Тринадцать поцелуев

      Конечно, рассчитывать на то, что им каждый раз удастся спокойно прощаться на пустом вокзале, было глупо, в особенности учитывая, что раскрытие морского народа спровоцировало наплыв туристов в Портороссо. Поначалу это были лишь самые отчаянные и любопытные путешественники, но за ними последовала более разноплановая аудитория. Так что в этом году в конце сезона каникул и отпусков на станции было необычайно людно. Вход в вагон так и вовсе оккупировала какая-то влюблённая парочка, которая очень шумно и эмоционально прощалась, игнорируя всех окружающих. Лука и Джулия едва сумели протиснуться через них и теперь с грустными улыбками смотрели на близких через окно своего купе.       Альберто всеми силами пытался скрыть досаду. Такой способ прощаться ему совсем не нравился. Ведь это их последние совместные минуты перед очередным долгим расставанием, и нельзя даже прикоснуться друг к другу напоследок, а попытки сказать что-то ободряющее глушит разделяющее их стекло и царящий на вокзале гомон. Разговор влюблённой парочки ему и то лучше слышно, чем традиционные попытки Джулии объяснить отцу, что она совершенно точно ничего не забыла. Хотя разговором эту череду оханий и хныканий назвать было сложно. Влюблённые лишь изредка выдавали что-то относительно членораздельное.       — Ох, caro, я так не хочу покидать тебя! — выкрикнула уезжающая девушка.       — Ах, amore mio! — запричитал юноша, заключив её в объятия. — Для меня расставание тоже будет нестерпимой пыткой!       Альберто уже было подумал, что они, видимо, расстаются навсегда и стоит им посочувствовать, но девушка всё не унималась и своей следующей репликой внесла ясность в ситуацию.       — Ой, я не смогу… Caro, я не сумею прожить без тебя эти бесконечные три недели!       Три недели? В голове Альберто эти слова пронеслись эхом, и сочувствие к паре быстро сменилось жгучим раздражением. Они, должно быть, издеваются! Эти позёры понятия не имеют, что такое долгая и мучительная разлука! Что значит раз за разом после кратких летних месяцев счастья терять из виду кого-то безмерно дорогого и близкого.       Казалось бы, с годами должно было становиться легче, но нет. Всё равно было больно. Практически так же, как и в первый раз.       — Позволь хотя бы поцеловать тебя на прощание!       Этот возглас влюблённого юноши был слышен уже даже в закрытом купе, и обычно благосклонно настроенный по отношению к подобным парочкам Лука неодобрительно нахмурился. Потому что ему тоже не по душе было покидать Портороссо вот так. Не нравилось, что от близких его отделяло стекло. Не нравилось, что наставления матери приходилось читать по губам (пусть он знает их все наизусть, суть не в этом). Не нравилось, что, пока парочка милуется на входе, сам он лишён даже привычных прощальных объятий.       Конечно, можно было бы выбежать на платформу и хоть на пару мгновений продлить пребывание в семейном кругу, но поезд вот-вот должен был тронуться, и метаться туда-сюда в таких обстоятельствах просто глупо. Стоило довольствоваться тем, что есть.       Вон Джулия совсем не унывала и, широко улыбаясь, посылала своему отцу воздушные поцелуи. Вдохновившись её примером, Лука чмокнул свою ладонь и помахал рыдающей матери. Та утёрла слёзы и помахала в ответ. Отец принял свой поцелуй с немного печальной улыбкой, бабуля пару раз кивнула и произнесла что-то. Скорее всего, это было пожелание счастливого пути.       Альберто переступил с ноги на ногу. Он старался сделать вид, что не ждёт своей очереди, но на деле его переполняло нетерпение. Жажда получить на прощание хоть что-то. Хоть такое крохотное неосязаемое проявление привязанности. И Лука, естественно, это заметил. И его сердце вновь ёкнуло от осознания, что им предстоит в очередной раз провалиться в бесконечность (почти космическую) писем и телефонных звонков, которых никогда не бывает достаточно.       Рыдания влюблённой парочки были слышны уже, похоже, повсеместно. Лука, однако, мужественно сдерживал слёзы. Если нельзя быть рядом и прикоснуться, то надо хотя бы видеть всё чётко.       Последний раз махнув родным, он наконец переключил всё своё внимание на Альберто. Карие глаза столкнулись с зелёными в безмолвном диалоге: «Я обязательно вернусь». — «Прошу, не забывай меня там». — «Ну что ты? Это ты меня тут не забывай». — «Я уже скучаю».       Вспомнив про необходимость послать воздушный поцелуй, Лука прижал пальцы к губам, готовясь помахать, но внезапно передумал. Поцелуй, предназначенный для Альберто, нельзя было так просто пускать по ветру. Поэтому, подойдя ближе, он грустно улыбнулся и медленно приложил раскрытую ладонь к оконному стеклу.       Альберто взволнованно втянул в себя воздух. Ноги сами понесли его вперёд, и он, даже не задумываясь о том, как это будет выглядеть, положил руку на стекло со своей стороны.       Лука облегчённо вздохнул. Холодное на ощупь стекло тут же стало казаться куда теплее. Будто бы он на самом деле мог почувствовать, как их ладони соприкасаются. Будто бы эфемерная крупица нежности, вложенная в поцелуй, успешно сумела пробиться сквозь этот физически ощутимый барьер.       Где-то позади Джулия многозначительно хмыкнула, но Лука этого совсем не услышал. Семейство Пагуро и Массимо неловко переглянулись между собой и деликатно перевели взгляд в сторону злополучной влюблённой парочки. По каким-то причинам их откровенные признания и обжимания казались сейчас чем-то не столь личным и интимным, чем то, что в данный момент происходило между парнями.       Лука и Альберто до последней секунды были настолько поглощены друг другом, что пропустили последний свисток, и то, что поезд тронулся, стало неприятным сюрпризом для обоих. Ладонь Альберто соскользнула со стекла, и внутри у него всё сразу болезненно сжалось. Нет! Он не готов! Ему нужно урвать ещё хоть пару мгновений!       Но на станции было слишком многолюдно, и как обычно броситься вслед за уходящим поездом не получилось. Оставалось лишь рухнуть на колени и дать наконец волю сдерживаемым до этого слезам.       Лука тем временем, нырнув в утешительные объятия Джулии, сделал то же самое.       — Ну-ну! Ты же знаешь, как быстро пролетает учебный год, — прошептала она.       — Время пролетит незаметно, сынок, — вторил ей Массимо, похлопывая Альберто по плечу.       — Мы дождёмся их все вместе, милый, — добродушно улыбнулась синьора Пагуро.       — Я… — начал было Альберто.       Ему казалось, что все смотрят на него выжидающе, что он должен как-то оправдаться перед всеми, представить произошедшее в правильном свете, чтобы не порушить общую систему взаимоотношений, сложившихся в тандеме семейств Марковальдо-Пагуро.       — Лука не… Мы просто…       — Ты не обязан ничего нам объяснять, — отрезал Массимо.       — В особенности пока вы сами толком не разобрались, — закатила глаза бабуля Пагуро.       Альберто хотел было поспорить. Заявить, что ему-то уж точно в их отношениях с Лукой всё ясно, но оставшийся на перроне влюблённый юноша опять сбил его с мысли.       — Она будто бы забрала с собой кусочек моего сердца, — пролепетал он.       На раздражение сил уже не было, поэтому Альберто лишь устало подумал, что его собственное сердце сейчас целиком и полностью (какие уж там кусочки) находится на пути в Геную…       Но это ведь не значит, что я влюблён в Луку, правильно? А даже если и так, знать об этом никому не обязательно. Даже самому Луке.       Кажется, пора признаться, что я, вероятно, влюблён в Альберто… Но пока только самому себе. Я всё равно не имею права заставлять его себя ждать.       А воздушный поцелуй (опять же, это и не поцелуй вовсе) вполне можно списать на невинное проявление наших платонических чувств друг к другу.