послевкусие воспоминаний

      Заворачивая за переулок из воспоминаний, всегда найдется что-то, что не хотелось бы видеть. Грустнее лишь когда вся протекающая мимо жизнь словно неприятное видение.       Руи ненавидел вспоминать себя. Перечитывание старых дневников (которых он и не вел, не считая исследовательских), просмотр видеокассет с кадрами из детства, разговоры о прошлом — все это раздражало. Он не хранил чего-то памятного, что при взгляде заставило бы почувствовать горечь, он не прокручивал свою жизнь, сожалея о чем-то. Лишь безжалостно отпускал и шел вперед.       Холодное свечение настольных часов, и жужжащий шум электроприборов; поздняя ночь, прерываемая треском старых половиц и чуть слышным шелестом. В гараже прохладно и немного зябко. За стенами воет ветер, начинает стучать дождь по искореженному металлу. Руи устало смотрит на провода в своих руках, и опускает голову на стол, не в силах препятствовать тяжести в мыслях. Дремота начинает накрывать его и он понимает что опять не дойдет до кровати, ведь ноги словно ватные, и глаза жжет от синего света.       " — Спасибо что заботитесь о нем, я так рада что он завел друзей! Если честно, в прошлом с этим было тяжко - улыбаясь говорит Саки, неловко смеясь.       — Ммм? Тяжко? - Руи заинтересованно переводит взгляд, не скрывая своего удивления, подтягивается чуть ближе - Глядя на него в это сложно поверить.       — Да, наверное сейчас это звучит странно, - продолжает она, грустно улыбаясь - но когда-то он был более... неуверенным? Я думаю..       — Людям порою свойственно меняться - задумчиво произносит Камиширо, загадочно ухмыляясь.       — Хах, это точно! - Саки смеется, пока не замечает вдалеке знакомую фигуру, и начинает активно махать рукой.       Руи оборачивается вслед за ней и видит обескураженного Тсукасу, который начинает беспокойно расспрашивать свою сестру. В конце-концов, все опять заканчивается тем, что он слышит чужой театральный смех вдалеке, не улавливая суть разговора.       Наверное, люди и вправду способны меняться"       Но Руи не меняется.       И сколько бы он не бежал от прошлого себя, он все равно возвращается сюда. В этот темный угол с пауками в банках и пыльными книгами о биологии, где не хватает страниц. Сколько бы он не бежал: коридоры становятся лишь длиннее, сердце грохочет где-то в горле, но это не никогда не заканчивается. Нене говорит ему, что тот изменился в лучшую сторону, но ведь он знает. Каждый раз сидя на холодном полу не в силах залезть на диван позади себя, каждый раз ломая карандаши и царапая себе запястья, он знает: это не так.       Камиширо устало берет телефон в руки, недовольно жмурясь от яркого света экрана. Фокусируясь на больших цифрах, означающих позднюю ночь, он переводит взгляд на уведомление о новом сообщении. Пришедшего несколько часов назад.       — Черт... — нервно бормоча он спешно открывает чат, пытаясь осмыслить пиксельный текст на дисплее.       "Руи!!!! Не забудь принести завтра сценарий, я думаю у нас будет минутка во время обеда"       "Руи?"       "Ты никогда не ложишься так рано, не игнорируй меня!!!"       "РУИ!!!!"       Тсукаса всегда нетерпелив, поэтому количество полученных сообщений за минуту почему-то не удивляет. Камиширо тяжело вздыхает, медленно печатая ответ, предполагая, что он будет прочитан только на следующее утро.       "Прости, Тсукаса-кун, кажется я заработался ~ Не волнуйся, я не забыл про сценарий, увидимся завтра"       Ложь.       Все что делал Руи все эти часы, так это ощущал, как закапывает себя все глубже. Чертежи остались беспорядочно лежать на полу, как и разлитое машинное масло. Сжатая от непонятной досады железка в руке впивается в кожу, обжигающе отрезвляя. Эта глупая привычка осталась с тех времен, когда он не мог сосредоточиться на работе, поглощаемый терзающими мыслями; бесцельно смотрящий в потолок и ощущающий дрожь по всему телу. Смешок. Ничего не меняется.       В липкой тишине слышится телефонное жужжание. Руи вздрагивает роняя острие, тянется в поисках чего-то чем можно закрыть рану. Небрежно вытирая кровь с рук, трясущимися пальцами проводит по экрану, в легком ужасе смотря на ночное сообщение от Тсукасы. Хочется вдобавок ударить себя чем-то тяжелым.       "ложись спать руи"       Директор WxS нервно смеется, потому что кажется среди бумаг которые он испачкал был тот самый сценарий.

***

      Бесконечный гам и духота от толпы давит, заставляя нервно глотать воздух. Школьные коридоры противные и беснующиеся, и хоть беспорядок во всем — это частичка эстетики Руи, сейчас хотелось лишь щелкнуть выключателем и вновь запереться в своем темном углу. Ноги подкашиваются, и он может лишь с облегчением сползти по стене, когда наконец добирается до крыши. Мысли снова путаются, и голова раскалывается, беспокойство беспричинно растет внутри, пробивая мелкой дрожью. Руи делает глубокий вдох и ищет за что зацепиться, чтобы не сойти с ума.       Взгляд замирает на золотистых волосах и солнечной прозрачной коже.       — ... и я очень надеюсь что ты не включил тот концепт от Эму, потому что нет! Мы не будем этого делать! Слышишь, Руи? Нет! - Тсукаса возмущенно почти что кричит, не останавливая свою тираду ни на секунду - Это небезопасно, я не буду этого делать и это абсурдно! Ты же понимаешь—       — М? - Руи отрывается от пустоты, заглядывая в медовые глаза, с красноватым отливом. Кажется он опять что-то пропустил.       — Ну, нет, то есть... - сидящий около Тсукаса тяжело вздыхает, словно колебаясь над ответом - То есть.. Конечно я могу попробовать! Не то что бы это была большая проблема для меня! Тем более для меня...       Он снова самодовольно ухмыляется, однако Руи все еще не понимает, что именно происходит. В голове пусто, а вчерашняя рана отдает резкой жгучей болью; не то что бы это было настолько непривычно, скорее раздражающе. Еще более раздражало то, насколько сложно было держать себя в руках, и он очень надеялся, что его чересчур эксцентричный друг не заметит этой перемены (а в сокрытии правды кто как не Камиширо был чертовски хорош).       — Напомню, что ты сам на это согласился, Тсукаса-кун, - Руи пытается смеяться в своей обычной манере. Выходит хрипло, но все еще убедительно.       Кажется, его друг хотел еще возмутиться, но вместо этого недовольно затих отводя взгляд. На солнце тот выглядел еще более ослепительно-ярким, подобный мерцающим звездам в тихую холодную ночь.       И если бы Руи мог, он бы дотянулся до этой бесконечно яркой звезды и забрал ее часть с собой. Если бы он мог, он бы взял чужую руку и потащил следом; он был бы ближе и ощущал бы этот едва заметный запах фруктов, смешанный с весенним отголоском распускающихся цветов; наверняка он бы плавился под этими теплыми руками, уверенным взглядом и звонким-звонким смехом каждую минуту.       Но он не мог. Потому что не в силах дать что-то. Потому что сам где-то очень далеко от реальности. И осознание этого пронзает насквозь, неприятно покалывая меж ребер. Быть близко но не слишком; говорить, но не увлекаться; всегда быть начеку и не дать выйти этому из под контроля. Порой он пугался того, насколько жутчайше больно было не касаться Тсукасы, не видеть его ни на секунду. И каждый такой час, минуту, он отсчитывал, смотря на большие старые часы в холле его сознания. Однако собственная никчемность угнетала не меньше, и в очередной раз он резал голые ноги об не убранные осколки на грязном полу.       Прохладный ветер пробегается по коже, оставляя зябкое чувство.       — Тебе не холодно? - неожиданно роняет Тсукаса, придвигаясь чуть ближе, сталкиваясь с чужими коленями, - У тебя руки дрожат.       Руи вздрагивает, когда Тсукаса берет его ледяную руку в свою, сцепляя их пальцы.       Если до этого его мысли были беспорядочным клубком на грани нервного срыва, то теперь они еще были поражены абсолютным ужасом, и одновременно предвкушением и трепетом. Каждое прикосновение оставляло горячий след, и заставляло ноги неметь; взор становился все более затуманенным, и внутри, Руи каждый раз ликовал, когда ему удавалось получить хоть толику чужого внимания и этих теплейших рук.       Он не хочет вновь обретать надежду, потому что безумно устал разочаровываться; он не хочет поддаваться этому сладкому голосу, безусловно, ведущего его в еще более мрачные закутки собственного сознания. Но теряется и покорно млеет.       — Пойдем в класс? - и Руи как заведенная кукла послушно кивает, плавясь под этими нежными рябиновыми глазами.       Тсукаса ничего не говорит, смотря на забинтованную ладонь с застаревшими пятнами крови, и лишь тихо ведет за собой по все тем же шумным коридорам.       В груди болит от бесконечной зависимости в этой теплоте и нежности, и скребется от досады и неверия.       Но сколько бы собственные мысли, болезненные воспоминания не разрушали Руи; сколько бы он не бежал от них, лишь один человек бесконечно крутится в голове как напоминание о том, что он все еще жив.       И это осталось единственной причиной продолжать цепляться за что-то.