, потом по неизвестной пока причине произошла ссора, на почве этого разгорелся конфликт, наверняка этот человек приложил к тебе руку, ты, как натура вспыльчивая, в состоянии аффекта пристрелила этого кухонного боксера. Положение вещей Эмму ни капли не радовали. Ее друг кем-то был смертельно ранен, и он по какой-то причине смог добрести до ее квартиры, на пороге которой и скончался. Потом кто-то ломился в дверь, усыпил девушку до прихода милиции. Смахивало на чистую подставу.       – Гурам мухи не обидит, тем более женщину. Никакого конфликта между нами не было. И я его не убивала. Он уже позвонил мне, когда был ранен. Да вы что, в конце концов? Дело мне пришить хотите? У него явный огнестрел. А у меня в доме нет оружия.       – А это что? – Коротышка вошел в зал, и на его указательном пальце, облаченном в перчатки, висел на спусковом крючке ее старенький револьвер. Мент победно осклабился, упаковав наган в прозрачный пакет. – Понятые, подпишите протокол о факте изъятия оружия.       – Да-а, оружия нет, – кивнул Васильев, наблюдая, как расширяются от паники глаза Эммы. – Собирайся, поедем в отделение. Прокуренная жердь в бордовом перманенте и сержантских погонах подтолкнула Эмму в спину и с лязгом затворила за ней дверь. И тут же на девушку стало на паучьих ножках надвигаться нечто человекообразное с сиротской стрижкой, почти без носа, зато в сплошных прыщах. Следом за существом подгребало еще двое – квадратная во всех измерениях чувырла и смазливая цыгановатая смуглянка, оскалившая кривозубый рот.       – Ой, бля, щас обосрусь, какая куколка к нам на прописочку пришла! – прогундосило человекообразное, шевеля корявыми пальцами. – А скажи-ка нам, принцессочка, будешь со стола мыло кушать или... Договорить ей не пришлось. Эмма, не раздумывая, припечатала ей кулаком в нос, затем схватила человекообразное за шею и с маху приложила ее головой об стол. Та, заскулив и хватаясь за разбитую переносицу, пошатнулась и упала. Эмма отскочила в угол и пнула ногой закрытую парашу. Содержимое разлилось по полу.       – Кто Прасковью опрокинул?! Вон девка навернулась, башку расшибла! Цыганочка хлопнула в ладоши, а квадратная чувырла забарабанила в дверь:       – Эй, служивые! В десятой авария! Брезгливо обойдя лужу, Эмма остановилась возле лежащей в моче уродины, лучезарно улыбнулась и ангельским голосочком произнесла:       – Стол не мыльница, параша не хлебница... На следующий день, когда Эмма лежала на нижней шконке у окна и задумчиво водила пальцем по наколкам примостившейся рядом Цыганочки, дверь с лязгом распахнулась, и девушку кликнули на выход. В общих чертах Эмма представляла себе, что скажет следователю, и догадывалась, что скажет ей он. В допросной ее ожидал Каверин. Когда Эмму завели и усадили на стул напротив него, он ехидно ухмыльнулся и сразу приступил к делу. Володя знал – на войне все средства хороши, и нисколько не забывал тот факт, что жена Карельского – дама непростая, но ключевое здесь было все же, что она дама, с переживаниями. И даже такую, как она, можно сломать. В ход пошли все собранные на нее материалы, и его не смущал тот факт, что Эмма догадывалась – собрать такое огромное досье на нее – дело не столь быстрое. А здесь было подготовлено абсолютно все. Нелегальная деятельность и бои, уголовное дело трехлетней давности по нанесению тяжких телесных тому самому забулдыге со сломанной челюстью, незаконное хранение оружия, сомнительные связи с криминальными авторитетами, отсутствие свидетелей на момент убийства Гурама и отпечатки пальцев на обнаруженном револьвере.       – Понимаете, гражданка Левакова, на сколько это тянет? Эмма понимала, но другое – подставили ее жестко и бесповоротно.       – Я имею право на телефонный звонок. Каверин видел весь спектр эмоций на ее лице и не скрывал победной улыбки.       – Американских фильмов насмотрелась? Увести!

***

      Космос завернул за длинные ряды гаражей и вырулил к станции техобслуживания. Ворота в ангар были распахнуты настежь, и вокруг сновало несколько рабочих, а главный механик усердно корпел под «джипом». Холмогоров выполз из автомобиля, пожал руки двум парням и шагнул в ангар. Подхватил с подсобного стола ключ на двенадцать и легонько постучал им по подвеске. Механик выкатился из-под автомобиля и, стянув перчатки, протянул Космосу руку.       – Здорово, какими судьбами?       – Здорово, Тим. Да по делу, машину бы одну посмотреть. Мотор барахлит.       – Ну не вопрос. Когда надо?       – Сегодня желательно. Барышне одной пообещал.       – О-о-о, – механик улыбнулся, полотенцем утирая ладони от масла, – баллы себе зарабатываешь? Космос улыбнулся.       – Да не, знакомая просто. Через час «Мерседес» Холмогорова поравнялся со входом в «Эгиду». Космос потянулся за мобильником и стал набирать номер Эммы. Монотонные гудки сменились бесстрастным голосом «Абонент не отвечает. Попробуйте позвонить позднее».       – Че, не берет? – подал голос Тим.       – Может, тренируется.       – Так это Лёве, что ли? – догадался механик. – А че сразу не сказал?..       – Пойду проверю, подожди в машине. Зал встретил его непривычным спокойствием, и Космос догадался о причине такого затишья – клуб был практически пуст. Только двое спортсменов, помощники Эммы, отрабатывали удары на грушах. Заслышав шаги, один из них повернулся.       – Если ищешь Лёву, ее сегодня нет. Холмогоров застыл и зачем-то осмотрелся, будто не до конца осознав смысл слов.       – Странно, на звонки она тоже не отвечает.       – С ней иногда такое бывает, – отозвался второй, – может взять перерыв на пару дней.       – И где ее можно найти?       – Дома. Но может не открыть. Тим тем временем крутил радиостанции на магнитоле, и когда Холмогоров прыгнул за руль, ведущая новостей затараторила: «Сегодня стало известно об убийстве владельца спортивного комплекса «Фокс» Гурама Авояна. По предварительным данным трагедия произошла в квартире его знакомой. Подозреваемый задержан и взят под стражу. Обстоятельства трагедии выясняются».       – Во дела, – протянул Тим. – Кто ж его…       – Перешел кому-то дорожку.       – Че там Лёва?       – Её на месте нет. Попробую смотаться к ней домой. А машину тогда завтра к тебе на СТОшку пригоню.       – Ну лады, подбросишь тогда? Подкинув Тима, Космос помчал к дому Эммы. Только уже стоя у подъезда, он вдруг осознал, что не знает, какой у нее этаж и квартира. Потоптавшись около двери, парень наконец заметил приближающуюся к нему старушку с тяжелыми авоськами.       – Бабуль, не подскажешь, в какой квартире Эмма Левакова проживает? Женщина замерла, и лицо ее исказилось в гримасе сострадания.       – Ой, сынок, так ведь забрали её.       – Куда забрали? – не понял Космос. – Кто?       – Милиция забрала. Говорят, убила кого-то, вот ночью позавчера как раз. Ужас! Поверить не могу… Такая порядочная, спокойная, и вдруг!.. Холмогоров застыл от неожиданности. По всей видимости, произошло это сразу после того, как они с Пчёлкиным подвезли её. Репутация Эммы в стенах дома, конечно, разительно отличалась от репутации в других кругах, но факт того, что девушка кого-то убила, не укладывался в голове. Поблагодарив старушку за информацию, Космос вернулся к машине и потарабанил пальцами по кожаному рулю. На ум сразу пришло несколько человек, которые смогли бы нарыть сведенья о произошедшем инциденте.       – Слушаю, – раздался мелодичный женский голос.       – Бориса Ахметовича будьте любезны.       – Его нет на месте. Что ему передать?       – Передайте, звонил Космос Холмогоров по особенному делу.       – Будьте добры перезвонить через час, если не затруднит.       – Перезвоню непременно. Когда Космос через пятнадцать минут все еще стоял в пробке на кольце, ему позвонили сами.       – Космос, здравствуй, дорогой! – произнес весьма знакомый голос. – Что за особенное дело?       – Надо бы проверить кое-какую информацию и помочь одной барышне.       – Вот как? Что ж, помогать барышням в беде – мой рыцарский долг.       – Вы сейчас в Москве? Я мог бы с вами встретиться?       – В данный момент да, тебе повезло. Подъезжай, дорогой, обсудим.       Макс находился в одиночной камере, слабо освещенной маленькой металлической лампочкой, низко стоявшей на нарах, которые были в тени, и по стенам плясали колеблющиеся тени. В камере было холодно и пахло неосевшей пылью, сыростью и табаком. Карельский пролежал всю ночь, стараясь не двигаться. При каждом движении полог над шконкой колебался, в лицо веял запах плесени, а пружины певуче скрипели. Макс лежал на спине, отрешенно и бессмысленно глядя вверх, на голую лампу, когда в камеру вошел Каверин. Карельский проводил его краем глаза и отвернулся к пыльной, бетонной стене с облупившейся зеленой краской.       – Загораешь? – услышал он скрипучий смешок. Макс молчал. – Да, семейка ваша явно не располагает к душевным беседам. Смысл фразы дошел через пару секунд, и Карельский резко развернулся и подскочил с койки.       – А я-то уж подумал, ты меня игнорируешь, – Володя виртуозно покрутил в пальцах коричневую, бумажную папку. – Занимательное чтиво тебе показать хотел. Он не шевелился, давая понять Максу, что шаг сделать должен он. Карельский приблизился и с недоверием уставился на номер дела и фамилию ниже. Сердце пропустило удар.       – Ну что, поговорим?