Завтра повторим?

      Марк больше не говорит с ним, только смотрит с укором, исподлобья. Поначалу Стивен пытался смотреть в ответ, выдерживать потоки отчаяния и пустоты, которые захлестывали, заполняли собой все пространство вокруг, стоило ему встретиться со взглядом бесконечно-пугающих карих глаз (как и у него самого) по ту сторону зеркала. Но больше не мог. Не мог терпеть выворачивающее чувство вину и внутренний голос, умоляющий все исправить. Но Стивен был готов мириться со всем этим дерьмом (ведь он, по своему скромному мнению, его заслужил), лишь бы Марк не прекращал смотреть. Не отчаянно, с безмерной тоской в глазах, а по-другому. Марк смотрит так на него тогда, когда думает, что Стивен «ты для меня не только антистрессовый мячик» не видит. А Стив и не видит, он чувствует. Чувствует прожигающий взгляд Марка на своем затылке, когда он стоит, задумавшись глядя в окно. Чувствует этот взгляд в душе, как он блуждает по его обнаженному телу и в такие моменты Стивен делает воду нестерпимо холодной и молится всем известным ему египетским богам, чтобы Марк не заметил его возбуждения и румянца, предательски заливающего щеки. - Может все-таки поговоришь со мной? – Стив делает глоток обжигающего черного кофе и устало трет слипающиеся глаза.       Стивен перестал приковывать себя к кровати и сыпать вокруг песок, но Марк, похоже не оценил такой щедрости. А утром он все- равно просыпается разбитым и ничуть не отдохнувшим.       Грант тихо вздыхает и поднимается из-за стола. Марк, его точная копия, никак не реагирует на его попытки завязать разговор, а все смотрит и смотрит. Из отражения в зеркале, окне, глянцевой поверхности стола, даже из запотевшей дверцы душевой кабины. И это уже порядком достало и начинало сводить с ума.       Стив взъерошивает волосы на затылке и идет в ванную, на ходу, чуть не сбивая большой викторианский стул, шипя сквозь зубы проклятия. И он готов поклясться, что понятия не имеет, как тот оказался в его квартире и без того забитой всяким хламом.       Он делает воду в душе слишком горячей, и душевая кабина за считаные минуты заполняется клубящимся паром. Стив протягивает руку и проводит ладонью по запотевшей дверце. Из просвета на него смотрит Марк, все такой же невозмутимый, с обволакивающей чернотой в карих глазах. Ну кто бы сомневался. И тут Стивену в голову приходит гениальная идея. По гениальности она может сравниться разве что с умением Стивена вести светский разговор. Он ведет чуть подрагивающей рукой по груди и впалому животу, а затем с вызовом смотрит Марку прямо в глаза. И с удовлетворением отмечает в них сначала недоумение и интерес, а затем похоть, желание, вожделение. И это заполняет на накрывает Стивена с головой. Он ведет ладонью ниже, очерчивая темную полоску волос внизу живота и обхватывает ладонью затвердевший член. Он делает судорожный вздох и трет большим пальцем крупную головку, на которой уже проступили первые капли смазки. Грант не отводит от Марка взгляд и с удовлетворением наблюдает, как тот с жадностью ловит каждое его движение. С губ срывается едва слышный полу-стон полу-вздох, когда рука проходится по всей длине и сжимает член у основания. А когда Марк закусывает полную нижнюю губу и издает низкий гортанный рык, у Стивена слетают все ограничители. Его движения хаотичны и резки, и он готов поклясться, что Марк вторит им, ему даже не нужно видеть, достаточно черноты в глазах Марка и приоткрытых губ, с которых срываются рваные стоны. Еще пара особо грубых движений рукой и Марк доводит себя до исступления, практически теряя связь с реальностью. Сквозь шум воды от слышит свой вскрик: - Марк, - и оседает на дно душевой кабины, подставляясь под струи горячей воды.       Уже вечером, лежа в кровати и проваливаясь в сон, Стивен слышит хриплое и тихое: - Завтра повторим?       Он беззвучно смеется в ответ и засыпает таким крепким сном, что на утро просыпается настолько отдохнувшим, каким не чувствовал себя уже много месяцев. И по ту сторону зеркала на него смотрят темно-карие глаза, с такой теплотой, что губы Стивена невольно расползаются в благодарной улыбке.