Утро понедельника началось так же отвратительно, как и каждый день с самого приезда в Ростов. Саша позвонил в девять и ничем хорошим порадовать друзей не смог.
Белый спустя два дня наконец-то связался с Брынцаловым.
–
Владимир Алексеевич, дорогой. Саша Белый беспокоит. Случилась тут одна ситуация крайне неприятная, хотелось бы обсудить с вами лично.
Бизнесмен, казалось, нисколько не был удивлен такому повороту разговора. По крайней мере, из трубки его голос звучал так же, как и обычно, - спокойно, с ленцой.
–
А какие вопросы могут быть ко мне, дорогой мой? За эту поставку целиком и полностью отвечает головой Виктор Пчёлкин. Во всех документах черным по белому прописано это.
Саша старался разговаривать спокойно, но с каждой минутой, слыша в ответ равнодушный, нахальный тон, терпение бригадира таяло. В итоге Белов почти взорвался, предприняв последнюю попытку назначить встречу с Брынцаловым. Тот, сохраняя абсолютное спокойствие, сослался на отсутствие в стране и предложил перенести беседу тет-а-тет на несколько недель вперед. Естественно, Белый понимал – никакой встречи не будет.
–
Знаешь, Саша, что я тебе скажу. Ты только не психуй. Я буду краток. Семья. Религия. Дружба. Вот три демона, которых нужно побороть, чтобы преуспеть в бизнесе. А пока тебя порабощает хоть один из этих демонов – ты будешь проигрывать. Ничего личного. Выживает сильнейший.
Больше телефон Брынцалова не отвечал. Саша вызвал Макса и поручил ему самое невыполнимое задание – разыскать бизнесмена. И плевать, чего это будет стоить.
– А-ху-ен-но, – Космос с ярко выраженным скепсисом смачно хлопнул в ладоши и плюхнулся в старенькое кресло. – Что делать будем?
– Могу навскидку предложить несколько способов убеждения. Например, пытки. Но увы и ах! – Пчёла театрально всплеснул руками. – Эту суку теперь хрен достанешь.
В зале материализовалась Эмма и оглядела бригадиров испытывающим взглядом.
– Есть новости?
Витя с нескрываемым гневом полоснул по девушке взглядом. Тогда, в «Эгиде», она была права, когда сказала, что при хорошем раскладе Пчёлкин не задумывался, что к удачной прибыли всей бригады руку приложила Эмма. Но теперь, когда все полностью идет через задницу, подсознательно виновницей он снова считает её.
– Только самые хуевые, Левакова.
– Нужно что-то делать…
– Что?
– Я не знаю. Убить его, поранить, причинить душевные страдания... Всё по стандарту.
Пчёла откровенно засмеялся, глядя на нее так, будто прощупывал на наличие интеллекта.
– Смешно. Только эта сука залегла на дно. Послала нас в открытую в прекрасное эротическое путешествие и укатила из страны. А твой муженёк…
– Бывший, – тут же поправила его Эмма.
– Бывший, – согласился Пчёлкин, – теперь носом рыть землю будет, чтобы отыскать его. Сколько уйдет на это времени – хрен его знает. Что нам делать сейчас? Хрен его знает.
– Надо встретиться с Фроловым.
– Надо… – снова согласился мужчина.
Миша появился как раз вовремя. Где искать Фролова – он знал, но разговор с Гаго днем ранее никому из четверки не давал покоя. Однако выбора не было. Оставался один вопрос – как пробраться к клубу, в котором Фрол проводил основное время своей жизни?
Через десять минут стало не до вопросов. Откуда-то возникли две «девятки» – вишневая и фиолетовая – и попытались их зажать. Мишаня дело знал – фиолетовую он загнал на встречную полосу, а вишневая торопливо тормозила возле афишной тумбы. Расслабляться было рано – спереди что-то громыхнуло. Понять, откуда стреляют, было невозможно. Кажется, отовсюду. Эмма чертыхнулась и, перевернувшись на спину, глянула в окно на стремительно мелькающие дома и вывески, пытаясь определить, где они находятся. Мост и перекресток. Мишаня крутанул руль, и тут опять грохнуло.
– Левакова! – скомандовал Пчёлкин, резко вцепившись в ее предплечье. – Из машины живо!
Лишних вопросов девушка задавать не стала. Даже просто потому, что не успела бы. Ситуация сулила только одно – им может в любой момент настать конец. Пчёла рявкнул снова, и тогда Эмма открыла дверь, подобралась и прыгнула, хотя со стороны эта вряд ли можно было назвать прыжком. Вывалилась – самое то. Пару раз кувыркнулась через правое плечо и улетела в кусты, от души приложившись коленом о какое-то бревно, что, в принципе, не помешало девушке быстро вскочить на четвереньки и скрыться в листве.
Этот уговор стал необсуждаем еще в первый вечер пребывания в Ростове, после встречи с Гаго. Эмма ни при каких условиях не должна выдавать себя, если только будет совсем катастрофическое положение. Можно ли бы было считать его таковым сейчас? Схема была выработана – при любых условиях Левакова должна выбраться и связаться с Белым. А дальше четко следовать его инструкциям.
Впереди гремело, полыхало и выло, и Эмма поняла – пора. Колготки свисали клочьями, а один из любимых выходных костюмов можно было смело выбросить. Нужно было добраться до ближайшего тихого места и звонить Саше. В таком виде, в котором пребывала сейчас Левакова, появляться на людях сам бог не велел. Девушке пришлось уходить от места боёв окольными путями, выбирая улицы потемнее.
Но через полчаса, в одной из подворотен, машина Миши нагнала её, и Космос, опасливо оглядевшись, буквально рывком втащил Эмму в салон автомобиля.
– Живая, – констатировал Пчёлкин, глядя на нее через зеркало заднего вида. Его голос будто бы отдавал расстроенными нотками.
– Расклад такой, – наспех проинструктировала парней Эмма, – я созвонилась с Сашей…
Лишних вопросов от мужчин не последовало. Миша сразу предложил отличное место для укрытия. Вчетвером они ввалились в квартиру, Левакова метнулась к своему рюкзаку, побросала все необходимые вещи, заскочила в ванную, чтобы стереть с колен запекшуюся кровь, и когда вышла, заметила Космоса, который замер слева от окна в кухне, и Витю – он сидел на стуле возле распахнутой в зал двери и пялился на входную. У обоих в руках были автоматы. Было ясно – если не убраться как можно быстрее, сюда нагрянут гости.
Они спешно покинули квартиру. Миша подлетел вплотную к подъезду. Вместо прежнего джипа появилась «Тойота» с местными номерами. Мишаня вдавил на газ на полную, и менее чем через час они оказались на турбазе, в сорока километрах от города. Остановились возле дома в стиле русской избы и вошли внутрь. Дорого, но неуютно. Едва ли Эмма успела устроиться в комнате на втором этаже, дверь без стука распахнулась, и на пороге замер Пчёла.
– Поехали.
– Пчёлкин, ты спятил? Куда опять?
– Меньше вопросов. Одевайся.
– Не думаешь, что после сегодняшнего высовываться нам пока не следует?
Он скрипнул зубами. Эмма видела – Витя полностью напоминает один сгусток нервов.
– Если бы я мог ставить тебе оценки за то, как сильно ты меня раздражаешь, ты была бы отличницей.
– Ты можешь не язвить и объяснить нормально, куда опять нас черт несет?
– В Африку, на сафари.
– Лучше лягушек лови, ближе и безопасней.
– Знаешь, иногда у меня появляется неописуемое желание за все твои косяки съездить тебе по зубам.
– Ну да, – Эмма позволила себе ухмыльнуться. – Только не можешь.
– Так уж воспитали. Женщин я не трогаю.
– Говорят, иногда форма, которую ты принимаешь, зависит от твоей личности. Так что – как знать.
– Социопатичная стерва – это какая форма? – рыкнул Пчёла. – У тебя три минуты. Ждем внизу.
Побрызгав в лицо воды, девушка появилась в холле. Мужчины активно обсуждали план действий:
– Три точки, по три минуты на работу, семь и десять минут дорога. На все про все полчаса.
– Может, вы посвятите меня в свои планы, в конце концов? – требовательно пробасила Левакова.
– Пока от тебя требуется помалкивать и не подавать вида.
– В таком случае, господа, идите нахрен! Я остаюсь здесь.
– Хрена с два, – прорычал Пчёла. – Ты едешь, и это не обсуждается.
Эмма всю дорогу пыталась разгадать, какую цель преследуют бригадиры, а в частности – сам Витя. Кататься подружкой залетных гавриков за эти дни порядком надоело. Было ясно одно – карты могут лечь так, что ее присутствие будет необходимо в любой момент, но о тайных мыслях Пчёлы Эмма и не догадывалась. Такого, как Гаго, ей не остановить. Наслышанные в отсутствии Леваковой о его садистских наклонностях во всей красе от Мишани, Пчёлкин и Космос просто не могли позволить, чтобы Эмма находилась одна. Никакие приемы и самоуверенность не спасли бы ее от жуткой участи, если бы люди Гаго ее отыскали.
– Ляг на пол и не шевелись, – велел Витя.
Беззвучно выругавшись, Эмма выполнила указание. Ночь была темная, облачная, за окном замелькали фонари: въехали в город. Через несколько минут двигатель заглушили и накатом поехали.
– Три минуты, – послышался голос Миши.
Они решительно выпрыгнули, прикрывая оружие полами широких пиджаков. Разом грохнули несколько автоматных очередей, затем всё рвануло, ослепительно вспыхнуло. Двери распахнулись, Миша завел мотор.
– Семь, – напомнил Космос, и «Тойота» с бешеной скорость рванула дальше.
Опять остановились, и все опять повторилось. В третий раз Эмма, уже удобно развалившись, бездумно пялилась в потолок. В перестрелке девушке доводилось побывать ни раз. Первый, когда еще была женой Макса, незадолго до смерти брата. Тогда ее настиг липкий, обездвиживающий страх. Второй и третий – в Америке, когда одну из важных личностей Генералова пришлось буквально тащить на себе от обстрелянной машины. Тогда же пришлось стрелять. Адреналин бушевал настолько, что Эмма буквально стала живым щитом, прикрывая стокилограммовую тушу.
Левакова помнила всё, что сделала. И худшее – это то, что в определенные моменты она понимала, как ей это нравилось. Потому что чувствовалась власть. Чувствовалось бесстрашие. И главное, будто всё под контролем. Но когда же всё закончилось, Эмма поняла ещё кое-что: контроль переоценивают.
Мужчины вернулись, и Левакова, взглянув на часы, бодро заметила:
– Идем точно по графику.
И они понеслись дальше.
– Поднимайся, – кивнул девушке Пчёла.
Она перебралась на сиденье, выглянула в окно и едва не лишилась речи от неожиданности: машина подъезжала к казино.
Охрана при входе выглядела вялой, останавливать их даже не пытались, в зале никаких признаков веселья. Из больших людей не было никого.
Через полчаса по залу точно ветерок прошелестел, и началось движение. Особенно беспокоились крепкие ребята у входа, которые явно к чему-то готовились. Тут в зале в неизменном сопровождении трех доверенных лиц появился Афганец, по залу вновь прошелся ветерок, здоровяки покинули занимаемые позиции.
Эмма чувствовала себя круглой дурой, потому что никто из бригадиров, казалось, не собирался посвящать ее в смысл происходящего. Но, к сожалению, девушка уже начала многое понимать.
– Теперь идём, – распорядился уже Космос.
Неприятности возобновились на стоянке. Сбоку возникли серые тени, и шарахнула очередь. Пчёлкин, как и в прошлый раз, придерживавший Эмму под руку, резко подтолкнул ее в спину, и Левакова заняла привычную позицию: хлопнулась на землю и закатилась под чей-то «Мерседес». О безопасности места подумала позже – по соседству с ней располагался бензобак. Сейчас надо было добраться до Мишиной «Тойоты». Едва ли Эмма выползла из своего укрытия, рядом оказался Мишаня, больно задев ее руку каблуком здоровенных ботинок.
– Миша, блять! – громко зашипела она.
– Это ты?
– Нет, ёп твою мать, тень отца Гамлета!
Он выстрелил пару раз, особенно не целясь, и крикнул:
– К машине не прорвемся. Надо уходить через казино.
– Дай ключи. Попробую подогнать.
Он кинул девушке ключи и откатился в сторону, а Эмма на четвереньках бросилась к «Тойоте». Разодранные ранее коленки неумолимо орали от боли, но сейчас Леваковой было абсолютно плевать. Пару раз, когда почти над головой просвистели пули, ей пришлось смачно сматериться. Бригадиры и Миша исправно палили с трех точек, и Эмма оценила всю говенность ситуации.
Так же на четвереньках девушка вползла в машину, запрыгнула на водительское место и завела мотор. В общем шуме внимания это не привлекло. Развернувшись, Эмма рванула вперед, ориентируясь на свет фонаря при входе. Слева возникли Космос и Пчёлкин, и Левакова распахнула дверь. Запрыгнули они лихо, сработали не хуже каскадеров, Филу бы на площадке точно пригодились.
Дальше было проще – всего лишь оставалось вырваться со стоянки, ну и башку уберечь, конечно. Мишку, то ли раненого в голову, то ли просто разбившего лицо, втащил Пчёла.
– Газуй, Лёва! – крикнул он. – Газуй!
Ворота стали закрываться, но и Эмма успела разогнаться, и через три секунды они вырвались на проспект. Завыли сирены. Эмма заметила три машины сзади. С москвичами явно торопились пообщаться. У москвичей же такое желание отсутствовало. Сирены кое-кого напугали, и палить прекратили. Ребята сзади были настырными, но водители так себе, и в Леваковой вновь проснулся азарт – она не сомневалась, что уйдет.
На перекрестке вдруг вынырнул темный автомобиль, отрезая от «Тойоты» преследователей. Вновь раздался шум взрыва, но Эмме было не до этого, потому что один сукин сын все-таки прорвался, и теперь висел у них на хвосте. Это стало действовать на нервы. Девушка набрала скорость, благо пустынный проспект это позволял, потом резко развернулась и полетела навстречу своему преследователю.
– Ты че творишь?! – заорал Пчёла. – Алло, Левакова, ты припизднутая, что ли?!
– Джентльмены не матерятся, господин Пчёлкин!
– Сворачивай! – Миша, держа ладонь на правой окровавленной щеке, вдруг сам ужаснулся.
– Размажет... – выдохнул Космос, сжав кулаки.
Они стремительно сближались лоб в лоб, однако нервы у водителя-преследователя были не для таких игр. В последнюю секунду он не выдержал, рванул вправо, машину занесло, выбросило на тротуар, развернуло задом, и она полетела вниз с высоты пяти метров.
– Отдохни, – на выдохе пробормотала Эмма.
В машине было тихо. Немного успокоившись, девушка взглянула в зеркало: Пчёлкин бледен, у Космоса лоб потный.
– Припадочная, – просипел Миша.
– На турбазу? – будничным тоном поинтересовалась Эмма.
Витя, лицо которого сейчас напоминало окаменевшую маску, едва заметно кивнул.
Всю дорогу никто слова не произнес, и это напрягало больше недавних гонок на дороге.
В доме мужчины уселись в креслах полукругом и уставились на Левакову. Она тоскующим взглядом оглядела каждого.
– Что-то сказать хотите или поблагодарить?
– Кто ты, твою мать? – не выдержал Пчёлкин и вскочил со своего места. Затем сам себя одернул, шлепнулся обратно в кресло и недоуменно развел руками. – Нет, я говорил, что ты – Терминатор гребанный. Но… Для бабы у тебя железные нервы, - весомо заметил он.
– Если это комплимент, то спасибо.
– Космос, ты ей веришь?
Холмогоров, который еще не до конца отошел от поездки, рассеянно покачал головой, а затем выдал:
– Верю…
– Чего?
– Просто Белый, видимо, знает намного больше нас.
Миша тоже недобро покосился на Левакову.
– А я не верю.
«
Вот ведь гад, – мысленно протянула Эмма. –
Жаль, что ему только рожу поцарапало, а не голову оторвало».
– Вы, если что-то знать хотите, то просто спросите, я отвечу. Я ж не отказываюсь.
Ее позитивный настрой только усилил хмурые мысли у мужчин. Лишь Космос смотрел на девушку без тени сомнений, потому что знал предостаточно. Пчёлкину бы он, возможно, сказать бы и мог, но вот рядом с Мишей этого делать не хотелось.
– Раз вопросов нет, может быть, мне кто-нибудь скажет «спасибо»?
Все молчали.
– Нет – так нет, – философски заметила Левакова. – Тогда горячий привет!
Стоило ей покинуть комнату, как там началось что-то вроде совещания. До второго этажа, где разместилась Эмма, донесся голос Вити:
– Устрой нам встречу с Афганцем.
Новость показалась девушке любопытной. Только тогда, как спина Эммы повстречалась с мягкой постелью, поплыли тревожные мысли. Для девушки это был один из раздражающих моментов, когда ты можешь на какое-то время расслабиться и осознать, как пришел к тому, что сейчас с тобой происходит. Потому что воспоминания причиняли неописуемую боль, заставляли гадать, когда жизнь повернула именно на этот путь? Могла ли юная спортсменка Эмма Левакова десять лет назад лишь представить, в какой яме окажется сегодня?
Когда бегаешь весь день, выполняя очередные будничные ритуалы или же спасая чьи-то распрекрасные задницы от пуль, то держишься. Но стоит на минуту отпустить происходящее и вернуться назад…
***
Когда Левакова проснулась, на турбазе наблюдался только Пчёлкин. Он восседал на диване в зале, бездумно пялясь в телевизор и потягивая уже не первую стопку коньяка. Криво усмехнувшись, Эмма шагнула в комнату.
– Мы здесь прячемся или отдыхаем?
– Отдыхаем, – эхом отозвался он. По его тону было ясно, что девушка уже все узнала.
«Отдыхаем». Звучало будто на чем-то волшебном. Эмма даже забыла, когда последний раз отдыхала по-настоящему.
Термометр за окном показывал почти двадцать семь градусов, поэтому девушка, облачившись в шорты и оставшись в спортивном топе, двинулась на лужайку около их домика и растянулась на траве, подставляя бледное лицо горячим солнечным лучам. Леваковой даже удалось погрузиться в легкую дрему, когда над головой прозвучал голос Вити:
– Коньяк хочешь?
– Даже если так, то что? – хмыкнула она, чтобы отвязаться.
Через несколько минут он опять позвал:
– Иди.
Никуда идти Эмме не хотелось, но есть предложения, от которых не отказываются, и это было из их числа. Они пили чинно и практически молча.
– Рассказывай, на что ты еще способна, Терминатор.
Эмма прищурилась, будто вновь изучая Пчёлкина.
– Что ты хочешь знать?
– Всё. Почему Белый так доверяет тебе. Почему ты такая безбашенная…
– Когда ничего нет – нечего и терять. Всё, что могла, я уже потеряла. Сейчас просто выживаю.
– Что ты из себя все дурочку строишь?
– Психологи рекомендуют разговаривать с индивидуумом на доступном ему языке.
Витя вдруг криво усмехнулся.
– А, вон оно что... Выходит, это я дурак?
– Это ты сказал. Мне с тобой резона ссориться нет, пока мы в одной упряжке – стоит держаться вместе.
– Хорошо, что ты это понимаешь.
– Мы, кажется, закопали топор войны… Чего ты на меня злишься снова – я не понимаю…
Пчёла усмехнулся. Настроение у него было мирное. Эмма сидела, раскачивая ногой, и вдруг поймала его взгляд: пялился он на ее колени.
– Прекрати так смотреть.
Он поднял голову.
– Запрещено?
– Где тебя такого наглого только родили, – фыркнула Эмма.
– Вот видишь, сама хамишь, потом еще что-то спрашиваешь…
Вечером ехали на встречу с Афганцем. Здесь их ждали. Афганец и Пчёлкин сели напротив друг друга, Космос замер у двери, Миша – у окна, Эмма пристроилась на стуле около стены, поближе к Холмогорову. Наблюдать отсюда было удобно. Афганец сидел к Леваковой вполоборота, искалеченной стороной лица, и выглядел зловеще. Через некоторое время девушка вдруг решила, что, несмотря на внешние различия, были они с Витей чем-то поразительно похожи. Возможно, это и вызвало их взаимную симпатию.
– Какие новости в городе? – спросил Пчёла.
Афганец отвечать не торопился, усмехнулся, повертел в руке бокал и только потом сказал:
– Разные. Ты больно задел Гаго.
– Он начал первый.
Афганец пожал плечами:
– Он чувствует себя хозяином. Ты не проявил уважения.
– Послушай, – Витя подался вперед, – зачем ты терпишь эту падаль?
Тот оставил вопрос без ответа и неожиданно повернулся к Эмме:
– Многим интересно, зачем ты везде таскаешь с собой бывшую жену Максима Карельского. Многие строят догадки.
Москвичи опешили. Пчёлкин снова покосился на девушку, и глаза его сверкнули совсем не по-доброму. Но Левакова сама удивленно смотрела на Афганца, и весь ее вид вызвал у мужчины улыбку. Он молча поднялся из-за стола, приблизился к девушке.
– Позволишь?
Она не успела сообразить, когда Афганец поддел пальцем тонкую цепочку на ее шее и вытянул из-под блузки пульку-подвеску.
– Вот она привлекла внимание тогда, в «Амазонке», – контакт глаза в глаза, и мужчина так же стремительно отошел от Эммы. – Все мои ребятки прошли адское пекло. Многие знали Макса. Только что ты, красавица, забыла здесь – вот вопрос.
Все молчали. Левакова тяжело задышала, быстро убрав подвеску обратно под белую ткань рубашки.
– Я в этом городе знаю все, что мне нужно знать. Однако, знаю еще, что Карельский обратился к ребятам за помощью в поисках некоего Брынцалова. Я могу помочь, если…
– Если? – нахмурился Пчёлкин.
– Если вы оставите Гаго в покое.
– А мне говорили, между вами черная кошка пробежала.
– Правильно говорили, – кивнул Афганец.
Человек он был явно непростой, и пребывание в Афганистане наложило отпечаток не только на его лицо. Было в нем что-то восточное. Может быть, терпение и фатализм. Такое он производил впечатление.
– Я не понимаю тебя, – покачал головой Пчёла, откинувшись на спинку стула.
– Всё предельно просто. Ты задел Гаго, Боксер только ждал случая, чтобы ударить. Ты – тот самый случай, не выдержал, полез. Боксер дурак, а Гаго хитрый, он его просто сожрет. И я останусь с ним нос к носу. Дрянь дело.
– На пугливого ты не похож.
– Ты знаешь, сколько у него людей, а сколько у меня?
– Мне сказали, ты здесь большой авторитет. Нет?
– Для таких, как я, – бывших.
– Их мало?
– Достаточно. Только ведь я их позову не дом мне помочь построить, а башку под пули подставлять. Я, Виктор,
там навоевался. Мне война ни к чему, особенно сейчас. Есть такое понятие – равновесие. Слышал? Мне нравится равновесие. Выиграет Гаго – я проиграю, выиграет Боксер – тоже не лучше. Не нужна мне война.
– Она уже началась.
– Пока еще их можно остановить. Если ты оставишь Гаго в покое. Если нет – мне придется выбирать. Плохой выбор. Ты мне нравишься.
Повисло молчание. Пчёлкин закусил нижнюю губу и сдержанно кивнул.
– Гаго обрезал мне все пути к разумному решению вопросов. Мне лишь нужен Фрол, чтобы утрясти все дела. Мы больше не сделаем ничего, если встреча с ним произойдет.
– Гаго сейчас потерял бдительность, переключился на Боксера. Значит, Фрол притих, как мышь, и отсиживается у себя в клубе. Действуй. А Брынцалова мои ребятки, так и быть, поищут.
***
Следующий день прошел тихо, будто и не было за стеной турбазы войны банд, начало которой положили бригадиры. Эмма впервые за долгое время почти весь день провалялась в кровати, бездумно глазея в телевизор. Ближе к десяти вечера дверь снова приоткрылась, и на пороге появился Пчёлкин.
– Твою мать! – огрызнулась Эмма, запулив в него подушку. – В конце концов, а если я не одета?
– Есть, чем удивить?
– Хамло рыжее.
– Тих-тих, Афина. Натягивай свое гастрольное платье, поехали.
Путь лежал в клуб, которым владел Эдуард Фролов. В обычный распорядок были внесены изменения – ехали втроем: Космос, Пчёла и Эмма. За руль сел Холмогоров, который за это время заскучал по вождению. На входе троица не вызвала никаких подозрений, они вошли и сели за столик в центре зала. Особого внимания на них никто не обращал. Витя и Левакова огляделись по всей территории зала, Холмогоров плавно поднялся и пошел на разведку, а вернувшись, сообщил: Фролов здесь, сидит у себя в кабинете и носа показать не смеет, так боится оказаться трупом в начавшейся войне местных и московской группировок. Пчёлкин вдруг улыбнулся:
– Отдыхаем, зайчики.
Держались они спокойно и уверенно и никуда не торопились. Ели, пили, в общем, развлекались.
Время шло, воздух стал тяжелым, а физиономии вокруг потными, кое-кто уже передвигался с трудом, но веселье все еще шло по нарастающей. Космос снова поднялся и пошел от стола, а Эмма отметила, как грациозно и незаметно он двигается.
Дверь в кухню была прикрыта ширмой, рядом дверь в коридор, оттуда – в служебные помещения. Рядом лестница вниз, в холл. На какое-то мгновение Эмма подумала, что Холмогорову удастся пройти в нужную дверь, но совсем рядом стоял стол, а за ним – двое здоровяков. Как только Космос приблизился, они заметно насторожились, подались вперед. Пиджаки свободного покроя были расстегнуты, руки потянулись под полы и… Космос шагнул к лестнице. Пчёла никак не отреагировал, но его глаза хищно сверкнули, и мужчина головой повел как-то по-особому – Левакова поняла – злился. Через несколько минут Холмогоров вернулся.
– Коридор пуст. Только эти.
Время шло, а здоровяки продолжали сидеть, и всякий раз, как рядом возникал кто-то, настораживались. Тут Эмма решила, что настало время включаться в игру. Она допила свой бокал шампанского и скрестила руки на груди.
– Их надо отвлечь.
– Умная мысль, – усмехнулся Витя. – А мы тут голову ломаем, что делать.
Его тон Леваковой не понравился, но демонстрировать этого она не стала и улыбнулась.
– Космос, иди…
Когда Холмогоров опять поднялся и пошел, Эмма, легко, словно танцуя, приготовилась. Вроде бы прическу поправила, а на самом деле развязала бретельки платья на шее и прильнула к Пчёлкину. Тот выгнул бровь.
– Обними меня, – шепотом потребовала она.
Его ладонь властно накрыла ее талию, и через пару секунд девушка вскочила, и платье, само собой, слетело с груди. Еще момент – и Эмма завизжала. Эффект был совершенно неожиданный. Все присутствующие в зале сразу же обратили внимание на произошедший инцидент, мужики вытаращились разом.
Левакова краем глаза взглянула в сторону здоровяков, и продолжила голосить, попутно прикрывая грудь и поддергивая платье одной рукой, которое уже съехало до бёдер. Пчёла, включившись в игру, вскочил, стянул с себя пиджак и накинул ей на плечи.
– Детка, успокойся! Успокойся, ну?..
Он не упустил момент притянуть к себе гибкое женское тело, и от такой близости в его нос ударили какие-то пьянящие нотки ее духов. Кандидат на «Оскар» за лучшую мужскую роль года.
Левакова, преднамеренно задев локтем фужер, который полетел на паркет, воскликнула:
– Это ты виноват!
И съездила ему по физиономии. Не могла упустить такой случай.
– Перегибаешь, милая, – процедил он над ее ухом.
– Заткнись и продолжай, – таким же тоном отозвалась Эмма.
Он вдруг резко и неожиданно схватил девушку в охапку, она задела соусник и разошлась не на шутку, пока не сбежались все, кто раньше отсутствовал. И в первую очередь – администратор. Пчёла швырнул на стол деньги и, закинув Левакову на плечо, поспешил с ней к выходу.
– Дорогая, тише! Ты распугала всех гостей!
Цирк. Всем страшно понравилось, особенно двум здоровякам у двери, и Космосу, наверное, тоже, потому что его нигде не наблюдалось.
Витя с Эммой покинули ресторан, и до самой машины Пчёлкин старательно исполнял роль, и девушка тоже, правда, вмазать ему еще раз не решилась. Мужчина усадил Эмму в машину, сам сел за руль, и они вырулили со стоянки. Проехали три квартала, свернули, огни погасили и встали. Пчёлкин следил за каждым движением Эммы – как поправляет платье, стягивает его пиджак и протягивает ему.
– Ловко. В драмкружок не ходила, случайно?
– А ты?
– Наглеешь, Левакова.
– Брось, – она вдруг плавно, но стремительно подалась вперед, и ее глаза хитро сверкнули в свете фонарей. – Тебе же понравилось.
Витя забегал глазами по ее лицу, и в этот момент тенью справа возник Космос и запрыгнул в машину.
– Порядок.
– Разведал? – ухмыльнулась Эмма.
– Ага, – улыбнулся Холмогоров. – Слушай, Эммка… А ты это…
– Какого человека заполучили, а, Кос? – к Пчёлкину вернулся привычный нахальный и лукавый вид. – Знал Белый, знал… Чтоб мы без нее делали? А грудь у тебя высший класс, что ж ты раньше от нас такую красоту прятала?
– Знаешь, Пчёлкин, – не снимая с губ улыбки, отчеканила Левакова. – Кретин ты, и мозги у тебя, как у всех кретинов, в штанах.
