🎶 Renée Martel — Vive Le Vent
Париж жил предновогодней суетой. Все разом начали опаздывать, спешили покинуть рабочие места, выстраивались в километровые пробки и длинные очереди в магазинах, ведь вдруг оказалось, что к новогоднему столу забыли прикупить бутылочку игристого. Офисы один за другим гасили свет. В конце декабря в Париже всегда темнеет рано, уже в пять часов плечи города любви и романтики укрываются сумеречным пледом, а предпраздничный день и вовсе весь был наполнен туманной дымкой, как будто кто-то забыл выключить раннее утро, и то плавно перетекло в вечер. — Лайя, может быть, хватит? — Влад закрыл дверь своего кабинета, подошёл к одному из столов и захлопнул крышку ноутбука. — Семь вечера, сколько можно здесь сидеть? — Мне нужно ещё пять минут, — пробормотала Лайя, вновь открывая компьютер, — не хочу оставлять незавершённые дела на следующий год. — Господи! — Влад драматично всплеснул руками и схватился за голову. — Pourquoi es-tu une femme si insupportable?! — Не забывай, что я понимаю, что ты там бормочешь. Ей действительно понадобилось не более пяти минут. Лайя закончила, выключила ноутбук, тут же прижав его к груди, и подхватила свою сумку, а затем подошла к мужчине, который присел на край секретарского стола и демонстративно смотрел на часы на запястье. Она устроилась рядом, чмокнула его в щёку и опустила голову на плечо. — Когда-нибудь я научусь на тебя злиться, — буркнул Влад. — Компьютер тебе зачем? Я на это больше не поведусь. — У меня третьего числа звонок. — Нормальные люди не планируют звонки на третье января, — Влад уверенно забрал из рук девушки ноутбук. — У меня другие планы. И у тебя тоже, мадемуазель. Лайя насупилась, наблюдая, как Влад подходит к её столу, оставляет её работу на столешнице, а затем подхватывает пальто и направляется обратно. И всё-таки он был чертовски хорош, и спорить с ним совершенно не хотелось. — Пошли уже, работница года, — Влад помог Лайе надеть пальто, а затем поцеловал, нежно поглаживая пальцами скулы. Они погасили в офисе свет и вышли на улицу. Парижане уже начали праздновать: прогуливались с шампанским, кричали поздравления, жгли бенгальские огни — и эта атмосфера праздника и бесконечной радости мгновенно утягивала в свой водоворот. Хотелось танцевать, петь и пить игристое, праздновать здесь и сейчас, не дожидаясь ночи. Домой добрались лишь к восьми, и времени на сборы было крайне мало. Уходящему году оставалось лишь несколько часов, и новый уже наступал ему на пятки. В последние дни Лайя часто думала о том, как сильно изменилась её жизнь. За прошедшие месяцы столько всего произошло, будто Париж был маленькой, отдельной, своей собственной жизнью. — Сегодня ночью обещают снег, — оповестил Влад, просматривая новости в телефоне. Снег для Парижа был синонимом апокалипсиса. Стоило зимнему символу закружиться в небе, как во французской столице жизнь останавливалась. Куда привычнее была дождливая и туманная зима. — Это же прекрасно! — по дороге из ванной в спальню Лайя остановилась у ёлки, чтобы перевесить шарик, который, как ей вдруг показалось, был не на своём месте. — Новый год и снег! — Поверь мне, тебе не очень понравится идти домой пешком, потому что все такси станут в пробку до утра. — Как хорошо, что мы потом идём в ресторан, — усевшись мужчине на колени, Лайя поправила ворот его рубашки, а потом поцеловала, — не выставят же они нас на улицу до утра. Влад тяжело вздохнул. Одетый в белую рубашку и брюки, он был готов выходить в любой момент, а вот на Лайе были только макияж и халат, причём от последнего Влад обещал её избавить почти каждые пять минут. Право выбора, где встретить Новый год, было предоставлено Лайе, и она выбрала то, что казалось ей самым романтичным и, разумеется, парижским — Елисейские поля. Это чувство единения с сотнями тысяч пришедших и возможность разделить с незнакомцами праздник казались самыми правильными для праздничной ночи. — Серьёзно?! — услышав это, Влад всплеснул руками. — Елисейские поля?! Ты можешь выбрать что угодно, но хочешь стоять в толпе на улице? — Да! — Лайя широко улыбалась, и он не смог ей отказать. Влад вообще не умел ей отказывать. Так в его квартире, например, появились комнатные цветы. И куча свечек. И гирлянда, которую он собственноручно повесил. И вот теперь он готов был в двенадцать ночи стоять под открытым небом, чтобы его женщина была счастлива. Но попытаться это предотвратить он всегда мог, пусть и без особой веры в удачу. — Могу предложить тебе вообще никуда не идти, — Влад провёл кончиком носа по шее девушки, отчего она захихикала. — Будем пить шампанское и заниматься любовью. — Звучит как отличный план на отпуск, милый. Но давай придерживаться того, что у нас уже был, — Лайя чмокнула его в щёку. — L'oppresseur. — Кто ещё из нас душнила, — засмеялась Лайя, поднимаясь на ноги, — месье пойдёт-снег-и-мы-не-вернёмся-домой. После поцелуя Лайя упорхнула в спальню завершать сборы, а вскоре они вдвоём уже были у входной двери квартиры, готовые наслаждаться встречей Нового года. — Любовь моя, — Влад внимательным взглядом окинул короткое платье Лайи, которое виднелось под расстёгнутым пальто, — а ты не замёрзнешь? Помнишь, что мы планируем отпуск, а не больничный? — Всё под контролем, — заверила Лайя, бросая в крошечную сумку ключи.***
Шанз-Элизе́ или Елисейские поля — центральная улица Парижа. Яркая, освещённая множеством огней, шумная и, конечно, дорогая. Она всегда притягивала к себе народ, но перед самой волшебной ночью года стала и вовсе магнитом. Гудящие, галдящие и весёлые толпы заполняли каждый метр самого красивого проспекта мира, а величественная Триумфальная арка уже готова была стать сценой для шоу. Лайя хотела в толпу, но Влад уговаривал её остаться на обочине, мотивируя тем, что потом им из этой кучи нужно как-то выбраться, а не застрять на два часа. Девушка цокала и, посмеиваясь, подначивала его тем, что это старость и он тот ещё душнила. В воздухе витал, буквально осязался праздник. Он был со вкусом глинтвейна и игристого, с запахом имбирных пряников и цитрусовых. Уже где-то шумели фейерверки, мигала башня, а музыка наполнила собою всё вокруг. Влад, победивший в схватке «где стоять», потянул Лайю за руку и тут же крутанул, увлекая в танец под задорную «Vive le vent». Откинув голову назад, Лайя весело засмеялась, позволяя ему вести. Сколько они станцевали за последние месяцы, сосчитать было сложно, но Лайя больше не смущалась, она искренне наслаждалась каждой песней, как и каждым днём своей французской жизни. Влад ловко увёл их от столкновения с такой же парой, которая в ответ хохотала, выкрикивая «pardon». — Просто признай, что здесь здорово! — Лайя вернулась в объятия своего мужчины и сдула с лица выбившуюся из причёски прядь. — Я встречал Новый год здесь ещё в университете. — Боже, это было лет сто назад, наверное, — звонко рассмеялась Лайя. — Когда-нибудь ты договоришься, poupée, — с усмешкой пообещал Влад, вновь её крутанул вокруг оси и почти мгновенно притянул к себе для поцелуя.🎶 Nat «King» Cole — Caroling, Caroling
На арке разразилось шоу. Весь Париж стал одним огромным, нескончаемым праздником, одной громкой песней, ярким светом, чудесным, совершенно особенным моментом. До окончания года оставалось совсем немного. Лайя почувствовала лёгкую дрожь. Ей всё ещё не верилось, что это всё правда, а не сон. И даже загадывать желание казалось необязательным, потому что теперь вся жизнь напоминала вечное исполнение мечты. Начался обратный отсчёт. Вся толпа подхватила его, став одним целым, чем-то неделимым и волшебным. Dix — десять. Один год готовился вот-вот остаться прошлым, а второй уже почти шагнул вперёд. Neuf — девять. Лайя поняла, что Влад больше не обнимает её за талию, и обернулась. Huit — восемь. Лайя ахнула, понимая, что Влад стоит перед ней на одном колене и протягивает открытую бархатную коробочку с кольцом. Sept — семь. Они были знакомы всего полгода, и всё это казалось слишком быстрым. Six — шесть. К тому же в жизненном плане Лайи Бёрнелл замужество значилось где-то ближе к тридцати, но… Cinq — пять. …но она уже не мыслила своей жизни без мужчины перед ней и хотела провести рядом все оставшиеся дни. Quatre — четыре. Синоптики не обманули: в воздухе закружились первые снежинки. Они таяли, не достигая даже земли, но так красиво танцевали. Trois — три. А пауза затягивалась. Влад смотрел с беспокойством и, кажется, уже сто раз за прошедшие секунды пожалел о своём порыве. Deux — два. Лайя сделала маленький шаг вперёд, к нему навстречу, а толпа замерла, готовая совершить последний в этом году отсчёт. Un — один. — Да! — наконец-то выкрикнула Лайя. — Конечно, да! — она протянула дрожащую руку, а Влад осторожно надел кольцо. — Bonne année! — зазвучало со всех сторон. — Bonne année! — Bonne année, — прошептал Влад, поднявшись на ноги и тут же заключив Лайю в объятия, — mon amour. — Bonne année, — так же шёпотом ответила Лайя, обхватив ладонями лицо мужчины, — mon amour. Парижское небо озарилось салютом, разукрашивая ночь миллиардами ярких брызг. Наступил Новый год.