Утром Эмма пила кофе, сидя перед телевизором и слушая областные новости. Пошли криминальные сообщения. Девушка усмехнулась, когда ведущий сообщил, что сегодня ночью известный ростовский бизнесмен, владелец двух частных клиник и ночного клуба, Фролов Эдуард Владимирович покинул этот мир, заполучив пулю в лоб.
Вечером троица отправилась в казино. Здесь был только Афганец, на этот раз его мужскую компанию разбавляли две девушки. Боксёра и Гаго не наблюдалось, были только их быки, от каждой группировки человека по четыре. Словно было впечатление, будто между их шефами не идет войны. Все шумно пили за своими столами, но каждый из них косился на москвичей.
Эмма сделала заказ, как обычно по стандарту, но опять же для вида. Очень не нравилась ей обстановка. Девушка сидела, вдумчиво разглядывая публику, и чертила вилкой узоры на скатерти.
Афганец отделился от своей компании, медленно двинулся к ним.
– Присяду?
Космос подвинулся, освобождая соседний стул.
– А вы рисковые ребята, как я погляжу.
Пчёлкин улыбнулся уголком губ и потушил сигарету.
– После ночного происшествия вам бы лучше было отсидеться на нейтралке.
– Тем самым подтвердить причастность к смерти Фрола, – парировал Витя.
– Кто надо – уже догадались.
– А пусть докажут.
– Смотри, Виктор. Рискуешь ты сильно. Мой уговор, конечно, в силе. Но один бог знает, доживете вы до утра или…
– При всем уважении, – Пчёла склонился ближе к столу, – но тебе стоит быть деликатнее в выражениях. Я ведь могу счесть это за угрозу.
– Не там ты врагов ищешь, Виктор Павлович, – Афганец поднялся, легонько хлопнул парня по плечу. – Береги себя и своих спутников.
– Что скажешь, прозорливая? – не поворачивая к Эмме голову, обратился Пчёлкин.
– Он не будет рыпаться. Не тот человек.
– Ну да, ты в служивых больше разбираешься.
Около получаса ничего не происходило. Но вскоре у Эммы возникло странное чувство вакуума, по спине пробежали холодные, вибрирующие волны, а сердце больно ударилось в ребра, как птица в прутья клетки. Левакова ненавидела это чувство. Давно забытое, неощущаемое больше года. Липкое, отвратительное чувство опасности. Удивительно, что за все время в этом городе – учитывая перестрелки, погони – она такого еще не переживала. А сейчас…
Эмма подняла голову, и глаза ее вперились в Афганца. Он совершил едва заметный, легкий поворот головы, и Левакова успела уловить это движение. Взгляд, обостренный от волнения, метнулся туда, куда смотрел Афганец.
Из-за перегородки, разделяющей бар и кухню, отделилась тень. Точно призрак с черным сплюснутым лицом. Выстрел грохнул почти сразу, но в те немыслимые секунды Эмма успела крикнуть, вскочить и рухнуть на Пчёлкина, сидящего слева. Ножка стула жалобно хрустнула, и они вдвоем оказались на полу. Эмма сверху – Витя под ней.
Рука молниеносно потянулась к бедру. Откинув полы скатерти, Левакова прицелилась. Началась пальба – со стороны Афганца, из угла, где гуляли люди Гаго, схватился за ТТ-шник Космос и охрана казино. Визжали женщины, матерились мужчины, все это сливалось в один нервирующий шум. Пчёлкин простонал, потирая затылок, которым смачно приложился об пол во время падения. Через три минуты стало тихо.
– Эй, – Эмма склонилась к парню, на котором продолжала сидеть все это время в позе наездницы.
– Все? Или мне можно еще поваляться? – его голос, насквозь охрипший от ужаса, сочился сарказмом. Но так или иначе шутить он был не расположен, лицо побледнело, а взгляд был такой, какой обычно бывает у людей, находящихся на эшафоте.
– Все…
Эмма поднялась, отряхнула платье и посмотрела по сторонам. Она ожидала увидеть горы трупов, но, как выяснилось, стреляли в основном по люстрам и столовым приборам. Правда, один меткий выстрел, совершенный Леваковой, все же был сделан: он угодил в голову незадачливого киллера.
Тот лежал с пулей во лбу, официанты сбились в кучу и ошалело молчали, а бледный потный директор собирался упасть в обморок – тошнотворный вид стены заставил его схватиться за сердце.
Афганец был возле трупа. Его люди обыскали мертвеца, но ничего не нашли. Космос беззвучно матерился, осушил разом полную рюмку и утер влажный лоб. А Пчёлкин, отряхнувшись и поправив свой пиджак, был зол, как дьявол. И самая веская причина этой злобы – что от пули его спасла женщина.
Эмма его спасла.
– Не из наших, – с уверенностью констатировал подручный Афганца. – Гастролёр.
Только Пчёла никого не слушал. Он резко повернулся к бригаде Гаго, которые выглядели озабоченными, и ткнул в их сторону пальцем:
– Передайте Гаго – он покойник.
– Мы здесь чисты, – раздалось слева, и Пчёлкин увидел одного из быков Гаго – высокий, лысый. Как и все – под одну гребенку. Нос почесал, и Витя невольно глянул на его браслет – широкий, с несколькими подвесками в виде якорей.
Он осклабился и направился к своим.
– Я предупреждал тебя, – спокойно напомнил Афганец, хотя было заметно, что все это ему здорово не нравится. Затем приблизился к растрепанной Леваковой: – А ты, красавица, только что раскрыла себя по полной программе. Метко, мои поздравления. Но теперь весь Ростов будет знать, кто ты на самом деле.
Тут Витя совсем разозлился:
– Ее ты на кой черт запугиваешь?
– Такую не запугаешь, – хмыкнул мужчина, и огромный шрам на его лице дрогнул. – Я вас только предупреждаю. Залегайте на дно, пока не поздно.
– Ты ведь прекрасно понимаешь, что это дело рук Гаго. Пока я лично не оторву ему башку – мы отсюда не уедем.
Афганец поморщился и бросил сигарету:
– Дело твое. В следующий раз не факт, что Левакова окажется рядом.
И, кивнув своим бойцам, двинулся на выход. Космос и Пчёла переглянулись и тоже зашагали из зала, а девушка вдруг растерялась, обдумывая все произошедшее и сказанное. Витя обернулся и гаркнул:
– Эмма!..
Она даже вздрогнула от неожиданности, но взяла себя в руки и направилась следом. Никто их больше не задерживал. По дороге все были ужасно злющие, и только Левакова никак не могла отойти от слов Афганца. Ни на какую благодарность рассчитывать не приходилось, поэтому девушка молча глядела в окно, и только Космос периодически поглядывал на ее задумчивый профиль.
– Что тебя Гаго заказал – тут и к бабке не ходи, – сразу поднял тему в доме Холмогоров. – Вопрос, что теперь делать? Прав Афганец, нельзя нам высовываться больше. И эта показная клоунада в казино на хрен не сдалась. Тебя чуть не пришили.
Пчёлкин, растянувшись во весь рост на диване, курил и нервно покусывал нижнюю губу. Эмма стояла возле окна, сосредоточенно оглядывая территорию турбазы, насколько позволял обзор.
– Пчёл, ну че ты молчишь, твою мать? – не выдержал Холмогоров.
– А что? – хрипло отозвался Витя, сжимая зубами фильтр сигареты. – Баба спасла мою задницу. Может, нам пора в приют для престарелых?
Космос перевел взгляд на Левакову. Та стояла мрачнее тучи, обхватив себя за плечи руками.
– Как ты его засекла? – пробасил Пчёла.
– Это было несложно.
– Не верю я ей… – Миша появился в зале, как по волшебству. Подслушивал что ли?
– Если вы насчет реакции, так она у нее профессиональная, – вмешался Космос и многозначно посмотрел на друга: – Или кто-то забыл? Это такое дело, что и не представить, если сам не пробовал. В боксе что? Внимание, скорость, а ты должен каждый поворот, каждое движение предугадать и еще за тысячей разных вещей уследить, и на все – секунды.
Все задумались. Эмма покосилась на Холмогорова и благодарно улыбнулась. Беспочвенные подозрения Пчёлкина и Мишани бесили до зубного скрежета.
– И все-таки я б ее поспрашивал, – не унимался Миша.
Тут Левакова разозлилась так, что молчать больше не могла, и высказала всё про то, почему все, кроме Космоса, на нее так взъелись, затем двинулась к дверям и уже там, резко сменив курс, схватила Мишаню за грудки и довольно ощутимо встряхнула:
– Ты меня лучше не зли. Если в мою сторону еще что-нибудь вякнешь, я твою башку по стенке размажу и глазом не моргну!
Она выпустила воротник его кофты из цепких пальцев и громко рыкнула на весь зал:
– Достали вы меня!
Она со всей дури хлопнула дверью и пошла к себе. Космос тяжело вздохнул и присел в кресло. Мишаня одернул кофту.
– Такую без намордника лучше не выпускать никуда.
– Заткнись уже, – рявкнул на него Пчёла. – Затрахал со своей ромашкой: «Верю – не верю…».
Немного насладившись повисший тишиной, Космос выдал:
– Сейчас мы Гаго не достанем. Мы не у себя, Пчёл, это не наш город.
– Хорошо, – согласился Витя. – Тогда пугнем. Чуть позже…
Весь следующий день москвичи просидели безвылазно на турбазе. А в городе вовсю шла война между Боксером и Гаго. Примирить их Афганец не смог. Был единственный плюс – потерпев значительные потери, Гаго было не до Пчёлы.
Эмма до обеда старалась выспаться. До двух ночи лежала на постели, гипнотизируя взглядом серый, безликий потолок. И всё думала, думала… На кой черт она вообще согласилась на всю эту авантюру? Лучше бы не вмешивалась, кокнули бы этого рыжего пижона – и бог с ним. Нервы целее… Но потом поняла, что даже мысленно погорячилась. Во-первых, защищать бригадиров было ее непосредственной задачей, а во-вторых допустить смерть Пчёлкина, как бы эта хамская рожа ее не бесила, она не могла.
Удивительно, как работает мозг, когда от одной ситуации мысль как по ниточке соединяется с другой, и в итоге человек забредает в самые потаенные уголки своих воспоминаний. Левакова и сама не помнила, как дошла до мысли о Максе. Как он там?
Храброе сердце. Со спокойным, уверенным голосом, но с раскатами грома во взгляде. Непокорная покорность. Всегда знал, когда поцеловать, когда оставить в покое. Виртуозней всего у него получалось молчание. В самые напряженные минуты обо всем говорил его взгляд. Эти глаза, глубокие до бесконечности, смотрели в самую суть. Поражало это дьявольское умение читать мысли, нырять в глубину, вытаскивать душу наружу.
Он относился к той редкой породе мужчин, которые любят до мозга костей, до последней капли крови. И принимают решения. Мужские. Волевые. Кардинальные.
Но тогда Эмме все это казалось тяжелыми оковами. Когда мужчина что-то решал за нее, опять же для ее блага, а она брыкалась, мучила его неопределенностью, уходила и возвращалась снова и снова… Тогда надо было делать что-то – либо уходить раз и навсегда, либо пытаться переломить себя, сплотиться, потому что в этом грязном мире Макс был единственным родным человеком.
Но Эмма металась. Он терпел… Терпел снова, пока девушка сама не дотянула до той стадии, когда, израненные постоянными скачками эмоций и чувств, они стали похожи на дикобразов. Как бы не пытались прижаться, боль заставляла отпрянуть снова, ибо острые иглы от самого близкого контакта жалили со страшной силой.
И теперь провал, дыра в животе. Пустота. До тошноты.
Часы показывали начало первого, когда под подушкой затрезвонил мобильник. Левакова промычала и пошарила рукой в поиске телефона.
– Да?.. Алло…
–
Привет, родная.
Эмма резко распахнула глаза, поскольку сердце больно ударилось о грудную клетку. Ладони похолодели.
– Макс…
–
Звоню поздравить с праздником. Береги себя. Вот и все пожелания…
Левакова прикрыла глаза свободной ладонью. Сама в этой суматохе и бесконечной гонке забыла про свой день рождения. А
он – не забыл.
– Спасибо, Макс. Представляешь, сама забыла.
–
Стареешь, мать. Как хорошо, что есть добрый Карельский, который помнит всё.
– Ах ты зараза, – Эмма не сдержалась и засмеялась. Макс на том конце провода тоже улыбнулся. – Я ведь на пять лет тебя моложе.
–
Это бестактно с твоей стороны напоминать мне о моем возрасте.
Девушка хмыкнула.
–
Как у вас там? Говорят, вчера был замес.
– Быстро слухи до Москвы доходят. Был…
–
Эмма, прошу, просто будь осторожна.
– Как всегда.
–
Поэтому и прошу.
Мужчина оглянулся, завидев Сашу, выходящего из офиса, и проговорил:
–
Ладно. Пора мне.
– Спасибо, что позвонил… – и услышала монотонные гудки в трубке.
Настало время спуститься вниз. Девушка наспех натянула привычную базовую одежду и сбежала по лестнице. На кухне, стоило чайнику согреться, материализовался Пчёлкин.
– Что это ты недовольная?
А следом шагнул Космос.
– Звезда моя, хеппи бездей ту ю! – он вдруг сгреб девушку в охапку, отчего та опешила.
– Спасибо.
Витя, удивленный вдвойне новости и тому, как Холмогоров без зазрения и так спокойно обнимает киборга-женщину, ухмыльнулся.
– А что ты нам не сказала, что у тебя день рождения?
– А должна была? – парировала Эмма, наливая себе кипяток в чашку. – Или вы бы закатили здесь пир горой? Хор балалаечников пригласили?
– Подготовились бы…
– Это как, пулемет бы прикатили?
– Интересно, ты всегда была такой стервой или…
– Всегда, если тебя это успокоит, Пчёлкин.
Космос, явно наслаждаясь их перепалкой, улыбнулся.
– Пчёл, а я скажу, что Эммка такая невеселая. На день рождения приличные люди без подарка не ходят.
– Базара ноль, – Пчёла развернулся и громко пробасил на весь дом: – Мишань, организуй даме подарок.
– Тоже мне дама, – фыркнул тот, но убрел, а вернулся с коробочкой духов.
Эмма, которая развалилась в зале на диване, покосилась на Мишу, приняла из его рук духи и понюхала флакон:
– Страшная гадость.
– Чего б понимала!
– Конечно, я их внутрь не принимаю.
– Вот стерва московская.
– Нужен будет автограф – обращайся.
Космос и Пчёла курили на веранде, наблюдая за еще одной развернувшейся полемикой.
– Цветы б купил, что ли, – задумчиво покачал головой Холмогоров. – Женщина, как-никак.
– Да нахрена ей этот веник? – не согласился Витя. – Может, ей деньгами подарить?
– Будто у нее их мало. Если только патронов прикупит, чтобы твою задницу прикрывать.
Пчёлкин сильно ткнул локтем в бок друга.
– Ну, не знаю, – хмыкнул он. – Деньги повышают уровень эндорфина в крови. Может, подобреет.
– Не, цветы – лучший вариант, – поспорил Кос.
– Ну и шуруй за своими цветами, Дон Жуан московского разлива.
– Вот невоспитанное ты мудачьё, Пчёлкин. Тебе человек вчера жизнь спас, а ты какие-то цветы зажал.
Свой день рождения Эмма не любила. Наверное, еще потому, что в последние лет пять обстоятельства до и после этого праздника перечеркивали все возможные приятные эмоции. А смерть брата омрачала 18-е апреля уже три года. Поэтому эту дату в календаре Левакова заведомо в мыслях оборачивала черной траурной лентой.
***
– Молодые люди, вам букет для чего? – флорист за прилавком разглядывала двух солидных парней, изучающих огромный выбор цветочной продукции. – Для юбилея, для свадьбы?
– Нам? – Космос обернулся и ухмыльнулся, косясь на друга. – Нам для амнистии.
Женщина расплылась в улыбке.
– Понимаю, эти самые дорогие.
– Может, ей пальму купить? – Пчёла покосился на экзотические растения в кадушках.
– Ага, а потом она тебя на эту пальму и посадит.
– Возьмите розы, – посоветовала флорист, шагнув в прохладную камеру, вытащила огромную вазу с ярко-красными цветами. Аромат, смешанный с прохладой и влагой, наполнил весь магазин. – Королевские цветы.
– Миллион-миллион-миллион алых роз, – пропел себе под нос Космос. – Давайте пятьдесят штук.
– Ты че, Кос, ошалел? – Пчёла настолько округлил глаза, что любая лягушка ему бы сейчас позавидовала.
– Думаешь, мало? Давайте сто.
– Я тебя сейчас этой пальмой ушатаю, – рыкнул Витя. – Девушка, соберите просто огромный, симпатичный букет.
По дороге все же было решено купить еще что-нибудь из еды и алкоголя.
– Она ж не пьющая, – ухмыльнулся Витя, рассматривая ассортимент бутылок. – Топит там за «спорт – сила, лень – могила», «за ЗОЖ на нож».
– Ты че, «Ералаша» пересмотрел? – хохотнул Космос. – От хорошего коньяка она никогда не откажется.
– Слышь, ты откуда вообще всё это знаешь?
– А кто-то очень хороший плюшевый мишка и умеет находить подход к женщинам.
Пчёлкин подозрительно осмотрелся, якобы ища подходящего по описанию. Холмогоров отвесил ему щелбан.
– А, ты про себя, что ли? – хитро прищурился друг. – Скорее хороший плюшевый жираф-подлизала.
– Да пошел ты.
Эмма была обнаружена на веранде в полном одиночестве. Раскачивалась на кресле и что-то напевала под нос, когда друзья шумно ввалились в дом. Она даже ухом не повела. Космос, заметив ее, толкнул Пчёлу в спину и кивнул на веранду.
– Давай, иди к своему телохранителю.
– Огреть бы тебя этим веником, – нахмурился тот, поудобнее обхватил букет и всё же двинулся в сторону Леваковой. Откашлялся, обращая на себя ее внимание. – Ну что, Лёва, поздравляю!..
– Это что такое? – Эмма устало потерла глаза и уставилась на появившийся перед носом букет. Глаза ее страшно округлились, она вскочила и совсем по-детски воскликнула: – Только не они!
Девушка прямо на кресле отъехала назад, закрывая пальцами нос.
– Пчёлкин! Убери их!
Пчёла даже отшатнулся, понюхал цветы и пожал плечами, не понимая, что ж она так боится их.
– Да они не воняют, хлороформом не обрызганы, – и приблизил несчастные цветы к женскому лицу, заставляя Эмму сорваться с места.
– У меня на розы аллергия! – вскрикнула Левакова и почувствовала, как щеки начинают гореть. – Бляха-муха, нет-нет-нет-нет! Таблетки, где они?!
Метнувшись в сторону своей сумки, она судорожно стала искать лекарство, и на секунду ей стало страшно, что его может не оказаться там.
– Ты умрешь? – заломил бровь Витя.
– Да, Пчёлкин, я помру в страшных муках и буду каждую ночь появляться призраком в твоей квартире! Придурок… Твою мать.
– Не, такого праздника жизни я не заказывал, – крякнул парень.
– Что такое? – в зале появился Космос, который только что отнес на кухню провиант. – Эй, Эмма, что случилось? Ты че, Пчеловод? – он смог заметить только красное лицо девушки и уже, было, подумал, что друг сумел довести даже такую непробиваемую женщину.
Таблетки, на счастье, нашлись. Эмма закинула добрых две капсулы в рот и метнулась за водой.
– Что это с ней? – посмотрев ей вслед, удивился Холмогоров.
– Аллергия на розы, – мрачно отозвался Витя и запулил букет далеко за веранду. – Говорил же, лучше бабки дарить. На их запах аллергиков не наблюдается.
Вернувшись в зал, Левакова покосилась на Пчёлу и грустно покачала головой. Его винить не за что – он просто не знал, может, правда хотел сделать презент.
– Ну, извини, что ли… – наконец, выдал он.
– Забыли… – отмахнулась Эмма и вдруг засмеялась: – Боже, я так перепугалась.
– А я-то как! – признался Космос. – Думал, что этот орангутанг тебе что-нибудь сделал.
– Не волнуйся, не нашлось еще такого человека, который смог бы что-то мне сделать.
– Ало, господа! – не выдержал Витя. – Ну я еще тут, как бы.
Холмогоров спохватился и хлопнул в ладоши.
– Да, пойдемте бахнем, что ли? От коньяка-то ты не откажешься?
– Это всегда «за».
Миши в доме не было еще с обеда. Эмме же лучше, минус еще один внешний раздражитель, и так после изрядно выпитого пришлось примириться с компанией Пчёлкина.
– Пчёл, давай тост! – предложил Космос, разлив по бокалам янтарную жидкость.
– Да? – покосился на него друг, но потом кивнул. – Да… Ладно. Ну что, Левакова, не знаю, что тебе хорошего сказать…
– Например, «спасибо», – громко прошептал Кос, для вида прикрыв ладонью губы.
Эмма рассмеялась. Витя ткнул ботинком по ножке стула, на котором сидел Холмогоров.
– Ну да, спасибо за вчерашнее. Ну и лирическое отступление – до твоего появления моей заветной мечтой был секс с Моникой Беллуччи. Когда ты появилась, ты затмила Монику. Два года я мечтал переломать тебе ноги, но…
– А ты умеешь произвести впечатление, – присвистнул Космос.
– Да захлопнись ты уже… – шикнул на него Пчёлкин и, наконец, посмотрел Эмме в глаза: – Короче говоря, за тебя. Ну и быть иногда помягче к окружающим, зла тебе никто не желает.
– Ну, тогда спасибо, – Левакова подняла вверх бокал, и парни дружно чокнулись с ней.
Посидели еще. Еще выпили, еще закусили.
– Какие планы на завтра? – поинтересовалась девушка.
– Пусть праздник продолжается, – вдруг предложил Витя. – Мы съездим разведать обстановку, а ты, как и мечтала, побудешь одна, отдохнешь от нашего общества.
Эмма не согласилась с предложением.
– Непозволительная роскошь после того, что вчера было.
– Вот именно. Ты засветилась с такой стороны, что рисковать нельзя. Миша останется с тобой, если вдруг достанет – можешь сломать ему нос. Только не сильно, он нам еще нужен.
– Нос или Миша?
– Миша с носом.
– Ладно, завтра и разберемся.
Наконец, когда часы медленно переползли за полночь, стали расходиться. Космос вышел на веранду перекурить, Эмма потянулась, было, вымыть посуду, но Пчёлкин ее остановил.
– Брось, никуда не убежит. Завтра вымоешь…
Девушка пожала плечами, но согласилась. Она покинула кухню и направилась уже вверх по лестнице, когда вдруг остановилась и обернулась на мужчину.
– Спасибо за вечер, мне было приятно.
Пчёлкин поднял на нее взгляд, вынул из пачки последнюю сигарету и улыбнулся уголком губ.
– Я тоже был приятно удивлен, что иногда ты можешь не быть стервой.
– А иногда я еще сплю.
Повинуясь какому-то непонятному порыву, Витя поравнялся с Эммой и неожиданно для нее, а еще больше для себя, приобнял ее за плечи.
– Ну что, Левакова, мир?
Она посмотрела в его глаза, и Пчёла снова ощутил эту неизвестную, но волнительную энергию от неё. Осязаемую, обволакивающую, будто магнитную. Их взаимодействие и в правду можно было назвать магнитным. Смотря, каким полюсом столкнуться.
Ведь то, что мы больше всего ненавидим, на самом деле больше всего нас привлекает.
– Перемирие. Согласен?
– Идёт.
Они вдруг синхронно улыбнулись друг другу, и Эмма повернула голову, отчего легкое дуновение усилило аромат ее волос, отдаленно проявлявший нотки розмарина и каких-то трав.
– Ладно, иди спи. А то, когда я пьян, мне трудно удержаться в рамках дружбы.
– Остынь, – она похлопала ладонью по его груди, – сходи в душ, освежись. Доброй ночи.
– Взаимно, Левакова.
***
Проснулась Эмма, когда бригадиров уже не было. Спустилась на кухню, заварила чай, сполоснула посуду и поглядела за окно. Жара стояла неописуемая.
Девушка взяла полотенце: самое время искупаться. Озеро тут рядом. Вышла из комнаты, направилась к выходу, когда за спиной прогремело:
– Куда это ты собралась?
Эмма обернулась на Мишу и скривилась.
– Ты че нос суешь, куда не надо?
– Охраняю тебя, сообщаю для особо одаренных.
– Ну тогда и я говорю для особо одаренных: вот полотенце, а там – озеро. Иду купаться.
– Что ж, пойдем, искупаемся.
– Черт надоедливый...
Озеро находилось метрах в тридцати от арендованного ими дома. Эмма и Миша спустились по тропинке к плакучей иве, и Левакова кивнула:
– Так, мальчики налево, девочки направо.
Мишаня хмыкнул, а девушка двинулась дальше по тропинке, стянула шорты, закинула их на ветку и шагнула к озеру. Вода была как парное молоко. Солнце освещало водную гладь, и Эмма, зажмурившись, поплыла, мысленно восхищаясь небольшой возможностью отдыха.
Доплыла до середины озера и вернулась назад. На берегу обтерлась и вспомнила про Мишу. Его нигде не было видно. Левакова насторожилась, постояла в воде возле берега, прислушиваясь. Ни звука.
– Миша!
Тишина. Подумалось, что мог в дом уже вернуться? Но неприятное чувство снова свербило между рёбер. Эмма подхватила шорты, на ходу натянула их и сломя голову бросилась к дому. На крыльце никого не было, дверь отперта. Левакова шагнула в зал и снова крикнула:
– Миша, твою мать!
Она вышла на крыльцо, тревожно вглядываясь в заросли. Все было тихо. Эмма решила снова вернуться на территорию озера. Там, где они распрощались, трава была утоптана так, будто здесь резвилось стадо бегемотов. Левакова прошла еще немного вперед и замерла. Потом слабо охнула. Возле самого берега в воде лежал Миша, раскинув руки, и смотрел на нее мертвыми глазами.
– Блять! – не сдержалась Эмма.
Сзади хрустнули ветки, и девушка, инстинктивно обернувшись, увидела двоих крепких мужиков. Когда в ее сторону размытым пятном полетел кулак, Эмма, приземлившись на корточки, резким движением руки сделала подсечку ближайшему из быков, и тот рухнул на напарника.
Не успела она опомнится, как что-то довольно ощутимо свалилось на нее сверху. Из цепкой хватки удалось увернуться, но через секунду сильный удар бросил Эмму на землю. Она перевернулась на спину, поймала нападавшего за ногу, резко крутанула и сделала подсечку.
Тот перевернулся в воздухе и ничком упал в траву. Эмма, нащупав под ногами внушительного размера камень, сжала его в ладони и залепила им в середину физиономии того, которого нокаутировала первым.
Он опрокинулся на спину, прижимая обе ладони к окровавленному лицу. Третий уже был на ногах. Он почти не запачкался, и именно это обстоятельство почему-то больше всего взбесило Левакову. Одним прыжком преодолев разделявшее их расстояние, она нанесла сокрушительный удар, от которого зубы этого ублюдка должны были брызнуть во все стороны.
Но тот неожиданно профессионально блокировал удар, и в следующее мгновение под ложечкой у Эммы словно взорвалась бомба. Её согнуло пополам, и очередная бомба обрушилась на шею. Самый здоровый бил расчетливо, причиняя максимальные страдания, но не давая сознанию девушки отключиться. Через несколько секунд к нему присоединился второй, и они затеяли такую игру, издали немного напоминавшую футбол.
Эмма повстречалась лицом с землей, и хлынувшая изо рта и из носа кровь смешалась с мокрым песком. Еще были силы отбиться, она вскочила на четвереньки, с боевым настроем намереваясь сделать подсечку, и с первым у нее это удалось.
Огромная шкафина полетела навзничь прямо головой на камни. Левакова, воспользовавшись замешательством оставшихся двоих, поднялась на ноги, атаковала второго, когда третий со всей дури пнул тяжелым берцем девушку прямо в грудь. Она не удержала равновесия на склоне, и двое братков пинками покатили ее к озеру. Раздался тяжелый всплеск. Один прыгнул следом, ухватил Эмму за волосы и окунул головой в воду. Левакова стала конвульсивно биться, булькая и пуская пузыри. Мужик, бешено скаля серебристые зубы, удерживал ее голову под водой.
Кровь, сочившаяся из носа, обильным дождиком капала в озеро.
– Подними ее! – скомандовал второй.
Тот поднял, и тут же получил удар под дых и в пах. Скрючившись от боли, он плюхнулся на колени в воду, когда помощник снова накинулся на Эмму. Она нанесла прямой с левой, но браток перехватил ее руку в двух местах и дернул ее в разные стороны.
Больная рука предательски заныла, и девушка почувствовала, как спицы внутри сместились. Мужик дернул ее руку на себя, выкрутив так, что по всему телу прошелся спазм. Эмма осела на колени, и тогда браток резко выгнул ее запястье. Кость хрустнула.
А потом что-то случилось с плечом. Его вывихнуло, и девушке на какое-то мгновение показалось, что у нее выросло крыло. Всего одно. И это было бы хорошо, но слишком поздно для свободного парения и спасения. Потому что в следующую минуту в голову прилетел удар ногой, и женское лицо снова повстречалось с мокрым песком.
– Сука! – тяжелый ботинок ударил по ребрам, затем по сломанной руке.
Левакова захлебнулась от потери воздуха и накативших слез, и через пару секунд, когда ее онемевшая рука хрустнула в районе плеча, она поняла, что отключается.
– Ты полегче, не убей раньше времени! – гаркнул третий, оклемавшись после встречи с камнями.
– Эту тварь не убьешь, – засмеялся первый, который продолжал нещадно лупасить по корпусу девушку. – Да и какая разница? Шефу все равно, в каком состоянии товар придет.
– Тогда похую!
Второй кивнул первому, тот рывком поднял обмякшую Левакову за лопатки, и контрольный удар по позвоночнику выбил из Эммы последние отрывки сознания.
***
– Я не понял... – Космос рассеянно осмотрел дом и вернулся обратно в зал, где Пчёлкин курил в ускоренном темпе, – и где они?
– У Мишани телефон вне доступа… А у Левы…
– Тут, – Холмогоров потряс мобильником Эммы перед другом. – Оставила в спальне.
– Куда они могли деться?
Они обошли территорию двора и двинулись в сторону озера. В глаза сразу бросились огромные участки помятой и залитой кровью травы, на песке – множество следов от тяжелых сапог. Кровь была и здесь. Маленький лоскут от зеленых шорт притоптан в песке. Пчёлкин узнал – такие шорты были на Эмме.
– Твою-ю-ю ма-а-ать! – заорал он, когда осознал и наткнулся на труп Миши.
Холмогоров рыскал в траве.
– Пчёл?
Витя подошел к нему. Космос выпрямился, протянул руку и разжал пальцы. На ладони лежал серебристый якорёк.
– Гаго, – выдохнул Пчёлкин. – Теперь я его точно убью.
