***
Макс сидел в допросной. Прошло не больше получаса, как его привезли сюда, но ему казалось, что он сидит здесь уже целую вечность. Лихорадочная пелена перед глазами рябила, зрачки – вовсе неживые – буравили серый металлический стол, но Карельский видел перед собой только обезображенный труп своего друга, Гарика. Он обнаружил с десяток пропущенных от него сразу утром, как только проснулся в квартире Эммы. Из колеи выбило два слова в смс. Макс мчал даже на красный, чего никогда в своей жизни не позволял. Доехать до Люберец он смог ровно за пятнадцать минут. В два прыжка миновал расстояние от входа в подъезд до квартиры друга и обнаружил, что дверь не заперта. Руки в раз похолодели и покрылись липким потом. Макс осторожно вошел в прихожую и почти с порога увидел леденящую кровь картину. Он не помнил, сколько просидел около трупа Гарика, даже не слыша, как в квартиру ворвались менты. Мужчину скрутили, с недюжинной силой заломили руки, и тогда Макс встретился взглядом с главным ментом, руководящим процессом. Вся атмосфера здания, в котором Карельский сейчас сидел, взгляды людей, смотрящих на то, как его ведут в допросную, вызывали в душе страх. Впервые, пожалуй, Макс испытывал такие эмоции. Даже под Кандагаром ему казалось, что хуже быть не может. Но нет, может, когда тебя, как последнюю шавку, ведут эти ментовские волчары и ты знаешь, что после происшествия с чеченцами тебя может ожидать здесь. Сейчас он сидел и ждал. Сумбурные чувства клокотали в тяжело вздымающейся груди. Макс понимал, что мог сейчас сам быть изувеченным трупом, если бы вчера пересилил свои желания увидеть бывшую жену и не остался у нее на ночь, а поехал, как и собирался, к Гарику. Мужчина сам до конца не мог разобраться, что так сильно его страшило сейчас, но знал одно – как правило, если задержанный испытывает страх, значит его будет легко расколоть. Поэтому вопреки урагану в душе его лицо сейчас не выражало ничего, кроме меланхоличности и отрешенности. Наконец, дверь в допросную отварилась, и напротив Макса уселся плюгавый тип, тот самый, что брал его на квартире мертвого друга. Мент осклабился в какой-то хищной улыбке, и Карельский почувствовал отвращение. – Ну что, друг, давай знакомиться. Фамилия моя Каверин. И сейчас мы с тобой очень душевно поболтаем. Макс смотрел на него исподлобья. – Что вы мне собираетесь предъявить? – Обвинение в убийстве, – мент по-утиному зашевелил губами, вытягивая их трубочкой, – Ахмадова Гарагина Давидовича. – Когда я обнаружил его, он уже был мёртв. У меня есть алиби. Я был с женой. – С бывшей женой, – поправил его Каверин. Макс напрягся, едва пытаясь контролировать зарождающиеся в груди нотки ярости. Всё уже проверил, гад. – Это не имеет значения. Улик против меня у вас нет. Я обнаружил вечерние звонки и смс с утра и сразу приехал к своему другу в половине десятого. Он уже был холодный. А кому, как не вам, знать, что для этого должно пройти не меньше десяти часов. – Складно поёшь, Карельский, – Володя постучал пальцами по столу, – я тоже могу тебе тайну раскрыть: у убийц есть привычка возвращаться на место преступления. Как в случае с тобой. – Я его не убивал, – отчеканил Макс. – Его, может, и нет, – Каверин сложил перед собой руки и чуть наклонился вперед, глядя испытывающим взглядом в ледяные глаза мужчины, – это мы еще проверим. А вот одного чеченского предпринимателя, я уверен, прикончил именно ты. Карельский отпрянул, будто его обдало кипятком. Это вызвало у мента неприкрытую радость. Попал в точку. – Есть доказательства? – Предостаточно. Схема очень распространенная в последнее время. Ты или твой дружок покойный загасили человека. И не абы какого – вполне уважаемого, у которого масса родственников среди очень влиятельных людей чеченской диаспоры. И все они горят жаждой мести и буквально роют землю в поисках убийц своего родича. Само собой, у убийцы был сообщник и в самое ближайшее время я, капитан Каверин, должен его вычислить. До Макса стало доходить. Он вновь с полной ненавистью в глазах уставился на Володю, и губы его дрогнули, слегка оголив плотно сжатые зубы. – Это ты сдал его чеченцам. – Тише-тише, – Каверин выставил руки в усмиряющем жесте, заметив, как кулаки Карельского плотно сжались. – Ты бы поосторожнее был, субординацию никто не отменял. – У тебя на меня ничего нет, – прошипел Макс. – Иначе бы твоя ментовская рожа уже давно бы сдала меня им. – Приятно иметь дела с умным человеком. Схватываешь на лету. Раз так, то я тоже постараюсь избежать эти игры. Предлагаю тебе сотрудничество. Чеченцы хоть и мстительные натуры, но вполне могут быть сговорчивыми. Об этом я позабочусь. А от тебя мне следует лишь согласие на обмен… так скажем, полезной информацией. Пока Карельский судорожно пытался сообразить, в чем ищет выгоду этот скользкий ментяра, Каверин сам дал ему ответ на этот вопрос: – Есть сведения, что ты, мил человек, работаешь теперь у нас на одного индивида – Сашу Белого. – Слышь, мент. Я в Афгане был. Я смерть видел. А ты хочешь, чтобы я крысой стал?! – Не борзей! – рявкнул Каверин. – Не забывай, что ты говоришь с заслуженным работником органов Союза, щенок. – Заслуженной мышью органов Союза. Да я лучше здесь сгнию, чем на такую мразь, как ты, работать буду. – Сгниешь, – подтвердил Володя. – Как пить дать. Дело об убийстве чеченской шишки недавно было передано перешедшему в ГЛАВК Каверину. Он собрал всю доказательную базу о причастности Макса и его друга, однако, не передал документы начальству, как планировал это ранее, потому что ему удалось разузнать о боевом прошлом Карельского. В связи с этим продуманный мент решил приберечь доказательства для особого случая. Каверин твердо был уверен – такой зверь, как Максим, мог ему еще пригодиться. Предыдущие попытки устранить Белова были неудачными. Но зато теперь план был грандиозным! – Попал ты по полной, Карельский. С одной стороны, тебя ожидают злобные чеченцы, жаждущие мести, с другой – высшая мера наказания. Расстрел, знаешь ли. – Я на серпантине смерти не боялся. Думаешь, ты сейчас можешь меня запугать? Каверин продолжал ухмыляться. В твердости характера Макса он нисколько не сомневался. Но были еще тузы в рукаве, которые он теперь мог использовать после отказа. Мент знал – потом этот Карельский просто не сможет отказаться. – На словах мы все Львы Толстые. Ладно, непробиваемый. Мы еще непременно поговорим. А пока придется попылиться в камере.***
Космос и Пчёла прибыли в «Эгиду» после обеда. В зале тренировались их парни, оттачивая навыки движения, а вот Эммы нигде не было видно. Космос находился в приподнятом расположении духа – все же загорелся желанием переключиться на нескучное дело, нежели тухнуть в офисе, а заодно и посмотреть на возможное столкновение друга и Лёвы. Зато Витя был мрачнее тучи – пересекаться с этой девицей ему ни капли не хотелось, так же, как и слушать глупые подколы Холмогорова. – Эй, пацаны! – крикнул Космос. – А Лёва где? – Была тут, – пожал плечами один из братков, – может, у себя, – и махнул рукой в сторону двери по правую сторону от них. Не успели бригадиры приблизиться к ее кабинету, как Эмма сама вышла из коморки и уставилась на одну из пар парней, которые практиковали захват. – А отработка с ножом? – уточнила у них девушка. – Че ты тискаешь его, как одноклассницу на выпускном? – Забыли, – пожал плечами один из них. – Если вы еще что-то забудете, я тоже забуду гуманность, жалость и Женевскую конвенцию. Крупный паренек, для всех известный как Цыган, заметил нож, специально оставленный Эммой у края матов. Цыган схватил его и попытался ударить второго, Гогу, сверху. Тот поставил блок и закрутил кисть противника, нож вырвался из пальцев и отлетел в сторону. Цыган отчаянно пнул ногой, Гога поймал удар и рывком опрокинул напарника на маты. Эмма остановила схватку. – А у тебя сегодня лучше получается, – кивнула она Гоге. – Только при броске мельницей приседай ниже, чтобы не держать соперника на плечах. И используй его энергию для броска. Понял? – Вполне. Наконец, Эмма обернулась на замерших около ее кабинета бригадиров, и те увидели ее изрядно помятое лицо. Лед и примочки едва ли помогли вчера снять отек, и теперь на переносице, под скулой и на нижней губе девушки зияли нехилые ссадины. – Да, Фредди Крюгер нервно курит, – хмыкнул Пчёлкин. Эмма сделала вид, что пропустила его изречение мимо ушей, и обратилась к Космосу: – Ко мне? – Да, поговорить. Она молча распахнула дверь в кабинетик, впуская друзей первыми. Пчёлкин не смог не оценить развешенные на стене медали и грамоты о высоких достижениях девушки, затем приземлился на раскладушку, а Космос сел ближе к Эмме на соседний стул. Видимо, подумал он, так девушку разукрасили явно не в клубе, здесь она сама была способна дать фору. Значит, встряла в передрягу. Ее навыки и мастерство восхищали восторженную душу Холмогорова, но все же было очень непривычно осознавать, что такая хрупкая с виду Эмма замешана в таких делах. Она казалась с виду меньше Оли, и парень даже представить не мог жену друга на подобном месте. – Что с лицом-то? – с долей сочувствия поинтересовался Космос. – В «Астории» поужинала. Ближе к делу. До меня дошли слухи… – Ну до спортсменов вообще всегда всё туго доходит, – перебив, вставил пять копеек Пчёла. Затем окинул взглядом Эмму и поспешил добавить: – Ну, слухи я имею ввиду. – Не забудь поделиться своими умозаключениями с Филом, – улыбнулась, как ни в чем не бывало, Эмма и снова повернулась к Космосу. Этот парень вселял в нее чуть больше доверия, нежели тот рыжий пижон. – Саша звонил, сказал, чтобы я с вами тоже позанималась. – Смотри, не доверяет, – усмехнулся Космос, поправив подол плаща, – ну, в общем да. – Знаете, на что подписываетесь? – Вон Пчёлкин знает, да? – вновь вставил шпильку в адрес друга Холмогоров. Испепеляющего взгляда Вити он как будто бы не заметил. – Тогда запомните главные правила – приходить в назначенное время, во время тренировки держать рот на замке, ну и самое важное – перед тренировкой никакого алкоголя. Лучше вообще исключить на время всех занятий. – Сухой закон – смерть для Пчёлкина. – Да закроешься ты сегодня или нет? – Витя стащил с крючка боксерские перчатки и запулил их в Космоса. – А чё за правила такие идиотские? – Какой контингент – такие правила, - развела руками Эмма. – Не понял… – Да что у тебя сегодня с юмором, твою налево? – нахмурился Кос, перехватив за рукав нависшего над девушкой Пчёлу. – Че как с цепи сорвался? – Аллергия на отдельные элементы. – Не волнуйся, он привитый, – улыбнулся Космос Эмме. Девушка смерила взглядом раздражительного Пчёлу. Брови нахмурились, крылья носа широко раздувались, а взгляд голубых глаз потемнел. – Сильно сомневаюсь. Тем не менее, если вас устраивает, то привыкайте – у тиранов и самодуров нет логики, только капризы и прихоти. Ведь вы именно так меня расцениваете, господин Пчёлкин? Если не устраивает – тогда свободны, как ветер в вашей голове. Космосу, который с самого начала разговора о вербовке «Курс-Инвеста» был настроен на все эти махинации более чем скептически, уже почти полгода чувствовал себя не у дел. Бразды правления, которые он взял еще в 89-м, ловко и почти незаметно ускользнули из его рук. Вся его идеально выстроенная стратегия посыпалась, как карточный домик, и сейчас, когда Белый и Пчёла вдвоем разруливали все дела, налаживали контакты, им помогал укреплять тылы Фил, Космос понимал, что потерялся в своей же бригаде. А его распирало от энергии, которую он пока не знал, в какое русло направить. Поэтому предложение Эммы сейчас вполне имело место быть. – Ради спортивного интереса я готов, – и хлопнул тыльной стороной ладони по предплечью друга. – Пчёлкин, ты со мной? Витя не понимал, из-за чего он в самом деле так злиться на эту тренершу. С виду вполне ясно, его самолюбие и правда было задето – какая-то девчонка, пусть хоть триста раз чемпионка, уложила его на лопатки. Но если можно было копнуть поглубже, то всплывал еще и тот факт, что его просто бесил ее взбалмошный характер. Она – чисто сгусток сарказма и нервов. Как петарда. Наконец, он согласно качнул головой, закусив нижнюю губу. – А правда привит или так, из солидарного инстинкта кивнул? – Да ты!.. – Витя почти взорвался. Она что, специально его провоцирует? Даже не шелохнулась, уставилась своими огромными карими, наглыми глазищами. Ну ничего. Посмотрим кто кого. – Ты по выходным в доме у Петросяна подрабатываешь? – Угадал, – ухмыльнулась Эмма и поднялась со своего кресла. – Если готовы, можем начать прямо сегодня. Переодевайтесь, жду в зале. Стоило девушке покинуть коморку, Пчёлкин со злости смахнул с ее стола какие-то папки, усевшись левым бедром на освободившееся место, и тут взглядом зацепился за револьвер. Парень медленно взял его в руки и покрутил барабан. – Смотри, а ведь могла пристрелить, – хмыкнул Космос. – Кто она вообще такая? – Витя был не сколько удивлен данной находке, сколько обескуражен. – Вон на грамоты взгляни, черным по белому написано. – Не верю я ей. – Остынь, – Холмогоров хлопнул друга по плечу. – Вообще, че ты на нее так набросился? Человек нашим же помогает, а ты ее задергал. – Может, она такой задерганной родилась? – огрызнулся Пчёлкин. – Может, ее трамвай в детстве шибанул… – Погоди! Космос сделал такие глаза, будто, по крайнем мере, узнал сейчас вселенскую тайну. Затем уголки губ его дернулись и поползли вверх, как у Чеширского кота. – Да ты запал на нее, просто признай уже! Пчёла направил на него дуло нагана и скептически скривился. – Еще одно слово – я тебя точно прибью, Кос. – Ладно-ладно. Молчу. А то и правда бросаться начнешь. Пойдем уже. Любой удар начинается от бедра, все тело мощной пружиной разворачивается к противнику, поворот бедра, опорная нога, вектор силы наклоняет позвоночник, энергия удара перетекает в руку, через локтевой сустав, пальцы сжаты в кулаке... удар, способный сломать челюсть своего врага. – Покажи, на что ты способен, – улыбнулась Пчёлкину Эмма. – Сегодня поддаваться не нужно. Она нанесла удар по корпусу, затем, перехватив руку, сделала усилие, забежав за спину. Противники превратились в клубок, вращающийся в центре матов. Витя успел присесть, согнув колено, но захват оказался серьезным, Эмма низко наклонила голову, как только почувствовала сгибающее колено, немедленно сменила захват, левой рукой упершись в живот, пытаясь посадить противника на задницу. Пчёлкин, даже максимально разозленный на Эмму, никак не мог бить в полную силу. Какой-то блок в голове всё же не давал ему наполнить свинцовой тяжестью свой кулак. В первую очередь он всё равно видел перед собой женщину. А Эмма, используя эту возможность, нанесла ему удар по корпусу. Наконец, ей удалось припечатать спину Пчёлкина к полу, навалившись грудью на живот. – Пчёлкин, отключи своего джентльмена, если он в тебе и правда есть. Бей! Она одной рукой захватила его голеностоп, второй попыталась прижать корпус – тот болевой прием на стопу. Мужчина попытался вывернуться, он умело контрил, прихватывая руку Эммы, и наконец ему удалось сбросить с себя девушку. Витя сделал выпад, затем движение левой ногой, поставив впереди ступню, резкий разворот на триста шестьдесят градусов. Он знал, что энергия концентрируется в тыльной стороне стопы, техника правильного удара зависела от резкого разворота, опоры на левую ногу, выбранной позиции, скорости удара. И тут… – Да ёп твою мать! – злостный возглас пронесся по всему залу «Эгиды». Космос кинулся к осевшему на пятую точку Пчёлкину, над которым уже склонилась Эмма. – Тихо, – она дотянулась до его щиколотки, но тут же получила в награду гневный взгляд Вити. – Ты, может, не будешь больше ко мне сегодня прикасаться? – Да угомонись ты, – рыкнула Эмма, – надо посмотреть, что там такое. Уверена, ничего серьезного. Космос, держи его. – Да вы че, издеваетесь? Космос блокировал крепкой ладонью колено друга, чтобы тот не дергал ногой. Эмма освободила поврежденную ногу от преграды в виде штанины и ощупала кость. – Не страшно, всего-навсего вывих. Давай на «раз, два, три»? – ее прохладные пальцы накрыли щиколотку, и Пчёлкину показалось, что его тело пробило невидимой силой, перетекающей от нее к нему. – Раз!.. И резко вправила ногу обратно. Пчёла гаркнул. Космос выгнул брови «домиком» и посмотрел сначала на друга, затем на победно улыбнувшуюся Эмму. – А где «два, три»? – Да! – вторил Пчёлкин. – Где «два, три»? Эмма повела плечами. – Два, три. – Слушай, Левакова, от тебя одни увечья, твою мать! – Витя поднялся на ноги с помощью Космоса. – Что ты за человек, я не пойму! – Все пожелания и предложения по улучшению качества услуг, а также претензии и траурные венки складывайте мне на стол, – парировала девушка. – Вообще можно бы было обойтись банальным «спасибо». Холмогоров хихикнул. – А он у нас невоспитанный. Но на его языке это что-то типа благодарности. – Тогда валите уже нахрен. Перевожу – на моем языке что-то типа до свидания. – Вот женщина, – Космос покачал головой. – Знаешь, что слово иногда лечит? – Тогда приложи ему к ноге словарь Даля, там полно слов, какое-нибудь да подойдет. Мне лично нравится слово «байда». Около овощебазы, где располагался клуб «Эгида», была организована импровизированная парковка. Эмма безрезультатно пыталась снова завести машину, когда бригадиры вышли из клуба, вернее, вышел Космос, а Пчёла прихрамывал. Они уселись в салон и еще несколько минут наблюдали за попытками девушки, наконец, завести мотор. – Помочь? – Космос высунулся в раскрытое окно. – Сама справлюсь, спасибо. – Мы же гордые, забыл? – ухмыльнулся Пчёлкин. – Или подвести? – Ты че отвлекаешь стальную леди от важного процесса? – Ой, закройся, – поморщился Космос. – Эмма, садись уже, добросим тебя до дома. Она побарабанила пальцами по рулю и покосилась на эту сладкую парочку. Судя по выражению на лице Пчёлкина, он явно не горел желанием ехать вместе с ней в одной машине. Но соблазн добраться побыстрее до дома был настолько велик, что Эмма всё же выползла из своей «Тойоты» и прыгнула на заднее сидение холмогоровского «Мерседеса». – У нас есть знакомый, починит твою ляльку в два счета, – Космос посмотрел на девушку в зеркало заднего вида. – Завтра ему наберу. Эмма едва заметно улыбнулась. – Это жест доброй воли? Или мне уже начинать переживать? Пчёлкин ехал всю дорогу молча, буравя взглядом мелькающие за окном вывески, пока Космос и Эмма оживленно беседовали. Его раздражала эта женщина, раздражало то, что друг так спокойно с ней нашел точки соприкосновения, и она на удивление не отпустила ни одного колкого комментария в его адрес. Какое-то непонятное противоречивое чувство свербило в горле, и он не мог это остановить. Хладнокровный смешок вырвался из его рта, когда он наградил напоследок ее едким замечанием. И только Космос отметил, что у Эммы было ни сил, ни желания отвечать. – Не обращай внимания, это он так прощается, – ухмыльнулся Холмогоров, когда девушка скрылась в подъезде. Затем повернулся к Вите: – слушай, Пчёлкин, ты изысканный хам. Тот промолчал, а потом еле тихо выдохнул: – М-да… что я за человек такой… – Говённый ты человек! – Это был риторический вопрос, не надо было отвечать! Стоило «Мерседесу» отъехать от дома Эммы, в тени деревьев зажглись фары. В машине сидели двое, наблюдавшие все это время за троицей. – Какая у нее квартира? – поинтересовался сидящий на пассажирском сиденье. – Сорок вторая. – Пора выпускать друга.