Странник. Книга 1

Фрей чувствовал чудовищную скуку, сидя под прохладой в сени ясеня, укрывшись от летней жары под его пышными зелеными листьями от палящего солнца. Пасти стадо коров ему не нравилось. Дело-то не хитрое, пускай и однообразное, к тому же спящий вполглаза серый пес, ему в этом помогал. Пса звали Игг и он более походил на волка, чем на собаку, всячески оправдывая свое прозвище, означавшее «страшный». — Вот скажи мне, друг, — тихо сказал тринадцатилетний мальчик, глядя с вершины холма на голубые волны океана закручивающиеся от ветра, погладив по жесткой шерсти пса, от чего тот будто бы улыбнулся и вздохнул, — Почему я родился здесь, в этом медвежьем углу? Громадный монстр, внимательно выслушал его, но благоразумно ничего не ответил, только лениво перевернулся на спину, выпрашивая чтобы мальчик еще раз его почесал. — А ведь я помню что было в прошлой жизни. Я вообще ничего и никогда не забываю. И поверь мне, там было или будет куда лучше. То что мы с тобой оказались здесь — насмешка богов. И это было сущей правдой. Он помнил в деталях свою жизнь в двадцать первом веке, пусть она и не было долгой. Третья мировая война оборвала ее не дав дожить даже до девятнадцати лет. И что хуже всего, забыть этот страх от того, как на блиндаж в течении суток непрерывно сыплются снаряды, не получалось даже во второй жизни. — А ведь мог родиться великим магом, или хотя бы королем. Представляешь Игг? Был бы я магом, ты бы у меня научился говорить. А потом мы бы с тобой отправились в приключения. А не коровам крутили бы хвосты, на островке посреди океана. Хотя Фрей и радовался второму шансу, все же чувствовалась какая-то досада. Вместо того чтобы стать великим героем или чародеем во второй жизни, ему довелось родиться сыном бонда — вольного крестьянина. Причем родится в таком удаленном от цивилизации острове, что о городах здесь только слышали, в ином мире. Пусть климат и язык отдаленно напоминали Фрею о Скандинавии, но он понимал что это не так. Взять например, богов — об Одине, Торе или Хеймдале, в его селении никто не слышал. Жертвы приносили и клялись именами Тира, Иссы и Остары. Боги были более востребованы, когда люди или торговали или собирались раз в семь лет с другими племенами в священной роще на острове Ванескан для жертвоприношений и заключения союзов, браков и решения споров. А в повседневной жизни, деревня, а если быть точным — клан, ведь все ее обитатели были связаны узами крови, чтили духов предков, духов моря, огня и леса, а так же почитали ворона, волка и медведя. По правде говоря, и деревней это селение назвать было сложно, скорее хутор на полтора десятка дворов расположенный на уединенном, скалистом острове, покрытым лесом и изумрудами лугов. Жили они в основном рыбной ловлей, пасли скот, разводили птицу, немного сеяли пшеницу и ячмень, лишь иногда, они ходили морем на другие острова ради торговли. Селение было зажато в узкой бухте между стенами отвесных скал, на которых гнездились чайки. Если встать на песке, спиной к холодым морским водам, то можно увидеть, как промеж непробиваемой скальной породы, с плато, через зеленые луга из протекала река берущая начало в леднике на высокой горе в центре острова. Но почему же Фрей сделал вывод, что это именно другой мир, а не прошлое Земли? Не из-за рассказов о коварных альвах и жестоких свартальвах или злых гоблинах и троллях, не из-за саг о могущественных колдунах и конунгах и не легендах о героях сражающих яростных драугров и великанов. В конце-концов мало ли что дикари, обитающие на уединенном острове, могут придумать. А из-за двух лун, красной и белой на небосклоне. И если белая луна не вызывала подозрений, то красная была меньше и всходила на небосклоне только после полуночи, а днем была почти не видна. На этом странности не заканчивались. Отец брал сына в море, за сельдью и форелью, и он видел существ похожих на гибрид птицы и человека, гнездящихся на скалах. Фрей называл их сиренами, из-за их тошнотворного пения, хотя точнее было бы назвать пение пронзительным мерзким воем, но местные просто именовали их пернатыми и при возможности истребляли. Хотя и не особо активно, мясо их было непригодно в пищу. Все это указывало на то, что парню повезло заново родиться в другом месте, разделенном с первой жизнью непреодолимым океаном времени и пространства. Солнце уже близилось к зениту, скоро придет пора отгонять скромное стадо домой, как это происходило из-за дня в день — ранним утром нужно отвести на пастбище, а после полудня согнать с холмов вниз к селению. Неожиданно Игг поднял голову и начал смотреть куда-то в сторону холма и принюхиваться, а затем вскочил и быстро побежал к холму. Это настораживало. Фрей взял в руки палку и пошел за ним. Взобравшись на холм, пес стал громко лаять, а затем рванул вниз, скрывшись из виду. Взобравшись на холм, парень облегченно вздохнул. — Привет, братец. — И тебе привет, Фрея, — лучезарно улыбнулся в ответ Фрей. Она была ему ближе чем просто сестра, ведь они были рождены в одну ночь, в майскую ночь беллтейн, столь многим схожие и многим противоположные. Игг, страшный зверь, волкодав который сидя был выше их обоих, радостно прыгал вокруг стройной как кипарис девчушки, едва только начавшей оформляться в девушку. Платина ее волос была аккуратно заплетена в две тонкие косички спадающие поверх серенького плаща пристегнутого бронзовой фибулой в форме ворона к простенькому льняному платью. — Ну вот, не только отец, но даже собака любит тебя больше чем меня. — Если бы ты поменьше умничал и не рассказывал небылиц, тебя бы все любили гораздо больше. Как я, — улыбнулась она ровными рядами зубов, тепло посмотрев на брата голубыми глазами. — Как ты? — вздохнул он, — Твои слова для меня, дороже серебра, — Фрей не случайно говорил о серебре, ведь золото здесь не особо знали, и не особо ценили, а в быту пользовались медью и бронзой, расходуя железо только на мечи, копья и топоры, — Ну пойдем. Надо за скотиной присмотреть. Они присели рядом, у дерева на камне. В плетенной корзинке, что принесла Фрея, были ячменные лепешки и жареная форель и бурдюк с водой. Кипяченой конечно же. Это была одна из причуд Фрея, он наотрез отказывался пить некипяченую воду, всем рассказывая небылицы о страшных злых духах обитающих в сырой воде и становившиеся причиной болезней. — Отец уже вернулся? — Да, и с хорошим уловом. Очень. — Значит будет сегодня пить. А ведь он не хотел сегодня плыть. Ты будто знала, что лов будет хорошим. — Я видела это во сне. — Сны снятся всем, но не у всех они сбываются. — Мои сбываются. Иногда. — Думаю у тебя особый дар. Может быть, Фрея, ты и мне предскажешь будущее, а сестрица? — Перестань. Какая из меня прорицательница? Я самая обычная. — Говорю тебе, Фрея, ведьма ты. Самая настоящая. Тебя и звери слушаются и сны вещие снятся. Ну давай же, погадай мне. Хочу знать, стану ли я конунгом или ярлом. — Ладно, — вздохнула девочка, — Только обещай что никому не расскажешь. А то не сбудеться. — Обещаю. — И вот еще! — весело сказала Фрея, резво вскочив с камня и строго пригрозив брату пальцем, — Обещай что будешь все делать, как я скажу. — Обещаю. — Хорошо… мм. Закрой глаза. Сиди. И не подглядывай. Фрей покорно закрыл глаза. Она встала за ним. Начала бормотать что-то неразборчивое, водя руками над головой у мальчика. — Да! Я вижу! — торжественным голосом сказала она. — Что ты видишь? — Вижу! Вижу! О боги, вижу! — Да что там? — Вижу! Вижу! Что ты дурак! Вдруг Фрею прямо на макушку полилась вода из бурдюка, под звонкий хохот девочки. — Ну держись у меня. Фрей погнался за сестрой. Она была юркой, ловкой, но он был быстрее. Ухватив ее за сукно платья, он повалил Фрею на густую траву, накрыв собой сверху. — Мучать будешь? Не надо пожалуйста… — игриво и театрально сказала Фрея, отвернувшись и с легкой смущенностью закрыв глаза. Фрей посмотрел на нее, лежащую под ним, почему-то детский азарт прошел. Все же в тринадцать лет, в такие игры играть уже неуместно. Он, взяв себя в руки, встал и помог встать сестре. Подурачились и хватит. — Не ушиблась? — Не сильно. Мне даже не больно. Честно. — Слава богу. — Какому? Часто же ты, братец, богов славишь. Небось жрецом хочешь стать, да на подношениях жировать. — Да просто выражение такое, — махнул рукой Фрей, в никаких богов он не верил, хотя и допускал что их существование возможно, все же реинкарнация дает на это основания — Ладно, пойдем. Мне надо отогнать стадо домой. Все было бы как обычно если бы не одна деталь. Пересчитав коров, Фрей заметил что одной не хватает. — Игг, искать! — приказал он псу. На что лежащий в тени пес лениво открыл глаза, бросил взгляд и закрыл веки, ясно давая понять что у собаки есть дела поважнее. — Вот же ленивая псина, пастушья собака, одно слово, — раздраженно вздохнул мальчик. Но пнуть этого монстра как это опрометчиво сделал бы на его месте другой не решился. — Игг! Искать! — сказала Фрея. А вот Фрею пес почему-то послушался и принялся бегать по округе, уткнувшись носом в землю, ища след. Дети пошли за ним по следу. Корова нашлась сравнительно быстро. Животное отбилось от стада и сильно повредило ногу. Завидев человека корова попыталась встать, но упала обратно. — Зараза. Что же делать? Нога сломана. Как же ее доставить назад? — Тихо, тихо, милая — сказала Фрея наклонившись, поглаживая раненную корову. Ее голос успокаивал раненую корову. — Отец меня убьет, — вздохнул Фрей. Конечно его теперешний отец — Бор Буриссон, был по местным меркам можно сказать даже либеральным родителем — вместо того чтобы избить палкой так, чтобы сын не мог ходить неделю и чтобы шрамы потом всю жизнь напоминали о воспитании, он избивал его при провинности всего лишь кулаками и ногами и не давал есть по нескольку дней. Фрей не боялся быть избитым, для него более болезненным было унижение. Сам факт, что какой-то мужик, даже будучи его биологическим отцом имеет такую безраздельную деспотическую над ним власть, был для взрослого в теле подростка в высшей степени неприятен. Фрей перебирал в голове варианты действия. Бросать стадо надолго нельзя. Может быть сделать из подручных материалов шину и привести ее назад? Или позвать взрослых? Отец за такую оплошность накажет, обязательно накажет. Вдруг, по наитию, он решил попробовать заговорить рану. А вдруг получиться? Фрей слышал как их раненого на охоте отца лечила ведунья. Она заговаривала ему раны, поила отварами. И вроде бы ему даже стало легче. Хотя это и было давно, Фрей запомнил слова которыми шаманка заговаривала рану нанесенную диким зубром. А вдруг? Фрей взял коровью ногу в руки и начал громко произносить заклинание. — Кость к кости. Кровь к крови. Сустав к суставу. — Кость к кости. Кровь к крови. Сустав к суставу. — Кость к кости. Кровь к крови. Сустав к суставу. — Вновь целым стань! Карканье воронья раздалось громким эхом над холмами, громкий возглас Фрея распугал окрестных птиц. Голова закружилась, то ли от успеха, то ли от усталости. А затем воцарилась тишина, будто и сам ветер утих. — Ааа. Получилось! Братик, получилось! — тишину прервало девичье ликование, она чуть ли не запрыгала от счастья и удивления. Фрей тоже очам своим не верил. Корова встала и ни в чем не бывало стояла и пошла, не хромая. Чудо, не иначе. В душе затаилась надежда, восторг и азарт, взрослый и алчный азарт. Неужели, магия существует? И пусть люди и боялись магии, но кому как не ему, дважды рожденному дергать черта за бороду?