***
Жан ощущал себя глупо, но великолепный парик Боба Росса все-таки вселял в него уверенность. Непонятно, правда, какую именно, но точно уверенность. Вдруг, проходя мимо, кто-то застыл, увидев его, достал телефон и включил песню "Formula" из "Эйфории", напевая: "Scre-e-ews lo-o-ose on a Monday". Парень, который стоял возле непрошенного наблюдателя, рассмеялся. — Ты че, решил ту девушку из "Эйфории" закосплеить? — и разразился новым приступом смеха. Кирштейн был оскорблен до глубины души. — Пошли нахуй, пидорасы! — гневно начал он, — Какой долбоеб не знает Боба Росса?! Те чуть успокоились и застыли с непонятной улыбкой на лице. — Кого? — спросил один из парней. — Того! Жан больше не хотел это терпеть и вышел из комнаты, направляясь на другой этаж, совсем еще не подозревая, что подобные комментарии будет слышать почти весь оставшийся вечер. В большой гостевой комнате уже собралась толпа студентов. Кто-то явно вырядился, как демон, кто-то был ангелом, были и более интересные костюмы в виде Алисы из "Алисы в стране чудес" или Урсулы из "Русалочки", но нигде не было видно угрюмого панка, которого Жан так ждал. Эрен изначально отписался в общем чате, что не пойдет и на уговоры Кирштейна отвечал как-то туманно - поэтому-то он и подумал, что парень может, ну вдруг, придет. Кажется, ошибся. — Скучаешь по Эрену? — Райнер подошел к нему, чуть прикрываясь плащом. Выглядел Браун как-то специфично-комично в костюме Дракулы - ему не шло абсолютно, но было достаточно забавно, чтобы менять на что-то другое. — Одиноко просто. Так бы ходил со мной, бухтел, как ему не нравится - переносной дед, считай. Кто-то из толпы засмеялся странным голосом, который показался Жану знакомым. Он тут же начал искать, кто шумел, но выделить привычную фигуру так и не смог, вновь взгрустнув. На импровизированную сцену вышла Ханджи, которая была в костюме Джека Воробья, с этой забавной повязкой на левом глазу, что с каноничным образом не вязалось. Всегда задорная, сейчас женщина выглядела еще более заинтересованной в том, что организовал их университет. — Так-так-так! Сегодня у нас с вами ве-е-есьма интересная игра! — начала она, но поняла, что ее никто особо не слушал, поэтому растерянно замолчала. Тогда Леви, что держался с краю сцены в тени, негромким, но властным голосом сказал: — Если не послушаете, то в выходные все группы будут драить этот еб… — мужчина запнулся, осознав, что ругаться ему нельзя, поэтому продолжил просто: — университет. До блеска. Внимание всех тут же было сконцентрировано на выступавшего человека. — Да-а… Так вот, студенты! — продолжила Ханджи после небольшой заминки, — На входе вы сдавали деньги не просто так! Часть пойдет на благотворительность, конечно же! Послышались недовольные возгласы. "Удивительно, - подумал Жан, - как им не нравится сама мысль, что их кровные копейки пошли кому-то на благо…" — Ну-у. Почему такая реакция? Я же сказала "только часть". Остальную мы разыграем и вручим победителям! Сзади нее появилось трое человек в белых простынях, явно косящими под приведения. Двое были примерно одинаково роста, но один был выше. На всех были нарисованы лишь черные глаза, однако один стоял в черных очках, второй был в милой разноцветной шапке, а третий носил на голове ободок из неживых цветов - их старались сделать разными, для более четкого опознания. — Итак, перед вами три приведения, которые, к сожалению, скоропостижно скончались в стенах университета, поскольку… — Принесли с собой алкоголь, и я это увидел, — закончил за нее Леви. — Ну, ха-ха, — посмеялась женщина неловко. — В общем, бедные души не упокоились! Сегодня, в праздник, они стали видимыми на пару часов до десяти вечера и они требуют, чтобы вы разузнали их имена - тогда, наконец, смогут со спокойной душой отпустить этот мир. Толпа заинтересованно загудела. Такое мероприятие устраивали впервые, и многим затея показалась интересной. — Приведения не могут с вами поговорить, поэтому будут использовать маленькие магнитные доски для рисования - это поможет вам коммуницировать, — белые полотна сзади зашевелились, доставая из-под одеяния маркеры и небольшие "планшеты". — Не стоит смотреть на рост, как на показатель! Не забывайте, что под личиной приведений скрываются обычные люди, и кто-то из них может быть девушкой на каблуках! — задорно посмотрела на толпу и начала с новой силой, — Правила просты: приведения неосязаемы, поэтому их запрещается трогать, а также нельзя срывать их одежды - это неприлично! У вас есть несколько часов, чтобы понять, кто же это, а в конце вечера мы подведем итоги! Кирштейн всматривался в фигуры приведений и вдруг ему показалось, что одна все же знакома. Делать все равно было нечего, а если это и тот, о ком он думает, то будет не так скучно, так что он явно был в деле. — Удачи, — загробным голосом в конце сказал Леви и вместе с Ханджи со сцены ушел, пропуская вперед трех под простынями. Тут же все трое выбежали с походкой пингвинчиков из гостевой комнаты, скрываясь в темном коридоре. После этого весь вечер они появлялись внезапно, но почти всегда вместе, забавно отходя и прикрывая импровизированный рот рукой - они пародировали смех, ибо засмеявшись в голос, точно бы себя выдали. Игра началась, заставляя всех явно расшевелиться: кто-то прятал алкоголь куда подальше, чтобы их не запалили, кто-то кучковался, понимая, что вместе будет проще догадаться, кто же под простынями все же скрывается.***
Студенты решили для лучшего обозначения конкретного приведения назвать их Очки, Шапочка и Цветочек - по самому яркому опознавательному элементу. Все трое подошли к Кирштейну, доставая откуда-то маленькие конфетки, вручая их. Шапочка написала на своей доске "классный прикид", а Цветочек мягко помял его парик, чтобы не повредить ничего. — Спасибо за сладости, конечно, — начал он, — но если вы скажете, что это закос на какую-то там девушку из "Эйфории", то я ударю, наверное. Тогда Очки написали на своей доске короткое: "Это Боб Росс", - и потом еще добавили: - "Тебе идет". Это заставило Жана наконец-то повеселеть. Двое отошли, оставив Цветочек с ним наедине. Он мялся, но все же написал: "Улыбнись - одному из приведений это понравится". Отошел в сторонку к своим собратьям и в их, уже ставшим фирменном жесте, посмеялся, глядя на парня. — Я в жизни так ни в чем не был уверен, как в том, что там где-то Эрен, — сказал он про себя, сощурившись. Кирштейн подошел к Райнеру, который также увлеченно наблюдал за приведениями, оценивающим взглядом сканируя каждого из них. — Вердикт? — спросил Жан. — Там есть кто-то из студсовета, — сказал он. — Почему ты так в этом уверен? Браун посмотрел на него, как на дурачка, поясняя: — Я заходил в их комнату, но никого там не нашел. Теперь уже Кирштейн смотрел на него, как на дурачка. — Так спать пошли, нет? Почему ты уверен в том, что они принимают в этом участие? — Да блять! — не выдержал Райнер, — Потому что самый высокий стопроцентно является Бертольдом! Доля логики в этом была. Даже не так - это прямая констатация факта. Однако Жана что-то беспокоило. — А вдруг это высокий человек, который ходит на каблуках? Браун нахмурился, обдумывая. Загрузился он надолго, так что Кирштейн решил его больше не беспокоить, отходя в сторонку. *** Вечер шел своим особым ходом: все бурно обсуждали, кто может быть под простынями, но к единому мнению студенты прийти никак не могли. Кто-то, как и Райнер, был уверен, что самый высокий точно Бертольд, на что в ответ была слышна позиция, которую озвучил Жан по этому поводу. Самое маленькое приведение, что являлось Шапочкой, оказывалось то Хисторией на каблуках, то Армином, то Хитч - опять же, никто не знал точно. Но вот Очки вызывали больше всего вопросов, ибо средний рост аннулировал шансы на какое-либо опознание. Пробовали отследить, кого на вечеринке не было - бесполезно, ведь приведения тоже отходят и порой ненадолго. По походке их не распознать, так как все старались двигаться потешно по-пингвиньи, качаясь в разные стороны. Под первой простыней скрывался какой-то еще один белый слой, поэтому одежды не было видно. В общем, приходилось лишь гадать и полагаться на немногочисленные подсказки, что приведения сами давали. Так Жан подошел к самому высокому, Шапочке, и завязал незатейливый диалог, дабы разузнать побольше информации. — Ну, как вечеринка? "Мы устали" - написала Шапочка, вздыхая. — Ха-ха, уж потерпите, немного осталось, — и, как бы невзначай, добавил: — в народе бытует мнение, что под шапкой скрывается сам Бертольд. Шапочка удивленно показал пальцем на себя, будто спрашивая: "Я, что ли?" — Мне так не кажется, честно говоря, но я полагаюсь на мнение Райнера, который стоит на своем, сколько бы его не убеждали, — чуть подумав, продолжил: — он знает, о чем говорит. Вы связаны, ребятки. Засмущавшись, Шапочка написала: "Не так, как вы с Очками", - и, стерев надпись, дополнила: - "Только никому не говори!" Жан хитро улыбнулся. Бертольд раскололся быстрее, чем он думал, поэтому теперь парень точно знал, кого он будет доебывать оставшееся время. — Спасибо, Шапочка! Клянусь, что эта тайна останется лишь между нами, — и направился быстрым шагом к своему приведению. *** Очки стояли в сторонке, в крайнем и темном углу комнаты, отдыхая от шумной толпы. Здесь почти никого не было, поэтому можно было расслабиться, побыв собой хоть ненадолго. Они присели на лавочку и расставили немного ноги, пока никто этого не заметил. Когда Жан начал подходить, они вдруг резко встали и подошли к стенке, стараясь больше никак себя не выдавать. — Кого-то мне тут не хватает, — сказал он достаточно громко, проходя мимо, — Хм… Кто же это может быть, хм… — Кирштейн развернулся и опять прошел мимо приведения. — Знаешь, такой ворчливый молодой человек, который меня здесь бросил одного. Очки решили идти до победного, притворяясь, что не понимают, о чем речь: "Ты про Эрена?" — Да, дорогой мой, я про тебя, — сказал он уже тише, чтобы тайну никому не выдавать. Очки быстро стерли надпись, обновляя ее: "Если ты в этом уверен, то поставь на меня" - надпись едва уместилась на небольшой доске. Жан улыбнулся, снимая накладную бороду и парик, поскольку изрядно запарился в них. — Мне вообще все равно на выигрыш. Просто скучно без тебя, — и протянул обе руки, чтобы не касаться приведения напрямую, ибо правила все еще чтил. Приведение не сдавалось, написав: "Почему ты так уверен?" — Потому что, — тут же ответил Жан, — Бертольд - та еще болтушка. Но понял я еще раньше: может, кто-то и знает Боба Росса, но только ты мог сказать, что мне это подходит. Очки то поднимали голову, то опускали, явно обдумывая, стоит ли им так поступать, но все же отложили доску с маркером на подоконник и легко положили свои ладони поверх его. Кирштейн приблизился, чем заставил приведение переживать - тот резко уперся ему своими руками в грудь, не позволяя Жану двигаться дальше, и отрицательно покачал головой. Кирштейн обернулся и, не увидев каких-либо преград в виде других студентов, - ибо находились они на верхних этажах, где тусовки и не было, так что все быстро рассосались, - без резких движений снял с него черные очки, ухватившись следом за низ простыни. Приведение испуганно посмотрело по сторонам, но, точно также, никого не увидев, расслабился. Он запрыгнул на подоконник, чтобы Жану было проще к нему под простыню забраться. — Ты тут не спарился еще? — первым делом спросил Кирштейн. — Мы же иногда отходим проветриться. Так что нет, не бойся. Йегер улыбался, смотря на него как-то хитро, привлекая внимание парня своими распущенными волосами. — Подлецу все к лицу, — сказал Жан, взглянув на растрепанного Эрена. — Если бы я с хвостиком ходил, то там сразу бы все понятно стало, — после этих слов, он несильно укусил Кирштейна за нос. — Ты где выпить-то успел? Кирштейн облокотился об подоконник, по обе ноги Эрена, придерживая подбородок ладонями. Смотрел на него снизу вверх, расплываясь в улыбке. — А чем еще заниматься? Скучно. — Стало одиноко без "переносного деда"? Соберись, — сказал Йегер, положив руки на его плечи и тряханув Жана немного, — тебе еще домой идти. Или ты у меня планируешь остаться? — он игриво прошелся большими пальцами по его шее, поднимаясь к подбородку, — тогда тебе это нужно согласовывать с Армином. Кирштейн выпрямился, пододвигаясь к нему ближе, но даже так, все равно оставался на пару сантиметров ниже, что было для него непривычным. Он положил свои руки на талию Эрена, приподнимаясь на носочки, чтобы дотянутся до его лица. Йегер с улыбкой отодвинулся, не давая себя поцеловать. — Обойдешься, пьяница, — и руками, что все еще оставались на плечах Жана, надавил на него, заставляя вновь вернуться в прежнее положение. Кирштейн не смог скрыть разочарования. — Что же теперь, бросать пить? Эрен наклонился и легко поцеловал его в лоб, возвращая свою простынь на место, поправляясь. Вновь напялил черные очки и с подоконника спрыгнул, не забыв взять досочку с маркером. — Я не виноват, что тебе моча в голову ударила вести трезвенный образ жизни! — сказал Жан вслед удаляющемуся Эрену. Йегер развернулся и, продолжая идти спиной, показал ему два фака, держа в одной руке "средство коммуникации", а Кирштейн ответил тем же, с широченной и довольной улыбкой на лице. Вечер теперь обещал быть чуть веселее.