1993-й год
Американский чиновник подозрительно долго сверял фотографию Белова с его физиономией. – Похож? – лучезарно улыбнулся Саша. Тот улыбнулся в ответ и произнес что-то длинное по-английски. – Спасибо, – Белый прямо светился доброжелательностью. «Ну, козел, давай, ставь свою печать!», – мысленно приказал он. Козел послушался… В Шереметьево провожать Сашу поехали почти всей бригадой, кроме Пчёлы. Тот еще в офисе заявил: – Счастливо, брат. Извини – провожать не поеду, дела, в библиотеку тороплюсь. Фил и Космос неоднозначно переглянулись, и только Саша понимал истинный мотив Вити Пчёлкина. Чтобы вести правильную политику, надо уметь это делать. Это ведь целое искусство, которому много тысяч лет. А они все пока в лучшем случае первоклассники. А противостоять им будут выпускники, а то и академики. Дела в любой момент могли принять непредсказуемый поворот. Поэтому когда от Эммы пришло предложение приехать на переговоры и обсудить весьма выгодное предложение, Белов первый делом взвесил все «за» и «против» с Пчёлкиным. Вопреки ожиданиям, что Витя будет всячески отговаривать и настаивать, что эта Эмма ни хрена до добра со своими придумками не доведет, Саша столкнулся с вполне заинтересованным взглядом друга. Решено было ехать. Просто на разведку. Плюс заграницы понюхать настоящей. А Пчёла тем временем намеревался досконально изучить всю возможную информацию об их потенциальном партнере, его деле и связях. Саша пристроился в конце довольно длинной угрюмой очереди к стойке таможенного досмотра: здесь преобладали люди с совково-напряженным выражением лица. Казалось, они не верили собственному счастью и ждали, что их вот-вот возьмут под белые ручки и отведут, куда следует. – Гуляй, Белый, там за всех нас! – Фил дружелюбно стукнул друга по плечу. Радостное возбуждение распирало Сашу. Все-таки первый в жизни выезд за границу. И не в какую-то там Болгарию-Румынию. Америка! – Объявляется посадка на рейс 1362 Москва-Нью-Берн! – дикторша повторила то же самое для непонятливых – по-английски. – Ну, бывай, Сань! Счастливо пересечь границу! – Космос поднял кулак в приветствии. Первое, что увидел Саша, выходя в шумный зал американского аэропорта Джона Кеннеди, была Эмма. Белов ее сначала не узнал – до этого бойкая боксерша не наносила ни грамма косметики. А теперь – лисьи глазки четко подведены стойкой подводкой, стрелки ровными всполохами устремлены вверх, на пухлых губах – темно-красная помада. Волосы не в привычном конском хвосте, а рассыпаны вьющимся водопадом по плечам. Но в целом – все та же Эмма, стройная, подтянутая, в красивом алом костюме. – Ох ты, бог мой! – выдохнул Белов, угодив в объятия девушки. – Тебя и не узнать, слушай! – Надеюсь, это комплимент? – ухмыльнулась Эмма. – Само собой! Прекрасно выглядишь. – Положение обязывает. Но это прикрытие, сам понимаешь. Они с пару секунд вглядывались друг в друга, а затем облегченно рассмеялись. – Рад тебя видеть, Лёва. Хотя нет, не Лёва. Львица! – Опустим эти пошлые сравнения, Саш, – отмахнулась Эмма, но всё же улыбнулась. – Поехали, нас уже ждут. Вырулив по каким-то невероятным автомобильным развязкам, вскоре они выскочили на широкое многорядное шоссе. Плоскость ландшафта по обе стороны дороги нарушали только аккуратные домики под черепичными крышами, небольшие стада коров, бродящие по искусственным островкам зелени, кое-где попадались даже настоящие ветряные мельницы. Ближе к городу пошли высотные жилые дома, выкрашенные в разные цвета. – Это их Черемушки, что ли? – поинтересовался Белов. – Нет, скорее Юго-Запад. Мы ведь именно с этой стороны к городу и подъезжаем, – пояснила Левакова. – Что у вас там новенького? Ужасно хочется посплетничать. Саша улыбнулся. – Да, прикрытие на лицо. Отлично входишь в роль. – Если бы! Просто действительно ужасно соскучилась по Москве. Белов понимающе кивнул. – Набираем обороты, крутимся-вертимся. Скоро папашкой стану. – Да ну? – Эмма даже на секунду отвлеклась от дороги, чтобы взглянуть на мужчину. – Белов, растешь! Поздравляю! Кого ожидаете? – Пацана, надеюсь. Эмма закивала, но уже в такт какой-то мелодии из магнитолы. Вскоре затрещал голос диктора, и девушка покрутила колесико, переключая радиостанции. – Ох ты, че-то про русских говорят, – и сделала звук погромче. Саша, окончивший школу с золотой медалью, за долгие годы без практики уже стал изрядно подзабывать английскую речь. Да если бы и не забыл, школьные правила разительно отличались от диалекта настоящих американцев. – Что вещают? Эмма вслушалась в сообщение и объяснила: – Каких-то двух русских замочили. – У меня алиби, – Саша поднял руки вверх, изображая полную непричастность к каким бы то ни было разборкам. – А что за русские? – Да хрен их разберет! Тут же нас всех называют русской мафией. Встреча была назначена недалеко от старого порта. Место было богемное, и потому очень спокойное – здесь никто ни на кого не обращал внимания. Как раз потому, что здесь можно было встретить самые экзотические человеческие экземпляры. От какого-нибудь африканского шамана с кольцом в носу до солидного господина в очках, с бородкой и дипломатом. Здесь у всех были свои дела. А полиция, похоже, этот район предпочитала обходить стороной. Прямо около воды располагалось небольшое кафе. Несмотря на октябрь, на улице было довольно тепло, и летняя веранда еще работала. Брынцалов разместился на длинном топчане около круглого, низенького столика, на котором уже был накрыт небольшой фуршет – пузатая бутылка красного вина и фруктовая нарезка. Когда Эмма и Саша приблизились к месту встречи, Белов не мог не оценить эпатажный вид своего будущего компаньона. В ботинках из крокодиловой кожи и золотых часах, отделанных бриллиантами, Брынцалов так или иначе приковывал внимание. Эмма с улыбкой стала представлять своих коллег друг другу. – Владимир Алексеевич, это Александр. Александр – Владимир Алексеевич. – Очень приятно, – кивнул Белов и пожал лощеную, опутанную золотыми перстнями руку Брынцалова. – Взаимно, Саша, – миллионер жестом предложил присесть, – предлагаю отбросить официоз, в неформальной обстановке куда приятнее работать, как скажешь? – Согласен. – Тогда предлагаю перейти на «ты». Брынцалов щелкнул пальцами, подзывая официанта. Паренек в накрахмаленной белой рубашке принес горячие закуски, виртуозно разлил по бокалам кроваво-красную жидкость и откланялся. – Ну что же, – Владимир первым поднял бокал и улыбнулся, – за наше, надеюсь, продуктивное сотрудничество. Думаю, Эммочка ввела тебя в частичный курс дела по дороге, теперь позволь рассказать подробнее…***
Пчёлкин уже привык оставаться за главного во время отсутствия Белова, и, признаться, ему это ужасно нравилось. На полных правах он работал в Сашином кабинете с документами. И это не было шуткой секретарши. У Вити сидел человек из Министерства внешней торговли, который приходил дважды в неделю и на примере реальных контрактов учил основам бизнеса. А основа любого бизнеса, по убеждению сотрудника Министерства, – это грамотно составленные бумаги. – Виктор Павлович! – раздался по селекторной связи голос Людочки. – Тут Максим… – Пусть подождет. Я пока занят. – Он говорит, это срочно. – Хорошо. Пусть заходит. Извините, Николай Михайлович. С оффшором закончим в следующий раз. Пчёлкин, улыбаясь, крепко пожал руку лощеному седоватому мужчине в ярком синем галстуке. Сотрудник Министерства подчеркнуто вежливо откланялся. Тут же в кабинете появился Карельский, нервно сжимавший пальцами обеих рук потертый армейский ремень на джинсах, и столкнулся с хмурым взглядом Пчёлы. – Что случилось, Макс? – Хреновые дела, Вить. Макс подошел к столу и выложил перед мужчиной несколько фотоснимков. – Ребята от Кабана самолетом переслали. Пчёла размешал фотографии, и лицо его совсем помрачнело. На снимках были мертвые ребятки, везшие таджикский товар за границу. Горла обоих были вспороты от уха до уха. – Та-а-к, – Витя нервно потер подбородок, снова перемешал фото, пригладил и без того уложенные волосы. – А где твой протеже? Этот… Вадик?.. – Его среди убитых не было. Товар исчез. – А бабки? – Возможно, их и не было. Дело темное. – Куда уж темнее! – вспыхнул Пчёлкин, откинув от себя фотографии. – Ёп твою мать! Наших пацанов порезали, как кроликов, а твой этот Вадим ни в зуб ногой, ни в жопу пальцем! Макс тяжело вздохнул, потарабанил пальцами по гладкой крышке стола и сдержанно кивнул. – Вить, я разберусь. Бля буду, разберусь по полной справедливости. Если мой виноват – ответит. Пчёлкин медленно выдохнул. – Хорошо, иди, – и сопроводил Макса тяжелым взглядом. Оставшись один, он еще раз просмотрел фотографии. К сожалению, они с Белым все это предполагали. Все Космос, дурак, со своим вечным ослиным упорством: давай попробуем, мы же все равно немного теряем. И впрямь – немного. Допустим, с товаром геморроя меньше – Фарик поймет, так или иначе на этот убыток они закладывались изначально, но с уральскими ребятами объясняться придется всерьез. Ясно было как день – схема не работает. И за смерть пацанов рано или поздно кто-то ответит. А пока пусть Макс разбирается, как так вышло. Пчёлкин покрутил в руках фотографии, набрал Филу, и пока тот поднимался, приказал Люде соединить его с Душанбе.***
Вечер стремительно опускался на Нью-Берн. И вот сейчас октябрь действительно почувствовался – холодный ветер парусами стал надувать белые шторы на веранде, и было принято решение перебраться в более уютное место. Эмма пила мало, слушала много, наблюдая, как Брынцалов и Белый явно нашли общий язык. Саше не верилось – неужели нашел нормального партнера, и дело может впервые оказаться без подводных камней? Брынцалов опытно ощупывал своего компаньона, переводя весь разговор в дружелюбное русло, спрашивал о московских партнерах, об успешных делах и налаженных каналах. – Кое-что уже наладили, но работы… ее на всю жизнь хватит, – Саша достал сигарету. – Друзья у тебя хорошие, говорят. Правда? – Правда. Поговорили о друзьях. Так Эмма узнала, что благодаря сподвижкам Пчёлкина Фил всерьез загорелся открыть своей фитнес-клуб, но зачем открывать, когда уже есть отличная платформа – «Эгида»? Только стоит переползти из подвального помещения в статусное место в центре. Пчёла, уже побывавший заграницей в 92-м году, только укрепился в своих убеждениях и под рюмочку высокоградусного заверил и Фила, что сейчас в Москве клюют на все заграничное. Модернизировать и улучшить «Эгиду» и превратить ее буквально в голландский атлетический клуб? Раз плюнуть! При Филовских деньгах и славе клуба народ повалил валом. Лена, которую и привел Карельский, толк в заграничных фишках знала, как знала и отличного спортсмена Людвига, который мог поделиться новым опытом с быками, которых с начала 90-х тренировала Эмма. Поэтому, когда к делу подключилась Лена, все пошло как по маслу. Людвиг сначала очень удивился, но после поездки в Москву пришел в неописуемый восторг по поводу этой идеи. Москва ему страшно понравилась. Но уж слишком часто там приходилось нарушать спортивный режим. Людвиг не привык пить так помногу и в любое время суток. Нетрудно представить, что происходило с верными друзьями-спортсменами в отсутствии Леваковой и каким праведным гневом девушка разразилась у себя в голове, едва сдерживаясь, чтобы не позвонить Филатову прямо сейчас и не покрыть его и их новое протеже в виде Лены десятиэтажным матом? Новое помещение для «Эгиды» нашли на Мясницкой в старом доходном доме, который уже добрых десять лет был в запустении, и через три месяца всё сияло итальянским кафелем, в бассейне плескалась голубая вода, были привезены и установлены новые тренажеры, аквабэнги, слайдеры, бодибары – всё спецами из Амстердама. Дорого, но надежно. Один из больших залов отдали под бокс. А для не слишком спортивных друзей поставили несколько биллиардных столов. В общем, можно сказать, что усовершенствованная «Эгида» по роскоши заткнула за пояс многих собратьев. Торжественное открытие прошло в начале октября. Фил сиял, как новенький цент, и не говорил о случившемся Эмме только потому, что хотел устроить банальный сюрприз по возвращению. Утешило ли это Левакову? Ответ был очевиден. На открытии были высокопоставленные чиновники московской мэрии – целых два. Они ведали спортом и досугом и стоили немалых денег. Свой вклад внёс и Генералов, который понимал, что совсем скоро Эмма вернется в родную Москву. Всем было ясно – без всех вышеперечисленных переезда и модернизации «Эгиды» просто бы не было. Приглашение известных актеров, певцов и депутатов обошлось куда как дешевле – каждому из них подарили годовую клубную карту. Эмма закипала, и было видно, как у нее чуть ли не валит дым из ушей. Брынцалов налил ей еще и снова завел разговор о делах насущных. – Толково и широко шагнули, Саша. Мой тебе совет: встраивайся в новую российскую жизнь, дружи с политиками, чтобы потом учить их уму-разуму. Ты в ответе за свою страну. Мы ведь с тобой кто?.. После этого «мы» Белый окончательно расслабился. Олька, кажется, прорвемся! Пацаны, жить будем! Он еще боялся радоваться, зная, что Брынцалов – великий хитрец, он может в любой момент перевернуть все с ног на голову, но шум океана в нем умолк. А миллионер продолжал, слегка воодушевляясь, совсем слегка, не меняя ровной интонации: – Мы, Саша, волки. А кто такие волки? Они санитары леса. Наша страна очень сейчас в нас нуждается. Запомни эти мои слова! А теперь давай выпьем. За нашу дружбу! Все складывалось. Белов даже украдкой сплюнул и постучал пальцами себе по губам. И никто ничего по-прежнему не заподозрил про его «друзей» с Лубянки. А если бы Брынцалов узнал? Вот что бы ты, Саша Белов, сделал бы на его месте? На этот вопрос у Саши пока не было ответа…***
Сашу и Эмму ехали встречать Космос и Фил. – Кос, – обернулся Валера, – а ты цветы купил? – Какие цветы, Фил? – Космос даже рот разинул. – Это Белому, что ли? – Нет, твоей подруге боевой, – улыбнулся Филатов. – Лёва, вроде как, с ним возвращается. – Вот ты дундук, раньше сказать не мог, что ли? У Космоса с самого утра было настроение, что называется, боевое. И немного странное: словно струна натянутая, звонкая. Как оно с Брынцаловым, срослось ли? Внутреннее напряжение проявлялось у него в излишне подчеркнутом спокойствии. На Холмогорова и не было похоже. Саша страдал дико – еще бы, столько выпить. Левакова улыбалась и подшучивала над Белым всю дорогу, но все же поинтересовалась, нужен ли ему аспиринчик или «Боржоми». – Топор, – простонал Саша, но уже перед выходом из самолета взял себя в руки. Нельзя же так перед пацанами красоваться. Когда объявили посадку рейса друга, Фил и Космос поднялись из кресел и направились в зону прилета. – Вот где реальный беспредел, – ткнул в огромный экран телевизора Космос. – Да, понедельник – день тяжелый, – со вздохом согласился Фил и махнул водителю: – Володь, машину подгоняй… Саша, весь белый, как кефир, показался в дальнем конце аэропортовского коридора, за ним следом – Эмма. И тут, словно гром среди ясного неба, как говорится, зазвенел телефон. Новости от Кати не обрадовали Белова. Услышав прогнозы, Левакова уточнила: – Что, жена рожает? – Да да… – буркнул Белый, – ей месяц еще, твою ж налево… – и тут увидел на горизонте парней: – Здорово, братья! – Здравствуй, брат! – Фил и Космос приветственно вскинули вверх руки. – Эмма, привет! Космос распахнул свои широкие, вселенские объятия. – Новый прикид! Стильно. – Да, – ухмыльнулась Левакова. – Переезд оказался довольно приятным. Мягкий климат, хорошее вино, ни одного Пчёлкина. – Лёва! – разулыбался и Валера, но тут же был награжден тяжелым взглядом. – Эй, да ты не рада меня видеть? Эмма скривилась. Пыл после вчерашней новости немного поубавился, но самодеятельность товарища продолжала вызывать у девушки злобу. – Спросить хотела – ты просто так или по уважительной причине охренел, Филатов? – Дай угадаю, ты про «Эгиду»? Да брось, Лёва! Я же хотел как лучше. Сюрприз, понимаешь? Мы же усовершенствовали все, улучшили, старались. Ты только прикинь, сколько слитков к нам приходить будет! – Мне что теперь, плясать или двухслойную туалетку покупать, если мы теперь элита? Саша, еще морщась от головной боли, решил прервать баталии и с вымученной улыбкой перевел разговор в другое русло: – Эмма, ты потом его посадишь на кол. Вы лучше скажите, опричники, что у вас тут происходит? Космос, не скрывая волнения, начал объяснять, что происходит у Белого дома и на Арбате. Фил, дабы на некоторое время отсрочить перепалки с Эммой, стал сразу интересоваться, успешно ли прошли переговоры с Брынцаловым. – Поехали, по дороге всё расскажу. Но по дороге толком Саша рассказать ничего не успел, потому что был на телефоне сначала с тёткой, которая так же, как и пацаны с Эммой на заднем сидении, успокаивала, что ничего страшного нет, что будущий ребенок родится на месяц раньше. Друзья всячески поддерживали и шутили, и Белов, приподняв уголки губ, кивал, но очередной звонок – уже от Фарика – заставил стереть последние крупицы улыбки. Да, нервотрепка в родных пенатах, да и только. У Эммы уже зудело всё тело – пока не увидит свою «Эгиду» – не успокоится. Решено было завести ее в клуб, и Валера даже порывался пойти с ней, но эта идея под тяжестью женского взгляда быстро покинула голову, поэтому оставалось ехать вместе с пацанами – сначала в офис, за Фархадом и Пчёлкиным, затем в роддом. – Может, всё-таки зайду с тобой? Там много новичков, – покосился на девушку Фил. Попытка – не пытка. – Покажу всё быстро… – Разберусь. Руслан же там? – С утра был. – Значит, проблем не будет. Всё, ребята, в роддом, к новорожденному. Сань, – Эмма склонилась к окну переднего пассажирского, где сидел Белов, – ты позвони хоть, как малой родится. – Само собой, – улыбнулся он, и машина полетела дальше по проспекту. Эмма вошла в просторную, погруженную в полумрак комнату, которая напоминала специально спроектированную арену. Она приветствовала девушку толстым черным бархатом, покрывающим все четыре высокие стены. По периметру находились места для зрителей, представляющие собой темные диваны и роскошные кушетки. Каждый диван был на отдельном возвышении с боковым столиком и маленькой лампой, напоминающей светлячков в темноте. Вдалеке слышались гогот, смех и мужские баритоны, разбавленные женским голосом. Звук распахнувшейся двери в боксерский зал толпа спортсменов не услышала. Мужчины с аппетитом поглощали стряпню Лены. Несколько парней, уплетая жареную картошку с грибами, с улыбкой расхваливали единственную представительницу женского пола. На первый взгляд Эмма могла заметить только одну знакомую физиономию – человека Фила, Цыгана, который в данный момент отправил в рот добрый кусок мяса. – А где Валера-то? – поинтересовался кто-то из новичков. – Поехал Белого встречать и Лёву. Сказал, что она возвращается. – Ого, та самая, что ли? А чего это ее обратно потянуло? Майами уже надоело? Парни засмеялись. – Не знаю, посмотрим, – пожал плечами Цыган. Лена, протянув одному из спортсменов салфетку, поинтересовалась: – А какая она, ваша Лёва? Цыган прожевал мясо и выдал: – Видела когда-нибудь, как медведь-гризли отрывает голову лосю одним ударом лапы? – Утешает. – Так, я обещал чай. Сейчас термос притащу, – и Цыган скрылся за ближайшей дверью. Эмма медленно приблизилась к толпе спортсменов и встала так, что ее стало видно со всех ракурсов. – Приятного аппетита, орлы. Мужчины с набитыми ртами закивали, стараясь побыстрее прожевать. Левакова с улыбкой повернулась к Лене. – А вы, мадам, кружком не ошиблись? «Умелые ручки» – дальше от Арбата. Блондинка слезла с тренажера, на котором сидела все это время, и подошла к Эмме. Возможные предположения, кто перед ней, посетили голову, но их перекрыли железобетонные сомнения – раз Фила рядом не наблюдалось, вряд ли эта разукрашенная женщина могла быть Лёвой. Ее совсем не так описывали товарищи по спорту. Лена оценила наряд, ледяной взгляд в свою сторону и то, что стоящая перед ней Эмма на вид была явно на добрых лет десять старше нее самой. – Нечего так волноваться, дорогая, в вашем возрасте это вредно. Эмма пождала губы в одну тонкую линию, выгнула брови, и ее лицо сейчас напоминало прискорбное выражение, как у Пьеро. Лена улыбнулась, но в тот же момент почувствовала, как мощный кулак припечатал ее прямо в нос. По прохладной носогубной складке потекла теплая багряная струйка. Парни ошарашенно замерли. – Ты что, озверела?! – вспыхнула Лена, судорожно вытирая пальцами кровь под носом. Эмма пожала плечами. – Я же говорю, ты кружком ошиблась. Я начала волноваться. А когда я волнуюсь, руки чешутся кому-нибудь втащить. – Эмма? Обе девушки обернулись на знакомый, низкий баритон. В дверях, ведущих в соседний зал с бильярдными столами, замер Карельский. Их взгляды встретились, и Эмма невольно выпрямилась, стоя в ярком свете, падающего от подвесных ламп. Они еще несколько секунд молча смотрели друг на друга, один – с изумлением, другая – со спокойной уверенностью в собственной правоте. – Точно Гризли, – наконец, шепнул один из спортсменов, и его голос заставил отмереть всех остальных. – Здравствуй, Макс. – Я думал, это шутка, – наконец, выдал Карельский и направился к опешившей Лене, протягивая ей ватку. – Как бы вам не было прискорбно, уважаемые, мне плевать, кто из вас не рад меня видеть, – Эмма поправила на плече лямку своей сумки и медленно направилась к белой двери в конце зала, словно подсознательно зная, что именно там находится кабинет, – но я вернулась. И чтобы остаться здесь дальше – каждому из вас придется показать, на что он способен. Людям с менструальным циклом советую сегодня лучше не появляться. – Стерва, – буркнул кто-то из новичков, через секунду потянувшись к оставшемуся в кастрюльке мясу. Губы Макса в уголках дрогнули в улыбке. Лена потрогала свою переносицу и взглянула на мужчину. – Нет, это нормально?! Влетела, как фурия. – Это она умеет, – кивнул Карельский. – Нахамила мне! – Это она умеет. – И ударила меня! – Это она любит. – Тогда почему ты ей это позволил?! В глазах Лены застыли непонимание и злоба, и ей пришлось схватить Макса за предплечье, чтобы тот перестал смотреть на захлопнутую за Эммой дверь и взглянул на девушку. – Потому что «Эгида» – её дитя, и дитя, по ее мнению, заболело. И если она не решит проблему, её голова лопнет… А я не хочу, чтобы меня забрызгало.