Halloween F1tober

Шарль мягко ступал по земле, усыпанной тысячами высохших, потерявших цвет хвоинок. Внимательно прислушиваясь, он постепенно продвигался вглубь леса, уходя всё дальше и дальше от деревни, забираясь в самую чащу. Где-то вдалеке высокая сосна качалась от ветра, и её длинный ствол издавал грустные и пронзительные, как плач, звуки. Шарль надеялся, что это не было каким-нибудь дурным предзнаменованием. Дерево, вероятнее всего, болело, и через несколько недель должно было упасть. Когда он пошёл вдоль быстрого прохладного ручья, над которым кружили бирюзовые стрекозы, он начал тихонько окликать: – Пьер! – он складывал руки у рта, не давая голосу сразу же глохнуть в шуме журчавшей воды. – Пьер! Пьера нигде не было. Шарль стал спускаться вниз по течению. Ручей разрастался и бодро бежал по склону к скалистому водопаду, затем обрушивавшему свои потоки в небольшое, но глубокое пресное озеро, из которого после вновь струилась река. По ходу он поглядывал на кору деревьев: иногда Пьер тёрся о ближние к корням части рогами, счищая отмиравшую кожу, и по таким сухим частичкам Шарль мог определить, проходил он здесь или нет. Было странно, что Пьер не поднимался к нему навстречу – обычно они сходились до водопада, у холма с густыми брусничными зарослями. Но теперь с каждым шагом Шарль все громче и громче слышал грохот ударявшейся о камни воды, а никаких признаков Пьера по-прежнему не обнаруживалось. Шарль ускорился, ловко перепрыгивая уступы в своих лёгких сапожках из тонкой кожи. Наконец дойдя до обрыва, свысока он различил зоркими глазами движение в озере, и принялся осторожно сходить по траве и мху вниз. Обойдя слегка заболоченный край и оказавшись у берега, Шарль увидел Пьера, голого, стоявшего по пояс в воде и подставлявшегося под одну из маленьких струй лившейся сверху воды. Его ноги пристыли к земле. Сначала у него мелькнула мысль отвернуться – это зрелище явно не предназначалось для его любопытных глаз, но он не удержался. У Пьера были такие сильные, мускулистые руки… И когда он сгибал их, плеская себе в лицо, плечевые мышцы видно округлялись. Шарль ни за что не признался бы в этом, но он представлял, как эти руки обхватывали его и стискивали в необузданном объятии. Он устыдился самого себя и перевёл взгляд под ноги, прижимая к себе мешок с одеждой, которую принес для Пьера. Опустив голову, Шарль уже успел увязнуть где-то глубоко в своих мыслях, как вдруг несколько ледяных брызг хлёстко коснулись его лица и волос. – Эй! – крикнул ему Пьер (он стоял намного ближе, и уровень воды был самую малость выше колена). – Почему не зовешь меня? Шарль в панике смотрел на него, не понимая, как успокоить дыхание и не выдать себя, не уставиться на ту часть, что была теперь видна и темнела чуть ниже живота. Капли стекали по его щеке. – Хочешь ко мне? – спросил ничего не подозревавший Пьер, наклонившись и водя пальцами по поверхности. – Может быть, холодновато для тебя, но зато вода какая чистая! От одних этих слов Шарль весь зарделся. Он замотал головой, утирая лицо тыльной стороной ладони. Тогда Пьер решил выйти к нему на берег. Он отряхнул напоследок волосы, разметав частички воды во все стороны, и с улыбкой двинулся к Шарлю. Тот смешно попятился, отворачиваясь, и только протягивал ему мешок. Пьер забрал его и начал вытаскивать вещи, размеренно бросая их на покрытую листьями, палочками и ссохшимися потрескавшимися шишками землю. – Я не стесняюсь, Шарль, – сказал он, обращаясь к другу. – Можешь повернуться. «Я стесняюсь», – подумал Шарль. Он предусмотрительно дождался, пока Пьер наденет штаны, и только потом встал лицом к нему. Тот с радостным выражением выставил перед ним руку. – Намочил твою нитку, – с красного туго скрученного шнурка, который Шарль когда-то снял со своего запястья и повязал Пьеру, капала вода. – Извини. Пьер с тех пор вечно посмеивался над ним, но Шарль знал – эта нить могла спасти ему жизнь. Если деревенские охотники отбивали оленя от стада и спускали собак, Шарль всегда первым делом проверял у преследуемого животного ноги. Замечая красную нитку, он отставал или намеренно брал ложный ход, уводя группу и свору в сторону. Пока им везло. Шарль иногда вспоминал, насколько случайно он узнал, что Пьер был одним из них. Он охотился тогда один, ранним утром – он вышел еще до рассвета. Был конец октября, ночью ударил мороз, и все покрылось белым, сверкавшим в ослепительно-оранжевых лучах зари инеем; лицо щипало, изо рта и носа вырывался пар, оставаясь на губах раздражавшей сыростью, пальцы дубели: он с трудом заряжал своё гладкоствольное ружьё. Обычно олени очень хорошо чуяли приближение человека, но из-за низкой температуры обоняние притупилось, и Шарль смог подползти в высокой, потускневшей и обмороженной траве к этому несчастному, мирно жевавшему какой-то куст. Шарль прицелился, и олень поднял голову, замирая. Крупный, с тяжёлыми раскидистыми рогами и светло-коричневой шкурой, с густым подшёрстком на мощной шее, он сосредоточенно смотрел на охотника, не двигаясь с места. Как правило олени были пугливы, они пускались наутёк сразу, как только замечали по близости любое колебание. Этот стоял, дожидаясь непонятно чего. Шарль уже был готов нажать на спусковой крючок, как олень вдруг двинулся к нему. Он подходил всё ближе и ближе, и у охотника глухо зашумела кровь в ушах. Шарль боялся – не того, что олень нападет, все-таки он мог выстрелить в любой момент, а того, что в этом угадывался дьявольский, нечистый почерк: бесы вселялись в домашний скот, ничто не мешало им поражать и диких зверей. Животное остановилось, наверное, в полутора метрах от него, и Шарль перестал дышать. Тот склонил голову и потянулся к нему своей большой мордой, как-то странно всхрипнув, выпустив поток белесого пара в охладелый осенний воздух. Охотник опустил ружьё и, словно под действием заклинания, дотронулся ладонью до его мокрого черного носа. Олень подставился под его руку, и потом медленно отстранился, поворачиваясь и встречаясь с ним глазами. Тут Шарль понял, что он и правда, должно быть, был заколдованным. Глаза – совсем не оленьи; как куски топаза, незабываемо небесные. С того момента он мог смотреть в них каждые несколько дней, но любая разлука ощущалась как оторванный от себя кусок плоти. Он убеждал Пьера уйти, убежать в другие места, подальше от деревни, но тот упорно отказывался. – Куда же я теперь от тебя убегу? – спрашивал он, задорно улыбаясь уголком губ и подмигивая ему. Шарль чувствовал себя так, словно та пуля, которую он так и не выпустил в Пьера тем студёным утром, навсегда застряла не в его мушкете, а в его сердце.