when you're close i feel the sparks, takes me higher, to infinity

Она почти пялится на неё, хотя всё ещё лежит на кровати нераспакованной. Шерил даже не может к ней прикоснуться – на протяжении двух часов. Блоссом смотрит на посылку, чувство беспокойства не отпускает. Нижняя губа зажата меж зубов до такой степени, что на ней грозятся выступить синяки. В таком положении она находится уже два часа, с тех пор, как девушка вернулась со школы. Слава господу, матери нет дома. Шерил не сомневалась, что Пенелопа открыла бы посылку, несмотря на то, что, заказывая эту чертову штуковину онлайн, она указала анонимную доставку. Пенелопа Блоссом никогда особо не заботилась о чьих-то личных границах, особенно, когда дело касалось её дочери. Она протягивает трясущуюся от волнения руку, но тут же отдергивает её, не успевая коснуться. Резкий вздох вырывается из груди вместе с проклятием. Какого черта она вообще купила эту штуку!? Никакого смысла… Всю свою жизнь она была привязана, зависела от кого-то или чего-то. В детстве опорой всегда были родители. Мать и отец, искусно носящие маски любящих родителей, притворяющиеся защитниками для неё и её брата близнеца – Джейсона. Поначалу они обнимали их, укладывая в постель, оставляя по поцелую на лбу и заверяя, как сильно любят их, день ото дня. Годы они с Джеем будто были лабораторными крысами под наблюдением. А когда исполнилось по шесть, стало ясно, что Джейсон более достоин стать тем, кто возглавит семейный бизнес. Тогда притворство и закончилось. С тех пор про Шерил забыли. Родители сосредоточились на том, чтобы превратить Джейсона в идеальную рабочую машину, готовую вести дела и отдавать приказы. Всё-таки, он готовился однажды взять бразды правления компанией в свои руки и заменить Клиффорда. Что до сестры-близнеца? Кому-то было дело до того, чем она занимается? Пока она вела себя хорошо, Пенелопе и Клиффорду было всё равно. Поэтому с нежного возраста шести лет Шерил делала всё, чтобы родители обратили на неё внимание, расширили границы дозволенного. Дерзкие ответы, усмешки, когда они пытались заставить её делать что-то, чего она не хотела. Каждая пощечина, ногти, до боли впивающиеся в предплечье – всё это позволяло Шерил почувствовать себя живой. Это было вниманием, без которого она не могла обойтись. В те пять секунд, когда мать поднимала на неё руку, а отец кричал, девушка чувствовала, что, наконец, добилась внимания, которым её всегда обделяли. Отвратительно и безумно, особенно для ребёнка, которым она так и не перестала быть, но так она жила. Было больно, но она хотя бы знала, что им не всё равно. Но даже эти моменты жестокости были мимолётными, так что Шерил скоро нашла успокоение в своём брате. Она привязалась к тому, как Джейсон проводил рукой по её волосам, целовал в лоб, помогал обработать раны и ушибы, нанесённые матерью. - Ты не должна так себя вести, Шерил. Прекрати вынуждать их причинять тебе боль. Просто подчинись… Подчиняться. Шерил ненавидела подчиняться. Ненавидела правила, твердившие, как поступать правильно. Но она лишь шмыгала носом и кивала, уткнувшись в шею Джейсона, пока он успокаивающе гладил её по спине. Так тяжело. Прошёл почти год с тех пор, как Джейсона убили, а бизнес её отца оказался ничем иным, как прикрытием его маленького наркопритона. Почти год с тех пор, как Клиффорд предпочёл свой бизнес жизни собственного сына. Блоссомы облажались по-крупному. Шерил знала. Да что там, весь город знал. Но даже знание и смирение приносили боль. Клиффорда и Джейсона больше не было, а Шерил всё ещё горько усмехалась при мысли о том, каким слабым на самом деле был её отец. Как трусливо он поступил, лишая себя жизни. Возможно, он просто слишком боялся тюрьмы. Знал, что в такой среде ему всё равно не выжить. Но довольно! Сколько бы Шерил ни пыталась спрятаться от реальности в болезненных воспоминаниях, горькая правда находилась прямо перед носом. Лежала маленькой посылкой, которая уже два часа ждала, когда же её откроют. Теперь ей даже не к кому привязаться. С тех пор как Клифф и Джейсон умерли, мать она практически не видела. Шерил решилась переехать из Торнхилла в Тислхаус вместе с бабушкой, ведь больше не могла жить в том доме. Невыносимо было даже находиться в этих давящих стенах, не ощущать присутствие единственного родного человека рядом. Пенелопа тоже переехала, но, несмотря на это, не переступала порог Тислхауса уже несколько месяцев. Шерил понятия не имеет, где она. И не то, чтобы её это сильно заботит, просто… она потеряла ещё один якорь. Какой бы жестокой не была её мать, она была последним важным человеком в жизни Блоссом, пока не исчезла. И бабушка Роуз тоже не могла стать её якорем, потому что возраст уже не позволял женщине мыслить здраво. Пенелопа почти сразу после ужасной трагедии определила старушку в дом престарелых. По крайней мере, там ей давали заботу и уход, на которые Шерил и Пенелопа, столкнувшиеся с такой болью, были просто не способны. По сути, Шерил теперь живёт одна. В огромном поместье, при желании вместившем в себя с десяток человек. Огромный дом для единственного обитателя. Как же она всё это ненавидит… Ненавидит всё связанное со сложившейся ситуацией. Но у неё не то, чтобы есть выбор. Она одна. Собственно, как и всю её жизнь, но сейчас это ощущается так остро, что ей хочется кричать и плакать, с остервенением разбрасывать по комнате вещи и устроить истерику, потому что она ненавидит одиночество. Ей просто нужен якорь. Что-то, что позволит держаться на плаву, что-то, чёрт возьми, ради чего ей захочется жить. Но это? Господи, разве это решение её проблемы? Шерил облизывает губы, резко, чтобы не передумать, просовывает пальцы под липкую ленту и отдирает её, чтобы снять крышку с картонной коробки. Девушка делает глубокий вздох и зажмуривается, пока пальцы приподнимают крышку. Ей стоит огромных усилий распахнуть веки и взглянуть на чёрную кожу перед собой. Накрашенные красным лаком ногти мягко касаются вещи сначала с наружной стороны, опасливо, боязливо. Потом Шерил слегка смелеет, прикасаясь к внутренней стороне. Переход еле заметен, но ощутим под подушечками пальцев. Как грубая кожа переходит в мягкую подкладку из овечьей шерсти. А посередине великолепное кольцо, связующее конструкцию. Ошейник. Она чувствует себя полной идиоткой. Сердце учащенно бьётся под рёбрами, ладони потеют, но она всё-таки находит в себе смелость и вытаскивает его из коробки. Такой лёгкий, хотя сделан из довольно грубых материалов. Шерил вновь облизывает подозрительно быстро высыхающие губы, слегка приподнимает ошейник и просто смотрит. Он великолепен. И принадлежит ей. Только вот, зачем он ей? Какой смысл приобретать ошейник, если она понятия не имеет, как его использовать? У неё нет кого-то, кому она могла бы принадлежать, так что, какой смысл? Конечно, часть её надеется, что она может использовать аксессуар просто для себя. Он может стать вещью, с помощью которой она будет чувствовать контроль, ведь, видит Бог, в жизни Шерил не было ни дня, когда она смогла бы насладиться этим прекрасным чувством. Чувством контроля над ситуацией. Родители буквально владели ею, пока не ушли из её жизни. А Джейсон просто поддерживал, помогая действовать на автомате. Пока не отобрали и его. Шерил понятия не имеет, что такое свобода. А ошейник, вероятно, последняя вещь на земле, которая сможет дать ей чувство свободы. Но она всё-таки чувствует что-то, просто держа вещь между пальцами. Она не чувствовала ничего подобного больше года, так что по понятным причинам, её это интригует. Это импульсивная покупка? Очевидно. Пустая трата денег? Да. Жалеет ли Шерил? Что ж, она не уверена. Мгновение она колеблется, но пальцы всё же скользят по ошейнику, к застёжке сзади. Он такой маленький и аккуратный, что легко сойдёт за модный чокер, особенно, если не присматриваться. Хотя её рыжие волосы в любом случае скроют большую часть, так что и волноваться не о чем. Всё равно окружающие уже считают её сумасшедшей сукой. Какая разница, узнают ли они истинную природу её поведения? Ошейник. Господи, Шерил, о чём ты только думала? Девушка отмахивается от назойливых мыслей, озвучиваемых в голове голосом Джейсона. Игнорирует голос матери, твердящий, как это неправильно и отвратительно. Она и сама прекрасно понимает. Будто бы она не провела собственное маленькое исследование в просторах Интернета. Шерил неделями подбирала идеальный ошейник. И да, ей было неприятно, когда поисковые запросы всё чаще приводили её на сайты для кошек и собак. Она не животное. У неё была другая цель. А какова цель? Вообще, Шерил и сама не была до конца уверена. Когда она начала искать что-то подобное, единственное, что занимало мысли – найти способ твёрдо удержаться на ногах. Ей казалось, что смысл жизни постепенно уплывает от неё, и это пугало. Она потеряла брата-близнеца. Потеряла отца. Бизнес, которым поколения Блоссомов гордились и кичились перед окружающими, стал позорным пятном на их родословной. Возможно, её мать тоже мертва, а бабушка даже в лучшие дни уже не в состоянии отличить вилку от ложки. Деньги, оставшиеся от отца, таяли, как снег. Ей самой приходилось себя обеспечивать, покупать самое необходимое: еду и бензин. Пусть она всё ещё получала проценты от бизнеса, которым управляли оставшиеся в Гриндейле члены семьи, этого было недостаточно. Поместье Блоссомов было слишком большим. Она потеряла всё. Сейчас же, смотря на ошейник, который, в какой-то мере, позволяет ей почувствовать немного спокойствия и толику контроля, она не перестаёт думать о том, что это… сумасшествие. У неё ведь никого нет. Так как же она сможет с гордостью носить этот ошейник, если он не будет означать её принадлежность к кому-либо? Разве не в этом весь смысл вещи? Это ведь показатель того, что она чья-то собственность. А Шерил даже не может справиться с тем, чтобы принадлежать самой себе, когда вся семья вот так скоро покидает её. И пока что, смотря на вещь, она видит просто… ошейник. Никакого значения, никакого якоря, человека и цели. Абсолютно ничего. Боже, какая же она идиотка. Шерил вздыхает и раздраженно опускает ошейник обратно в коробку, закрывает крышку и бросает куда-то под кровать. Очередная импульсивная покупка – ни больше, ни меньше, которая будет пылиться без надобности среди кучи вещей, которые она купила в таком же порыве. Девушка опускается на кровать, смаргивает слёзы, пытается сосредоточиться на том, что ей ещё предстоит сделать: приготовить ужин, принять ванну, сделать домашнее задание, лечь спать, проснуться, пойти в школу – и всё по кругу. Её рутина. Она ненавидит рутину, но это единственное, что позволяет ей оставаться в здравом уме. Ну, насколько это возможно, ведь она вновь поддалась искушению, купила грёбаный ошейник, понятия не имея, зачем ей это вообще нужно. Ей просто необходимо с кем-то это обсудить, только вот не с кем. У неё была подруга, Вероника Лодж, но девушка слишком много времени уделяла своему парню – Арчи Эндрюсу. Буквально не могла отлипнуть от него ни на секунду. Бетти тоже не вариант. Хоть они и были кузинами, с Бетти никогда не получалось поладить. Она была такой… идеальной. Типичная американская «девушка, живущая по соседству», а Шерил это раздражало. Да и Купер никогда особо не пыталась с ней подружиться. Даже не поблагодарила, когда Шерил приняла её в «Речные лисицы». Шерил нервно почесывает шею, когда приходит осознание, что даже школьным друзьям, которых она считает своей второй семьёй, на самом-то деле на неё наплевать. Девушка тянется к телефону, чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей. Кликает на сообщения. Она может написать Джози… Только вот Шерил понятия не имеет, как начинать такие разговоры. Как она объяснит ситуацию, если сама до конца не понимает, что чувствует? У неё никого нет. Слёзы предательски собираются в уголках глаз, пока капля не срывается и не стекает по щеке. Но Блоссом тут же берёт себя в руки и смахивает слезу, когда в руках звенит телефон. Вероника. Вероника Лодж [18:26] Хэй, мы тут с Арчи планируем завтра провести что-то вроде приветственной встречи для новых учеников с Саутсайда. Понимаю, это не совсем в твоём стиле, но, может, хочешь присоединиться? Целую. Блять… Шерил облизывает губы, думая над ответом, пока пальцы зависают над экраном телефона. Ученики школы Саутсайда. Их должны были перевести в старшую школу Ривердейла после неприятных событий, связанных вроде с тем, что один из учителей оказался наркошей, использующим школьный подвал, как мини лабораторию. Вообще, Шерил никогда не задумывалась об этом переводе. Просто играла роль среднестатистической ученицы, которую бесило, что какой-то сброд будет ходить в школу вместе с ней. Чисто для галочки. Родители всегда запрещали им с Джейсоном посещать неблагополучный район города, так что она не особо размышляла о его обитателях. - Не вздумайте туда ходить. От одного взгляда на этих тварей можно подцепить какую-нибудь заразу. Особенно от этих чёртовых Змей. Блоссом почти не сомневается, что некоторые переведенные ученики так или иначе  принадлежат к Змеям Саутсайда, так что предостережения родителей теперь не имеют смысла. Шерил довольно быстро отвечает. Вы [18:28] Конечно, я буду там с восходом солнца! Шерил ведь не любит правила. Терпеть не может, когда говорят, что она должна делать. К тому же, капля хаоса ещё никому не мешала. Пусть до матери дойдут слухи о том, с каким радушием она принимает бандитов Саутсайда. Возможно, это заставит женщину вернуться домой. Незамедлительно последует наказание, но, опять же, это отличный способ привлечь внимание. Вероника отвечает простым «спасибо» и эмодзи с поцелуем. Но этого хватает, чтобы Шерил улыбнулась и отложила телефон, заставляя себя встать с кровати и пойти готовить ужин. Ошейник всё так же покоится в коробке под кроватью. Она даже не вспоминает о нём, пока глубокой ночью не решается довести себя до быстрого оргазма. Девушка громко стонет, пока пальцы круговыми движениями стимулируют клитор, а бедра непроизвольно поднимаются навстречу движениям. Когда оргазм настигает её, и девушка, задыхаясь, опускается на матрас, все её мысли сосредоточены на кожаной вещице, спрятанной от чужих глаз. Некому стать её якорем. Но Блоссом заставляет себя прекратить. Хватит думать об этом, иначе есть угроза, что она вновь полезет под кровать, вытащит дурацкую коробку и посмотрит на ошейник ещё раз. Она отворачивается, утыкается в подушку, не обращая внимания на слёзы, и проваливается в беспокойный сон. Она одна. И покупка ошейника, пусть и кажется пустой тратой денег, всё-таки попытка открыться кому-то, отдаться, найти смысл в её пустом и бессмысленном существовании. Может быть, это и не плохо.