Сможешь ли ты мне помочь

Честно говоря, после битвы с Мистерио всё стало немного лучше. Ник Фьюри даже не злился на Питера — не то чтобы тот осмелился встретиться с ним лично, боже, нет, но всё же — и больше не грозился забрать Эдит, что было вполне себе хорошим достижением. На самом деле он подозрительно спокойно отнёсся ко всему, что натворил Питер, и самое удивительное — быстро оставил его в покое. Где-то глубоко внутри Питера закралось неприятное ощущение: чуйка (боже, только не это) дала о себе знать, но он совершенно не понимал, что происходит. Хотя это уже не впервой. Плюс тётя Мэй и Хэппи… Что ж, здесь ещё разбираться и разбираться. Во-первых, Питер не знал, как и когда они начали встречаться, потому что они оба такие разумные взрослые люди, что замалчивают буквально каждый аспект своей жизни. Во-вторых, Мэй и Хэппи вообще не отлипали друг от друга, и Питер уже был готов отдать любые деньги, чтобы просто отдохнуть от них. И последнее, но отнюдь не по значению, Мэй впервые со смерти Бена выглядела такой радостной, так что Питер ни на йоту не мог злиться ни на неё, ни на Хэппи за то, что они счастливы. Что касается Неда и Бетти, они неустанно твердили, что они больше не хотят быть вместе и что они просто хорошие друзья, но Питер-то знал правду. Они по-прежнему крутились друг вокруг друга, как планета и её спутник, вместе проводили перерывы и переглядывались, находясь в разных уголках комнаты. Их упрямству можно было позавидовать, вот правда, но Питеру это казалось милым. Ладно, они были милыми с их гиперпривязанностью друг к другу и нежными касаниями, и он, можно сказать, немного шипперил их. Если честно, шипперил он их совсем не немного. Совершенно бесстыдно. А ЭмДжей… Их отношения пошли не так, как он планировал. После того, как они робко поцеловались на мосту и подержались за руки во время полёта, в школе между ними что-то слегка перемкнуло. Они всё так же флиртовали, застенчиво переглядывались и как бы случайно касались друг друга, но Питер вдруг понял, что ему больше не хочется зацеловать ЭмДжей до потери пульса, он перестал мечтательно строить планы на отношения с ней. Поначалу ему от этого было ужасно не по себе, однако потом он заметил то же самое и в поведении ЭмДжей, от неё тоже не ускользнуло то, что Питер отдаляется, и как-то это всё переросло в простые объятия и держание за руки безо всяких поцелуев. На удивление, Питеру понравилось, что рядом с ним просто есть тот, с кем можно совершенно обыденно касаться друг друга. Единственное, что изменилось в худшую сторону, — его кошмары. Конечно, они преследовали его и раньше, после Скачка он вообще не мог спокойно спать несколько ночей от горя, каждый раз ему снилась смерть Тони в совершенно разных вариациях — чаще кровавых, — но после иллюзий Мистерио, которые тот создал с помощью Эдит, он почти перестал спать. Он не мог уснуть и не мог сидеть в комнате просто так, поэтому выбирался ночью на улицу в своём костюме и смотрел на звёзды. Постепенно он убеждался, что сон больше не его привилегия. Неизменным остался лишь Квинс. Тот же городской шум, те же мерцающие оживлёнными ночами огни, те же спешащие по своим делам люди. Питер соскучился по полётам над кварталами и сияющими небоскрёбами, соскучился по собакам, которых он обычно гладил, и крышам. Это его дом, и наконец он вернулся туда, где его ждут. Это был обычный день, среда, прошло две недели после поездки в Европу и битвы с кем-то посерьёзнее обычных воришек. Питер, как обычно, был уставшим, но не измождённым, когда вернулся из школы в пустую квартиру. Он мельком вспомнил, что сегодня Мэй идёт на свидание с Хэппи в кино или что-то в этом роде и ему было сказано не ждать её возвращения. Их свидания медленно перетекали в ночёвку Мэй у Хэппи, где бы они ни встречались, и Питеру всё больше и больше казалось, что он живёт один. Но он не жаловался. Ему было только на руку, что она не слышала его криков и всхлипов, когда он снова и снова просыпался от очередного кошмара несколько раз за ночь. Он не умел скрывать свои слёзы. В духовке его ждал ужин, аккуратно накрытый фольгой, и когда Питер заглянул в неё, в нос ему тут же ударил превосходный аромат свежей домашней лазаньи. О, как он любил блюда Мэй. Он был несказанно ей благодарен за то, что она не забыла о нём, несмотря на отношения с Хэппи. Иначе он бы питался только магазинными супами каждый день по три раза, что, вероятнее всего, не слишком хорошо отразилось на его всё ещё растущем мутировавшем теле. Питер разогрел лазанью, положив огромный кусок себе на тарелку, налил стакан апельсинового сока и отправился в гостиную. Ему нужен был отдых, долгая неделя, когда он мог просто спать и спать, пока его тело не избавится от последней капли усталости, но сейчас всё, что он мог сделать, это просто закинуть ноги на журнальный столик и включить телевизор. Он терпеть не мог смотреть новости, но всё равно каждый раз включал их, чтобы не упустить новую угрозу или возвращение Мстителей. Он ждал любого знака со стороны Тони Старка, хотя знал, что больше никогда его не увидит. Журналист канала, который включил Питер, вещал что-то про новый закон, который должен был быть принят в скором времени, как вдруг раздался звонок в дверь, эхо которого раскатилось по всей квартире. Звонок повторился, Питер вздохнул и буквально сполз с дивана. Он не ждал гостей: вряд ли это был Нед, так как тот был слишком занят Бетти, и ЭмДжей сегодня должна была пойти куда-то с девушкой, с которой познакомилась на пятом уроке. Подходя к двери, он вспомнил, что Мэй ничего не говорила ему о том, что сегодня могут доставить какую-нибудь посылку. И сейчас Питер в самом деле не хотел иметь дело с курьерами. Он просто устал, всё, о чём он просил Вселенную, — это лишь пятиминутный перерыв. Это же вполне выполнимая задача. Стоило ему коснуться дверной ручки, его тело прошила дрожь. Это было неожиданно и странно, и Питер нахмурился, бросив взгляд на руку. За дверью не было никаких звуков и запахов, бояться нечего, но его чуйка (боже, хватит) никогда, никогда не ошибалась. Она спасла ему жизнь в Лондоне — он не мог ей не доверять. Он напрягся, его тело уже было наготове — бей или беги — и опустил ручку, медленно открывая дверь. Он едва не сорвал её с петель и не швырнул в человека, стоявшего за ней. — Привет, Питер, — сказал Квентин Бек и слабо улыбнулся, тотчас же поморщившись. Глаза Питера от ярости заволокла красная пелена, но он смог лишь с по-настоящему страшным спокойствием прошептать: — Сукин ты сын.