надежда обреченного

Джессо был той ещё расчётливой тварью. Но тварью привлекательной. И умеющей делать действительно привлекательные расчёты. Тихий звон значков без ошибок подсказывает, откуда идёт очередной удар — и Юни пригибается, сплошным движением отрубая голову очередному меченому, измученному битвой с ней. Она глубоко вдыхает загрязнённый пеплом и гарью воздух, молча оглядывает Бьякурана, что-то выпытывающего у полумёртвого главаря. И снова сравнивает с призраками прошлого. Любимый белый цвет Джессо был испачкан в грязном алом. Несколько лет назад, Бьякуран решился похвастаться своим приобретением, взяв Юни с собой на публику. И показал её, озлобленную и недоверчивую, на встрече Альянса, смеясь над всеми, кто мог бы оценить это по достоинству. Одна из восьмёрки сильнейших, Небо, которое уже отказались хоть когда-то отыскать после смерти последней аркобалено этого элемента, Арии Джиглио Неро - оказалась меченой, монстром в человеческом обличии. И целиком под его контролем. Преданная лично ему, и только ему. Тогда же Юни впервые увидела Саваду Тсунаёши, с отчаянным взглядом следящим за каждым её шагом на этом приёме. Рука Джессо на её плече сжималась всё сильнее, а едкая ухмылка на лице - становилась всё безумнее. Джиглио Неро же молчала, прилежно исполняя услуги боевого экскорта. Тогда же Дечимо поклялся перед всеми, что Вонгола никогда не воспользуется Проклятым наследием Первой мировой, которого так боялись в пресловутом Альянсе, мафии и правительстве. Даже ради защиты Семьи и её чести. Потому что Вонгола - противник Мельфиоре. Потому что Бьякуран Джессо - враг Савады Тсунаёши. Даже если проигрывающей Вонголе была жизненно необходима живая Аркобалено Небо под их покровительством. Но вот — она стоит здесь, под знаменем всеми проклятого Мельфиоре, и вытирает клинки о труп очередного подарочка Вонголы, специально оставленного на этой встрече для её нанимателя. Своим хозяином Джиглио Неро называть Бьякурана отказывалась. Даже в мыслях. — Прости, Юни-тян, — Джессо поднимает голову, глядя прямо на неё, и тонко улыбается, отряхивая руки от налипшей крови, — Тебе опять пришлось делать всю грязную работу. — В следующий раз возьми уже кого-то их своих Погребальных Венков, — девушка хрипло выдыхает, отточенным движением убирая клинки себе за спину, и старается отодвинуться подальше, чтобы ни в коем случае не запачкать одежду. Въевшаяся под кожу привычка, от которой ей не избавиться, — Вечно ты скрывать их не сможешь. А то Закуро и Блюбелль охоту на меня объявят. Гляди того, и в антисумеречные подадутся, чтобы выбить себе место рядом с тобой. Смешок у неё выходит уж слишком вымученным, и Юни отворачивается от Бьякурана, всё так же глядящего на неё с восторженной улыбкой, словно ребёнку подарили самый желанный подарок на свете. Она просто проверяет эту могилу мертвецов снова и снова, стараясь не пропустить ни единого хриплого вздоха. Что меченые, что пламенники умирали преступно медленно, выгрызая до последнего свой шанс у смерти.

Она делает это точно так же.

— Не переживай так, — Джессо подходит ближе, ей за спину, и отблеск алого в мыслях снова смешивается с фиолетовым, расплавляя так нужное в этот момент сознание. И Джиглио Неро скалится, ощущая на руках и спине гору мурашек от одного только прикосновения горячих ладоней на своих плечах. Она едва сдерживается, чтобы не скинуть бледные-бледные руки юноши, как у мертвецов, и нервно достаёт заветную баночку, замирая. Чужие руки скользнули ниже, в жестких полуобъятиях придерживая её собственные. Не давая открыть банку целебре. Собственная одежда на спине, плечах, бедрах снова пропитывается мокрым, несмывающимся красным. — Они никогда не сделают этого, поверь уж мне. Ни Погребальные Венки, ни кто-либо ещё. Юни лишь отводит взгляд, ядовито хмыкая. Тяжесть баночки в руках становится слишком большой. — Ведь ты — самое лучшее моё приобретение во всём мире, - шепчет жадный шепот над её головой. Аркобалено неба, зависимая от целебре — действительно королевский подарок для того, кто хочет захватить мир. Снабжай синтезированными таблетками, не давай помереть от мучительных приступов, и вывези из рабского города на жарком-жарком Юге Италии — и вот, меченый готов умереть, исполняя любой приказ своего благодетеля. Юни ничем не отличалась от других сумеречных. Даже проклятая пустышка, висящая издевательским грузом на шее, лишь подчёркивала сходство - ты умрёшь в муках, как бы не бежала от этого. О тебе забыли мир, люди, и собственная мать. Ты нужна лишь самой себе. Юни лишь ощущает себя нужной хоть кому-то. Даже если это не по-настоящему. Даже если это расчётливый и спятивший Бьякуран Джессо. И Юни готова умереть за чужие идеалы. Даже если они разрушат этот мир до основания - она лишь порадуется этому. Потому что эти идеалы сделали её похожей на человека.