Змеиное кодло

      Сигары, в составе которых был затвердевший сок едва проросшего снотворного мака, стали для Байрона настоящим спасением. Быстрый перекур снял боль в ногах, руках и голове, расслабил разум и тело, подготовив его к отдыху.       Проснувшись близ восьмого по утру, профессор залпом осушил флакон мерзостной имбирной настойки, которая всегда помогала ему взбодриться после недостаточно продолжительной дрёмы.       Прочесав у зеркала растрёпанную бороду и уложив восковым лосьоном должным образом волосы, учёный двинулся навестить своего друга, поселившегося по соседству.       Зайдя в комнату Кольта, профессор обнаружил того не в лучшем виде. Мешки под глазами, рассеянные движения, бледное лицо и обкусанные губы - всё это говорило о том, что отдыха Кольт этим утром не видал. Судя по всему стрелок настолько сильно нервничал, что так и не смог уснуть. - Как твоя нога? - спросил вошедший доктор. - Вчера о ней спрашивать было недосуг. - Всё чисто, заживает. - Кивнул в ответ Кольт, указав на стоящий у стола костыль. - Хочу поскорее выбросить эту чёртову палку.       Ганслингер гостеприимно опустил стул перед Байроном, почтительно предложив тому присесть, и запер за ним дверь.       Сделав глубокий вдох, стрелок наконец повёл свой рассказ. Учёный был весь во внимании. - Моя мачеха опасный человек. Вспомни эти слова когда станешь соглашаться на её предложение. Жестокая и расчётливая, она не остановится ни перед чем. Между ней и лёгкой добычей препятствий просто не существует! - нервно потирая руки, говорил Кольт, втупив свой взгляд в пол. - Она не успокоится, пока не сживёт меня со свету, потому что семь лет назад, решив раз и навсегда завязать с бандитским промыслом, я…сдал легавым расположение дополнительной базы и подорвал убежище, куда сбрасывалось всё награбленное. И… я кое в чём просчитался. Белль внезапно оказалась там, внутри, на момент взрывов.       Каждое слово далее начало даваться Кольту с большим трудом. Изнывая от тошнотворного кома в горле, стрелок потирал шею и делал громкие вдохи. - Я клянусь, что никогда в жизни не хотел никого убивать. Поэтому я решил отречься от своей участи и воспитания, ведь во время перестрелок было слишком много случайных смертей. Но тогда, когда в дыму я один разглядел её, окровавленную и задыхающуюся, я надеялся на то что она погибнет! Когда я пришел в себя мне стало ужасно совестно от того, что я испугался и не помог ей. Потом я возвращался к взорванной хижине и пытался найти её тело. Вместо этого я повстречал там своего отца. “Убирайся отсюда как можно дальше. Отбывай не медля!” - кричал он мне тогда, - “Она будет жить, потому что я люблю её! Но и тебя я люблю, Кольт. Я не переживу, если она что-то сделает с тобой! Уезжай, прошу тебя. Я останусь здесь, с ней.”. Тогда-то я и выдал ему всё как на духу: и как стучал обо всём маршалу, и как строил козни. Хотел, чтобы он тоже отбыл вместе со мной, подальше от всей скверны, в которой мы погрязли из-за этой женщины. Но я уезжал один, никого в известность не поставив. Ради… их же безопасности.       Байрон не смел перебивать стрелка. Он внимательно слушал всё, что тот рассказывал и молча делал свои выводы. Некоторые из них учёный хотел озвучить во время того, как стрелок несколько прервёт свой душещипательный рассказ.       По большей части профессор проявлял некую хладность в отношении всей этой истории. Но, по крайней мере, ответ на свой вопрос о том, что такого Кольт сделал Белль, тот всё таки получил.       Доктор также предположил, что стрелок не в курсе того, какие травмы женщина получила во время подрыва убежища, поскольку Кольт не виделся с ней после той трагичной оплошности. Учёный же, в свою очередь, на её внешние потери своё внимание обратил, о чём поспешил уведомить и самого стрелка. - Скорее всего, в том инциденте Белль лишилась правой конечности. - заметил Байрон, припомнив трепыхавшегося в стальных пальцах гремучника. - У неё теперь железная рука. - Не мудрено. Протез ей наверняка сделал мой отец. - Пожимая плечами, ответил Кольт. - Он не утратил интерес к инженерному делу даже после того, как попал под сокращение штата на фабрике и оказался в затруднительном положении. Пусть его кормила другая страсть - бокс, к конструированию он вернулся сразу же, как только твёрдо стал на ноги благодаря…Белль. Он всегда хотел принимать участие в стремительном прогрессе, быть его неотъемлемой частью. Это на вид он “сила есть - ума не надо”. На деле папаша у меня мозговитый!       Байрон с интересом наблюдал за тем, с каким благоговением Кольт упоминал своего отца, и как мрачнел каждый раз от одного только имени своей мачехи.       Ганслингер, тем временем, продолжал: - Деньги и драгоценности с убежища мы (я, шериф и Амбер) тогда доставили обратно в банк, вернув всё до последнего цента. Я не скрывал от маршала, что являюсь сыном Сэма и Белль. Знакомство с Амбер и её хлопоты перед Гавсом сделали меня вхожим в его офис. Он, к счастью, по достоинству оценил мои навыки в обращении с оружием и совсем скоро негласно назначил одним из своих помощников в деле по зарядке пушек. Работая на него в тайне от родителей, я докладывал обо всём, что планирует проворачивать банда "Золотой руки". Так перед ним и выслужился за звание “лучшего ганслингера”. - Он поощрял твоё отступничество? - приподняв бровь, уточнил Байрон. - Выходит, что да. И раз у нас день откровений, то… я решил подорвать убежище не только потому что сменил сторону и жаждал правосудия. В противном случае мне бы просто не хватило на это смелости. - На выдохе проговорил Кольт, после чего поспешил добавить: - Белль лишила меня бесценного сокровища, с которым не сравнятся никакие деньги, Байрон. Она всадила пулю в лоб моей возлюбленной. - За что? - Веришь, дружище…я и по сей день не понимаю, как такое могло произойти.       Опустив руки вниз, Кольт поджал дрогнувшие губы прежде, чем хриплым голосом произнести: - Я бы всё в жизни отдал, чтобы узнать о том, чем Шелли провинилась перед этой…этой…однорукой гиеной. - Сожалею. - Кратко кивнул Байрон. - Спасибо. Я научился жить с разбитым сердцем и пустотой внутри.       Любовная трагедия ганфайтера так же не тронула Байрона. Он был слишком взволнован своей собственной судьбой, чтобы проникнуться ненужным горем чужих потерь. - Я всё в толк не возьму, Кольт. Неужели у тебя больше не было других кандидатур на роль того, кто станет защищать тебя от бандитского возмездия? Я приехал сюда знаешь зачем? - недовольно потирая бороду, риторически вопрошал доктор. - Уж точно не за тем, чтобы разбираться в последствиях всех твоих правильных и неправильных решений! Я понял. Ты решил лишить меня спокойствия до старости лет. - Я платил им той же монетой, только и всего. Прости, Байрон, но я хотел лишь, чтобы кто-то оборвал этот порочный круг мщения. И… я могу рассчитывать на твою помощь? Я понимаю, что возможно я перегибаю палку. Ты прав, на твою роль могла бы найтись другая кандидатура…. - Ты сейчас серьёзно? Думать об этом надо было раньше. - Пропустив нервный смешок, журил того Байрон. - Белль узнала обо мне всё. Абсолютно всё, Кольт. Я под её прицелом. Ты понимаешь что это значит?       Кольт недоверчиво покосился на Байрона, и вдруг его словно осенило. - О, чёрт! - Отчаянно взвыл стрелок, закрывая лицо руками. - Она убьёт меня если ты вдруг решишь изменить свой выбор. Я стану побеждённой пешкой, которую сбросят с шахматного поля. Я противился, но принял правила этой игры и проигрывать не намерен, поэтому рассчитываю получить максимум выгоды от этой сделки. В конце-концов… Она всего лишь человек. - Заключил Байрон, поднимаясь с насиженного места. - Считай, что я уже оказываю тебе помощь. С самого моего прибытия сюда. - Будь осторожнее с ней, пожалуйста. Она не "всего лишь человек". Не болтай ей лишнего и лучше не говори, что я во всём тебе сознался, ладно? - Будешь указывать мне как поступать и что говорить - я организую вам с ней встречу тет-а-тет. Посмотрим, кто кого первым пристрелит. - Бесстрастно произнёс учёный и вознамерился покинуть комнату Кольта. - Байрон!       Восклицание ганфайтера ударилось о только что заперевшуюся входную дверь. Однако учёный слышал, с каким недовольством его дорогой товарищ произнёс вслед его имя. Пришло время для сборов.