***
Наверное, мне следовало позвать кого-нибудь на помощь, потому что я явно не в том состоянии, чтобы самостоятельно передвигаться. Но мне попросту стало стыдно. Не знаю как буду смотреть в глаза маме или брату после того, чем занимался несколько минут назад. И пускай боль и возбуждение ушли, и я почувствовал себя лучше, я всё равно жалею, что опустился до такого. Очень надеюсь, что никто не слышал, как я сломался. Добравшись до письменного стола в поисках опоры, невольно оглядываюсь и замечаю на тумбочке среди мусора телефон. Нужно будет спрятать его подальше, чтобы не натворить глупостей. Но прежде я избавлюсь от этого мерзкого предмета на кровати и схожу в душ. Прохладная душевая вода ещё никогда меня не подводила - вот и сейчас я чувствую себя в разы лучше. Если бы только можно было ею смыть это саднящее внутренности ощущение мерзости и отвращения. Но похоже они теперь со мной навсегда. Чёрт, всегда ненавидел это слово. И сюда оно не подходит, нет ничего вечного, и я когда-нибудь привыкну. Другие же привыкают. Вытираясь полотенцем, снова ловлю себя на ощущении отстранённости от собственного тела. Я вновь чувствую себя сторонним наблюдателем, и мне хотелось бы продлить это чувство настолько, насколько возможно. И вот мои ноги сами бредут через коридор обратно в комнату. Открытые настежь окна ещё не успели выветрить сильный запах, но уже забрали всё тепло. Чёрт. Интересно, а постельное белье можно спасти? Хотя есть вопрос поглобальней - можно ли спасти матрас? Когда простыня и пододеяльник летят в дальний угол комнаты, слышу как внизу хлопает входная дверь. - Айк? - Ну, а кто же ещё? - за долгие годы я научился различать его бурчание даже издалека. - О, тебе лучше? - спрашивает он, выходя к лестнице. - Немного. Айк кивает, но затем медлит, будто не решаясь подойти ближе. Или он хочет что-то сказать? - А где мама? Дома как-то очень тихо. Её нет? Вопрос вызывает у брата странную реакцию. - Эм...А разве она не дома? Что это за смущение? И чего он разглядывает там на полу? - Айк? - по мере того, как я спускаюсь по лестнице, я всё больше убеждаюсь с том, что что-то тут не чисто. Уж я то знаю собственного брата, и сейчас он явно что-то скрывает. К тому моменту, как я достигаю первого этажа, Айк успевает побледнеть. - Айк, - повторяю, но я не уверен, хочу ли услышать то, что он может сейчас сказать. - Ладно, хорошо, - он закатывает глаза и поднимает обе руки. - Сдаюсь. - Выкладывай. - Её вызвали в школу. Что этот мелкий засранец опять натворил? - Врач, который приходил вчера, передал информацию школьной медсестре, и они хотят поставить тебя на учет как омегу. Попросили маму прийти для оформления документов. И для разговора. - Что? - это единственное, что я успеваю произнести, прежде чем меня накрывает оцепенение. Этого следовало ожидать, но я всё равно не могу поверить. Какого чёрта доктору Кёрнеру потребовалось открывать свой рот? Вот дерьмо. Теперь для меня точно всё кончено. - Кайл, ты только не расстраивайся раньше времени. Может, всё ещё обойдётся. Глядя на его обеспокоенное лицо, я понимаю, что он сам не верит в свои слова. Это будет самый настоящий скандал. Но хуже всего то, что я даже не могу представить себе, какие могут быть последствия. Мама, какая же глупая ошибка с твоей стороны. - Эй, Кайл, - чувствую, как Айк дергает мою футболку, но я просто не могу взять себя в руки. - Тебе бы, наверное, прилечь. - Но ему не перебить тысячу мыслей в моей голове, и похоже он это понимает, поэтому через пару секунд я остаюсь на лестнице один. - Чёрт, этого просто не может быть. Ещё неделю назад у меня был лучший друг, репутация и надежды на спокойное окончание школы. Потребовалось лишь несколько дней, чтобы всё это разрушить, а на руинах поселить страх, отвращение к себе и обиду. Вот что за мерзкие ощущения скребут мои внутренности с самого пробуждения. Но больше всего страх. Боги, как же мне страшно. Теперь я не могу себе в этом открыто не признаться - дрожащие ватные ноги не оставляют такой возможности. Откинувшись на диване в гостиной, чувствую, что у меня совсем не осталось сил. Три года назад, когда отец ушёл от нас, я тоже чувствовал бессилие, но это никак нельзя приравнять к тому, что я испытываю сейчас. Наверное, я могу констатировать, что весь мой мир рушится и что уже больше ничего и никогда не будет, как прежде. И что мне остаётся? Трусливо спрятаться от чужих глаз до конца своих дней? Такая участь до чёртиков взбесила бы меня, если бы у меня были силы на злость. Вообще сейчас мне снова трудно понять, что я испытываю. Как будто бы совсем ничего, хотя ноги по-прежнему дрожат. Чувствую пробегающие по спине мурашки, когда слышу звук открывающегося замка, но не шевелюсь. Слышу, как мама снимает куртку в коридоре и проходит по нему на кухню. Мне жутко хочется узнать, как всё прошло в школе, но я не решаюсь, потому что снова возвращается страх. Но ведь сколько бы я ни откладывал момент разговора, это ничего не изменит. То, что должно было произойти, уже произошло, и мне остаётся только узнать результаты. Наверное, только сейчас я в полной мере осознаю безвыходность ситуации и как будто бы снова начинаю чувствовать злость. С ней приходят сомнения. Может быть, стоит притвориться, что я ничего не знаю и быстро вернуться в свою комнату? Чёрт. Как же это тяжело - быть ни в чём неуверенным трусом. Сколько раз я обещал себе покончить с этими бесконечными страхом и сомнениями, но я блять с завидным упорством к ним всегда возвращаюсь. Но похоже в этот раз мне не дали шанса сдать назад, потому что через секунду мама показывается в гостиной: - Кайл, что ты тут делаешь? Боже, да на тебе лица нет. Как ты себя чувствуешь? Она всегда так делает - всегда тараторит на сотню слов в секунду, когда чувствует вину или переживает за что-то. - Айк сказал, что тебя вызывали в школу. Её лицо застывает в заботливой полуулыбке и легком недопонимании. - Ах, это... - она отворачивается, но прежде я успеваю заметить, как её брови хмурятся. - Пустяки. Обсуждали ваш выпускной. Я же вхожу в состав организаторов. - Мам, вот какой смысл обманывать, если я всё равно узнаю правду? Она не оборачивается, но я вижу, как её плечи слегка опускаются, и она делает глубокий вдох. - Ну хорошо, - она медленно опускается в кресло, и теперь я могу разглядеть её лицо. Оно выглядит застывшим, и мне становится ещё больше не по себе. - Директор просила меня подписать бумаги о переводе тебя в статус омеги. Ничего серьезного - просто внесение изменений в личное дело и медицинскую карточку. Если ничего серьёзного, тогда почему ты смотришь не на меня, а на свои руки? - И как же они узнали? Я знаю ответ на этот вопрос, но мне почему-то хочется, чтобы она это произнесла. - Я знаю, о чём ты думаешь, сынок. Но у меня не было выбора, - её лицо становится непроницаемым. Она знает, что облажалась, но не хочет подавать вида. - А что ещё? Вижу на её лице недоумение, но не верю ему. Она явно что-то не договаривает. - Ещё... - она делает вдох. - Руководство школы во всём пошло нам на встречу, Кайл. Они не будут заявлять о липовой справке, просто сошлются на ошибку в документах. И они вообще не хотели это афишировать, но... - Но? - Кто-то проболтался. - Блять. - Молодой человек, я бы попросила... Она продолжает и продолжает говорить, но я её уже не слышу - в уши будто напихали ваты, а голову заполнили свинцом. Опустив её в ладони, я делаю три глубоких вдоха, но знаю, что это не поможет. Всё, что последние несколько дней копилось внутри, готово вырваться наружу, и я просто это отпускаю.***
В воскресенье с утра всё резко заканчивается. Я больше не чувствую ни слабость, ни боль, ни возбуждение. Но это не приносит облегчения. Может быть, только физически. Я думал, что более паршиво, чем в первую ночь течки после разговора около дома Джесс, мне никогда не будет. Я ошибался. Тогда я по большей части бредил и не забивал голову предстоящими проблемами. О самой большой я тогда и не подозревал. Теперь же я мысленно перепрыгиваю от мыслей о том разговоре к размышлениям о приближающемся понедельнике и обратно. Пережить последнюю неделю было нелегко, но самое трудное меня ждет завтра. Как же всё могло пойти наперекосяк настолько быстро? Когда я совершил первую ошибку? Хотя, наверное, всё это дерьмо изначально было неизбежно. И о чём я только думал, надеясь на лучший исход? Единственное, что не даёт мне окончательно утонуть в безысходности и страхе, - это всё ещё остающаяся возможность выйти из этой ситуации, не потеряв лицо. Может, я и рассуждаю слишком оптимистично, но мне кажется, что я всё ещё могу себя защитить. Я столько лет притворялся альфой и общался с ними. Наверное, я чему-нибудь да научился? Очевидно, предводителем возможной травли станет Картман, и я не могу отрицать, что боюсь этого. Я знаю, что он способен на ужасные вещи. То, что он делал с такими, как я...да с тем же Батерсом... Нет, эти воспоминания делу не помогут. Я ведь наоборот должен найти в себе силы побороть этот страх, а не дать ему разрастись. Осталось только понять, как это сделать. Обстановка в доме уже третий день тоже не оставляет мои мысли в покое. Айк без необходимости не показывается из комнаты, а от мамы за версту веет холодом и обидой. В тот вечер пару дней назад я, кажется, перегнул палку и наговорил лишнего, обвинив её практически во всех своих несчастьях. Смутно помню, что именно тогда сказал, но я точно знаю, что был несправедлив и груб, однако что-то мешает мне подойти и извиниться. Кое в чём я всё-таки невольно продолжаю её винить.***
Ни одно даже самое паршивое моё утро не может сравниться с сегодняшним. Сначала я десять минут не могу выбраться из-под одеяла из-за дикого холода. За ночь температура вновь опустилась до минус двадцати пяти. Затем я не могу найти на кухне ничего, от чего мой желудок не стягивало бы в узел. Даже мои любимые хлопья кажутся мне отвратительными на вид и на вкус. Мама, увидев, как я отставляю от себя почти полную тарелку, поджимает губы, но остаётся верной своей обиде и ничего не произносит. Когда-то я бы этому обрадовался, но сегодня это только больше злит. Апогея раздраженности я достигаю в душе, когда проведя свой ежедневный ритуал, я обнаруживаю, что не смог полностью нейтрализовать свой запах. Видимо без этого было мало позора. Интересно, сейчас его достаточно? И вот теперь по дороге в школу я с огромным раздражением обнаруживаю, что опаздываю. Я хотел выйти впритык, чтобы избежать косых взглядов в коридоре и за минуту до звонка незамеченным проскользнуть на заднюю парту. Теперь же мне придется пройти через весь класс в разгар урока, обратив на себя внимание всех одноклассников. Просто пиздец. Через пару минут перед глазами показывается вход в школу, и на секунду я теряю всю уверенность, которую весь вчерашний день собирал по частям. Нужно было прогулять. И что? Мне бы всё равно пришлось сюда прийти завтра или через неделю. В таком случае, какая разница? В коридоре, через который я прохожу к своему шкафчику, никого нет. Оставив рюкзак с учебниками, я неторопливо направляюсь на второй этаж - в класс биологии. Однако обычно долгая дорога кажется мне очень короткой, и уже через пару минут я оказываюсь у двери в кабинет. Ну, насчет три...