***
Следующим событием стал звонок Пеппер, та связалась с ним где-то в середине декабря — как раз перед последними приготовлениями к Рождеству, охватившими весь мир. Это было неожиданностью, но совсем не плохой — напротив, довольно приятной, отчего у Питера появилось стойкое ощущение, что рождественское чудо пришло в этом году раньше и лишь ради него. Пеппер позвонила, когда он шёл из школы домой, укутанный в плотный шарф, шапку и шерстяные перчатки, из-за которых он еле-еле принял вызов от неизвестного абонента. В конце концов он прижал замёрзший палец к зелёной кнопке на экране и поднёс телефон к уху, выдохнув тихое «алло?». С этого момента его ощущения смешались в калейдоскоп, начиная с шока и заканчивая радостью или тёплым-тёплым чувством в груди — таким же тёплым, как кружка горячего шоколада. Голос Пеппер в трубке казался слегка механическим, но в нём отчётливо слышались извиняющиеся нотки, и хотя она не сказала ни слова по поводу того, что она так долго не выходила на связь, Питер ощутил это в её тоне. Он понимал, что она просто не могла. Она не виновата в том, что не могла созвониться или увидеться с ним раньше, она не виновата, правда. Ей нужно было время, чтобы пережить горе утраты, как и Питеру. Они разговаривали так какое-то время, не много и не мало, однако Питер не знал, как теперь расценивать их отношения. Они не были особо близки, человек, который их объединял, погиб, и теперь им надо было решить, как быть дальше. Они говорили и говорили, расспрашивая друг друга и отвечая, и где-то посреди разговора Пеппер упомянула, что Морган скучает по нему. Питер изумлённо вскинул брови. — Правда? — Да, — подтвердила Пеппер, её голос был нежен и в то же время надломлен, как бы она ни пыталась держаться. — Она постоянно спрашивает, когда сможет встретиться с тобой. — Я даже не знал, что она меня помнит. — О, ещё как. Она выросла на историях о тебе. И, ого, это было что-то новенькое. Он понимал, что она имеет под этим в виду: он знал, что это Тони рассказывал Морган разные истории, но раньше он не осознавал… Не осознавал, что он был ему настолько важен. От этого осознания к горлу Питера подступил ком. Он замер посреди дороги, слишком обескураженный, чтобы идти. — Тогда… Тогда я… Я бы тоже хотел с ней встретиться. Чёрт, его голос звучал так же разбито, как и голос Пеппер. Он мог поклясться, что на том конце провода раздался какой-то сдавленный звук, похожий на всхлип, но он никогда бы не сказал, что этот звук могла издать Пеппер Старк, которую он знал. Он видел её плачущей лишь раз. Это было до ужаса на неё не похоже. Им так и не удалось договориться насчёт встречи. Питер чувствовал, что они ещё не готовы, не готовы увидеть в лицах друг друга те воспоминания, не готовы перестать скорбеть. Им потребуется ещё очень много времени. И это нормально. У них впереди ещё вся жизнь. Они попрощались, и связь прервалась, монотонный звук вывел Питера из транса. Он поспешил домой, в уютную квартиру, к тарелке супа и тёплым объятиям, в которых он прорыдал до конца вечера. Но никто об этом не должен знать.***
То, что произошло дальше, можно считать двумя событиями одновременно. Это случилось через несколько дней после звонка Пеппер, и, боже, это сродни ещё одному раннему рождественскому подарку. Они с Квентином ходили вдоль отделов в магазине, Квентин катил тележку и тихонько напевал песню Бритни Спирс, льющуюся из колонок, Питер просто шёл рядом. Он просматривал список продуктов, которые надо было купить на Рождество, — этот список они составили накануне вдвоём, обнимаясь в кровати, как давно женатая парочка, — вздыхая каждый раз, когда нужно было что-то достать с полок. Это будет дорого. А учитывая то, что Квентин всего месяц назад прошёл испытательный срок на новой работе, эти покупки сильно ударят по их кошельку. Он искал свежие апельсины во фруктовом отделе, когда его телефон завибрировал, как сумасшедший. Дважды. — Что за чёрт, — выдохнул он, Квентин вопросительно взглянул на него в ответ. Он пожал плечами и запустил руку в карман, доставая телефон. И, о чёрт. Он не ожидал увидеть это. (Но должен был предвидеть, верно?) Фотография была слегка размыта, потому что Нед никогда не умел нормально фотографировать: у него каждый раз дико тряслись руки, однако Питер различил абсолютно всё. На переднем плане был Нед с глупой улыбкой на лице, рядом стояла Бетти и обнимала его за шею, целуя его в залитую румянцем щёку. Оба были одеты в одинаковые рождественские свитеры, по обстановке Питер понял, что они сидели в их любимой кофейне. Но самое интересное то, что они были не одни. Задний фон был размыт ещё больше, но Питер различил Мэгги, целующую не кого иного, как маленькую хулиганку по имени ЭмДжей. Хулиганку, которая постоянно твердила ему, что не верит в любовь, потому что она переоценена. Переоценена, мать её. У фотографии была подпись «двойное свидание, ждём тройное», и когда Квентин спросил, что же там такое, Питер смог лишь ткнуть ему экраном в лицо и наблюдать за тем, как шокированно вытягивается лицо Квентина. — Я думал, ЭмДжей не из романтиков? — сказал или, скорее, спросил Квентин, отойдя от удивления. Он неотрывно смотрел на телефон в его левой руке, и Питер не смог удержаться и рассмеялся его выражению лица. — Ну, теперь романтик. Люди меняются, — подытожил Питер, Квентин в ужасе взглянул на него. — Что? — Не говори, что мне придётся сидеть несколько часов в одной комнате с ЭмДжей. Боже, Питер всегда будет смеяться с того, как Квентин и ЭмДжей не могут подступиться друг к другу в основном потому, что его подруга чересчур упряма, а парень слишком её боится. Он с нетерпением ждал их тройного свидания.***
Четвёртое и последнее — рождественский подарок. Это было двадцать четвёртого декабря, в последний день приготовлений и первый день каникул, утро которого Питер провёл в кровати. Когда он окончательно проснулся, Квентин ещё крепко спал рядом, его длинные сильные руки обнимали Питера, отчего тот чувствовал себя словно в безопасном коконе. Его дыхание было спокойным, сердцебиение — размеренным, и Питер облегчённо вздохнул, поняв, что всё хорошо и Квентин спит нормальным здоровым сном. Спасибо паучьим способностям за острый слух. Электронные часы на прикроватной тумбе горели слабым красным светом, до запланированного подъёма было ещё двадцать минут. Это много, поэтому Питер осторожно потянулся и, ещё сонный, взял с тумбы очки. Он давно перестал прятать Эдит, очень давно, потому что достаточно доверял Квентину и не беспокоился, что тот может что-то сделать. Если честно, он доверял ему всей душой. Он осторожно и трепетно раскрыл дужки и надел очки на переносицу, чтобы проверить новости. Это стало его привычкой где-то месяц назад и переросло в ежедневный утренний ритуал. Это был более лёгкий и удобный способ узнать мировые новости и новости Квинса, проверить состояние своего костюма и просмотреть почту на предмет чего-нибудь важного. Как обычно, ничего необычного. Помимо сообщения от самой Эдит, в заглавии которого значилось «Счастливого Рождества». Что? Удивлённо нахмурившись, Питер открыл сообщение и увидел… Ничего. Сообщение было пустое, никакого текста, кроме самого заголовка, и он уже собирался разочарованно его закрыть, как его взгляд зацепился за вложение. Оно называлось так же, как и сообщение, «Счастливого Рождества», — это было видео. (Если бы он знал, что в нём будет, он, наверное, вряд ли бы его открыл). Очки на секунду зажглись ярким светом, когда Питер спонтанно открыл видео. В комнате стало темно, а затем её залил свет, в ушах раздался какой-то звук, похожий на сообщение об ошибке, и всё стихло. В фиолетовом кресле Мэй в углу комнаты сидел Тони. Тот смотрел прямо на Питера, словно знал, где тот будет сегодня утром. Он откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и положил сцепленные в замок руки на облачённые в тёмные штаны бёдра. И он выглядел таким настоящим. — Доброе утро, Питер, — сказала голограмма, голос Тони приятно отозвался в ушах Питера. Тони пристально смотрел на него, очков на нём не было, а глаза сияли так же живо, как и когда-то в реальности. — Думаю, ты не ожидал получить это сообщение. И увидеть меня снова. Но вот он, я. Он улыбнулся как-то грустно, и Питер вдруг почувствовал, как у него защипало в глазах. Он так хотел обнять Тони. — Столько всего произошло. Мы все пытаемся тебя вернуть с помощью этого парня, Человека-муравья. Это кошмар. Пеппер злится на меня, Морган грустит, а я уже знаю, чем это всё закончится. Тони расцепил пальцы и потёр одной рукой лоб. Он выглядел таким усталым и постаревшим, Питер не помнил, был ли он таким, когда он видел его в последний раз. — Я уже записал одно видео. Для Морган. Но, думаю, когда вот это придёт к тебе, ты уже его увидишь. Может, и не раз, хотя не уверен, что Пеппер захочет бередить душевные раны. В любом случае мы уже почти завершили наш план, который похож на бред сумасшедшего, и я решил, что ты заслуживаешь своё личное видео. Иначе и быть не может, Питер. Тони поднялся с кресла, медленнее, чем пять лет назад, видимо, за это время его организм сильно постарел. — Я надеюсь, мы вернём тебя. Я абсолютно точно в этом уверен. И я надеюсь, ты найдёшь своё место, вернёшься к тёте и так далее. Неважно. Я надеюсь, ты будешь счастлив, Питер. Тони начал расхаживать по комнате, спрятав руки в карманы, но глаз от Питера не отвёл. У того по спине пробежали мурашки, ему стало ещё холоднее, чем обычно. — Надеюсь, ты будешь счастлив, малыш. Остальное неважно. Неважно где, неважно с кем, важно лишь то, что ты найдёшь своё счастье, — Тони замолчал и встал напротив кровати Питера и Квентина. Он смотрел внимательно и мягче, чем обычно, и Питер даже не попытался сдержать волну нахлынувшей на него грусти. На секунду или две взгляд Тони стал жёстче, губы сжались в тонкую полосу, затем Тони вновь расслабился. Он слегка подался вперёд. — Я никогда тебе этого не говорил, хотя должен был. Ещё очень давно. (Тони наконец улыбнулся своей меланхоличной улыбкой. Как же Питер скучал). — Я всегда знал, что ты лучше меня. Ты очень похож на меня в молодости, только лучше. Не жестокий и не слишком амбициозный. Не совершаешь ошибок, которые я совершил. Тебе нечего менять в себе, но ты должен отпустить, — Тони снова выпрямился, глубже пряча ладони в карманах. Питер с трудом проглотил подкативший горлу ком. — Отпустить и жить, а не путаться в этой бесконечной паутине самообвинения, потому что тебе кажется, что ты недостаточно хорош. Поверь, никто не поможет тебе выбраться из этой петли. Только ты сам. Голограмма опасно задрожала, моргнула, блеснула, Тони улыбнулся ему в последний раз, и запись оборвалась. И на мгновение Питер почувствовал себя таким опустошённым, пока рядом с ним не пошевелился Квентин. — Что такое, малыш? — сонно пробормотал тот, едва приоткрыв глаза, но Питер заметил в них беспокойство. Ему стоило огромных усилий снять очки и положить их на тумбу как можно дальше, прежде чем упасть обратно в объятия Квентина. Было тепло, он уткнулся носом в ключицу Квентина, вдыхая его крепкий и успокаивающий запах. Он прислушался к его сердцебиению, которое звучало для него, словно музыка, и легко поцеловал загорелую кожу Квентина прямо там, где билось его сердце. Он чувствовал себя в безопасности, это было счастье, и он не хотел, чтобы что-то было по-другому. Он не хотел никого другого. — Я люблю тебя, — наконец сказал он медленно и легко, и, ох, сейчас этому было самое время. Он это чувствовал. Квентин сонно и нежно, как мог только он, рассмеялся и крепче прижал Питера к себе. — Я тоже тебя люблю. Да, Питер до боли тосковал по Тони, но ничего. Всё хорошо, потому что Тони гордился им и всегда будет гордиться. (А Квентин его любил).