Работа, дети, ипотека

— У тебя, это… волосы стоят. Дыбом. — Ахрр… — агрессивно проводит обеими руками по голове. По ощущениям лучше не становится, но зеркал в кабинете нет — не проверишь. — Все еще стоят, — замечают сочувственно. — А у тебя и не опускались, — лениво огрызается, хотя умом понимает, что коллега прав. Приходишь утром с идеально уложенной прической — к концу занятий от нее ничего не остается. Тут только залачивать так, чтобы волосы в шлем превращались. Или бриться налысо. Владимир вот почти решился на второе. Евгений задумчиво осматривает свои ладони, как будто всерьез собирается на них плюнуть. Здравый смысл перевешивает, поэтому он с сожалением поднимается — так редко удается посидеть, — и плетется к раковине. Снова борется с собой, чтобы не засунуть голову под воду — засовывает все-таки руки. Минут десять стоит, просто держа их под струей, и приходит в себя только тогда, когда его слегка пихают в плечо. — Я выжат, как лимон, — делится Евгений своими мыслями. Давит в себе желание опереться на сильного человека рядом, вытирает руки о волосы и возвращается к столу. — Старший Радов в учительской курилке был, — сдает ученика Владимир, задумчиво теребя в руке свисток. Успокаивает себя так. — Лбами там столкнулись. Даже не знаю: писать на него докладную, или ну его? — Пусть курит. Лишь бы уроки мне не срывал. Радов… Радов… — Евгений притягивает список своего класса, долго пялится на бесконечные колонки с плюсиками: медицинскую справку сдали, на олимпиаду записались, заявление на уход из школы есть, прогулов нет, обед есть. — Ненавижу классное руководство. Зачем мне дали пятый класс? Эти сопляки путают Ахматову и Цветаеву — никакой мотивации выгораживать их перед коллегами. — Кхм… — физрук явно хочет сказать, что он тоже в этом всем не мастак, но Евгений отмахивается и устало продолжает: — Я им рассказываю про серебряный век, а они сбегают через окно туалета на первом этаже. Я им давал написать контрольную в формате ОГЭ — ты знаешь, какие там результаты? Неутешительные! ЕГЭ-шные я еще не проверял, но, подозреваю, там картина еще хуже. К счастью, литературу сдают только двое. Остальных я распугал. Сергей Викторович от информатики своих тоже отвадил, я воспользовался его методами. Но с русским так не выйдет, его, к сожалению, сдают все… ВПР, я совсем забыл про ВПР!.. — не замечает, как начинает нервно и резко щелкать автоматической ручкой в попытке успокоиться. На учеников за такое орет нещадно, а сам остановиться не может. Плохой пример подает. Но, к счастью, последний урок давно уже отвел, а допов сегодня не предвидится. Если бы он мог что-то чувствовать сейчас (помимо усталости, конечно), он бы обрадовался. — А у меня нормы ГТО все сдать никак не могут, — физрук ставит коллеге термос. Тот не реагирует, и тогда Владимир перетаскивает термос прямо на бумаги с данными СНИЛСов и паспортов старшеклассников. Евгений одаривает нарушителя спокойствия уничижительным взглядом, но дар принимает. Делает быстрый глоток, недовольно морщится и шепчет: «Не кофе…». — Я их с последнего урока отпускал с условием, что они мне все сдадут как миленькие. В отчетах мне что писать? На соревнования кого отправлять? Одни калеки у меня. Вот Радов… — Евгений Соломонович, а кружок сегодня будет? — вбегает вдруг в класс ученик. Евгений вздрагивает, закашливается, отодвигает термос за ноутбук, чтобы видно не было. Говорит нежным-нежным голосом: — Василий, по каким дням у нас занятия? — По понедельникам и средам?.. — Покиньте кабинет, Василий. Живо. — Васьк, погоди… — ловит Владимир пацана уже на выходе. — Ты чего футбол прогуливаешь? За уши тебя оттягать, паршивец? — Н-не надо… — Сумасшедший дом, — Евгений закатывает глаза и пытается сосредоточиться на работе. Владимир, поговорив с учеником, зачем-то возвращается, хотя его никто не звал. Все трется и трется рядом, а что трется — непонятно. Не видит, что ли, что работы непочатый край? Назойливая вибрация оповещает о приходе нового сообщения. Евгений открывает телефон обреченно — озлобленная на весь мир мамаша в самых ярких выражениях возмущается, как он посмел выгнать ее чадо с урока. А то, что это чадо на уши весь класс поставило, ее слабо волнует. Евгений массирует виски. Подумав, оставляет сообщение без ответа. Как и десятки других. Хотя счет непрочитанным, наверное, перевалил за сотни. Что там в рабочем чате последним прочитал? Сообщение о грядущей проверке и приглашение на курсы повышения квалификации. Так, проверка уже была — приходили, смотрели открытый урок. Он им такую экспрессию выдал, что у проверяющей слезы из глаз пошли. А вот ученики были не в таком сильном восторге. Не тем голова пока забита. Но хоть не шумели… помимо того лоботряса, который был с позором выставлен из класса и на занятия в итоге не вернулся. Тоже в окно сиганул, хотя ручки уже давно открутили. Вот на кого докладную надо бы написать, чтобы завуч не придирался потом, что вовремя не оповестили… — Я не понимаю, ради чего я учился пять лет, — Евгений достает из-за бумажных завалов старую, потрепанную книгу со штампом приюта — единственное, что он оттуда вынес. — Мы с седьмым «В» сегодня весь урок стояли. Дисциплина отнимает слишком много времени! Класс после тебя пришел, между прочим. Ты их разбаловал, ты проблему и решай. Не надо мне этого вот… разгильдяйства! — Евгений раздраженно взмахивает руками. Ручка вылетает из неплотно сжатых пальцев и ударяется об монитор ноутбука. Приходится спешно притягивать термос обратно и делать из него еще один глоток. — Я тоже пять лет на все это потратил так-то, — говорит Владимир обиженно. Не понравилось, что на некомпетентность намекнули. — Ты не учился, Володя, ты выигрывал соревнования и получал по всем предметам автоматы. Не то чтобы Евгению — человеку, который с Сергеем на пару не вылезал из конспектов, — неприятно или завидно из-за того, что кто-то пахал меньше него, а денег по итогу получает столько же. Просто в голове сей факт до сих пор не укладывается. Что это получается — можно было и не учиться? Что красный диплом, что синий — разницы никакой… — А выигрывать легко было, что ли? — Владимир начинает уже откровенно злиться. Тоже день не сахар, но Евгению не до чужих чувств, ему бы со своими делами разобраться для начала, а уже потом лясы точить. — Давай прекратим этот спор. Не хватало еще, чтобы дети увидели, как словесник с физруком дерутся… Алло? — поднимает трубку не глядя. Покой нам только снится… — Евгений, где ключ от библиотеки? Ты зачем ее закрыл?.. — вопрошает телефон. — Закрыл, потому что туда никто не приходил. Спускайтесь ко мне в кабинет, Ирина, Вы же знаете, где меня найти… Библиотеку на меня повесили еще, — ворчит словесник, отключаясь. — Да я был бы счастлив работать на одну только ставку библиотекаря, но по деньгам совсем туго. Ты мне скажи, когда я там должен сидеть? На переменах? А к занятиям готовиться будет кто? А дежурить в коридоре? Володь, я уже не могу, уволюсь завтра же, помяни мое слово… — Завтра зарплата, — утешающе замечает Володя. — Уговорил, послезавтра. — Послезавтра выходной. — Тогда на следующей неделе. Евгений вновь погружается в бурную деятельность. Когда заходит Ирина, он этого даже не замечает. Она как-то совершенно бесшумно подкрадывается, берет ключ и уходит, перемигиваясь на прощание с физруком. А физрук, ответив ей заговорщическим кивком, заглядывает через плечо к Евгению, пытаясь понять, почему тот умолк. — Ты что, пытаешься одновременно загрузить урок в РЭШ, проверить тетради и записать, кто сдал тебе деньги на экскурсию? — Да. — Давай-ка, отдохни. Давай, давай, — Владимир настойчиво сворачивает на ноутбуке все вкладки, отодвигает бумаги в сторону и разворачивает Евгения к себе. Удобное все-таки кресло, на колесиках. Скрипит, правда, и все отъехать пытается, если на него вдвоем сесть, а так вполне себе ничего. — Ты помнишь, какой сегодня день? Евгений усиленно моргает, пытаясь прогнать непроглядный туман, который расплылся в его мыслях. Немного так посидев, тянется к ежедневнику, уже открытому на нужной странице. Вроде не праздник… Прививку сделал… Оценки за контрольную почти выставил, там еще немного осталось… Что он тут ищет-то? А, пытается понять, какой сегодня день. — Четверг. На завтра материал готовить не буду, возьму у Екатерины. Она мне должна. — Так, хорошо, давай с другого бока зайдем. Кто родился в этот день? Евгений честно пытается вспомнить сам. Но в итоге сдается, уже лезет в Гугл, и Владимир со вздохом его останавливает: — Да ты, ты родился в этот день! Что на день рождения хочешь? Ах вот почему сегодня сообщений больше, чем обычно… Кажется, его сегодня весь день поздравляли, а он и внимания не обратил. И Ирина сразу не зашла, потому что ни один нормальный человек на работе в свой день рождения задерживаться не будет. Перепроверяет на всякий случай: да, она открытку еще с утра прислала. Красивую такую, готическую. — А, я-то уже подумал, что-то серьезное… — Евгений откладывает телефон и порывается вернуться к отчетности, но Владимир настойчиво отодвигает его от стола вместе со стулом. — Володь, я хочу спокойствия, умиротворения и десять пачек белой бумаги. Сможешь мне все это устроить? — Бумаги?.. И это все?.. — И спокойствия с умиротворением, — повторяет Евгений, не глядя сбрасывая звонок. — И, может, еще картриджи для принтера... и мел... Предупреждаю: у меня нет сегодня никаких планов, кроме как усесться за проверку тетрадей, подготовку уроков, и вот только потом, если… нет, Володя, никакого праздника! — если у меня останутся силы, я открою книжку и засну на ней. Владимир явно хочет чего-то другого, только у Евгения совсем нет сил, чтобы подумать об этом. Работу в любом случае придется брать на дом, и хватит ее на неделю вперед. А завтра ведь еще прибавится… В субботу, пожалуй, можно будет совсем чуть-чуть передохнуть. Владимир опять, небось, огроменный торт купит, который сам же и съест, потому что Евгению сладкое не очень. — Мда… — тянет Владимир, потихонечку укладывая вещи Евгения в сумку. — Звучит как-то совсем безрадостно. Давай я тебе хоть чем-то помогу, чтобы ты быстрее закончил?.. Евгений смотрит на потрясающие мускулистые руки, хозяйничающие на его столе. Еще смотрит. И снова смотрит. Тянется, приподнимаясь со стула, открывает верхний ящик тумбочки, роется в бесконечных папках, достает листочек с номерами телефонов и торжественно, словно держит в руке брачный контракт или завещание, протягивает его физруку: — На, обзванивай родителей. На следующей неделе я как классрук должен пройтись по квартирам, оценить благополучность семей. Родителей надо предупредить и обо всем договориться. Формальности, конечно, антисоциалов вроде нет… Пойдешь со мной? — Да блин, Женя! — Что? — интересуется Евгений невинно. — Ты сам вызвался помочь. — Мина у Владимира становится совсем уж кислая, и Евгению приходится идти на компромисс: — В воскресенье, хорошо? Торт, дурацкие колпаки, что ты там еще придумал… да что угодно! Но, пожалуйста, не сегодня. От напитка в термосе по телу медленно, но верно разливается тепло. Усталость даже становится уютной, особенно когда галдеж в коридорах затихает. Евгений упрямо вытаскивает из сумки все туда утрамбованное Владимиром, мысленно ругается, что тот нарушил одному ему, Евгению, известную последовательность, садится… И засыпает на отчетах. И зачем он только выбрал эту профессию?..